Терри Биссон. Зигзаг Мертвеца

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

— Ты ни за что не поверишь в то, что я тебе расскажу, — взволнованно протараторил Хол.

— Скорее всего нет.

— Но я все равно расскажу.

— Скорее всего да.

— Существует другой мир.

— Скорее всего существует.

— Камилла, перестань вредничать. Если бы ты могла меня видеть по телефону, ты бы поняла, я — серьезно. Другой мир! Кроме нашего.

— Как Лекугилла, — вздохнув, заметила я. — Как Ровензори.

— Нет. По-настоящему другой.

— Как Луна?

— Луна — это часть нашего мира. А я говорю о чем-то намного, намного, намного более удивительном! Одевайся. Я сейчас подъеду.

— Луна не является частью нашего мира. И я не хожу по квартире голая. Я смотрю по телевизору «Неразгаданные тайны», так что раньше девяти не приезжай, если не согласен держать рот на замке до этого часа.

Хол был моим лучшим другом. Он и сейчас мой лучший друг, с самой школы и до сих пор. Из всего нашего класса через одиннадцать лет только мы двое не состояли в браке. Так сказать, хоть наполовину нормальные.

Хол поступил в общественный колледж «Блюграсс» во Франкфурте и торгует наркотиками. Я работаю в «Квик-Пик» и смотрю «Неразгаданные тайны».

Шутка.

Хол приехал только в 21:07. Я сидела на крыльце дома — «Белл-Мид-Армз», — курила сигарету и поджидала его. Мой последний бойфренд не разрешал мне курить в квартире, и, избавившись от него, я сохранила и квартиру, и верность запрету. Был теплый июльский вечер, звук принадлежащего Ходу «Кавалера-85» слышался за целый квартал. Трансмиссия у него слегка подвывала. Вероятно, это самый плохой из всех когда-либо существовавших автомобилей. Уж мне ли не знать — мой последний дружок работал на дилера из «Шевроле».

Но хватит о нем.

Это другой мир, — проговорила я, пытаясь, чтобы мой голос звучал таинственно, как у Роберта Стакка из «Неразгаданных тайн».

— Когда ты его увидишь, то перестанешь смеяться, — обиженным тоном произнес он.

— Патагония? — спросила я. — Тибет? Мачу Пикчу?

Мы знали все самые экзотические места. Детьми мы вместе рылись в стопках журнала «Нейшнл джиогрэфик». Я искала страну Оз, а Хол — место, куда отправился его отец. Мы не нашли ни того, ни другого.

— Не Луна. Не Лекугилла. Не Мачу Пикчу. Он действительно совсем другой.

— Где ты про него вычитал?

— Я не вычитал. Я нашел его. Я там был. Серьезно, Камилла. Я — единственный, кому про него известно. Он даже не похож на реальность. Это — другой мир.

— Мне кажется, ты сказал, что он настоящий.

— Поехали. Садись в машину. У нас будет прогулка.

Мы выехали со Старого Девятнадцатого шоссе на Зигзаг мертвеца. Это длинный узкий отрезок дороги в районе обрыва Кэдди над рекой Кентукки. Теперь там уже никто не гибнет. Хотя говорят, что в прежние времена, когда дорога еще не приобрела федерального значения, людям случалось вдребезги разбиваться у подножия обрыва. Это тем, кто не долетал до реки.

— Когда я здесь проезжаю, всегда вспоминаю Васкомба, — сказала я. Мы были в старших классах, когда Джонни Васкомб проехал по Зигзагу мертвеца со скоростью пятьдесят девять миль в час. Насколько я знаю, никто до сих пор этот рекорд не побил. Горькая ирония в том, что Джонни Васкомб погиб не в автокатастрофе, а на флоте. Это единственный умерший из моих знакомых.

— Странно, что ты заговорила о Васкомбе, — сказал Хол. — Когда это все случилось, я как раз пытался проехать Зигзаг, как Джонни.

— Случилось? Что и когда?

— Сама увидишь, — сквозь зубы пробормотал Хол. Мы поднялись на вершину обрыва, проехали Зигзаг, затем свернули на старую лесную дорогу. Сразу стало темно.

— Приключение в духе Стивена Кинга? — с иронией спросила я.

— Нет, Камилла. Просто я разворачиваюсь. — Хол сдал назад, вернулся на шоссе, и мы понеслись вниз с холма по извилине Зигзага. Спускаясь, едешь по внешней стороне, потому это место и зовут Зигзаг мертвеца.

