Я привстал с пола и пересчитал живых людей, их, помимо нас, оказалось двое. Эдуардо, свалившийся с кресла и держащий руки на голове, осторожно приподнял голову. Леонид взглянул на него и прыгнул со стула в нашу сторону.
— Подними автомат, — тихо сказала Рина.
Я последовал её совету.
— Вашу мадре! — заорал Эдуардо, поднимаясь с четверенек. Револьвер всё ещё был в его руках, но к моменту, как неповоротливый метис поднялся, дуло моего автомата уже смотрела ему в лоб.
— Вашу мадре! — повторил он. — Мои солдаты! Как⁈
— Нечего возмущаться, — Рина подняла с пола мультиружьё. — Размен равносильный. Будем считать, массовое помешательство. Хочешь, забирай своего снайпера, он больше нам не нужен.
Только после этих слов я обратил внимание, что Ольгерд и капитаны «волков» тоже мертвы. Моя рука с автоматом дёрнулась. Пароль. Его знал только посыльный Майка. Что Рина собирается делать теперь?
— Кто ты такая⁈ — дуло револьвера в дрожащих руках Эдуардо металось из стороны в сторону. — Что за хрень!
— Я — верховный отец «Серых Волков», — голос Рины стал громче, чем прежде, словно она говорила через усилитель. — По договору между владельцами мы закрываем всю восточную ячейку нашего синдиката. Оставшиеся капитаны и отряды переходят в ваше подчинение. В обмен нам нужна жизнь Стояна.
— Как я могу верить тебе? Ты, хижьяпута, перестреляла всех моих солдат! Колдунья! Бруйа!
Он изрыгнул ещё пару проклятий на платаленгва и наставил револьвер на неё.
— Ты не можешь убить меня. Я не могу убить тебя. Он — может, — Рина кивнула на меня. — Но твоей жизни ничего не угрожает. Если не веришь, можешь проконсультироваться у своих отцов.
Эдуардо поднялся с кресла, всё ещё держа револьвер наставленным на Рину.
— Улетай. Можешь захватить пару бойцов у входа, они, возможно, живые. За трупами прилетите завтра.
Когда он вышел из зала, Рина посмотрела на меня и улыбнулась. Я подумал почему-то, что уже привык к этой улыбке, которую почитал достаточно искренней. Но я понял, что боюсь её. Это был какой-то глубинный, инстинктивный страх перед неизвестным чужеродным разумом, сродни страху перед НЛО и приведениями, описанному в древних книгах и проходящий холодком по спине, сковывающий язык. Я уже понял, что она не человек. Или не совсем человек.
Я посмотрел на Леонида. По его побелевшему лицу я понял, что он испытывает точно такие же чувства, если не сильнее. Он сидел пару секунд на корточках, потом закричал и, спотыкаясь, выскочил из комнаты.
Мне, всё же, удалось побороть желание повторить его поступок. Рина положила ружьё и осторожно, словно ребёнка, обняла меня. Погладила по спине, шепнула:
— Успокойся, не бойся, так всегда бывает, скоро пройдёт.
Я обнял её тоже — скорее, рефлекторно, чем осознанно. Через секунд десять я понял, что действительно успокоился.
Снизу, с лестницы, послышался крик Эдуардо:
— Эй! Я не дотащу их сам!
— Георгий! — я вышел в коридор. — Ты там всё ещё прячешься? Иди, помоги ему.
Под лестницей послышался шорох с невнятными фразами. В углу, прислонившись к стене у входа в келью, стоял Леонид. Он истерично тёр руками виски и бормотал что-то несвязное. Я сходил к мультиружью, вытащил оттуда нож, подошёл, разрезал стяжки на руках. Он вцепился мне в плечи. На него было страшно смотреть. К синякам и грязи прибавилось безумье в глазах.
— Антон! — зашептал он. — Она! Это ведьма! Они!
Я обернулся и посмотрел на Рину. Лёгкая злость за покалеченного родича примешалась к остальным чувствам. Общая смесь ощущений получилась такая, что получилась апатия, которая бывает при эмоциональном выгорании. Немного заныла голова.
— Отведи его во вторую келью, — сказала она. — Там в третьем ящике комода расслабляющий визиопрограмматор. Когда выспится, вставлю и покажу ему другую карту, с пояснениями. Моей сегодняшней квоты способности уже не хватит, чтобы вправить ему мозги без помощи техники. Я ещё молодая.
Её командный тон вперемешку с непонятными фразами начинал раздражать, но я ничего не мог с этим поделать. Я чувствовал себя мышкой, которой играет кошка.
— Мне бы тоже не помешали пояснения, — бросил я и повёл слегка упирающегося Леонида в келью. — Про способность, квоту и прочее.
Успокоил его, как мог, нацепил визиоиндуктор и вернулся в зал. Нашёл сигару, брошенную то ли Эдуардо, то ли кем-то из капитанов, подошёл к окну, распахнул его и закурил. Внизу босс «Тритонов» вместе с Георгием несли к сферолёту одного из подстреленных мной бойцов.
Рина подошла сзади и тронула за плечо. Я вздрогнул.
