Садовод

Глава 9

Никакого спасения нет от этих снов. Никакая молитва не помогает. Несколько ночей ничего не снится или снится какая-нибудь глупая мирская дребедень, а потом начинается… Опять проносятся перед закрытыми глазами горные пейзажи и козьи тропы, убитые и умирающие от ран люди, маленький кишлак у подножья серой горы, земляная яма, примотанная к правой ноге ржавая цепь, от которой кровоточит лодыжка… И слышатся автоматные очереди и взрывы гранат, русские матюки и гортанные выкрики «духов», стоны раненых и блеянье баранов. И даже запахи в сон проникают. То сладкий аромат горной растительности, то жуткий смрад разлагающихся трупов. И никуда от них не деться, от воспоминаний.

Он тихонько застонал и открыл глаза. В келье царил приятный полумрак. Лучи вечернего солнца еле пробивались сквозь плотные занавеси. Он сел на кровати, дотянулся до стоящей на столике эмалированной кружки, сделал пару глотков. Сколько ж можно, почему прошлое не отпускает его, почему приходит к нему в снах? Почти тридцать пять лет прошло.

А может, Господь специально не дает ему забыть о тех страшных днях и неделях? Они ведь всю дальнейшую жизнь предопределили. Не влетел бы он тогда со своей автоколонной в засаду, не попал бы в плен, теперь мог бы совсем не так жить. В армии бы остался, дослужился бы до генеральских звезд. Разве не о них он мечтал все курсантские годы, разве не ради амбиций связал жизнь с военной службой?

Да только теперь это все не имеет значения. Ни на какую должность в мире он не променяет свое сегодняшнее положение. Митрополит доверил ему великую миссию — быть духовником сразу двух монастырей, мужского и женского, осуществлять духовное руководство двух сотен людей, добровольно отказавшихся от мирских удовольствий ради высших целей. Братья и сестры верят ему, обращаются за советами, поверяют свои мысли и желания. Почтительно именуют «старцем». Еще неизвестно, кто у монастырских насельников в большем авторитете, настоятель с настоятельницей или он сам. Да и за пределами монастырей живет несколько благочестивых людей, которые доверили ему вести свои души по пути к спасенью и вечной жизни на небесах.

В дверь тихонько постучали. Вошел на цыпочках молодой послушник, недавний выпускник детского дома. Увидел, что обитатель кельи не спит, поклонился.

— Пришли к вам, отец Петр. Просят принять.

— Кто на сей раз?

— Человек из милиции… Из полиции то есть, — поправился парень. — Я сказал, что вы отдыхаете, но он настаивает.

Отец Петр не удивился. Он знал, что рано или поздно ему придется повстречаться с сотрудниками правоохранительных органов.

— Проведи его в гостевую залу. Я подойду через десять минут.

Помещение, в котором оказался Сергей, представляло собой обыкновенную большую комнату, правда, с очень высоким потолком. Здесь стояло несколько маленьких столиков, и возле каждого — по два-три мягких кресла. Он опустился в одно из них и с наслаждением вытянул ноги, уставшие от долгого сидения в машине.

Приоткрылась двустворчатая дверь, и в комнату вошел человек, ради встречи с которым Волков только что проделал тридцатикилометровый путь от Волнушки до Свято-Натальиного монастыря. Отец Петр выглядел значительно старше своих лет. Совершенно седой, все лицо в морщинах. Но вот чего в нем не чувствовалось, так это старческой дряхлости и дряблости. Спину держал прямо, ноги ставил твердо и уверенно. Десантная закалка, она на всю жизнь. Волков бросил взгляд на левую руку отца Петра и сначала не понял, что с ней не так. Рукав широкого одеяния был явно пуст по локоть. Так вот почему он ушел с военной службы после Афганистана…

Сергей приподнялся с кресла, не зная, как приветствовать духовную особу. Слегка наклонил голову, руку протягивать не стал. Отец Петр кивнул в ответ, пристально глядя на посетителя умными карими глазами.

