ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

— Давай-ка я сделаю чай, и тебе сразу станет веселее, — с деланным воодушевлением предложила Анна.

Она наконец освободилась от ночной сорочки, в которой ей пришлось продефилировать по городу, сменила ее на домашний халат и поэтому чувствовала себя гораздо увереннее.

— Веселее уж некуда, — мрачно ответил Матвей. — Прямо заколдованный круг: вертишься, копишь деньги, покупаешь тачку, тут — бац, кто-то решает спровадить тебя на тот свет и первым делом взрывает мою машину. Как это надоело!

— Следить за машиной нужно, ремонт вовремя делать… — возмутилась Аня. — При чем здесь я?

— Вот я и пытаюсь понять, при чем.

— Ты думаешь, авария была не случайна? Нам подложили бомбу?

— Черт его знает… Слишком уж много случайностей: кобра, полуночные гости, машина…

— Где у тебя чай?

— В шкафчике, на верхней полке. Есть индийский, китайский, зеленый… Только в пачках, наверное, ничего не осталось.

Аня открыла стенной шкаф, начала рыться внутри.

— Действительно, индийского — на самом дне, — разочарованно протянула она. — И на стакан не хватит. Зеленого — щепотка, и китайского… Хм. Ну, ничего. — Она набрала в чайник воды, поставила его на плиту. — И что ты обо всем этом думаешь?

— Чай нужно вовремя покупать.

— Нет, я о взрыве.

— Этот парень… В белой «Ниве». Он что-то сделал с мотором. То-то я удивился, что сигнализация в машине была отключена. Наверное, и ночью именно он «ошибся» адресом. Ну, я тебе рассказывал.

— Странно ты себя вел во время этого ночного визита. Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты испугался.

— Да? А как мне нужно было себя вести? Представь себе, ломится в квартиру какой-то тип… Конечно, я мог помочь ему удалиться при помощи лома или топора, но ни того, ни другого под рукой не оказалось. Еще я мог сказать ему, чтобы он подождал — ты, мол, занята: чистишь пулемет. Это бы его озадачило.

— Ты его видел?

— На автомагистрали — нет. Да и ночью так, мельком. Темно было. Парень упрямый, но невезучий. Не повезло ему, понимаешь, с тобой. Не на ту нарвался. Он и так и эдак, а ты — никак.

— Ага. Бедняжка.

— В квартиру к тебе, вот, наведался… Следующий раз в подъезде будет караулить. Так что каждый раз перед тем, как зайти в подъезд, бросай туда несколько кирпичей. Это позволит тебе перехватить инициативу. А если кто-нибудь около лифта попросит у тебя закурить, бей фотоаппаратом прямо в лоб.

— А если я буду без фотоаппарата?

— Трудно представить тебя без фотоаппарата… Хм. Но если его не будет, бей любым предметом, который окажется в твоей сумочке: зеркальцем, жетоном на метро, отрезком водопроводной трубы… И ни в коем случае не кричи: «Караул, убивают!» Лучше весело этак крикни, что за углом бесплатно раздают водку. Подъезд мигом наполнится мужиками, и ты будешь спасена.

— Очень смешно, — фыркнула Аня.

— Действительно, смешно, — уныло согласился Матвей. — Теперь, подруга моя, придется тебе все время быть настороже. Такие дела.

— Чайник закипел. Сейчас мы сделаем чай по старинному рецепту.

— Не верю я старинным рецептам.

— И напрасно. Рецепт отличный. Чисто японский. Для поднятия настроения. На тебе же лица нет. В старину для борьбы с тоской-кручиной человека подвешивали за ноги, чтобы хандра вылилась из него через нос, уши, рот и… и так далее.

— Если меня подвесить таким способом, то, конечно, что-нибудь выльется. Особенно через «и так далее». А что еще говорится в старинных рецептах?

— Так… — Она достала чашку, налила в нее кипяток, высыпала остатки индийского чая и накрыла чашку блюдечком. — А еще говорится, что настроение человека зависит от флюидов. В них-то все дело.

— Смотри-ка ты! — поцокал языком Матвей. — Флюиды! А я-то все голову ломаю, отчего у меня такое отвратительное настроение.

— Да. В старину считали, что в каждом человеке действуют флюиды: флегма, светлая желчь, кровь, черная желчь. Когда ты мчал меня на каникулы, в тебе преобладала светлая желчь, и был ты «необуздан и отважен, с ликом шафранным». А теперь в тебе разлилась черная желчь, и потому ты «ликом бледен, тучен телом и разумом туп». В таком состоянии тебе не помогут ни очищение желудка, ни святые мощи, ни даже самое действенное средство — настой печени жабы».