— Я так и знала, что ты сильный. Многих ломает после того, как они видят подобное. Стояна, например. Того, которого ты прикончил, настоящего.
— Вы долго были вместе? — зачем-то спросил я. Конечно, на тот момент это был самый малозначительный вопрос, на который мне хотелось получить ответ. Ревность — последнее чувство, которое я мог испытывать к ней.
— Вообще не были. Любая бы из наших побрезговала. Я была его командиром. Показала силу с помощью похожих спецэффектов. Потом получила выговор за несоблюдение правил. Но он не перестал бояться меня. Он вышел из-под контроля, возможно, был перевербован, и моё начальство посчитало, что ему будет нужна замена в синдикате. К тебе я применила другую тактику, гораздо более опасную. Во время… любви я практически беззащитна.
— Несоблюдение? Каких правил?
— Игры. Великой Мировой Игры. Так было тысячелетиями, только раньше, на Земле были другие игроки и другие ферзи. Ты же играл в шахматы?
— Конечно. В детстве вон с тем хлопцем, которого ты чуть не свела с ума. Так что за правила? Это всё синдикаты?
Она осторожно начала массировать мне затёкший загривок.
— Не синдикаты… Они лишь один из инструментов, не самый главный. Если я расскажу, если я раскрою все карты, то… это означает окончательную вербовку.
— Я давно завербован. У меня нет выбора. Меня загнали в тупик.
— Завербован — не в синдикат, глупенький… И даже не в структуры Директората. У таких, как ты, гораздо больше выбора. В прочем, ладно. Лучше начну не с правил, а с игроков и фигур. Ты слышал о Сеяных? Или о Потомках Творцов?
— Пожалуй, только название. Какая-то старая секта?
— Секта — это одно из недолгих проявлений всей структуры, которое случайно вырвалось наружу в средневековье. Побочный эффект. Сеяные — это моя раса. Мой род. Так мы называем себя. Потому что считается, что нас рассадили, посеяли Собиратели. Первое поколение Сеяных, тридцать мужчин и тридцать женщин, родились в две тысяча пятьдесят шестом на Земле, за пару лет до Зимы. В разных семьях, в разных странах. Внешне они ничем не отличались от людей. Но у них была особая доминантная мутация в генах, особый код, который отличал их от остальных. Сам по себе этот набор генов ничем особым не является и ничего сверхъестественного не даёт — так, может, исключает пару смертельных болезней, влияет на общее здоровье. Но так вышло, что эта комбинация генов является особым маркером, открывающим для носителей недокументированные возможности физики и реальности. Кто-то или что-то считывает этот ген, сверяет его и разрешает нам пользоваться Способностью.
Она замолчала, чтобы я осмыслил сказанное.
— То есть, благодаря набору генов ты можешь двигать предметы на расстоянии? Управление сознанием, психоиндукция и тому подобное?
— Да. Всё то, о чём писали. Можем читать мысли, менять силу притяжения, модифицировать собственное тело. Можем — точнее, самые старые из нас — могут управлять погодой и передвигать города. Можем управлять людьми и другими разумными, чем, собственно, и занимаемся пять с лишним веков. Это называется Способностью. Возможно, на Земле до нас и были подобные личности, но они никогда так массово не рождались и не становились теневым правительством на планетах.
— Хочешь сказать, наш рутенийский Директор тоже? Или он пешка?
— Ну, не надо делить всё на пешек и королей. Да, во время войны и в конце средневековья несколько раз Директорами становились мои сородичи. Но нынешний Рутенийский Директор простой человек, а по статусу он что-то вроде «слона» или «коня». Он сознательный и мудрый человек, но иногда, как и все правители, общается с нашими психоиндукторами, консультируется с ними. С нашими издалека, или с теми, кто рядом и кто используют делегированную Способность. Таких людей немного, они служат нашим семьям и, если сравнивать с шахматами, являются чем-то вроде ладьи. А личности вроде тебя, Стояна или Эдуардо — либо ничего не осознающие пешки, либо ферзи.
— Ну и в чём особенность?
— Вы все внебрачные дети Сеяных. Бастарды. Правнуки Творцов, если хочешь. Синдром подкидыша — это спящие гены Сеяных, обрабатываемые специальном мировым Алгоритмом.
«Группы Потомков Творцов, или Потомков Сеяных — несколько разрозненных несистемных средневековых религиозных сект и тайных сообществ. Существовали в Малое Средневековье в период с 2180 по 2240-й годы, главным образом в королевствах Амирлании, частично Иаскане, Новоперсии и Рутении. Объединяли сторонников теории заговора и тайного круга человечества вокруг ряда харизматических фигур. По их мнению, основатели данных групп, коммун и общин являются потомками неких 'полубожественных личностей», тайно управляющих народами Рутеи, а возможно и остальных планет. Объявлялось, что большинство из «учителей» имели странную или уголовную биографию, сопротивление болезням, жили несколько тысяч лет и т. д, хотя единственным документальным свидетельством долголетия являются годы жизни Еремея аль-Амади (2102–2289), возглавлявшего ячейку культа в Нью-Сиднее.
