С ней будут проблемы!

Эпилог

— Ма-ам! Мам, смотри, как я могу! — восторженно кричит Эл-Рей, выпуская одновременно лед и огонь с руки.

Пару мгновений длится причудливый танец двух сливающихся стихий. И с громким хлюпом обрушивается на пол гостиной, оставляя некрасивую лужу.

— Нужно еще тренироваться, — рассеянно замечает наследник империи, совсем по Ро-Меровски почесывая затылок.

— Точно. Потренируй уборку, — рассмеялась легко, наклоняясь, чтобы поцеловать вихрастую макушку.

Эл-Рей недовольно засопел, но все же отправился за тряпкой. Пожала плечами, удивляясь тому, что кто-то забыл про магию. Магичил сынок, как дышал. С самого своего рождения управляя всеми стихиями. И это, я подозреваю, мы еще не все знаем. Видим только вершину айсберга.

— Ма-амм, а ты ведь разрушила проклятие?

— Что? — удивилась вопросу незаметно вернувшегося ребенка. Опять переместился. Ленивец.

— Ну, на Совете Семи говорили, что ты разрушила проклятие…

— Ты был на Совете? Отец брал?

— Мам, — терпеливо пояснил сын, обиженно морща нос: — папы считают меня маленьким, а мне уже целых четыре оборота….

— Но откуда ты…?

— Дворец показал, — пожал плечами Эл-Рей, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся. Вздохнула. Опять перемещался.

— Так вот…, - вернулся сын к интересующему разговору. — Раз ты сняла проклятие рода. Научишь как? — полный любопытства умоляющий взгляд впился в меня.

— Если бы я только знала, — развожу руками, разочаровывая сынишку.

— А как же ты его разрушила? — недоумевает старшенький.

Качаю головой, не зная, что ответить. Единственное, что я разрушила, это мозги потерявшего орха императора, которого Эл-Дин умудрился вернуть во дворец, чтобы с меня сняли обвинение в убийстве их величества. Я только много позже узнала, что угроза была вполне реальной, и если бы не Ро-Мер с Ша-Киром, не сносила бы буйной головушки. Мне еще повезло, что Ша-Кир восстановился самым чудесным, по словам целителя, образом, и провел Ро-Мера тайными ходами, доступными только тем, кого признавал дворец.

— Мама просто научила нас любить, — ответил на вопрос нетерпеливо вздыхающего сына появившийся в дверях Эл-Дин.

— Хммы, — тянет, раздумывая, ребенок, и сложившаяся морщинка на переносице удивительно напоминает Ша-Кира: — Разве можно не уметь любить? — задумчиво почесывает подбородок, отражая жест золотоглазого нирана.

— Можно, малыш, — вырос за его спиной Ро-Мер.

— Но как? — разводит руками сын, недовольно кривясь на это обращение. — Я вот даже этих мелких противных девчонок люблю…

И словно в ответ на это его признание наверху нашего дома заголосили, захлебываясь разноголосым плачем. Раньше, чем мы успели среагировать, Эл-Рей исчез, перемещаясь туда, где нужна была его помощь. Спустя мгновение голоса дочерей-погодок стихли — старший брат всегда может успокоить их одним словом.

— Мам, — долетел громкий крик, принесенный порывом ветерка, — я полечу Ро-Яну? Ша-Ния набила ей шишку.

И судя по вторящим всхлипам, сама расстроилась не меньше сестры.

— Полечи сынок, полечи, — бормочу, закатывая глаза.

Дети меня удивляют, шокируют. Не по годам умные, смелые, добрые они взяли все самое лучшее от своих родителей. И не только от тех, кто был ответственен за их появление. В них безошибочно угадывались черты всех моих мужчин. Одновременно. Словно они квинтэссенция нашей любви.

Еще и получили все то могущество, которое желал обрести император. И способность перемещаться в любую точку мира была меньшей из наших проблем. Благо существовали связующие печати, позволяющие принудительно вернуть загулявшего ребенка домой.

— Бедный Исход, — пробормотал Ша-Кир.

Вскинула бровь, ловя сожалеющий взгляд своего эрина.

— Боишься, эта троица камня на камне не оставит? — усмехается Ро-Мер.

— Боюсь, что им нечего там делать. Ни один орх не захочет с ними связываться.

«Их уже ждут. Сильнейшие из нас», — пресек зарождающиеся в моих мыслях сомнения карас.

«Надеюсь, их будет не трое?» — только и смогла подумать я, загоняя поглубже воспоминание о пережитой боли.

«Трое? Семеро не хочешь?»

Застонала несдержанно, привлекая внимание своих мужчин.

«Не хочу», — бросила отрывисто.

«Ладненько, — соглашается покладисто мой всезнающий птиц. — Хватит им и двух».