— Отец Петр, я сожалею, что пришлось потревожить ваш покой, но дело того стоит. Меня зовут Сергей. Я из полиции, вот мое удостоверение.

— Что вас привело ко мне? — спокойно спросил духовник, усаживаясь в кресло.

— Беда, случившаяся с одной из ваших… духовных дочерей, если позволите так выразиться.

Старец ничего не ответил. Волков хотел было продолжать, но в этот момент вошел молодой паренек, поставил на столик поднос с двумя чашками дымящегося чая и песочным печеньем. Когда послушник вышел, Волков притронулся к чашке, но пить пока не стал. Слишком горячо.

— Отец Петр, я говорю о девушке, которую вы, скорее всего, знали под именем Варвара. Она приезжала к вам несколько раз в год…

— Да. Я знаю Варвару. И настоящее имя ее мне тоже известно, — промолвил старец с некоторой обреченностью в голосе.

— Она убита.

Брови духовника взлетели вверх.

— Как?.. Вы совершенно уверены в своих словах?

— Мои коллеги видели ее труп и присутствовали на похоронах.

Старец шумно вздохнул, перекрестился.

— Да упокоится с миром душа ее. Не знаете, отпевание было?

— Нет. Можете отпеть заочно, если так делается.

— Обязательно… Но зачем же вы приехали, Сергей? Только чтобы сообщить мне о смерти Варвары?

— Нет. Белле уже ничем не помочь. Но речь идет о судьбе другого человека. Видите ли, отец Петр, — начал Волков мешать правду с ложью, — за последние месяцы в нашем городе было совершено несколько тяжких преступлений. Последнее случилось две недели назад. И у нас есть подозреваемый, он сейчас содержится под стражей. Молодой человек, студент аграрного вуза, единственный сын мамы, которая воспитывала его одна, без отца. Ни в каком криминале парень замешан не был, вообще никогда. Спокойный, мирный. Маму очень любит. В храм иногда захаживает. А теперь вот в камере сидит. Двадцатка ему светит. Если не пожизненное.

— Он признает себя виновным?

— Не признает. Он и не виновен. Просто ему не повезло. Неопытный он в таких делах. Нашел мертвое тело, хотел помочь, вытащил нож из раны. Наследил, натоптал, пальчики оставил. Тут-то его и прихватили. Алиби нет ни по одному из эпизодов. Для следователя этого достаточно. Для суда тоже будет достаточно.

Отец Петр молча смотрел в сторону. Нервно сжимал пальцы правой руки. Так ничего и не сказав, он встал и подошел к окну. Стоял, повернувшись к Волкову спиной. Шептал какие-то слова. Сергей прислушался и понял, что старец молится.

— Отец Петр! — окликнул он. — Вы просите Бога, чтобы Он дал вам совет, наставил на путь истинный? А собственная совесть вам разве ничего не подсказывает?

— Совесть и есть Божий голос, звенящий в душе… Чего вы от меня хотите? — глухо спросил старец, медленно повернувшись. — Если вы знаете, что тех людей убила Варвара, значит, вы сами можете это доказать и тем самым снять подозрения с невинного…

— Нет, отец Петр. Не так просто. В том-то и суть, что против невиновного человека улики есть, а против настоящей убийцы — нет. Вы думаете, на основании чего я сделал вывод, что маньяком, которого наша полиция разыскивает с Нового года, являлась тихая работница библиотеки, студентка кафедры социальной психологии Белла Квашнина? Да не было у меня никаких нормальных оснований. Так, общие предположения, чрезвычайно туманные. Дурная наследственность, плюс отсутствие родительского воспитания. Психологическая травма, перенесенная в подростковом возрасте. Зацикленность… вы уж простите, отец Петр, но я называю вещи своими именами, — зацикленность на религии, на вере в свою особую миссию по наказанию нечестивых, осмеливающихся радоваться жизни… И как мне с таким набором «доказательств» идти к следователю, который уже две недели держит в камере удобного подозреваемого с отпечатками пальцев на орудии убийства? Да он меня и слушать не станет. И я его даже понимаю: легко ли поверить, что девушка, зарезанная в городском парке культуры и отдыха, сама перед этим зарезала троих человек и каждый раз оставляла на месте преступления тот же символ, который потом оказался на ее трупе? Или вы не знали об этом?..