Ряд историков связывают происхождение данных вероучений с возникновением парадокса или синдрома подкидышей и определёнными генетическими изменениями, произошедшими с человеческой расой после переселения на Рутею. Культы же в большинстве стран практически сразу были объявлены еретическими или тоталитарными. В цивилизованном мире последние секты действовали в Бриззе в 2290-х годах, часть дикарских вероучений на основе сект, возможно, распространены на территории княжеств Денны.'
(из некоторых расширенных учебников по истории для высшей школы)
— Да ну?
Крепкий бриззский табак позволил мне воспринять подобную информацию с максимальным спокойствием. Почти с безразличием. Наверное, подобное чувство испытывают люди, которым говорят о страшном диагнозе и которые о нём уже догадываются. Я повернулся к ней, потушил сигару о подоконник и повернулся к ней. Она подошла поближе.
— Да, это так. Твой отец был одним из наших. Кто именно и из какого точно дома — не знаю.
— То есть при желании я тоже могу научиться телекинезу, телепортации и так далее?
— Разочарую тебя — нет. Не на нашей планете. Возможно, даже нигде. Способность для отбракованных закрыта — часть генов передаётся при смешанных браках, но целая комбинация с другими не получается. И не подходит под ключ. Более того, даже психоиндуктором и делегированным способным игроком я тебя не сделаю. Запрещено правилами Игры. Зато ими же запрещено убивать вас и применять любые методы Способности во вред. Технически, при угрозе для жизни или при угрозе мировой катастрофы были случаи, когда Сеяные убивали полусеяных, но… Я слишком много излагаю?
Я замотал головой, переваривая информацию.
— Хорошо, как ты сказала, получается, вы, Сеяные — игроки. А кто король? Кого все вышеперечисленные фигуры защищают от шаха и мата?
— Ну, королём в Игре, если хочешь, является всё население контролируемых нашими семьями территорий. Народы, страны, культуры. И человечество, и мрисса.
— И что, игра на уничтожение?
— Не в этом веке и не на этой планете. Правила могут измениться, возможно, чуть позже, но, скорее всего, что теперь уже никогда. Рутея очень важна для Сеяных.
— Угу, — сказал я. — Успокоила.
Она снова обняла меня. Я ответил на её объятия, хотя теперь они мне казались неприятными. Неискренними.
— Ещё вопросы, дорогой?
— Почему я? Почему не кто-то другой?
Она изобразила смущение.
— Ну, сначала я работала в отделе, который занимается контролем таких, как ты. Вас немного, всего пара сотен в стране. Большинство уже на нужных местах и трудятся — в министерствах, в директоратах субдиректорий, в армии, в синдикатах вот. Тебя выявили и учли не сразу, в лет тринадцать. Ты, похоже, не запланированный. Выдернуть и дать нормальное образование не получалось, поэтому долго держали в резерве. Проверяли, наблюдали через вторую жену… ты уж прости.
— А обычно все бастарды вроде меня завербованы?
— Кто-то нами, но некоторые нашими соперниками. Кто-то действует неосознанно. А к тебе долго не могли найти подход. Потом я перешла в отдел по работе с синдикатами, тот самый, который называют «верховным отцом»…
Я вспомнил о первой жене. Получается, она тоже могла быть полу-сеяной? Отпустил Рину, посмотрел ей в глаза.
— Получается, ты знаешь всю мою биографию? Что стало с Иреной? И ребёнком?
В глазах Сеяной загорелся хищный огонёк.
— Вот тут-то мы и подошли к главному вопросу. У нас в чём-то общие цели. Помнишь, я как-то упомянула о том, что двадцать лет назад пять тысяч человек пропали без вести? И о том, что это снова началось несколько месяцев назад?
— Конечно, помню.
— Мы не знаем, почему такое произошло. И кто это сделал. У нас есть предположения, которые проверить мы можем только с помощью тебя. Поможешь?
— Давай, — я согласился. — В отсутствии этих засранцев работать с тобой станет намного приятнее. Но сначала — отключи этот чёртов чип.
— По рукам!
Всё прозвучало как обычный приём на работу.
Вспоминая этот момент, я даже немного удивлялся, с какой лёгкостью согласился. С другой стороны, до сих пор не знаю, был ли у меня в тот момент выбор.
— Ну и что будет подразумевать работа?
— Поиск… Поиск определённых личностей и определённого места. Пойдём лучше в комнату, здесь надо будет прибраться.
В келье два на четыре метра оказалась узкая койка, тумбочка и окно. Она до омерзения напоминала такую же комнату в Дальноморском монастыре, в которой меня заперли во время пленения. Это чувство укололо меня, я посмотрел на Рину. Было обидно осознавать, что все эти недели моим пленителем, моим тайным прокурором и кукловодом была эта же самая хрупкая женщина, которая не гнушалась при этом делить со мной постель, казаться милой и благодетельной для меня.
Она улыбнулась, достала программатор. После связи с чипом загорелась надпись «Аварийный режим. До активации чипа осталось двадцать девять часов сорок пять минут». Рина нажала «Деактивировать». Загорелось поле ввода пароля.
