Сальто назад

ГЛАВА 11 А НУ КА СОЛНЦЕ ЯРЧЕ БРЫЗНИ

Ещё относительно молодой и почти не женатый капитан УБХСС Марат Светлов, после поздравления немногочисленных женщин отдела, пребывал в приподнятом настроении. 7 марта в стране день всеобщего поздравления слабого пола коллегами сильного пола. По календарю праздник завтра, но это будет уже домашний, семейный обряд с выбиванием ковров, приготовлением пельменей и прочими мужскими чудачествами в деле домашнего хозяйства. Некоторыми женщинами в основном разведенными, такой праздник воспринимался как издевательство, но остальное население относилось к нему благосклонно. Мужикам нравилось, что к вечеру в городе появлялось обилие женщин согласных на многое, а женщинам — просто нравилось, что их поздравляли и хвалили. Советским женщинам вообще надо мало. Вот и собирался товарищ капитан познакомиться с какой-нибудь симпатичной дамочкой и провести ночь в её объятиях. Тем более что рабочий день по случаю большого праздника закончился уже в обед. В Управлении остался только дежурный, а все остальные или пили по кабинетам, или разбежались поздравлять «дам сердца».

После удачно проведенной операции по икорной контрабанде, было получено столько свидетельских показаний и совершенно неопровержимых улик, что замминистра рыбной промышленности уже не сможет отвертеться. Оставалось только передать дело в прокуратуру. Настроение у Светлова было по-весеннему радостным. Хотелось любви и ласки. «Может жениться?» — вдруг пронеслась в его голове мысль.

Он уже был дважды женат, оба раза удачно, но с его работой женщины не выдерживали долго и начинали обижаться, высказывать какие-то претензии, в общем, всячески портить редкие минуты отдыха. Поэтому год назад при последнем разводе, он решил, что больше не стоит связываться с Гименеем. Чего только по весне в голову не придёт.

— Поэтому путь наш в кабак! — капитан не заметил, что последние слова он произнёс вслух.

— Здравия желаю, господин капитан, — тут же знакомый голос отвлёк Светлова от матримониальных размышлений. — Марат, поздравляю тебя, как любимца всех красавиц с днём солидарности женщин с нами мужиками.

— Корявая у тебя какая-то шутка получилась, — Хмыкнул Светлов. — Где, товарищ майор, собираетесь водку пьянствовать и беспорядки нарушать?

— Да, вот, думаю, не пойти ли нам таким гарным хлопцам, в «Арбат»? — при этих словах взгляд Шамраева стал каким-то особым, что-то странное мелькнуло в его глазах. — Сегодня там девочки в варьете праздничную программу дают.

— Да, думаю, на дрессированных тёлочек посмотреть будет неплохо. А ты, ваш бродь, деньгами не богат? А то мы тут одно дело раскрутили, но премия будет, когда прокуратура заключение даст, а пока финансы поют романсы.

— Да, уж! У нас начальство лучше о холопах заботится. Нам месячное жалованье к празднику выписали. Так что гулять сегодня будем на мои. Тем более, мне с тобой посоветоваться надо.

— Игорёня! Ну, что за херня! Сегодня праздник, а ты всё о работе и о работе!

— А что делать, Марат? Мне Бояров лично пообещал ссылку в народное хозяйство с отсечением головы, если я не выдам ему результат через… вот уже осталось только четыре дня.

— Тогда пошли пешком! Тут до «Арбата» около получаса по Бульварному кольцу, вот как раз будет время нам с тобой погуторить о твоей проблеме.

Высокий и подтянутый Шамраев в сочетании с низкорослым, но плотным и подвижным Светловым создавали довольно комичную пару. Оба были «по гражданке», оба двигались слаженно, как будто специально подстраивались друг под друга. Хорошо, что к вечеру мартовские лужи, образовавшиеся под первыми тёплыми лучами весеннего солнца, прихватил лёгкий морозец. Идти было хоть и скользко, зато не слякотно.

У колоннады районной больницы Светлову надоело ждать, и он повернулся к другу, сосредоточенно выбирающему, куда поставить ногу, чтобы не шмякнуться среди грязной наледи.