Конечно, Волков лукавил. Перечисленные обстоятельства лишь зародили в нем смутные подозрения, но подлинная уверенность появилась благодаря двум фактам, о которых он отцу Петру не сообщил. Тема школьного реферата, из-за которого Белла готова была драться с будущим аспирантом Женей. И — наличие ее фамилии в списке пассажиров поезда Абакан — Москва, на котором в прошлом году возвращалась из командировки Алена Мхитарова, бывшая одноклассница Квакши.

Но реальная трудность заключалась в том, что этих фактов действительно было недостаточно, чтобы считать раскрытыми три убийства. Нет, теперь уже четыре, ведь первой жертвой Садовода была Алена Мхитарова. Для того Волков и приехал к бывшему офицеру воздушно-десантных войск, а ныне почтенному старцу отцу Петру, чтобы тот подтвердил предположение о виновности Беллы. Говорил же настоятель церкви Усекновения Главы Иоанна Предтечи, отец Александр, что девушка имела своего духовника, к которому регулярно ездила. Только у него она и исповедовалась. Никому другому свою душу не открывала. И Сергей был почти уверен, что со своим духовником она делилась абсолютно всем. И мыслями, и желаниями, и поступками. Во-первых, для верующего человека духовник на то и духовник, чтобы с ним быть полностью откровенным. Во-вторых, любому человеку, даже предельно замкнутому, погруженному в себя, непременно требуется отдушина. Хоть с кем-то да нужно поделиться своими душевными переживаниями. А уж если девушка совершала убийства по религиозным мотивам, если уж она считала себя орудием Господа, то как могла она не рассказать духовному отцу о своих проделках?..

Старец медленно подошел к креслу, в котором сидел Волков. Встретившись с ним взглядом, Сергей слегка напрягся. Он вдруг подумал, что поступил очень неосторожно, заявившись в монастырь в одиночку, да еще и не предупредив никого. А что, если этот седовласый старичок является идейным вдохновителем Беллы? Подчинил девчонку своему влиянию и заставлял ее убивать людей. Сколько таких примеров, когда люди впутываются в различные секты и религиозные общины и там лишаются внутренней свободы, попадают под власть бородатых проповедников… Если так оно и было, то отец Петр сейчас находится в крайне опасном положении. Стало быть, он и сам сейчас опасен. Силы у него немерено, это видно. Да и на помощь никто не придет. Здесь, в монастыре, этого старца почитают чуть ли не за пророка.

— Так что делать будем, отец Петр? — твердым голосом спросил Волков. — Готовы ли вы рассказать правду о преступной деятельности Варвары? И не только мне рассказать, но и следователю, который ведет дело. Судьба невиновного человека сейчас решается. Вы же монашеский чин носите, вам нельзя проявлять равнодушие…

— А коллегам своим вы рассказывали то, что сейчас изложили мне? — перебил его отец Петр.

— Конечно, — еще более уверенно сказал Сергей. — Своими догадками я поделился с начальником отдела. Он мне не поверил. Но все же отправил меня к вам. Вроде как для того, чтобы я убедился в ошибочности своих предположений. Но только я-то знаю, что прав. И вы знаете, что я прав. Поймите: Варвара все равно мертва, вы ей хуже не сделаете. Родственников у нее не осталось, так что позор ни на кого не ляжет. Люди ее не осудят. Ее осудит другой Судья.

— И меня тоже, — прошептал старец, опустившись в кресло. — Я должен был отвратить ее от пути, который она выбрала…

Он внимательно вглядывался в серые глаза стоящей перед ним девушки. Бледной, слегка нескладной, с гладко зачесанными волосами. На вид ей можно было дать лет двадцать. Девушки такого возраста к нему приезжали нечасто. Но те, которые все же приезжали, неуловимо походили вот на эту, с серыми глазами. И судьбы у них тоже оказывались похожими, как выяснялось позже.