— Я езжу здесь дважды в неделю, когда возвращаюсь из Франкфурта домой. Сначала, для эксперимента, я ехал на сорока милях, потом на сорока двух, на сорока четырех. Прибавляя по две мили. Как Джонни.

— Понятия не имела, что он так делал.

— У него был научный подход.

— Пятьдесят девять миль он сделал на своем «ягуаре», а вовсе не на драном «шевроле».

— Я даже не собираюсь пробовать на пятидесяти, — с раздражением возразил Хол. — Смотри, что случилось со мной на сорока двух.

Приближаясь к Зигзагу, Хол держал «кавалер» на сорока двух милях в час. С пассажирского места это выглядело как тридцать девять. Белые столбики мелькали в свете фар у самого полотна дороги. Зигзаг стал круче, но Хол придерживался прежней скорости. После третьего поворота деревья расступились, я поняла, что мы находимся над самым обрывом.

Шины взвизгнули, но негромко. Мелькали столбики — один, другой, третий… Все они были друг от друга на равном расстоянии, и мы ехали с неизменной скоростью, так что из машины казалось, что никакого движения вообще нет. Канаты между столбиками раскачивались в свете фар, как белые волны, и тут одна из волн как бы открылась, мир словно вывернулся вдруг наизнанку, и мы оказались в комнате.

Не в машине, а в белой комнате. Мы сидели бок о бок на какой-то лавочке. Я чувствовала, что справа от меня находится Хол, но не видела его, пока он не встал.

Он встал, я встала вместе с ним. Он повернулся, и я повернулась. Перед нами была стена. Нет, окно. За ним виднелась бесконечная череда холмов, белых, но темных, как снег в свете Луны. Потом Хол опять повернулся, и я повернулась вместе с ним. Еще одна стена. Мне хотелось посмотреть, что за ней, но Хол сделал шаг назад. Мы сделали. Я увидела звезды, белая комната исчезла. То, что мне показалось звездами, на самом деле было листьями, поблескивающими в свете фар. Через лобовое стекло. Мир снова вывернулся наизнанку. Мы снова сидели в машине, остановившись у подножия холма, где Старое Девятнадцатое шоссе соединяется с Ривер-роуд. Я узнала знак на стояке со следами пуль.

Хол опять был слева, а не справа, и с триумфом смотрел на меня.

— Ну? — спросил он.

— Ну и что, черт возьми, это было? — в свою очередь спросила я.

— Ты ведь тоже все видела, да?

— Видела? Да я была там. Мы были.

— Где? — В голосе Хола вдруг появились интонации юриста или копа, проводящего допрос. — Что это было? Чем оно было для тебя?

— Гм-м-м… Белая комната. Вроде приемной врача.

— Значит, она — реальна, — удовлетворенно проговорил Хол, включая скорость и сворачивая на Ривср-роуд, чтобы ехать обратно в город. — Мне надо было знать, реально это все или нет. Знаешь, я почти хотел, чтобы ты ничего не увидела. А теперь не знаю, что делать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

На следующий день Хол заехал за мной в «Квик-Пик» после работы. Опоздал на двадцать минут. Я сидела перед входом и ждала его.

— Камилла, прости, что опоздал, — с чувством произнес он. — Я хотел рассказать об этом своему профессору.

Мы оба знали, что имеется в виду под «этим».

— У него не оказалось времени, чтобы поговорить со мной. Ему нужно было идти. Он работает в двух местах. Он считает, это может быть связано с белыми столбиками, мелькающими в свете фар. Черт побери, я уже думал об этом. У меня есть теория, что они могут создавать резонанс и открывать портал в другую вселенную.

Хол читает научную фантастику. Я-то никогда не могла заставить себя ею интересоваться.

Мы съезжали со Старого Девятнадцатого шоссе.

— Я пробовал проезжать и быстрее, и медленнее, — продолжал Хол. — Пробовал ехать с включенным радио в низком диапазоне и так далее. Все происходит только на скорости сорок две мили в час, только на этом «кавалере» и только ночью. Вчера вечером был третий раз. Я решил взять тебя с собой, чтобы убедиться — это не галлюцинации или еще какая-нибудь ерунда.

Хол свернул на лесную дорогу.

— Подожди, — остановила его я. — Откуда мы знаем, что всегда можем вернуться назад?

— Одна из стен ведет обратно. Делаешь шаг назад, и все. Это самая легкая часть. Она разрушает чары или что-то в этом духе.

— Чары. Звучит не очень научно. Что, если мы окажемся в ловушке, застрянем там?

— Камилла, в нашем мире ты тоже застряла на всю жизнь.