— Игорёня! Хватит интриговать! Я в нетерпении, и мне тоже есть что рассказать.

— Сейчас… — Шамраев находит удобный бугорок и перепрыгивает большую лужу. — Всё-таки март — не время для прогулок.

— Короче, слушай. Помнишь, три года назад горела «Россия»?

— Конечно, помню. Неужели нашли виновников, но не знаете, как их привлечь? — Светлов понимающе хмыкнул и тоже сиганул через лужу.

— Нет, дело в другом. Накануне болгары получили сигнал, что пожар случится. Через Живкова даже предупредили нашего «бровеносца», но тот не прореагировал. Болгарин не пошёл на встречу и тем себя спас. Это первое, но это не всё. Помнишь, как в том же году была серия терактов в Москве?

— И хотел бы забыть, да не смогу. Мне тогда всю малину обломали… Всех на уши поставили, а у меня тогда роман наклёвывался. М-м-м… — Светлов прикрыл глаза, демонстрируя тогдашнее состояние.

— А знаешь ли ты, друг мой, что между всеми этими событиями общего?

— Ну-у-у, с первыми-то понятно, — протянул Светлов. Вот пожар не вписывается ни в каком варианте. Что, неужели, тоже армяшки?

— Все четыре события связаны, и даже скажу больше, есть ещё пара или тройка подобных чудесных предупреждений, которые нам удалось отследить.

— То есть, связаны они не исполнением, а попытками как-то повлиять на события.

— Слава богу! Дошло! — громко выдохнул Шамраев. — Что-то ты тупишь сегодня.

Оставшуюся часть пути он рассказывал приятелю о наработках по делу ветеранов и как раз закончил, когда они нырнули под глобус с рекламой «Аэрофлота». Яркий свет ресторанного вестибюля резко контрастировал с сумерками улицы. Народу, как всегда, было много, но красные корочки открывали двери и не таких заведений.

— Товарищи, вы где предпочитаете? — Услужливо прогнулся швейцар в форменной фуражке. — На антресоли хорошо для разговоров, зато внизу варьете… Сегодня у нас программа «Танцы народов мира» френч-канкан. Девочки готовились. В девять начинают. Можете пока перекусить. Солянку брать не советую, не удалась. А вот осетрина… М-м-м, по самому высшему разряду.

— Да мы и сами френч-канкан могём! — толкнул приятеля в бок Шамраев. — Мы осмотримся чуток и выберем, хорошо, товарищ? Потом вашего метра поймаем, и пусть он только попробует… Сегодня у вас кто по залу?

— Бобков, — швейцар немного стушевался. — Сашей зовут.

Приятели едва смогли сдержать смех, услышав такое неожиданное совпадение[57].

Минут через пять они уже сидели в «Лабиринте» и смаковали осетрину под ледяную «Столичную».

После второй стопки, Светлов решил вернуться к обсуждаемому вопросу.

— Игорёня, давай, докладай, что тебе от меня-то надо? — приятное тепло побежало по жилам и настроение заметно поднялось.

Шамраев продолжал тщательно пережёвывать нежную мякоть царской рыбы. Он никак не мог придумать, чем соблазнить старого приятеля, чтобы тому было интересно ему помогать.

— Марат, честно тебе скажу, сам не знаю, что мне от тебя надо. Наверное, умного совета. Бакланов, ну тот, что со мной в паре работает, предпочитает шашкой махать, но в таком деле толку от этого ровно ноль. А ты, мужик с головой, — подпустил леща Шамраев. — Всегда любил задачки решать.

— Чтобы задачку решить, — польщённый Светлов взял запотевший хрустальный графинчик и разлил ещё по пятьдесят. — Надо для начала условия узнать. Рассказывай, к чему вы, в конце концов, пришли с твоим Баклановым.

Сейчас ты мне всё расскажешь, потом мы будем френч-канканом любоваться, чувих симпатичных подцепим и рванём гусарить. А в это время мозг без помех будет работать, и завтра с утра я тебе что-то наверняка посоветую. Устраивает?

— Ну, ты мастер цели ставить! — рассмеялся Шамраев. — По рукам!

Он закусил очередной порцией осетрины.