— Что привело тебя в наш монастырь?

— Я не в монастырь. Я к вам, старец Петр.

— Чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы вы стали моим духовным отцом. Хочу, чтобы отпускали мне грехи, чтобы вели меня по жизни.

— Почему именно я? Ты ведь приехала из города, неужели там нет достойных священнослужителей? Духовный отец должен быть близок к своему духовному чаду. Чем ближе, тем лучше. Ты ведь не сможешь ко мне часто приезжать…

— Я буду приезжать всякий раз, когда почувствую, что это необходимо, — перебила девушка. — А наши священники меня не устраивают. Во-первых, они живут в миру, живут своими бытовыми и семейными проблемами. В них нет той святости, которая есть в монастырских людях. А во-вторых… — она сделала многозначительную паузу. — Старец Петр, мне было видение.

— Какое? — полюбопытствовал он, ничуть не удивившись.

— Это было на Страстной Седмице… Я молилась, я очень долго молилась. Я обращалась к Богу и спрашивала, как мне жить и что мне делать. Я хотела, чтобы Бог ответил мне, и он ответил. Но не Сам, не лично. Я, наверное, пока недостойна того, чтобы говорить с Богом напрямую. Он послал ко мне святого… Я не поняла, какого именно. В таком, знаете, длинном облачении, как на иконах пишут, и с коротким мечом в руке. Он наклонился ко мне и сказал: «Варвара, тебе нельзя жить одной. Ищи святого старца, который поведет тебя к вечному свету. Слушайся его беспрекословно, как слушалась бы Самого Бога». Вот так он сказал и пропал.

— Это правда, Варвара? Ты действительно его видела?

— Как вас сейчас. Святой, настоящий святой с сияющим нимбом…

Так состоялось знакомство отца Петра с Беллой Квашниной. Он тогда не стал подвергать сомнению ее чудесное видение, хотя сам был почти уверен, что девушка просто галлюцинировала. Будучи глубоко верующим человеком, он все же полагал, что многочисленные «видения», «знамения» и «явления» ничего общего с Богом и святыми не имеют. Длительными постами, ночными бдениями и усердными молитвами люди изменяют свое психологическое состояние, настраивают себя на определенную волну, тем самым подготавливая свое сознание для потусторонних видений. И является им не что попало, а именно то, о чем они напряженно думают, чего они ждут, что они готовы лицезреть. Видеть ожидаемое — вот главный принцип галлюцинаций. Не на этом ли основан и феномен спиритизма?..

Стать духовным отцом Варвары он согласился. Старец и девушка заключили нечто вроде договора: он берет на себя ответственность за спасение ее души, обязуется вести ее через жизненные перипетии, помогать словом и советом, а она отдает ему часть своей воли, соглашается безоговорочно следовать всем его предписаниям. У отца Петра уже имелось пять таких духовных чад, и со своими обязанностями он справлялся, с его точки зрения. Знал бы он тогда, что с Беллой все пойдет наперекосяк…

Поначалу ничто не предвещало беды. Девушка приезжала в монастырь раз в два-три месяца, обычно по выходным и праздничным дням. Вела долгие задушевные беседы с отцом Петром, а если он бывал занят, просто слонялась по монастырской территории. Рассказывала старцу о своей судьбе, ничего не тая. Поведала и о своих беспутных родителях, непонятно куда пропавших, и о бабушке Вере Ивановне, единственном человеке, к которому Белла чувствовала хоть какие-то теплые чувства, и о непростых отношениях со сверстниками, и о неудачной попытке поступить в духовную семинарию. Не умолчала Белла и о парне по имени Миша, сбежавшем от нее через пять минут после того, как он лишил ее девственности.