— Это совсем другое дело, и ты сам это знаешь. Во-первых, наш мир больше.

— Ты хочешь соскочить? — спросил он.

— А ты? — Вот оно. Мы оба ухмыльнулись. Как мы могли отступить? Как часто человеку выпадает шанс попасть в другой мир?

Хол вырулил на шоссе, и мы двинулись вниз с холма.

— Может, мне пристегнуться?

— Ха! Я не знаю, никогда об этом не думал.

Я пристегнула ремень безопасности.

Тридцать семь. Сорок. Сорок два (которые выглядят с пассажирского места как тридцать девять). Шины скрипят, но лишь чуть-чуть, негромко. Взвыла трансмиссия.

— Откуда ты знаешь, что этот спидометр точный? — спросила я.

— Это не имеет значения. Ты когда-нибудь слышала про относительность? Просто сиди и смотри вперед, и все, о’кей?

Я рассматривала украшение на панели — маленькую хромированную фигурку кавалера в обтягивающих панталонах и шляпе с пером. Глазки — как две изюминки. Белые столбики на обочине начали мелькать знакомым волнообразным манером. Канат между ними ритмично раскачивался. На этот раз я заметила момент, когда волна вывернула мир наизнанку, как носок. И вот мы опять в белой комнате.

Войти туда было легче, чем в кинотеатр. И выйти тоже. Ни одна картина не возникала, пока я на нее прямо не посмотрю. Потом она вроде как сама в себя втягивалась. Я опустила глаза и увидела скамейку. Белую. И белый пол. Потом посмотрела себе на руки и ноги. Выглядела я как компьютерный персонаж или как рисунок в мультфильме. Я была плоской и существовала, только когда двигалась. Если, например, не двигать рукой, то она исчезала. Но если ею пошевелить или внимательно на нее посмотреть, она оказывалась на месте.

Я попробовала изнутри провести языком по зубам. Там ничего не было. Ни слюны, ни зубов.

А вот разговаривать я могла. Посмотрев на Хола, я легко произнесла:

— Вот мы и здесь. — Понятия не имею, откуда доносилась речь.

Хол отозвался теми же словами:

— Вот мы и здесь.

Мне захотелось встать, и я встала. Хол встал вместе со мной. Это оказалось легко, словно разворачиваешь лист бумаги. И стало казаться, что вроде бы так и надо.

— Давай посмотрим, что здесь есть, — предложила я.

— О’кей, — согласился Хол.

Освещение там было такое же, как в «Квик-Пик». Чем дольше я смотрела на предметы, тем нормальнее они выглядели. Но все же нормально нормальными не становились. Белая комната не была по-настоящему белой. Сквозь стену я видела холмы — бесконечную череду.

— Посмотри на эти холмы, — позвала я Хола.

— Я думаю, это облака, — отозвался он.

Я взглянула на него и вдруг испугалась. Обычно в снах вы никогда не смотрите на людей прямо. В глубине души я надеялась, что все это окажется чем-то похожим на сон. Но получалось иначе.

— Вот мы и здесь, — снова повторил Хол, протянул руку назад и коснулся скамьи у нас за спиной.

В тот же миг я тоже до нее дотронулась. Теперь я делала то же, что он. На ощупь лавочка была нормальной. Но все же не нормально нормальной.

— Пора возвращаться, — сказал Хол.

— Нет еще, — возразила я и повернулась. Он повернулся вместе со мной. Похоже, один из нас решал, что делать обоим, теперь наступила моя очередь.

Мы стояли лицом к еще одной белой стене. Присмотревшись, я поняла, что вижу сквозь нее длинную череду комнат. Как в зеркале. Только они не уменьшались. И все были пусты, кроме одной.

— Там человек, — прошептал Хол.

Человек в комнате за стеной повернулся к нам.

Я почувствовала, как ноги сами собой сделали шаг назад, хотя казалось, я не могла сделать ни единого движения. Должно быть, мы прошли сквозь стену, потому что снова оказались в машине перед знаком стоянки. Следы пуль, ремень безопасности — все как всегда.

— Как мы сюда попали? — спросила я.

— Я шагнул назад, — пожал плечами Хол. — Видимо, поддался панике.

— Надо было подождать, пока я приготовлюсь.

— Камилла, о чем мы спорим! — воскликнул Хол. — Ты видела то же, что и я? Видела?

— Конечно. Но не будет обсуждать это. Не надо никаких теорий. Давай просто вернемся.

— Завтра вечером.

— Нет сегодня. Прямо сейчас.

