Самая долгая секунда

15

— Вик, я боюсь, — повторила Бианка. — Кто это звонил тебе?

Я пожал плечами. Я этого не знал. Постепенно я успокоился.

— Может быть, ты ляжешь сегодня в комнате Розмари? Ее же все равно нет. А я чувствовала бы себя спокойнее.

Я попытался успокоить ее, но переехать в комнату Розмари я согласился. С того вечера, когда Розмари уехала, я искал возможность обыскать ее комнату. Но я не хотел, чтобы Бианка застала меня за этим занятием, поэтому я до сих пор еще ничего не предпринял.

— Я пойду наверх, — сказала Бианка. — Как только я освобожу ванну, я тебя позову.

Я кивнул и начал просматривать газеты. Через полчаса Бианка позвала меня.

Первый раз за все время, которое я жил здесь, я поднялся на второй этаж. Узкая лестница вела в узкий коридор. Справа и слева были двери в спальни. Ванная комната находилась прямо напротив лестницы. Дверь в спальню Бианки была закрыта.

Я включил свет в комнате Розмари и огляделся. Комната была маленькой. Два узких окошечка выходили во двор. Мебели было немного, но комната была красиво и со вкусом обставлена: кровать с точеными ножками, старинный комод с мраморной плитой и несколько стульев в викторианском стиле. У одной стены во всю ее высоту стояло огромное зеркало в золоченой раме. Все говорило о том, что здесь жила женщина. На комоде стояли духи, туалетная вода, баночки с кремами, косметический набор из серебра и черного дерева и другие мелочи. Легкий запах духов витал в комнате.

Я разделся, выключил свет и лег.

— Ты уже лег, Вик? — послышался голос Бианки из ее спальни.

Я громко постучал по деревянной обшивке кровати.

— Тогда спокойной ночи, — крикнула она.

Перед тем как заснуть, я решил обязательно проснуться ночью. Я, правда, не знал, удастся ли мне это.

Когда я проснулся, маленький настольный будильник показывал три часа ночи.

Очень осторожно, чтобы не наделать шума, я встал. Босиком вышел в коридор и прислушался. Бианка спала глубоко и безмятежно, об этом говорило ее равномерное дыхание.

Я вернулся в комнату Розмари, запер дверь, зажег свет и начал обыскивать комнату сантиметр за сантиметром. Я выдвинул верхний ящик комода и почувствовал запах сандалового дерева. И тут вдруг у меня появилось ощущение, что этот запах мне очень хорошо знаком. Он волновал меня и будил неопределенные воспоминания о мимолетных мгновениях счастья. Но это неясное чувство исчезло так же быстро, как и появилось.

Я обыскал все ящики комода, но не нашел ничего, кроме нижнего женского белья, чулок и одежды. В шкафу я обыскал карманы всех ее костюмов и пальто. Безрезультатно. Мой обыск длился довольно долго, потому что я должен был двигаться бесшумно и осторожно, чтобы не разбудить Бианку.

После первых безуспешных поисков я сел на край кровати и внимательно огляделся. Следующее, что я решил обыскать, была кровать. Я ощупал точеные ножки и боковые стенки кровати, ища тайник. Опять ничего. Единственным предметом, который я еще не обыскал, оставалось зеркало. Я подошел к нему и осмотрел его. Я стал ощупывать заднюю стенку зеркала, и вдруг моя рука нащупала что-то. Это был сложенный лист бумаги, который был прикреплен пластырем к задней стенке зеркала. Я развернул его и прочитал:

Дорогой Вик!

Я тебя хорошо знаю и поэтому уверена, что ты найдешь эту записку после моего отъезда. Я пишу ее на тот случай, если завтра не смогу поговорить с тобой наедине.

У тебя, очевидно, есть веские причины симулировать полную потерю памяти. Я не знаю твоих планов, но я пыталась, как могла, подыграть тебе. Я уже достаточно рисковала и думаю, что имею полное право на ту долю, которую ты мне обещал.

Я уверена, что вчера я видела Амара. И мне страшно. Ты меня можешь найти по моему старому адресу под моим прежним именем.