Странное ощущение складывалось у отца Петра в ходе этих бесед. Ведь в чем видел он свою обязанность? Распознать проблему, мешающую духовной дочери жить, и указать пути ее разрешения. С первым пунктом трудностей не возникало. Психика Варвары была поражена тяжелейшими комплексами, отравлявшими ее существование. Внешностью привлекательной природа не одарила — раз. Детство трудное — два. Родительский алкоголизм — три. Патологический страх перед отношениями с мужским полом, вызванный неудачным «первым разом» в юном возрасте, — четыре. И все это наслоено одно на другое, как многоуровневый бутерброд. Отец Петр не сомневался, что и к вере-то Белла пришла именно потому, что не имела полноценной жизни. Нужно же было себя чем-то занять. И духовного отца она стала искать не потому, что так повелел святой с мечом, а потому, что ей позарез требовался человек, который всегда выслушает, всегда посочувствует, всегда подскажет, как лучше поступить. О чем думала, то и «увидела».

Со свойственными ему добродушием и гуманизмом старец поначалу пробовал понизить тот градус веры, которого достигла Белла. Мало ли девушек, не обладающих модельной внешностью, устраивают личную жизнь, в любви и согласии живут с мужьями, растят и воспитывают детей? И как-то справляются с перенесенными в раннем возрасте ударами судьбы. Многие даже счастливыми себя считают. Почему бы Варваре не пойти по их пути?

Однако он быстро убедился, что девушка не собирается выполнять условия заключенного между ними духовного соглашения. Все попытки отца Петра склонить ее к налаживанию отношений с достойным мужчиной наталкивались то на мягкое неприятие, то на агрессивное сопротивление. Не раз и не два он замечал в ее серых глазах досаду и разочарование. Потому сильно и не настаивал. Возьмет да не приедет больше, найдет себе другого духовного отца, и не факт, что это будет благочестивый и мудрый старец. Много в наши дни развелось всяких больных на голову шарлатанов, выдающих себя за учителей и спасителей человечества…

Примерно через год он сменил тактику. Не видишь себя в миру? Хочешь попробовать монашеской жизни? Что ж, в Свято-Натальином монастыре тебя всегда готовы принять. Только учти, правила здесь строгие. Послушание и смирение на первом месте. Не всем такое нравится. Не все приживаются. Вот в прошлом году две сестры из монастыря сбежали…

Но Белла не горела желанием принимать монашеский постриг. Ссылалась на то, что живет со старой и слабой бабушкой, которая одна не справится. Тогда-то отец Петр впервые заподозрил неискренность. Не в бабушке дело. В другом. Не хочет девушка смиряться и подчиняться, не желает она сливаться с монастырской массой, становиться одной из многих, ничем не примечательной и не выделяющейся. Так она каждый день чувствует свою особость, свою непохожесть на других. Избранность! Возвышенность! А как же: все-то вокруг мелкие и приземленные люди, и мысли у них такие же мелкие и приземленные. Думают о деньгах и о сексе, о работе и детях, о поездке в Турцию и о приобретении нового холодильника, о диетах и соляриях… На фоне этого жвачного стада сестра Варвара возвышается исполином. В собственных глазах, естественно.

Белла приезжала и уезжала, а он продолжал думать о ней. Куда ж ее пристроить? В монастыре такой девушке не место, это точно. Она там будет источником постоянных конфликтов. Женский коллектив, он и есть женский коллектив, там малой искорки достаточно, чтобы переполох поднять. Так что ее категорическое нежелание облачаться в монашеские одежды можно только поприветствовать. Вот только неясно, чего же она сама хочет от жизни?.. Понемногу отец Петр начал побаиваться свою подопечную. Как бы чего не натворила!