— В общем, дело остановилось на том, что вышли мы через ветеранов-лётчиков на одного пацана из Новосибирска. Деды сказали, что от него им всякая чертовщина антинаучная шла. Но самое странное, всё сбывалось. Наша контора глубокого бурения проследила за пацаном. Ничего странного не обнаружила. Никаких связей с заграницей, никаких контактов. Даже, когда ветеранам приглашение из Болгарии пришло, мы посоветовали ветеранам отказаться в его пользу. Естественно, мы за ним следили. Вот там начались интересные дела. Болгары устроили встречу с Вангой, слышал, наверное, про эту шарлатанку? Потом с Живковым. Правда, о чём они говорили, мы узнать не смогли, но догадаться не сложно. Потому что уже осенью пришло личное приглашение товарища Живкова, Борису Рогову поработать в институте суггестологии.

— Явно тут дело непростое… — перебил друга Светлов. — В связи с чем, у меня тост. Предлагаю выпить за мудрость! А ты, Игорь, продолжай. А почему вы его не взяли в свои знаменитые подвалы и не провели допрос третьей степени?

— Мы же не изверги! — Возмущение Шамраева было почти искренним. — Мы такими вещами занимаемся, когда другого выхода нет. А тут даже проверить практически не возможно. Одного парня из болгарского института этой самой, будь она неладна, суггестологии вербанули. Он и рассказал, что у этого Бори есть способность видеть пророческие сны. Эти сны совершенно неподконтрольны, но зато очень точны вплоть до деталей. Представляешь? У болгар давно интерес к подобным штукам, вот по указанию Живкова пионэра там и исследовали. Всё бы было бы ничего, мы бы все их предсказания получили бы, но цэрэушники всю малину нам испортили. В результате парню прострелили голову.

— Нашему парню! Голову! — Возмутился Светлов. — Вот же суки! И что дальше?

— Дальше всё просто. Болгары этих шпионов поймали и расстреляли. Боря наш в больнице в коме две недели провалялся, потом ещё два месяца реабилитации. Память потерял, и сны больше не видит. Поэтому болгарам стал не интересен. Сейчас живёт дома, устроился на работу техником в какой-то конторе. Ничего интересного.

— Ясно. И что ты хочешь, чтобы я тебе посоветовал?

— Что делать, Маратик? — Начальство икру мечет. Ведь вся эта международная жопа последнего года пошла в результате предсказаний.

— Да иди ты… — Светлов даже замахал вилкой. — Сам подумай, ну как могут какие-то предсказания повлиять на решения правительства?

— Не скажи. Водочка действует? — Шамраев с удивлением поднял глаза на приятеля. — «Знание — сила»! Слышал такую поговорку? Если ты знаешь, что у тебя на пути яма, то ты, даже в темноте её постараешься обойти, так ведь?

— Что же такого мог пророк напророчить, что болгары с румынами от нас решили сбежать? Даже пример Чехословакии для них не сработал. Да ещё и после удара по Пакистану. Похоже, что там что-то сильнее угрозы советского вторжения.

— Вот именно! Наконец-то до тебя, Маратик дошло.

— То есть эти ребятки решили, что в одной лодке с нами им будет плохо и лучше выгребать отдельно, но Живков же договорился о строительстве военных баз на территории НРБ. То есть, если будет ядерный конфликт, то вдарят по Болгарии, к бабке не ходи.

— Не отвлекайся, Марат. — Хрен с этими болгарами. Начальство приказало, во что бы то ни стало добыть информацию, которую сумел разглядеть Бориска, и которой наши друзья поверили.

— Я… понял… Будем думать. — Светлов на мгновение задумался, разглядывая водку в хрустальном графине. — Ладно, давай ещё по рюмашке, и пойдём к девочкам.

Со сцены доносился громкий ритмичный топот. Крупные фигуристые девахи в откровенных нарядах колотили красными сапожками по сцене, заглушая звуки оркестра. Иногда даже казалось, что рядом проносится стадо парнокопытных.