— Я догадываюсь, о чём ты думаешь, — сказала она и отложила программатор на койку. — Не, не потому, что мысли читаю, я говорила, что не могу это сделать с тобой. Просто это очевидно. Думаешь, зачем был нужен весь этот чип, пленение и прочее — не проще ли просто завербовать? Поверь, я хотела сделать так сразу, но я низший чин в дворцовой иерархии, а у старших были другие планы. Им казался важнее этот синдикат, им казалось, проще засунуть тебя в эту среду и сделать там своим, чтобы потом руководить системой. Но всё сразу пошло не так, как нужно. Ты не был создан для криминала. Ты мне веришь?
Рина положила руку мне на грудь и потянулась для поцелуя. Я целовал её недолго, и как мне показалось, бесчувственно. Конечно, мне продолжало нравиться её тело, но осадок оставался, и его было очень сложно смыть. Потом сказал:
— Допустим, верю. Не хочу портить момент, но давай закончим с чипом?
Она нахмурилась и сунула мне в руки программатор.
— Набирай сам. Счастливый Ублюдок.
— Чего⁈
— «Счастливый Ублюдок». В две строчки, пальцем, с заглавной буквы. Такой пароль придумал Майк.
Со второго раза получилось. «Выход из аварийного режима. Чип деактивирован». Я выдохнул, отложил программатор, посмотрел на Рину. В её голосе звучали слёзы.
— Не получается, — сказала она. — Не веришь ты мне. Не надо было раскрываться. Не надо было отключать чип. Понимаешь, мы сидим там, в этих дворцах. Погрязшие в сплетнях, рутинной работе. Думаешь, почему создали особые правила для таких, как вы? Вы — наша козырная карта, наш джокер, но вместе с тем и наше наказание, наша особая слабость…
— А почему ты так хочешь, чтобы я поверил в твою искренность? — немного грубо прервал её я. — Я не думаю, что это сейчас так важно. Ты работодатель, я наёмник. Даже если ты не до конца искренняя, я не стану…
— Я работодатель, а ты мой любовник, — шутливым голосом передразнила меня она и стала стаскивать с меня куртку.
— То есть секс с тобой входит в оплату моих услуг?
Физиология на миг стала сильнее чувства опасности. Мне вдруг захотелось поддаться, я стал медленно и осторожно раздевать её, как делал это раньше. Но, стыдно признаться, через пару минут нам обоим стало ясно, что я ничего не смогу. Усталость за день, перенесённый стресс и тот гигантский объём новой информации плохо повлияли на мою мужскую силу. Даже новость о том, что мои гены и моё происхождение являются чем-то особенным, вовсе не делала меня суперменом в постели. Мы молча оделись, она подвела меня к окну и прервала небольшую неловкую паузу:
— Бывает, не переживай. Теперь давай о деле. Видишь вулкан на горизонте?
— Конечно.
Она прикоснулась к моей щеке и вытянула руку.
— Его вершина видна тебе на уровне вон тех ветвей?
— Ага. А что?
— Просто большинство людей видит голограмму. Со всех ракурсов. Им кажется, что вершина выше примерно на пару пальцев. А при приближении он кажется ещё выше. Ты не замечал, что нигде нет точного указания его высоты? Говорят, десять, десять с половиной, одиннадцать километров. Неужели сложно измерить? На самом деле, вершина ниже, там, где ты её видишь. Он всего семь километров высотой. Голограмма и неправильная высота служат для того, чтобы скрыть от людей западный склон. Из всех приборов и по всем снимкам — со сферолётов, с берега и так далее — там безжизненная вулканическая пустыня. На самом деле там оазис и город на пятьдесят тысяч жителей. Цитадель Игоря — Левиафанер.
— Кто такой Игорь?
— Все Цитадели, они же Дворцы распределены между парами основателей династий Сеяных. Он один из шестидесяти первых Сеяных. Мой пра-прадед. Не важно. Вся деятельность синдикатов в Восточной Субдиректории нас интересовала именно как прикрытие для шпионажа за Дворцом. Но, как ты знаешь, простые люди попасть прямо туда не могут.
Она достала из кармана планшетную карту и развернула её, поменяла масштаб.
— Есть предположение, что всех украденных людей ведут сюда. Район с обратного склона от кратера относительно дворца. Между кратером и горной грядой. Здесь нейтральная зона. Егерьская служба там тоже бывает, но чаще видели солдат гвардейского департамента. Спутники сняли там какое-то поселение. Сходишь туда?
— Схожу?
— Да, придётся идти пешком.
Рина рассказала примерный план. Затем вернулся Георгий и мы поужинали какой-то невкусной жратвой, оставшейся от монахов. Георгий с Риной стали таскать трупы куда-то вниз, а я рано лёг спать.
Через час-полтора Рина разбудила меня.
— К нам вылетели. Из отдела прокураторов и представитель «Тритонов». Будут через семь минут. Спустись в подвал, мне не хватит сил, чтобы сделать тебя невидимым, а запрашивать поддержки очень не хочется. Могут не разрешить применять невидимость к тебе. И родственника своего захвати. Я отвлеку их от подвала психоиндуктом.