Мы развернулись, двинулись к вершине холма и снова пронеслись по Зигзагу мертвеца. И снова возникло впечатление, будто входишь в кинотеатр (или выходишь из него). С каждым разом это получалось все легче. Теперь встала я, вместе со мной встал Хол. Я повернулась к стене (она была справа от нас). Он оказался на месте, именно там, где мы его видели. Стоял и смотрел на нас из соседней комнаты.

— Васкомб! — прошептал Хол.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

— Гарольд, — произнес Васкомб. Это не было ни приветствие, ни вопрос. Казалось, увидев нас, он не удивился.

— Со мной Камилла, — неловко проговорил Хол.

— Какая Камилла?

— Друг…

— Ладно, брось, — с раздражением вмешалась я. В школе мы два года сидели рядом. В выпускном классе он встречался с моей кузиной Рут Энн.

— Вы сейчас где? — спросил Васкомб. Как Хол, как я сама, он присутствовал, только когда я пристально на него смотрела. Никаких подробностей видно не было. Но когда он говорил, голос звучал прямо у меня в голове, как будто всплывало воспоминание.

— Мы здесь, там же, где и ты, — ответил Хол. — Где бы это ни находилось… Так где же мы?

— Я не знаю. Я мертвый.

— Я знаю, — неловко пожав плечами, проговорил Хол. — Мне очень жаль, прости.

— Я не помню, как я умер, — продолжал Васкомб. — А что, я должен помнить?

— Взорвался котел, — пояснил Хол.

— Ты служил на флоте, — вставила я. — Ты погиб на верхней палубе авианосца «Китти Хок».

— Ты кузина Рут Энн, — вспомнил Васкомб. — Тамара. Я всегда считал тебя хорошенькой.

— Камилла, — поправила я, но простила ему все. Внешность Васкомба почти совсем не содержала деталей. Просто было с кем поговорить. Тем не менее он выглядел более основательно, чем я или Хол. Возникало впечатление, что если протянуть руку, то можно коснуться его сквозь стену. Но мне не хотелось протягивать руку.

— Вы оба мертвые?

— Нет! — резко ответил Хол. — Мы просто… пришли в гости. Приехали на машине. Ну, вроде того.

— Я знаю. Зигзаг мертвеца. Я обнаружил его, когда был еще подростком, — стал рассказывать Васкомб. — Ты едешь на определенной скорости, ночью, и оказываешься здесь. После меня вы — первые. Я здесь торчу целую вечность. Вы еще подростки?

— В душе, — улыбнулась я.

— Я учусь в общественном колледже, — сообщил Хол.

— Радуйся, что ты не мертвый. Здесь всему конец.

— Да нет же! — чуть не закричала я. — Ты умер, но вот он — ты!

— Все равно я мертвый, — бесстрастно проговорил Васкомб. — И все равно все кончено.

— Но ведь это значит, что есть жизнь после смерти! — возразила я.

— Вроде того, — пожал плечами Васкомб. — Не очень-то это весело. И вообще доступно только людям, которые проезжают Зигзаг с определенной скоростью и, вероятно, на машине определенной марки. Думаю, что столбики на обочине в свете фар создают волновые колебания, которые перебрасывают вас в другую вселенную. На флоте я изучал электронику.

— А у тебя какая была скорость? — спросил Хол.

— Пятьдесят одна миля, — ответил Васкомб. — На «ягуаре». Я ехал за Рут Энн. Но «ягуар» я потом продал. Он уже тогда был классикой. Сколько с тех пор прошло?

— Десять лет.

— Только подумать, сколько бы он стоил теперь! Рут Энн знает, что я погиб?

— Это было десять лет назад, — мягко проговорил Хол. — Она замужем и счастлива.

— Откуда ты знаешь? — спросила я. На самом деле Рут Энн собиралась разводиться, но я решила, что не стоит об этом упоминать.

— Не надо было мне продавать тот «ягуар»! — с сожалением заметил Васкомб. — Ни в каком другом автомобиле этот трюк не получится. Как это вы сумели?

— На «кавалере», — ответил Хол.

— «Кавалере»?

— Это модель «шевроле».

— Ну и как она?

— Подумать только, ты умер, а все еще болтаешь о машинах! — воскликнула я.

— Обычно я вообще ни о чем не говорю. Смерть тут мало что меняет. Никогда не думал, что вернусь сюда. Я имею в виду — после смерти. От чего, вы говорили, я умер?

— Взрыв котла, — сказала я. — На авианосце. Вы были тогда в Средиземном море.

— Средиземное море? Что это?