Как обычно следующий день прошёл в меланхолии лёгкого бодуна. Девочек из «Арбата» мужики заставили сбегать за пивом и приготовить для товарищей офицеров завтрак, после чего ещё раз отымели в расслабленном режиме и выставили, впрочем, не забыв расплатиться. Потом долго сидели и трепались о предстоящих действиях. Похмельная мысль скользила от одной идеи к другой, не задерживаясь ни на одной. Из квартиры в мир женского праздника и весеннего солнца выходить не хотелось. К вечеру меланхолия всё-таки отступила.

— Слушай, Игорёк, а ведь моя метода работает! — вдруг заявил Светлов.

— Ты о чём?

— О твоей вчерашней просьбе, ты забыл?

— И что?

— Игорёк, ты что, всё ещё бодуном мучаешься? Всё-всё-всё… Бросай это дело, глотни ещё пивка, а я тебе расскажу, как дальше жить.

— Ну?

— Баранки гну! Короче есть у тебя личные контакты в Новосибирске? Но только не родственные, а типа служебные, друзья там какие-то, бывшие сослуживцы.

— Нету таких, уж извини, не сложилось…

— Тогда пусть твоё начальство мне командировку как-то организует.

— Зачем? Мы парня проверили, медицина полностью подтвердила. Амнезия в полный рост, с 1976 он не помнит ничего.

— Вы обыск у него на квартире проводили? — Светлов усмехнулся в усы. — Готов поставить месячное жалованье против головы селёдки, что не подумали.

— Ты прав, не проводили. А зачем? Что такого там можно найти?

— Вот проведём обыск и узнаем.

— А почему именно тебе туда ехать? У нас же разные ведомства, даже не знаю, как может наше руководство тебя выпросить. Впрочем, может быть ты и прав. Дня хватит?

— Если понимание с местными чекистами найду, то за глаза.

Длинный тревожный звонок разбудил семейство Роговых ранним субботним утром. Глава семьи, как был в сатиновых чёрных трусах, так и пошёл к двери.

— Кто?

— Квартира Роговых? Милиция! Оень нужно поговорить с Борисом Григорьевичем. Он дома? — голос из-за двери обитой коленкором, был суров.

— Да, Борис Григорьевич на месте. Подождите, оденется, Слишком вы рано.

Вскоре компания из трёх мужиков в серых шинелях толпится в тесном коридорчике.

Из своей комнаты в домашних шортах и футболке вышел Борис.

— Здравствуйте, чем могу помочь доблестной милиции?

— Ты парень, не волнуйся. — Начал усатый чернявый коротышка, с погонами капитана. — Мы знаем, что ты, потерял память, поэтому помочь ты нам не сможешь. Зато есть информация, что у тебя должна быть какая-то очень важная штука…

— Какая штука? — Борис с удивлением уставился на капитана. — Извините, а как к вам обращаться?

— Да! Кстати! Я — Капитан Светлов из Москвы, вот моё удостоверение. Можно просто — Марат Сергеевич. — Светлов сунул под нос красную книжечку. — Так, я продолжу. Борис, если ты сам что-то такое нашёл, таинственное, необычное, непонятное, то сразу сейчас нам бы и отдал. Искать мы всё равно будем, но время и себе и нам ты сэкономишь.

— Да, было такое. Нашёл я странную тетрадь. Собственный дневник с приложением, в котором были расписаны события аж до 2000 года. Я подумал, что может быть я в состоянии до амнезии собирался писать фантастический роман с перемещением во времени, но уж очень там странные события упомянуты. Перечень я вам могу отдать, а дневник я бы отдавать не хотел, там много слишком личной информации.

— Во-о-о-от! Вот это мы и надеемся найти, ну, или что-то подобное. Придётся отдать и дневник. Ничего, что там личное, мы люди не болтливые. Я тебе слово даю, что никто ничего не узнает.

— Ладно… Куда деваться, всё равно же отберёте, — Борис не стал удерживать то, что, по сути, ему не принадлежало. — Я бы только хотел переписать некоторые детали личной жизни…

— Пиши, писатель! — настроение Светлова резко улучшилось. Он даже не ожидал, что рыбка клюнет сразу. — Только дашь потом посмотреть, что ты там перепишешь.

— Цензура?

— А ты как думал? Есть такие вещи, доступ к которым опасен неподготовленным умам, поэтому у нас в стране имеет место такое явление.