— А паломничество и кровопускание?

— Паломничество мы сегодня испробовали — не помогло. А кровопускание показано страдающим чрезмерными размышлениями. Ты страдаешь чрезмерными размышлениями?

— Нет. Как раз сегодня, на удивление, в голове легкость необыкновенная.

— Тогда тебе поможет только чай.

Аня подняла блюдечко, досыпала в кипяток щепотку зеленого чая, опять накрыла чашку. Ах, как хотелось Матвею, чтобы время остановилось, чтобы Аня вот так сидела за столом, болтала о пустяках, чтобы они вечность пили чай, заваренный по старинному рецепту. Она мастерски умеет заваривать чай. И никаких убийств, никаких покушений, «остановись мгновенье, ты прекрасно»…

— И чем я ему досадила? — как-то незаметно Аня вернулась к теме утренней аварии. — Обидно даже. Живешь себе, щелкаешь фотоаппаратом, никого не трогаешь, и тут оказывается, что тебя кто-то хочет угробить ни за что ни про что…

— Как это ни за что ни про что?! Ты видела убийцу этой… Родиной, соседки твоей. Ты — свидетель, а свидетеля любой порядочный убийца должен убрать.

— Странное сочетание — порядочный убийца, — заметила Аня.

— Этот парень и кобру тебе подсунул. Точно! Значит, наверняка он был на корабле. Вспоминай немедленно!

Аня наморщила лоб, потом махнула рукой.

— Говорю же: не помню. Не было его там.

— А фотографии? Ты говорила, что перещелкала весь корабль. Может, он на каком-нибудь снимке промелькнул. Где фотографии?

— В сумке были, в желтом пакете… Сгорели, наверное.

— Нет, — Матвей поднялся со стула и притащил из прихожей дорожную сумку. — Какой-то желтый пакет я видел… Этот?

— Да.

Матвей высыпал фотографии на стол и начал их внимательно рассматривать. Аня подняла с чашки блюдечко и вытряхнула в кипяток остатки китайского жасминового чая.

— Скоро будет готов чудесный напиток из трех сортов чая, — сообщила она с некоторым сомнением. — Тебе понравится. Все-таки старинный рецепт…

— Так… Женщин мы сразу отложим в сторону. — Матвей увлеченно сортировал снимки. — И команду тоже. Этот стюард… забавная физиономия. Он тебе явно понравился. Ты его трижды сфотографировала.

— Это он ринулся к нам на помощь во время инцидента с коброй, — пояснила Аня. — Настоящий герой, а страна должна знать своих героев.

— Понятно. А это же Оболенский! Вадим Владимирович. Его нос ни с чьими не перепутаешь.

— Ты знаком с Оболенским?

— Так… Деловое знакомство. Несколько раз выполнял некоторые его заказы. Знаешь, кроме всего прочего, он занимается издательским делом. Странный тип. Помешан на мистике. Недавно просил меня порыться в Интернете, составить список религиозно-мистических обществ. Отлично он у тебя получился. Этакий полководец, стратег.

— Ты мне льстишь.

— А может, это он устраивает нам всякие пакости? — Матвей отложил несколько фотографий, начал их внимательно рассматривать, с сомнением покачал головой. — Нет. Не он. Его нос я бы и в темноте разглядел.

Он отправил фотографии Оболенского в стопку с женщинами и командой теплохода. На столе осталось около десяти снимков, сделанных Измайловой на маскараде. Матвей поморщился.

— Ничего толком не разглядеть, — недовольно сказал он. — Блики, маски… А это, конечно, «мисс Россия»? Нетрудно догадаться. Только на ней нет маски. Танцовщицы… Хороши!

— Но-но!..

— Но с тобой не сравнятся, — поспешно добавил Матвей. — Кто может сравниться с Матильдой моей?.. А это вождь краснокожих? Какой шикарный головной убор! Столько перьев! Бедные птички… Что это у него в руках?

— Томагавк, — склонилась над фотографией Аня. — А вон там ножи и прочие колюще-режущие орудия. Номер был просто потрясающий. Парень — мастер своего дела. Публика была в восторге.

— Он тоже без маски.

— У него боевая раскраска почище любой маски. Жуть. Такую размалеванную рожу увидишь ночью — онемеешь!