Я перечитал записку. Но ее содержание не стало мне понятнее. Я не знал никакого Амара. Когда-то я обещал Розмари какую-то долю. Но в чем? Я этого не знал и не мог вспомнить.

У нее было другое имя. Она предполагала, что я его знаю. И ее можно было найти по адресу, который был якобы известен мне.

Записка Розмари совершенно запутала меня и наполнила чувством беспомощности.

Меня все еще опутывала плотная пелена неизвестности, которая не давала возможности заглянуть в прошлое и в полной мере осознать ту опасность, которая мне грозила.

Утром я вспомнил, что Бианка рассказывала о прежней квартире Розмари. Бианка дала мне адрес. Это было недалеко от Пятой авеню. Во второй половине дня я отправился по этому адресу, чтобы узнать, там ли Розмари. Квартира находилась в маленьком, но очень хорошем доме. Консьержки не было. Дверь выходила прямо на улицу. На стене висели шесть почтовых ящиков. Я прочитал фамилии, но имени Розмари Мартин я среди них не обнаружил. Все имена были мне незнакомы и ни о чем не говорили, но на всякий случай я записал их.

Когда я собрался выйти из дома, то увидел солидного мужчину, выходящего из одной из квартир. Он кивнул мне так, как здороваются с хорошо знакомым человеком.

Я последовал за ним и увидел, что он вышел на Пятую авеню и остановил такси.

Я сел в автобус и доехал до ближайшей станции метро, чтобы отправиться к Меркле.

Меркле был уже дома.

— Я принес вам открытки, — сказал он и отдал мне открытки с уже наклеенными марками. Я поблагодарил его.

Когда я шел по Парнелл Плэйс, у меня появилось ощущение, что меня кто-то преследует. И вдруг перед глазами отчетливо возникла картина из моего прошлого. Я сижу в кабине грузовика. Вокруг бесконечная пустыня. Я завожу машину и включаю первую скорость. Грузовик резко двигается с места. И вдруг сзади раздается оглушительный взрыв. Я чувствую острую боль в спине. И тут картина исчезла так же внезапно, как и появилась.

Вот и сейчас я почувствовал такую же опасность, от которой надо было бежать. Я оглянулся. Было темно, и я никого не увидел. Впрочем, это было неудивительно, потому что с того места, где я находился, заглянуть в каждую нишу и подворотню, где мог спрятаться кто-нибудь, не представлялось возможным. Честно говоря, я и не испытывал желания сделать это.

Я пошел дальше. Розмари написала в своей записке, что она видела какого-то Амара. Людям, пытавшимся убить меня, было известно, что Розмари жила на Ньютон Мьюс, поэтому они и выбросили меня там, у дома, где она жила. Розмари написала, что они знают, что я остался жив. Это подтвердил и телефонный звонок. Теперь я был абсолютно уверен, что за мной следят.

Мой инстинкт подсказывал мне, что необходимо отделаться от преследователей и переселиться куда-нибудь, просто исчезнуть в этом огромном городе. Это было нетрудно. Проблема состояла в том, что у меня было очень мало денег и не было никакой реальной возможности заработать в данный момент больше. Мне жилось у Бианки неплохо. И кроме того Розмари не смогла бы найти меня, если бы я переехал в другое место. Поэтому я решил остаться пока у Бианки и выждать, может быть, мои неизвестные преследователи вскоре чем-нибудь выдадут себя.

Я изменил направление и направился к Шестой авеню. Через некоторое время я оказался около скобяной лавки, которая еще была открыта. Хозяин терпеливо ждал, пока я выбирал нож с узким лезвием, длина которого должна была быть не менее двадцати двух сантиметров. Я выбрал нож из хорошей шведской стали. Хозяин лавки хотел упаковать покупку, но я отказался и положил нож в карман. Хозяин смотрел на меня, не говоря ни слова.

Когда я вернулся к Бианке, она спросила меня, ужинал ли я. Я ответил утвердительно.

— Тебя долго не было, и я стала уже волноваться, — сказала она.

Скоро она пошла спать, а я подождал, пока она заснула, а потом тихо спустился в подвал.