В августе прошлого года он с ужасом узнал, что интуиция его не подвела. Имелись основания для опасений, еще какие основания. В очередной визит Белла рассказала духовному отцу, что вот буквально только что, по дороге в монастырь, убила свою бывшую одноклассницу, с которой они когда-то не поделили одного парня. И хоть она говорила об этом на исповеди, но старец не уловил в ее интонациях подлинного раскаяния или сожаления. Белла винила себя лишь в том, что позволила эмоциям завладеть собой. Иначе говоря, убийство она совершила в порыве необузданной ярости, экспромтом. Чистая случайность, что ни пассажиры, ни проводники ничего не заметили. А следовало бы сделать это с холодной головой, спокойно и осмысленно, продумав все детали и обеспечив себе надежное алиби.

В ответ на осуждающие возгласы старца девушка заметила, что одноклассница Алена вполне заслужила смерть. Насмехалась над Беллой в школе, отбила у нее парня, из-за чего вся жизнь у Беллы пошла наперекосяк. Да вдобавок еще и вела разгульно-развратную жизнь, беспрестанно меняя ухажеров. Не думала ни о душе своей, ни о Боге. А выглядела, несмотря на все это, вполне довольной и успешной. Всегда видно, доволен человек жизнью или нет. Несправедливо это, вот что.

Опешивший старец пытался взывать к совести и милосердию, но Варвара загрузила его кучей библейских цитат, которые ничего общего не имели с пресловутым христианским всепрощением, но ясно и четко оправдывали убийство. После того как она уехала, отец Петр еще долго пребывал в трансе. Он сам не понимал, из-за чего ему больше расстраиваться. Его духовная подопечная нарушила шестую заповедь — это, конечно, ужасно. Но еще более ужасно, что он, служитель Бога, проиграл ей в простеньком диспуте, не смог доказать, что убийство человека противоречит христианским нормам!.. Белла использовала Библию — основу основ. Не мог же он, православный монах, переть против священной книги!

Белла не показывалась в монастыре примерно полгода. Появилась незадолго до праздника Крещения Господня. Старец сразу же заметил произошедшую с ней перемену. Уверенность и непоколебимость — вот что сквозило в ее взгляде. Она как будто нашла свое место в жизни, окончательно распрощалась со всеми сомнениями и душевными терзаниями. Такое выражение лица он видел у женщин, которые бесповоротно решили стать монахинями. У тех, которые твердо выбрали свой путь и готовы идти по нему, не сворачивая.

Как выяснилось из разговора с подопечной, она свой выбор тоже сделала, и свой путь наметила, и тоже готова идти до конца. Только путь этот ничего общего с монашеским обетом не имел. Белла решила чистить мир от скверны. Вот так, ни больше ни меньше. Совершенно серьезно, без тени сомнения говорила она отцу Петру, что хочет стать десницей Божьей, наказывать то зло, до которого не доходят руки у Всевышнего. И не простое зло, а то зло, которое себя хорошо чувствует. Иначе говоря, тех жалких людишек, которые живут без Бога и без веры и имеют наглость улыбаться и радоваться жизни, хотя им следовало бы страдать и мучиться. Из ее объяснений старец понял, что первая жертва была лишь репетицией. Она не в счет. Ее Белла убила по личным мотивам, без всякого плана. А вот следующие будут наказываться за неправедную жизнь. Один уже наказан пару недель назад.

Они проговорили до ночи, доказывая друг другу свою правоту. Отец Петр тщетно пытался заставить свою подопечную свернуть с пути убийств. Она ловко парировала все его доводы, ссылаясь уже не только на библейские тексты, но и на многовековой опыт христианских церквей. Заметно было, что она изрядно поднаторела в этой теме. Старец мог противопоставить ее аргументам только общие слова, которые даже ему самому казались расплывчатыми, неубедительными и противоречащими общеизвестным историческим фактам. Он чувствовал ее идейное превосходство!