— Боевую раскраску можно снять. Кстати, кто он такой?

— Артист, — пожала плечами Аня. — Наверное. Или стюард.

— Ничего себе разбежка! А зовут его как?

— Не знаю. Я его прозвала — Чингачгук.

— Ты же говорила, что перезнакомилась со всеми пассажирами.

— Только с половиной.

— А он, значит, относится к другой половине.

— Я его видела только на маскараде. Знаешь, на миг мне показалось, что я его уже где-то видела. Он выступал с девушками-танцовщицами. С Надей и ее партнершей. Они из современной балетной студии Владимира Бойко.

— Что-то я об этой студии слышал.

— Что-то слышал?! Темнота! Студия гремит на всю Москву, а он, видите ли, что-то слышал! Хм… — Аня удивленно посмотрела на Матвея. — Я вот вспомнила… А ведь та бедняжка — Светлана Родина — тоже работала в этой студии. Наверняка Надя ее знала.

— Еще одно совпадение, — многозначительно сказал Матвей. — Чингачгук и Надя работали вместе?

— Да, — рассеянно кивнула Аня. — Партнерша ее потом куда-то исчезла, а Надю привязали к щиту, и Чингачгук метал в нее ножи. Страшное зрелище. И все без обмана. Я слышала, как ножи вонзались в щит. Бум, бум… Сердце замирало. Да, точно. — Аня схватила фотографию, начала ее внимательно рассматривать. — Не понимаю…

— Что?

— Мы сидели за столиком — Вадим Владимирович, «мисс Россия» и я. Кустодиева капризничала, требовала клубнику, а принес ей клубнику именно Чингачгук. Я это помню определенно. Потому и подумала, что он относится к команде теплохода.

— Может, он подрабатывает стюардом?

— Нет, это невозможно.

— Почему?

— Потому что он работает с Надей. Понимаешь, чтобы отработать номер, необходимы долгие совместные тренировки… Как они могли отрабатывать номер, если Чингачгук все время в море, а Надя в Москве? Значит, вождь краснокожих относит к эстрадной группе Бойко. Но почему он тогда выполнял обязанности официанта?

— Может, это была простая любезность с его стороны?

— Может быть. Только после этой его «любезности» Татьяна Кустодиева перестала показываться на людях. Интересно, да? — Она еще раз посмотрела на фотографию Чингачгука. — А можно каким-нибудь образом снять с него эту боевую раскраску? Ты ведь специалист по компьютерным фокусам.

Матвей с сомнением посмотрел на снимок.

— Ну, милая моя, ты умеешь озадачить!..

— Ну, Матвей, ну, пожалуйста!

— Попробовать, конечно, можно… — он в задумчивости поскреб затылок. — Попытка, как говорится, не пытка, а сплошное удовольствие… Только за результат, как это везде у нас принято, фирма не несет никакой ответственности.

Матвей схватил снимок и направился в комнату. Продолжая рассматривать фотографию, терзать затылок, что-то бормотать о конфетке, которую нужно сделать известно из чего, он включил сканер, компьютер и уселся за монитор.

Казалось, он совсем забыл об Анином существовании: водил мышью, стучал по клавиатуре и все бубнил, бубнил что-то о знатном хакере, об уникальном специалисте поиска и перекачки, о непревзойденном мастере байта и пиксела, которого всякие темные личности заставляют отмывать физиономии краснокожих дикарей. Аня тактично помалкивала. Она знала мужчин. Те даже перед сменой перегоревшей лампочки сетуют на опасности электромонтажных работ и об энергетическом кризисе в стране в целом.

Через несколько минут сканирование было закончено, и на мониторе возникло изображение Чингачгука. Половина лица пряталась в глубокой тени, а освещенная прожектором часть была так исполосована цветными узорами, что напоминала тигриную морду.

Матвей просто прилип к монитору. Теперь он работал исключительно мышью. Стрелка на экране превращалась то в кисть, то в ластик, то в аэрограф. Боевая раскраска вождя постепенно бледнела, расплывалась, жесткие линии смягчались, контрасты сходили на нет.

Но не только эти изменения удивили Аню. Гораздо больше ее удивило поведение Матвея. Она никогда не видела его за работой и была просто потрясена. Бесследно исчез балагур и рыцарь печального образа, которого она знала и любила. Вместо него появился кто-то другой — могучий, дерзкий, отважный. Он не работал — сражался. Он выстраивал боевые порядки у неприступной крепости, со стен которой лилась реками кипящая смола и масло, летели камни, стрелы и дротики.