— Нам пора идти, — сказал Хол. — Э-э-э… Приятно было повидать тебя.

— Вот видите, — с горечью проговорил Васкомб. — Вы не умерли. Вы можете вернуться, а я — нет. Думаю, буду торчать тут во веки веков. Вы еще приедете ко мне?

— Конечно, — воскликнула я. Мне хотелось его утешить, но на самом деле больше всего я хотела сейчас вернуться домой.

— И привозите Рут Энн.

— Что? — Мы одновременно повернули головы.

— Она замужем, Васкомб, — повторила я.

— А мне показалось, ты сказала, что она разводится.

— Разве я это сказала?

— Мне показалось, ты начала говорить.

— Она ведь считает, что ты умер, Васкомб.

— Я и правда умер. Потому и хочу повидать ее. Я никогда никого не вижу.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Увидев меня у своих дверей на следующий день, Рут Энн очень удивилась.

— Может, пригласишь меня войти? — с сарказмом в голосе произнесла я. Надо сказать, что я предпочитаю короткие стрижки и ношу мотоциклетные куртки. Рут Энн принадлежит к абсолютно иному типу.

Однако я — ее кузина, и ей пришлось пригласить меня в дом. Кровь — не водица. Она принесла банку ледяного чая и поставила ее на стол.

— Ты насчет тети Бетти? — спросила она. Моя мать, ее тетка, можно сказать, пьяница.

Я репетировала свой рассказ, даже в машине пыталась изложить его вслух, но сейчас явственно видела, что ничего не получится. Чудес не бывает.

— Нет, насчет Васкомба. Но здесь я рассказать не могу. Я зашла узнать, не могли бы мы… поехать на прогулку?

— Джонни Васкомб? Камилла, ты случайно чем-нибудь не обкурилась?

Я как раз курила сигарету, но тут решила ее затушить.

— Это касается Васкомба и тебя, — твердо проговорила я. — Насчет весточки от него.

Рут Энн побледнела.

— Письмо?

— Весточка, — повторила я глупое слово, не придумав ничего лучшего. — Не письмо.

Казалось, она почувствовала облегчение.

— Знаешь, он писал мне с флота. Я никогда не отвечала на его письма. Джонни Васкомб? Но что это может быть? Да ладно. Не хочешь — не говори. Я поеду.


— Я поговорил со своим профессором, — сообщил Хол, встретив меня у «Квик-Пик» после работы. — Он считает, что это, вероятно, какая-то искусственная вселенная, созданная волновым движением света на придорожных столбах. Очень редкое явление.

— Надеюсь, — вложив в голос всю доступную мне иронию, заметила я. Не хотелось бы вылетать в новый мир каждый раз, когда на дороге попадается крутой поворот.

— Он говорит, что причина нечеткости образов в том, что наше сознание настроено на нашу Вселенную. Что бы оно, то есть сознание, ни видело, оно должно свести эту информацию к версии привычного нам мира. Пусть даже на самом деле все там выглядит абсолютно иначе. Ты думаешь, Рут Энн придет?

В 21:06 появилась «вольво» Рут Энн. Кузина махнула мне рукой из окна.

— А этот что здесь делает?

— Он — в деле, — пояснила я.

— Я не могу с ним показываться на людях. Он ведь торгует наркотиками, разве не так? — Эрвин, ее муж, был сенатором штата. (Не настоящим сенатором, а сенатором в штате.)

— Торговал, — соврала я. — К тому же я думала, ты разводишься. И все равно тебе придется подойти. Я обещала.

— Обещала кому? — с подозрением спросила она.

— Не заставляй меня объяснять. Слишком все неправдоподобно. Садись на переднее сиденье. Я сяду на заднее.

Мы влезли в «кавалер».

— Давненько не виделись, — ухмыльнулся Хол. — Должно быть, вращаемся в разных кругах.

— Откуда мне знать, — процедила сквозь зубы Рут Энн. — Я-то не имею привычки вращаться.

Я и забыла, какой она может быть вредной.

Хол выехал со Старого Девятнадцатого шоссе и поехал к Зигзагу мертвеца. Я чувствовала, что следует как-то подготовить Рут Энн, но не могла придумать, с чего начать. Да она и не дала мне возможности хоть что-то сказать.

— Камилла, объясни мне, что происходит! — потребовала Рут Энн, как только мы стали подниматься к обрыву. — Немедленно! Иначе я выйду из машины.

Я и забыла, какой она бывает властной.

Хол свернул на лесную дорогу у вершины холма.