Выдохнула уже более расслабленно. Слава богам, обойдемся двумя мужьями-женами. Будь их по семь у каждого из моих отпрысков, точно бы в именах запуталась. А так.… Есть шансы. Выживу. И они выживут. Даже обойдутся без пыток.

«Ты кстати беременна. Снова», — противно хихикнул карас, озвучивая мысленно то, о чем я начала подозревать еще утром. Когда с трудом поднялась с постели, потому что кто-то решил восстановить мне энергию. Втроем…

Вздохнула. Я таки стала вечным инкубатором. А что с этим делать? Если их метод предохранения от беременности мне совершенно не подходит? И детей от этой троицы хочу почти постоянно. Стоит только увидеть шальную улыбку. Посмотреть в лучащиеся счастьем глаза. Услышать страстное «люблю тебя»…

Может, после этой беременности угомонюсь? И не буду желать младенца с глазами похожими на космос, искрящимися серебром и темными как безлунная ночь. Стоп! Это я все вот это ночью хотела? Черт! Что теперь будет?

Точно нужно изобрести презервативы. Из чего там самые первые делали? Из козлиного мочевого пузыря? Не.… Брр. Так себе альтернатива. Лучше настойку изобрету. Даром что ли ветеринар по образованию? Точно и до тела не допущу, пока не протестирую. И как я ее тестировать буду? Нужно Варю подключать. Она тоже постоянно на шарик похожа. Прямо мужская мечта — голая, беременная и на кухне. Хихикнула несдержанно.

— Родная, ты ничего не хочешь нам сказать? — вкрадчиво интересуется Ро-Мер, подбираясь ближе.

— Ничего, — бурчу, пока мужчина самозабвенно втягивает воздух у моего виска, а я, контролируя вдохи-выдохи, подсчитываю точки в животе.

Плодовитая. Зашибись. Ладно, я ‑ влюбленная женщина, а они куда? Им что наследников мало? Не замучались еще с пеленками-распашонками? Мы ведь только трикотаж освоили. Фабрику открыли…

— Точно? — сбивает уносящиеся мысли, недоверчивый вопрос поглаживающего мой живот Ша-Кира.

— Точно. Вы же мне своих орхов не показываете. Чего я вам говорить буду? — обижаюсь.

Бесят. Только периодически мелькающие хвосты и вижу. Пять лет вместе, а они чего-то боятся. Не то, что Макс и Егор. Те любят похвастать своими ипостасями. Демон даже, как-то шутя, в небо поднял.… За что был нещадно бит. Еле уняли разгоревшуюся схватку. Хорошо мы обе тогда были беременны, и волноваться нам было нельзя.

— Но ты же нам тоже не показываешь, — целуя недовольную меня в щеку, заметил Эл-Дин.

— Я — не-йри, мне можно, — напоминаю ворчливо.

— Тебе так хочется? Увидеть нас? Такими? — подразнивает, шепча прямо в ухо, разгоняя мурашки по телу.

Звучит двусмысленно. Особенно в куче с картинкой, что рисуется в голове. Киваю, чувствуя, как просыпается желание. Сколько можно быть такой ненасытной?

Миг, окутанный серебристым туманом. Обомлела. Передо мной три могучих существа. Белый, сияющий остроухий. Он почти не изменился — стал крупнее, обзавелся рогами, когтями и остался вполне узнаваемым гуманоидом с крыльями. Разве такие орхи бывают? Жаль, смотреть на этот переливающийся сгусток света больно. Отвожу слезящиеся глаза. Ро-Мер — живой огонь, его драконье воплощение. Наверное, так выглядела бы моя Искорка. Эл-Дин, которого я раньше принимала за змею, взмахивает расправленными за спиной огромными кожистыми крыльями.

— Красавцы, — бормочу восторженно, протягивая руки, чтобы пощупать.

— Ёххооо, — завизжал влетевший Эл-Рей. — Покатаешь? Полетаем? Пап- пап-пап, а у меня такие рога будут? — назойливо теребит растерявшийся сын ближайшего к себе родителя.

Дружный слаженный стон.

— Обязательно, — бросаю мимолетом. — Куда же императору без этого потрясающего ветвистого украшения? На чем короне держаться?

Обезоруживающая озадаченность на лице ребенка.

— Поэтому На-Хер…, — шепчет задумчиво, что-то сопоставляя в своей маленькой, но ужасно умной головке. — Па-ап? Пусть я не буду императором. Пусть будет эта… как её… декратия…., — смотрит с надеждой, переводя взгляд с одного обескураженного лица на другое.

Да. Бедные-бедные папы… Дети как никто умеют озадачивать. Это еще принцессы не подросли. А младшие вообще не родились.

Что ж, никто не обещал, что будет легко.