Я выругался, схватил подушку и пошёл вниз. В дверях Рина сунула в руки сменный картридж визика. Из соседней кельи вылез Леонид, в его руках был визио-программатор. По его хмурому невыспанному лицу казалось, что он пил спиртное несколько дней, но безумного ужаса в глазах я не увидел — то ли помог программатор, то ли несколько часов сна.
— Что вчера было? — спросил он. — То есть, я, в принципе, всё помню, что было, и уже не так страшно, но… Тут другая карта, я посмотрел вступление, а потом побоялся, мало ли чего.
— Пойдём, теперь я хочу посмотреть то, что в твоём визике.
Мы спустились в подвал — достаточно просторный для жилого дома, но тесноватый для чего-то общественного. Воперки ожиданиям, там было не столь прохладно, видимо, благодаря генераторам тепла. Половину занимали коробки с барахлом, половину — вольера с семьёй каких-то мелких глазастых обезьян.
Мы уселись на тахту, имевшуюся здесь для смотрителя за обезьянами. Глазастые, почуяв незнакомцев, издали громкий вопль, собрались в кучу и попрятались в домик.
— Блесни знаниями! — кивнул я на вольеру. — Ты же что-то заканчивал там.
— Биологический, но не доучился. Это ревун ночной амирланский. Ты в курсе, что с Джефом, который вчера всех перестрелял, они примерно в том же родстве, что мы — с глистом? Хотя выглядят одинаково.
— В смысле? Обезьяны же, и там, и там.
— Угу. А отличаются на уровне строения ядра клетки и ДНК. Белки те же, вроде бы и похоже, но учёные первых экспедиций, когда взяли анализ клеток, были в шоке. Это параллельная эволюция. И развилка, чувак, намного дальше, чем ты можешь представить, не десять миллионов лет, а полмиллиарда.
— Так говорят же, что все местные похожи на виды древней Земли. Мамонты, мастодонты.
— Ага, похожи, да только внешне. Так же, как похожи два печенья, выпущенные на похожих станках в разных концах страны. Но мука-то разная! Просто и на Земле, и на Рутее кто-то запустил развитие видов по одинаковому сценарию. Там также сначала были червячки, ставшие рыбами, потом рыбы полезли из воды, научились бегать, производить молоко, потом полезли на деревья… Но если взять клетку Джефа и этих парней и сравнить, то они будут различаться также, как клетки земного червяка и человека. Почему, думаешь, на местные виды мяса у половины детей аллергия?
Я замотал головой.
— Ты, я смотрю, не очень выспался. А я, похоже, ещё хуже. Ну и как такое возможно, что ты говоришь? Собиратели?
Он махнул визиком.
— Я вот к этому и клоню. Теперь всё стало более-менее ясно. Если допустить, что кто-то всем этим управляет и управлял миллионы лет, то… Словно кто-то подталкивал наших и их потомков в нужные моменты. Говорил — теперь ты, чувак, должен высунуть морду из воды, а теперь должен отрастить себе пятерню, чтобы хватать вкусных личинок. Ну, или не управлял, а направлял как-то. А сейчас народы направляет. Фиг его знает.
Мы немного помолчали, осмысливая новую информацию. Я подумал спросить, как давно его завербовали «Тритоны», и что он делал на том вокзале — приманивал меня, шпионил за мной, или что-то ещё. Но какое это теперь имеет значение?
— Они угрожали меня, по сути, в заложники меня взяли, прикинь! — сам ответил на некоторые мои вопросы Лео. — Я всё никак понять не мог, нафига я им нужен? Оказалось, это не я им нужен, а ты.
— Прости. Так уж сложилось.
— Забей. Слушай, а ты этой Рине доверяешь? Давно её знаешь? — спросил Леонид.
— Как в Сереброполис прилетел, сразу познакомились. А что? Как она тебе показалась?
Леонид изменился в лице.
— Как девушка — очень ничего. Как человек — сложный, да и не человек она, как выясняется. А как наниматель — надо смотреть. Скоро сам узнаешь.
Я нацепил шлем себе на голову.
В визио, конечно, о биологии и приматах ничего не говорилось, а говорилось о более конкретных и полезных вещах.
Сеяные. О них говорилось коротко, даже короче, чем рассказала Рина. Первые шестьдесят из них родились на Земле в трёх странах. В год, когда они нашли друг друга, случился Катаклизм, и нам подарили новые планеты. Когда им было по пятнадцать, в мире вдруг изобрели сферодвигатели и начали строить межпланетные сферолёты. Новые планеты Сеяные посетили и изучили за пару лет до прибытия первых ковчегов. В первые годы колонизации, в восьмидесятые, у них уже родились дети, второе поколение, которое с малых лет включилось в работу по освоению земель. Параллельно они познавали свою Способность — открыли возможность телепатического воздействия и мотивации, то есть психоиндукции, научились перемещать большие предметы, управлять своим телом, телепортироваться, узнали о дневных лимитах воздействия, разработали Язык Алгоритмов и так далее.