— Вчера вечером мы разговаривали с Васкомбом, — выпалила я. — Конечно, это звучит дико.

— Это что, шутка в духе Стивена Кинга? — холодно осведомилась Рут Энн. — Если так, я выхожу.

Хол перегнулся через сиденье и открыл дверцу с ее стороны.

— Ради Бога! Камилла, я же говорил, что от нее будут одни хлопоты.

— Нет! — выкрикнула я, потянулась через спинку и закрыла дверцу машины. — Стивен Кинг тут ни при чем. Это скорее любовный роман.

Для Рут Энн это — аргумент. Она заткнулась. Хол сдал назад и развернулся.

— Настоящая любовь, — продолжала я. — Когда любовь побеждает смерть.

— Побеждает? — Хол смотрел на меня в зеркало заднего вида.

Я поняла, что зашла слишком далеко.

— Пристегни ремень, — посоветовала я Рут Энн.

Хол мчался с холма на скорости тридцать миль, тридцать пять… Рут Энн снова взялась за свое:

— Зигзаг мертвеца? Вы что, решили меня напугать?

— Рут Энн…

— Тоже мне — гонки! Убожество, да и все! — заявила Рут Энн. — Джонни Васкомб проезжал этот серпантин на семидесяти пяти милях. И не один раз!

— Рут Энн, заткнись, а? — попросила я. — Любуйся украшением на капоте. Маленький кавалер.

— На пятидесяти девяти, — сказал Хол. Пробурчал.

Сорок две мили в час. Возникла волна, колеблющийся поток придорожных столбиков, мир вывернулся наизнанку, как носок, и вот мы здесь, в белой комнате. Я бы вздохнула с облегчением, вот только у меня в тот момент вообще перехватило дыхание. Если она и теперь не заткнется, значит, не заткнется никогда.

— Куда мы попали? — спросила Рут Энн.

— В другой мир, — с триумфом в голосе объявил Хол.

— Это что, какая-то военно-морская штучка? Они что, соврали насчет аварии?

Чтобы заставить ее замолчать, я встала и потянула за собой Хола и Рут Энн. Вставая, я заранее знала, что так и будет. За стеной виднелась бесконечная череда холмов.

— Кому все это принадлежит? — спросила Рут Энн.

Я повернулась, и они опять повернулись вместе со мной. Теперь мы оказались лицом к стене, за которой тянулась длинная анфилада комнат. Васкомб стоял там, словно ждал нас все это время.

— Господибожемой, — забормотала Рут Энн. — Джонни! Это ты?

— Не совсем. Я мертвый. А ты кто?

— Это я.

— Ты сам просил привезти ее, — в растерянности проговорила я.

— Кто кого просил что? — спросил Васкомб.

— Ты сказал нам привезти ее, — в нетерпении повторил Хол. — Ты разве не помнишь?

— Я же говорю вам, я умер, — уныло протянул Васкомб. — Мне тяжело что-нибудь запомнить. Точнее, не то чтобы тяжело, а просто не получается.

— Ты хочешь, чтобы мы ушли? — спросил Хол. Я бы сказала, спросил с надеждой. — Мы можем увезти ее обратно.

— Обратно — это куда?

— Джонни! — завизжала Рут Энн. — Немедленно прекрати! — От ее вопля задрожала вселенная.

— Рут Энн? — словно очнувшись, спросил Васкомб. — Я хотел привезти тебя сюда, но продал «ягуар». Ты разозлилась, потому что я показал ребятам твой бюстгальтер в «бардачке». Сам не могу понять, зачем я продал эту машину. Просто не верю.

— Джонни, ты правда умер? Тебя хоронили в закрытом гробу. Прости, что не отвечала на твои письма. Сейчас я жалею.

— Какие письма?

— Ты писал мне каждый день много недель. Или каждую неделю много месяцев? Ты что, не помнишь?

— Я помню, как расстегнуть твой бюстгальтер одной рукой. Но не помню тебя. И помню, что я мертвый. Если уж сюда попадаешь, то попадаешь навсегда. Как только ты стал мертвый, то мертвым и остаешься. И в будущем, и в прошлом. Так мне кажется.

— Пошли отсюда, — скомандовал Хол. Мне пришлось согласиться. Мы оба повернулись к другой стене. Рут Энн повернулась вместе с нами.

Небо было темным, но ярким, как на негативе. А холмы — белыми, но темными.

— Что случилось с Джонни? — спросила Рут Энн.

— Я не знаю, — соврала я и посмотрела на стоящего рядом Хола. Он шагнул к скамейке, но там была стена, мы проскользнули сквозь нее в темноту, которая обернулась листьями и деревьями, и мы снова оказались перед знаком стоянки. Дырки от пуль и все такое.