Светлов глубоко вздохнул и обратился на этот раз к Рогову-старшему.

— Григорий Иванович, осталось ещё один небольшой вопрос решить. — Он чуть-чуть замялся. — Вы как предпочитаете провести процедуру поиска по закону или по справедливости? Мы можем и так, и так. Просто соблюдение формальностей потребует времени.

— А в чём разница между законом и справедливостью? — Григорий хмыкнул в замешательстве. — Всегда думал, что в нашей стране это одно и то же.

— Так-то оно так, но любой досмотр требует соблюдения прав досматриваемого, мало ли что милиция может подбросить. Поэтому нужна санкция прокурора, понятые, опись-протокол, сдал-принял… Но у нас нет преступления, поэтому нам бы не очень хотелось тратить время на все эти формальности. Да и вы будете выглядеть перед соседями не в лучшем свете. Не будете же потом ходить и всем рассказывать, что милиция искала.

Три часа мужики под бдительным оком хозяев копались во всех углах квартиры. Укромных уголков нашлось на удивление много, но нигде ничего интересного обнаружено не было. Служивые, закончив обыск, вежливо распрощались и, оставив в квартире кавардак, ушли, пообещав, завтра вывезти хозяина на дачу.

— Лопаты с собой возьмите, — напутствовал их Григорий. — За зиму у нас на участке всегда много снега скапливается. Даже не уверен, дойдём ли без лыж.

Ещё с полчаса после ухода нежданных гостей, хозяин сидел на кухонной табуретке и о чём-то думал. Остальные чада и домочадцы наведили порядок. Наконец, отец потянул Борьку на кухню.

— Рассказывай, сын, что это было? — Протянул он. — Что-то я ничего не понимаю. Хотя и припоминаю, что однажды ты предсказал результат хоккейного матча с точностью до шайбы.

— Пап, забыл что ли? У меня амнезия! Я ничего такого вообще не помню. Поэтому и отдал сразу эту тетрадку. Я её совершенно случайно нашёл. Можешь меня, сколько угодно расспрашивать, я всё равно ничего не скажу, даже если захочу.

Я выписывал только то, что меня касается, хотя там уже всё совсем не так идёт. Потому что одна поездка в Болгарию чего стоит, хотя в моих записях ничего подобного нет, поэтому пока писал, понял, что зря я это делаю, всё равно жизнь идёт совсем не так как там написано. Зато пока читал всё подряд, кое-что всё-таки запомнил, хоть и торопился. Юлька выйдет замуж уже через два года. А ещё через год родит девчонку, и ещё одну.

— Это интересно, но не сейчас не проверить. — Отец лукаво прищурился. — Ты лучше что-нибудь такое вспомни, что прямо завтра или даже сегодня произойдёт.

— Не, пап, даже и не проси. Зачем тебе? Будешь потом переживать, что упустил такую возможность. А мог бы… Тем более что и не запомнил я ничего интересного на ближайшие дни.

— А хотя бы про меня ты можешь что-то сказать?

— Раз ничего там не было, значит, жить ты будешь обычной жизнью, без забот и треволнений.

Они ещё поговорили некоторое время, подумали, кому удобнее в воскресенье сопровождать доблестных рыцарей плаща и кинжала. Глава семьи всё-таки решил, что без его хозяйского глаза не обойтись. Хотя ему очень не хотелось тратить законный выходной на подобные «увеселения».

Понятно, что на даче тоже найти ничего не удалось, поэтому уже вечером в воскресенье Светлов улетел в Москву.

По дороге в самолёте он начал знакомиться с дневником. Вернее, дневник ему был совершенно не интересен, школярские похождения, куда вступил, кому присунул, скучно, а вот приложение с хронологией международной жизни выбивала из колеи. Чего только стоил самороспуск Советского Союза! Перелёт какого-то Руста из Гамбурга в Москву, торпедирование АПЛ или антиалкогольная компания на этом фоне — сущие мелочи.