Затем Землю закрыли. Почему и зачем — сказано не было. Всем Сеяным сказали эвакуироваться на другие планеты. Их число росло в геометрической прогрессии, а благодаря управлению телом и старением умерло всего двое из них. Через пятьсот лет, к концу двадцать шестого века их становится триста тысяч, и четверть живёт в трёх Дворцах на Рутее.
На дальних планетах, занятых чужими цивилизациями, Дворцы тоже есть, и их занимают члены Клана Экспансии, тогда как на Рутее почти все Сеяные принадлежат к Клану Консерваторов. Почему Консерваторов? Потому что, говорят они, после закрытия Земли человечество Рутеи и Хаеллы ещё не набрало достаточной мощи, чтобы осваивать новые миры. Не созрело. И именно Рутея теперь — основная колыбель человечества на всех одиннадцати планетах.
Я сначала мысленно возразил своим нанимателям, но чем дальше вникал, тем больше соглашался. После Нового Средневековья мировая экономика Рутеи лежала в руинах точно также как после земной Великой Зимы. Ещё пара десятков лет, и можно будет думать о том, как лететь на соседние планеты, а пока что…
Но, хоть мнение в этом у всех трёх Дворцов Рутеи и едино, каждый Дворец — это соперничающая корпорация с кучей департаментов, обслуги, внутренней безопасностью, сложной иерархией и тому подобным. Иерархия Синдиката, которой меня обучили через подобный визик, показалась детской шалостью по сравнению с тем, что было тут. Ветви Дворцов тянулись вниз и вплетались в правительства всех мировых держав и компаний. Конечно, мне не показывали всех лиц и всех имён. Деятельность Сеяных могла показаться чем-то страшным, но если посмотреть, то оказывалось, что последние пятьдесят лет все дворцы только и делали, что спасали мир от крупных войн и потрясений. А все локальные стычки, говорили мне, суть шоковая терапия и подготовка к новым эпохам.
Моим нанимателем был некто Артур — по совпадению, тёзка моего убитого знакомого из синдиката. Его Дворец Авалонер был в Авалоновом архипелаге, к западу от Денны. Основное их поле деятельности — Фарсиан и Денна, а главный соперник — третий Дворец, спрятанный в море у побережья Бриззы — Аркадер. С Лефиафанером, цитаделью Игоря Первого, в которую мне полагалось отправиться, у обоих Дворцов были сложные, но вполне мирные отношения, что не исключало потребности в шпионаже.
Мне показали карты Дворцов двадцатилетней давности. Начался продолжительный экскурс по генеологии и хронологии Артура, но мне это быстро наскучило.
Я снял визик и передал Леониду.
— Ничего страшного. Откровенной зомбёжки не заметил.
— Посмотрим, что там дальше за мультики.
Он тоже начал смотреть. Сверху слышались какие-то мужские голоса, но я был спокоен, помня о Способности Рины. Потом я снова ненадолго уснул и проснулся, когда Леонид сказал, что всё чисто и позвал на завтрак.
Мы уселись в местной трапезной. Георгия попросили выйти. Мне не очень нравилось, что его используют, как слугу, но выбора не оставалось. В принципе, он не был приятен в общении.
— Ну? — коротко спросила Рина. — Что скажете?
— Всё круто! — воскликнул Леонид. — Я так понял, что мы летим во Дворец?
— Мы ли? — она вопросительно посмотрела на меня.
Я пожал плечами.
— Я так понимаю, что одному туда лучше не соваться. Кто-то должен подстраховать на подлёте и дождаться меня со сферолётом.
Леонид засмеялся и толкнул меня в бок:
— Я думал, ты скажешь мне: «Нет, ты чего, это очень опасно, а я отправлюсь туда один и буду выживать». Так же принято в старинных фильмах.
— Вообще, странно, — я усмехнулся. — Слабовато я для шпиона подготовлен. И не боишься отправлять меня в самое пекло, по сути, к врагу?
— Выбирать не приходится, — Рина погладила меня по руке. — Задача, на самом деле, простейшая. Посылать простых людей небезопасно — при встрече с психоиндукторами их проверят и. скорее всего, убьют или сотрут память. Тебя после проверки будут допрашивать. Скорее всего, без пыток, потому что иначе их самих будут пытать.
— То есть, получается, меня могут прикончить? Весело! — сказал Леонид.
— Тебя — нет. Ты останешься в пограничном посёлке и будешь связным. В крайнем случае представишься нашим пограничникам отделом исследования аномалии Вулкана, а я помогу им в это поверить. Напрямую бителепатию мы с Антоном включить не можем. Он защищён от любого воздействия. Придётся вам с ним быть на обычной спутниковой связи и общаться со мной через тебя, Леонид.
— Ты уверена, что меня отпустят? — спросил я Рину напоследок.
— Они не имеют права задерживать полу-сеяных, — она на секунду замялась, но потом договорила. — Но могут попытаться перевербовать и оставить у себя навсегда. Будь осторожен.