— Отвезите меня домой, — потребовала Рут Энн. Не знаю, может, она была не в себе. Так она рыдала. — Сейчас же, сию минуту!

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

На следующий день было воскресенье, моя смена была двенадцать часов подряд. Когда я добралась до «Квик-Пик» в 19:00, Хол с обеспокоенным видом меня уже ждал.

— Говорил я тебе, что она сумасшедшая, — первым делом заворчал он. — Как ты думаешь, что она будет делать?

— Рут Энн? Ничего. Ничего она не будет делать.

— Ты шутишь? Она рыдала всю дорогу домой, а когда заходила в дом, была как зомби. Неужели ты думаешь, ее муж ничего не заметит? Он может выкинуть меня из колледжа.

— В любом случае они разводятся, — отмахнулась я. — И как тебя могут выкинуть из колледжа, если ты слушаешь только один курс?

— Два.

Было ясно, что он не собирается рассуждать рационально, и потому я сменила тему:

— Кстати о колледже. Ты поговорил со своим профессором?

— Да, я же рассказывал тебе. Он говорит, это, вероятно, вселенная-карман. Они нарастают на основной вселенной, как пузырьки.

— На основной вселенной?

— На своей второй работе он скажет, что заболел, и сможет поехать с нами вечером.

— Сегодня?

— Он боится откладывать. Боится, что она исчезнет или что-то в этом духе. Хочет сначала проверить. Мне это на руку — заработаю авторитет.

— А что этот парень преподает? Я-то думала, ты изучаешь бизнес.

— Его курс называется «Непространственные стратегии». Это по маркетингу. Но он вставляет туда кое-что из физики, это его хобби. Он хочет снять видео.

— Не оборачивайся, — прошипела я.

Рут Энн только что подъехала, точнее, ее подвез муж в их новом «Вольво-740 Турбо» с интеркулером, чтобы это ни значило.

— Рут Энн выходит из машины, — прокомментировала я. — Она одета так, как будто они собираются в церковь. Она подходит.

— Камилла, — проговорила Рут Энн. — И ты. Везде на вас натыкаешься. Я сказала Эрвину, что собираюсь купить сигарет. — И она бурно зарыдала.

— Господи! Рут Энн! — воскликнула я. — Что случилось?

Эрвин приветственно махнул рукой из машины, я махнула в ответ. Он — местный сенатор, а они всем машут.

— Что случилось?! Ты еще спрашиваешь! Ты понимаешь, что вчера вечером я разговаривала со своей единственной настоящей любовью! Я нашла его там, где любовь никогда не умирает.

— Рут Энн, ты говоришь словами из песни по радио, — скептически заметила я, не имея в виду делать ей комплимент.

— Это просто вселенная-карман, — вмешался Хол.

— Там просто находится парень, который просто — моя первая любовь, — с сарказмом отозвалась она.

— Ты же послала его к черту, помнишь? — спросила я. — Кроме того, Рут Энн, он же умер.

Рут Энн снова начала плакать. На этот раз она рассыпала деньги по всему полу. Хол наклонился их подобрать. Джентльмен, а как же иначе!

— Я же говорил тебе, она сумасшедшая, — сказал он. Пробурчал.

— Это он про меня? Камилла, я не хочу, чтобы Эрвин увидел мои слезы. Веди себя так, как будто мы смеемся. Пусть он видит, что ты улыбаешься. Вот так, хорошо.

Отдавая мне все эти распоряжения, Рут Энн продолжала плакать. Хол вручил ей ее деньги, она сказала:

— А теперь скажите, когда мы снова туда вернемся? Сегодня?

— Мы не собираемся возвращаться, — с уверенным видом соврал Хол. — Резерв исчерпан, как говорят на флоте.

— Подожди, Хол, — вмешалась я. — Дай я объясню.

Хол ушел, не затрудняя себя разговором еще и с Эрвином. Они жили в разных мирах. Рут Энн закурила сигарету.

— В магазине нельзя курить, — равнодушным голосом сообщила я. Рут Энн не обратила на мои слова ни малейшего внимания.

— Камилла, где находится Джонни? Как мне к нему попасть?

Как смогла, я изложила теорию карманной вселенной.

— Это какой-то вид искусственной вселенной, — закончила я. — Видимо, если ты когда-нибудь туда попадал, ты всегда там будешь или попадешь туда после смерти. Или что-то в этом роде. Васкомб сейчас там один. Наверное, это его вселенная.