Такая же история повторялась еще два раза, в феврале и в марте. Варвара приезжала в монастырь, рассказывала отцу Петру про очередной акт божественного служения, и у них опять завязывалась дискуссия. Отчаявшись переубедить девушку, старец напоминал ей, что она сама обещала беспрекословно слушаться его на пути к спасению. Белла снисходительно улыбалась и отвечала, что нашла свой собственный путь к спасению, по которому может идти сама, без посторонней поддержки. После ее предпоследнего визита он долго пытался понять: а зачем же она продолжает приезжать, если он, старец Петр, перестал быть для нее авторитетом? Если ей больше не нужен духовный наставник, то для чего она рассказывает ему о своих кровавых подвигах? А потом он понял: Варваре жутко нравятся вот эти длинные разговоры, полуночные дискуссии на тему добра и зла. Ей приятно сознавать, что пожилой человек, который уже много лет носит монашеский чин, не может переубедить ее, молодую девчонку. А ведь спорят они не на какие-то отвлеченные темы, нет! Они допустимость убийства обсуждают, причем с чисто христианских позиций. И если святой отец затрудняется в поиске аргументов, значит, она, Белла, — большая христианка, чем он сам!..

Сказать, что все эти месяцы отец Петр пребывал в смятении, значит, не сказать ничего. И дня не проходило, чтобы он не думал о судьбе своей подопечной. Не только о земной судьбе, но и о небесной. Что ждет ее на Страшном суде? А что ждет его самого? Он согласился стать духовным наставником девушки и тем самым взял на себя ответственность за ее мысли, слова и поступки. Не спросится ли с него в полной мере?.. Старец перебирал в уме различные варианты действий, но не мог остановиться ни на одном из них. Неизвестно, какое решение он бы в итоге принял, если бы ситуация не разрешилась сама собой. Варвара мертва и сейчас проходит посмертные мытарства. И все, что может он для нее сделать, — молиться о ее душе…

Небо уже чернело, когда Волков вышел за ворота. Отец Петр предлагал ему остаться и заночевать в монастырских стенах, но он вежливо отказался. Не любил Сергей проводить ночи в незнакомых местах. К тому же ему хотелось в одиночестве переосмыслить все то, что он узнал от старца.

Запустив мотор, он достал телефон, чтобы позвонить Снежной Королеве, но в этот момент аппарат затренькал, и на дисплее высветилось ее имя.

— Сереж, ты скоро дома будешь? — спросила она с тревожными нотками в голосе.

— Три с половиной часа, Настюша, — невесело ответил он. — Раньше не получится.

— Ничего себе, — удивилась она, — это ж почти ночь будет. Куда тебя занесло?

— Не по телефону, Настя. Приеду — расскажу. У тебя все хорошо?

— Да. Экзамен сдала, машина целая. Через неделю в ГАИ сдавать будем.

— Ты сдашь, я уверен.

— И я уверена. Еще я в следственном отделе была, мне Кроликов трех парней показывал и среди них — того самого Квашнина. Я сказала, что никогда раньше никого из них не встречала.

— Расстроился Кроликов?

— Нет. Не расстроился и даже не удивился. Хотя у него такое непроницаемое лицо, что просто нельзя понять, о чем он думает… Сереж, а мне подарок прислали.

— Что за подарок?

— Даже два подарка. Букет хризантем и мою фотографию.

— Не понял, — хмыкнул Волков. — Кто прислал-то?

— Вот и я думаю — кто?.. Понимаешь, я зашла в подъезд, заглянула в почтовый ящик, а там конверт лежит. Чистый, без адреса и без почтового штемпеля. А в нем — фотография. Моя фотография. Меня сфотографировали около фитнес-клуба в прошлую пятницу. Метров с десяти. Из машины, скорее всего, судя по тому, что я ничего не заметила.

— А цветы?!

— Посыльный доставил, из цветочного магазина. Девять шикарных хризантем, белые и оранжевые. Я сначала подумала, что это от тебя…

— Нет, Насть, не от меня. Но точно не от Садовода, потому что… — он замолк на полуслове. — Короче, дома поговорим.

— Приезжай скорее, Сереж. У меня что-то неспокойно на душе. Хотя этот человек как раз призывает меня не бояться…

— То есть как?

— А на обратной стороне фотографии синим фломастером написано: «Не бойся!!!» С тремя восклицательными знаками…