Вот полезли на стены закованные в бронзовые доспехи воины в гривастых шлемах ветеранов. Загремели мечи, полилась кровь. Некоторое время защитники крепости оказывали сопротивление, но потом под неудержимым натиском берсеркеров были сметены прочь. Раненые молили о пощаде. Взревели боевые трубы, знаменуя победу. Крепость пала.

— Вот, — откинулся на спинку стула Матвей. — Все, что я смог выжать из этого… из этой фотографии. Узнаешь?

Теперь лицо Чингачгука напоминало маску Пьеро. Устрашающие узоры боевой раскраски растворились, оставив после себя едва заметные линии, исчез пышный головной убор, свидетельствующий об угнанных лошадях, поверженных бледнолицых врагах, снятых скальпах. Бледное, с выступающими скулами, чуть печальное лицо обыкновенного человека, каких тысячи.

— Нет, — покачала головой Аня. — На теплоходе без боевой раскраски я его не видела. Потому что сразу бы узнала. Мы встречались… Я вспомнила. Тогда, ночью, в подъезде… Когда убили Родину. Это тот самый тип, который чуть не сбил меня с ног. Во всяком случае, очень похож на него.

— Могу добавить, что и ночью «ошибся» квартирой тоже он. Во всяком случае, как ты говоришь, очень похож. Забавно… Ну-ка, распечатаем его физиономию.

Матвей послал изображение на печать, и через минуту из принтера выполз лист бумаги с портретом Чингачгука.

Аня схватила распечатку и торжествующе вскричала, что теперь ей все понятно. Кино называется «Покушение на Анну Измайлову». Краткое содержание: убийца, известный в народе под кодовой кличкой «Чингачгук», хочет расправиться с ней как со свидетельницей преступления. Общий план: он следит за ней, коварно подбрасывает змею, взрывает машину… Но ловкая и находчивая свидетельница выходит невредимой из всех передряг. Средний план: Измайлова обличает преступника, и тот принародно кается в грехах. Крупный план: мантия судьи, руки в наручниках, решетка, нары. Закон торжествует. Дело в шляпе. Конец фильма. Титры. Золотой «Оскар».

— Здорово, — сказал Матвей. — Осталась ерунда: собрать улики.

— А это что? — Аня потрясла отпечатанным листком. — Не улики?!

— Это портрет индейского вождя, которого долго терли мочалкой, но так и не отмыли.

— А мои показания? А кобра в каюте? А клубника?

— Это не улики. Ты сама говорила, что кобру тебе мог подсунуть любой праздно шатающийся пассажир. Что касается клубники… Таня Кустодиева же цела и невредима. Ее состояние можно объяснить обыкновенной аллергией. Остается твоя с ним встреча в подъезде и «ошибочный» ночной визит. Но мы и сами себе не можем признаться, что видели именно его. Стопроцентной уверенности нет, не так ли?

— А когда появится эта твоя стопроцентная уверенность? — вспыхнула Аня. — Когда этот тип угробит меня на глазах у прокурора?

Она смяла портрет Чингачгука, хотела выбросить его в корзину для мусора, но передумала — сунула смятый листок в сумочку и пошла на кухню. Матвей выключил технику и поплелся следом, понурый и уязвленный, словно в отсутствии неопровержимых улик была именно его вина.

— Значит, опять тупик? — спросила Анна.

— Нам нужно повстречаться с Чингачгуком, — предложил Матвей. — Одно дело ретушированная фотография, а совсем другое — очная ставка.

— Это можно устроить. Если он выступал с Надей, значит, они хорошо знакомы.

— Вот и разузнай у нее об этом типе: имя, фамилию, адрес…

— А потом?

— А потом — суп с котом. Думать будем.

— Ладно. Завтра съемки в казино. Тогда все у Нади и выпытаю. Вот, попробуй.

Аня протянула чашку чая, приготовленного по старинному чисто японскому рецепту. Знатный хакер, уникальный специалист поиска и перекачки, непревзойденный мастер байта и пиксела с подозрением заглянул в чашку. Напиток был почти прозрачным со слегка бурым оттенком.

— Чего-то не хватает, — задумчиво произнес он. — А-а, понял! Минутку!

Он вылил чай в раковину, достал из холодильника бутылку водки, налил полную чашку и выпил ее одним залпом.

— Вот теперь самое то. Тоже старинный рецепт. Чисто русский.

Загрузка...