Я вынул нож из кармана и положил его поперек указательного пальца, ища равновесия. Рукоятка ножа была слишком тяжелой, и я просверлил в ней отверстие для того, чтобы вес рукоятки и лезвия стал одинаковым. Потом на рукоятке прямо около лезвия я просверлил два отверстия и залил их серебром для того, чтобы рукоятка была все-таки немного тяжелее лезвия.

Я не могу объяснить, откуда у меня появились эти знания, но я следовал точно каким-то неизвестным мне законам. Я держал острие лезвия между указательным и большим пальцами правой руки рукояткой вниз. Потом я резко повернулся, размахнулся как для броска мяча и выпустил лезвие. Описав дугу, нож просвистел в воздухе и воткнулся в деревянную ступеньку лестницы. Я с удивлением рассматривал результат своего броска, хотя именно этого и ожидал. Но я по-прежнему не имел понятия, откуда у меня эти знания и где я этому научился. Я вытащил нож из ступеньки, выключил свет, пошел наверх и лег спать. Нож я положил на ночной столик возле кровати.

Мой постоянный кошмарный сон теперь несколько видоизменился. Я находился в той же темной длинной комнате, один угол которой был освещен. Я долго ждал, что из этого угла кто-нибудь появится. Но теперь я уже знал, что у меня в кармане находится нож. Я пытался вытащить его и звал кого-то. Но нож выскальзывал у меня из рук, и я сам не мог разобрать слов, которые кричал.

На следующий день я заполнил открытки, которые мне дал Меркле, и разослал их в банки. Когда я вернулся с почты, Бианка спросила меня:

— Ты вчера вечером что-то делал в мастерской или мне это показалось?

Я подтвердил, что я вчера действительно был в мастерской, но в дальнейшие объяснения я не стал пускаться, хотя Бианка этого и ждала. Через некоторое время она опять спросила:

— Я могу чем-нибудь помочь тебе?

Я заверил ее, что мне не нужна помощь. Она уже и так достаточно помогла мне.

Когда она пошла наверх, чтобы приготовить обед, я отправился в мастерскую и включил точильный станок. Мне нужно было срочно наточить лезвие купленного вчера ножа. Я наточил его с обеих сторон, и он стал острым как бритва. Держа нож в руках, я почувствовал, что он легок и удобен. Я завернул его в кусок толстой оберточной бумаги: так я мог носить его до тех пор, пока не сделаю для него ножны.

Честно говоря, не знаю почему, но нож придал мне чувство уверенности. Конечно, револьвер был бы надежнее, но я не знал, где его взять.

Я все время продолжал расспрашивать Бианку о Розмари. Эти беседы длились обычно довольно долго, хотя Бианка уже очень хорошо научилась понимать мой язык жестов и читать по губам. Я пытался выяснить у Бианки те места, где бывала раньше Розмари и где можно ее сейчас встретить.

— Обычно манекенщицы встречаются в одних и тех же кафе, которые любят. Но Розмари никогда не любила ночные кафе. — Она вдруг замолчала, а потом спросила:

— А почему тебя так интересует Розмари? Сначала ты интересовался ее прежним адресом, а теперь ты хочешь знать, где она бывает.

Я написал на своей досочке: меня мучает совесть, потому что она уехала из-за меня. Я бы хотел извиниться перед ней, если она на меня сердится.

— Не волнуйся, — сказала Бианка. — Даже если она сердится, то скоро забудет об этом. Почему ты сам не можешь забыть об этом?

Я продолжал расспрашивать Бианку, не отвечая на ее вопрос. Она отвечала очень неохотно.

— Розмари любит дорогие элегантные рестораны, — сказал Бианка. — После ужина она обычно оставалась пить кофе или ликер со своими знакомыми. Но домой всегда приходила вовремя. Театры и артисты ее не очень интересовали.

В какой отель она особенно любила ходить? — написал я.

— Я думаю, в Актон Плаца. Да, ресторан в этом отеле она действительно очень любила. Вообще-то, там довольно старомодный ресторан, но хороший и солидный. Розмари ходила туда с удовольствием даже по воскресеньям.

Название ресторана мне ни о чем не говорило, как ни пытался я вспомнить хоть что-нибудь. Я решил попробовать отыскать Розмари в Актон Плаца.