Я пересилил себя и всё же досмотрел визик. Не скажу, чтобы я теперь знал много, но вполне достаточно, чтобы понимать ситуацию. Мы собрали сумки с вещами и провиантом. Попрощался с Георгием, Джефом и Риной.
В нашем распоряжении были два тяжёлых старинных сферобайка — полутораметровые, что-то среднее между обычным сферобайком и полноценным сферолётом. Тесные для двух пассажиров, но достаточно просторные для одного. Рюкзаки укрепили на боковых дугах, заправились и вылетели в обед.
Вулкан впереди неумолимо приближался.
Вскоре мы миновали Чёрную Серьгу и вылетели на трассу у побережья, ведущей в сторону Кеолранского Берега и полуострова с Вулканом. Впрочем, назвать эту местность трассой можно было с большой натяжкой. Газона или твёрдого покрытия внизу никто обустраивать не собирался, а вырубка то и дело прерывалась молодой порослью и небольшими свалками. За полчаса полёта нам попалось всего два-три грузовика. Берег, к которому вела трасса, был шириной полтора-два километра и длиной тысяча восемьсот, и населяло его полмиллиона человек в паре десятков небольших посёлков. Зажатые между отвесным обрывом Пограничных гор и берегом Левиафанового моря, они предпочитали больше торговать со своим островным центром и с южным Ирниатаном, чем с рутенийцами.
По дороге я пробовал продуваться, продувки были жёсткими и опасными, от них долго кружилась голова, и приходилось снижать скорость. В итоге вместо продувок решили каждые десять минут делать небольшую посадку. К тому же, никаких систем общения в такой древности не было предусмотрено, и так казалось проще координировать полёт.
Чем ближе к морю, тем более сухим становился климат. Здесь нас не покидало полное ощущение края цивилизации. Придорожные кабаки строили из песочных кирпичей, которые не используют уже полвека. В крохотном хуторе на десяток домов, в котором остановились перекусить, старый конзанец готовил шашлык около бензинового гибрида — смешного и старого тарантаса сороковых годов выпуска, который, судя по свежей резине, ещё был на ходу. Одежда на нём была фасона десятилетней давности.
На последнем из таких привалов я рассказал Леониду, что я действительно ищу на Востоке.
— Ты всегда был чуточку безумным, — сказал он. — И романтиком. Не настолько, конечно, безумным романтиком, как я, но всё равно. Если Ирена действительно пропала из всех баз — искать иголку в стоге сена, знаешь…
— Сейчас я скорее упёртый циник, чем романтик. Люблю доводить дело до конца. К тому же, наводку Рина мне дала. Может, они действительно там.
— Может, это приманка для нас? А цели совсем другие? Хотя нет… что я говорю…
Он как-то странно упёрся взглядом в стаканчик с чаем.
— С тобой Рина, кстати, уже телепатически общалась? Эй! Слышишь меня?
— А? — Леонид вышел из оцепенения. — Угу. Сейчас вон сказала, чтобы я не болтал лишнего, а спокойно выполнял свою задачу.
Он выждал паузу, потом допил чай и посмеялся.
— Я пошутил. Хотя пару раз уже общалась. Слушать чужой внутренний голос как-то не очень приятно. Попахивает биполярным расстройством, или как там его правильно. Интересно, мне потом не придётся лечиться от этого всего?
— Не думаю. Судя по всему, ты не первый, с кем так общаются. Но на всякий случай передай ей, чтобы не следила за мной через тебя каждую минуту.
Леонид кивнул, потом опять замер на пару секунд.
— Слушай, это работает — передал. Ещё говорит, чтобы я не параноил, и что это она случайно подключилась в момент, когда мы беседовали.
В общем, проверка связи прошла успешно.
В Вулканск, один из двух приграничных с нейтральной полосой посёлков, мы прибыли засветло, ближе к четырём вечера. Вокруг крохотной по меркам других городов сорокаметровой цитадели в форме куба ютилось три десятка домиков — как песочных, старых, так и новых, напечатанных из пеностекла и керамобетона. Мы посмотрели по карте и обнаружили среди них гостиницу. Хмурый администратор с пропитым лицом смерил нас взглядом, в котором смешались удивление и отвращение. Удивление от того, что мы делаем в этих краях и отвращение по поводу нашей новой одежды. Номер на двоих с парковкой стоил копеечные двести рутен, мы сняли его, хотя и не знали, понадобится ли он нам следующей ночью.
Дальше начиналось самое рискованное и интересное. Мы оставили сферобайки, часть вещей и пошли на окраину, на пограничный пункт. Там Леонид должен был предъявить подготовленный Риной липовый УНИ от Средовского филиала бюро по изучения редких видов. К нему прилагались документы о неоконченном образовании биолога, из которых следовало, что он — волонтёр-исследователь, а я — его помощник.
Подходя ближе, я оценил, что преодолеть границу иными способами, кроме как через вахту, было бы не так-то просто. Бетонная стена высотой четыре метра шла с севера на юг и терялась на горизонте в соседней роще. Через каждые три сотни метров на ней виднелась площадка со сферодроном. Я вспомнил, что читал об этом ещё в юности — тогда в какой-то статье высказывалось удивление, что на границу с вулканической территорией длиной сто двадцать километров потратили столько средств, когда как есть не менее важные рубежи — с тем же Заповедником, например. Теперь всё становилось ясным.