На самой последней странице был ещё один список, озаглавленный очень странно: «Инновации». В нём перечислялись какие-то странные открытия и изобретения с фамилиями, надо полагать, авторов и их контактными данными. Что самое интересное — первым в списке стояла фамилия Николая Шама, полковника КГБ. Рядом — краткое пояснение, что человек курирует необычные предложения, не находящие поддержки в официальных научных кругах.

— Ты знаешь, либо у паренька совершенно феноменальная фантазия, — сообщил сразу по прилёту Светлов Шамраеву, — либо мы имеем дело с неизвестным науке феноменом, связанным с ясновидением. Ты такого полковника Шама у себя в Конторе знаешь?

— Нет! Но это пустяки! Найду, если потребуется, — Хлопнул друга по плечу Шамраев. — Всё-таки не зря мы напрягались с командировкой. Теперь бы проверить на чём-то реальном, насколько близко к действительности эта самая прогностика. Ну-ка, глянь-ка, что там, на ближайшую неделю…

— Завтра англичане объявят о бойкоте Олимпиады из-за вторжения наших войск в Афганистан…

— Интересно, очень интересно. Афганистана сейчас нет. Мы шандарахнули по Пакистану в мае. Картер ещё летом грозился бойкотировать Олимпиаду из-за «акта воздушного пиратства», а англичане только сегодня проснулись? Правда, от того летнего призыва никто даже не почесался, даже сами американцы.

— Так дело-то в том, что в той версии мы в декабре вторглись в страну, убили президента, начали наводить свои порядки, а сейчас всего лишь отбомбились по Пакистану, после чего тот закрыл границу, и в регионе воцарился как бы мир. Кроме того, с Пакистаном мы сейчас как бы даже дружим.

— Именно как бы, — ехидно передразнил приятеля Шамраев. — Афганистан распилили. Тряпкоголовые продолжают народ баламутить, да и в новом государстве с матерным названием тоже не сказать, что всё гладко. Этот Хафизулла, мать его, Амин, тот ещё фрукт. Кармаль хоть его и отстранил, но у Амина полно своих людей и в армии, и в царандое, и в провинциях. Бывшие полевые командиры тоже не сидят на месте, и у себя в Пуштунистане друг с другом грызутся, и с Кабульским правительством норовят бучу замутить.

— Это всё сущие пустяки, Игорёша, самое главное, что в 1991 году СССР не станет.

— А вот об этом лучше пока молчать, — Шамраев свёл пальцы правой руки в щепоть. — Надеюсь, ты понимаешь, что с нашими нынешними порядками никто в тонкости вникать не будет. Тебя объявят психом ненормальным и спрячут в одиночную палату за решётку. Будешь куковать, как «жертва карательной психиатрии».

— Да, ладно тебе, без сопливых скользко. Давай решим, стоит ли эту тетрадку отдавать твоему начальству. Скажешь, что ничего не нашли. Могло же так быть? Могло-могло!

— Вот и я тоже так подумал. Может, мы и сами этими знаниями как-то по-умному распорядиться? Ты всю её прочитал?

— За первый час полёта как раз успел, у пацана почерк разборчивый. — Светлов задумчиво пригладил усы и задержал руку на подбородке.

— Кроме политики и катастроф, там ещё что-то есть?

— Спорт есть, эстрада, кино… М-м-м, да! Ещё кое-что из науки есть, но там просто упоминается, что кто-то что-то открыл и за это Нобелевскую премию получил. Если списка инноваций не касаться. Это самое интересное. Я вот что думаю, нам надо бы на Шама выйти и как-то с ним поработать. Тихо и ласково. Чтобы ему самому захотелось с нами сотрудничать.

— Боюсь, Марат, не поможет нам уже эта тетрадка. Всё постепенно пойдёт не так. Давай проверим, чисто теоретически. Вот смотри. Бойкота в том виде, как он был по тексту, не будет. В Олимпиаде будут участвовать и немцы, и французы, а главное американцы с китаёзами. И не так как в том варианте истории, а в полном составе.

Друзья сидели за найденными записками до самого утра. Ни до чего конкретного им додуматься так и не удалось, но какие-то намётки появились. По крайней мере, начальству о тетрадке они решили не докладывать. Пока. А дальше видно будет, как можно использовать свалившуюся им на голову информацию из будущего, которое уже не будет таким.