Рина сказала, что сорок лет назад агенты этим же маршрутом уже проникали в замок Игоря. Но неужели Рина не знала об изменениях? Неужели единственный способ проникнуть внутрь — идти на такой риск?
— Ну, пожелаем друг другу удачи, — сказал Леонид и первым шагнул внутрь. Я вошёл последним и осмотрелся.
В будке-бункере, врезанной в стену, сидели трое человек — офицер пограничной службы лет двадцати трёх, парень, его ровесник в странном пиджаке, и девочка семи-восьми лет. На её руках сидел рыжий хорзь — судя по размеру, ещё детёныш. Перевернувшись на спину, он тыкался острым носом в детские ладошки, махал короткими лапками и пытался поймать руку, как котёнок. В помещении пахло ароматным чаем.
Леонид положил документы на стол.
— Мы из Средополиса, филиал бюро по изучению Великого Вулкана. Прибыли по распределению для изучения вулканической флоры. Я остаюсь в посёлке, а вот этого сотрудника… нужно пропустить.
УНИ воткнули, принялись смотреть. Я краем глаза взглянул на Леонида. Он стоял нахмуренный, неподвижный, потом резко обернулся на меня, и я прочитал в его глазах лёгкий испуг. В этот момент Рина должна была подключиться к сознанию охранников и заставить их выдать разрешение. Судя по тому, что офицер замешкался, я понял, что этого не произошло.
Парень с девочкой, беседовавшие о какой-то ерунде, сверлили нас взглядом. Хорзь тоже затих и, посмотрев на нас, пару раз настороженно рявкнул.
Через десять секунд раздумий офицер почесал подбородок и сказал:
— В общем, сейчас нужно получать разрешение в секторе. Подойдите к той стенке, я вас сниму и черкну заявление. Подойдёте завтра. Пока что в гостинице остановитесь.
Чиркнула трёхмерная камера, снимая наши голографии.
Мы пошли обратно.
— Что-то пошло не так? — спросил я.
— Ага. Я ждал, когда Рина меня отпеленгует и подключится к этому офицерчику. А там никакого сигнала. Зато я почувствовал, что непроизвольно начал вспоминать всё, что со мной происходило за последние месяцы. Типа, кто-то меня расспрашивать начал. Потом ты на меня посмотрел, и я очнулся.
— То есть, хочешь сказать, кто-то шарился по твоему сознанию? Кто?
— То ли шарился, то ли глушил. Может, кто-то из этих? Ну, кто в будке? Может, хорзь? Специальный такой, обученный?
Я посмотрел на него, но по выражению лица понял, что тот шутит и толкнул в бок.
— Не смешно. Хотя — кто знает, какие там у них технологии. Рина что говорит?
— Молчит. Позвони ей по обычному видеовызову? Терминал же должен быть нормально зашифрован?
Рина долго не отвечала на звонок, и ответила, только когда мы заходили в гостиницу.
— Какая-то подстава, — сказала она. — Там блокировка, слепая зона. Я не могу подключиться к их разуму.
— То есть кто-то в будке — ваш товарищ? — спросил Леонид.
— Не наш, а этих… Игоря. Сидит и блокирует.
— И чего делать? Нельзя где-нибудь через стену пройти?
Рина замялась на пару секунд, потом покачала головой.
— Там камер понатыкано по штуке на каждые десять метров. И дроны-разведчики. Самое слабое место, как это ни странно — будки пропуска.
Мы шагнули в номер. Хоть это и не рекомендовалось, я вытащил терминал из рук Леонида.
— Ты что, не предвидела такого? Для кого-то же они служат, эти будки?
За окном уже темнело, я свободной рукой включил свет. Заметил замешательство на её лице.
— Для вербующихся во Дворец.
Мы оба с Леонидом нервно рассмеялись. Она что, предлагала нам завербоваться? Вдруг мой родственник толкнул меня в бок и показал на кровати, на которых мы кинули свои вещи.
— Смотри…
Чемоданы были раскрыты. Вещи раскиданы по кроватям и полу.
— Что там? — спросила Рина и тут же добавила. — О… Я вижу. У вас гости были.
— Чёрт… — Я отдал терминал Леониду и стал проверять, всё ли цело. — Как считаешь, к администратору стоит идти?
— Нет. Он ни при чём. И камеры здесь или отсутствуют, или старые, которые запросто рубятся на расстоянии. Даже обычной техникой, не Способностью.
Через пять минут анализа и наведения порядка мы сделали вывод, что все вещи на месте. Возможно, искали документы, возможно, решили напугать.
Мы не нашли лучшего решения, кроме как лечь спать.
Проснулся я от того, что меня толкнули в бок.
Надо мной стояла та самая девочка из сторожевой будки. Я захотел крикнуть, но она поднесла палец ко рту и показала жестом: идём.
Я почувствовал, что Стоян Сиднеин умер.