— Это значит, что мы вернемся туда после смерти?

— Я не знаю, — честно ответила я, все же надеясь, что не вернемся. — Мы попадаем туда, когда едем по Зигзагу мертвеца.

— Нет, не так. Я пробовала, — сказала Рут Энн. — Прошлой ночью я пробовала на своей «вольво», испробовала все скорости.

— После того как мы уехали?

— Ну конечно. Я опять поехала туда. Хотелось побыть вдвоем с Джонни. Носилась и в ту сторону, и в другую. Вверх, вниз…

— Это дело получается только на некоторых моделях, — объяснила я. — Что-то связанное со светом и, может, со звуком. На «кавалере» Хола воет трансмиссия. Я не помню «ягуара» Васкомба.

— А я помню, — глядя прямо перед собой пустыми глазами, сказала Рут Энн. — Я никому этого не говорила, Камилла, но я потеряла девственность именно в этой машине.

Я не знала, что сказать. Не такой уж это был большой секрет. Те, кому Васкомб не рассказал, могли сами догадаться.

— Хол одолжит мне свой «кавалер»? Я могла бы у Хола его купить. У меня есть собственные деньги.

— Рут Энн, это сумасшествие.

— Камилла, тебе приходилось кого-нибудь отшить, а потом хотеть, чтобы он вернулся? Ну, отвечай же! Ты когда-нибудь думала, что отдашь все, чтобы…

— Рут Энн! Васкомб мертв.

— Камилла, ты хочешь, чтобы я опять начала рыдать? Если ты думаешь, я не стану, потому что здесь магазин…

— О’кей, о’кей, — успокаивающим тоном проговорила я. — Хол заедет за мной сегодня после работы. Будь здесь. Я что-нибудь придумаю.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

— Что она тут делает? — спросил Хол.

— Это профессор? — в свою очередь спросила я.

Громадный толстый дядька только что припарковался перед «кавалером». Он показался мне знакомым.

— Иди сюда. Я тебя представлю. Профессор… — он пробормотал какую-то фамилию. — Это моя коллега Камилла Перри.

— А в «вольво» сидит моя кузина Рут Энн Эмбри, — добавила я.

— Она с нами не едет, — быстро проговорил Хол. — На четверых места не хватит.

— Хол, — начала я. — Она имеет к этому такое же отношение, как и я. В конце концов, это вселенная Васкомба. И он просил ее привезти.

— Вселенная Васкомба? — Он прямо взбесился. — Если это вселенная Васкомба, то почему я владею единственной машиной, которая идет туда?

Рут Энн выбралась из «вольво». На ней был хлопчатобумажный жакет. Должна сказать, что выглядела она прекрасно, независимо от того, что на ней надето.

— Не хватает места для четверых? — переспросил профессор. — Вы говорите о машине или о вселенной? Теоретически вселенная-карман может вместить сколько угодно людей. Проблема в том, как туда попасть.

Его проблемой оказалось попасть в «кавалер». Он с сомнением осмотрел заднее сиденье.

— Рут Энн и я сядем сзади, — поспешно предложила я.

Профессор сел впереди вместе с Холом. И мы выехали со Старого Девятнадцатого шоссе.

— Хол рассказывал о моей теории карманных вселенных? — спросил он.

— Расскажите, пожалуйста, снова, — попросила Рут Энн.

— Моя теория сводится к тому, что они являются случайными волновыми формами, которые генерируются интерференцией визуальных структур и ауры. Потом они, как воздушные пузырьки, отделяются от нашей вселенной. Размером с баскетбольный мяч.

— Вспомнила, где я вас видела, — заявила я. — Вы не работали на тренировочной площадке на Олдхэм-роуд?

— И сейчас там работаю.

Мой последний бойфренд был фанатиком гольфа. У меня под кроватью до сих пор валяются его клюшки. Но хватит о нем.

— Если она размером с бейсбольный мяч, как же мы все туда влезем? — спросила Рут Энн.

— Баскетбольный, — поправил ее профессор. — Но только снаружи. Внутри она будет такого размера, как нужно в данный момент. Снаружи наша вселенная тоже размером с баскетбольный мяч. Если бы нам, конечно, удалось выбраться наружу и взглянуть на нее оттуда. Проблема в том, чтобы выбраться из одной вселенной и не попасть немедленно в другую. Вы следите за моей мыслью?

— Нет.

— Профессор считает, что все вокруг имеет размер приблизительно с баскетбольный мяч, — вмешался Хол.

«Тогда он сам является самым крупным творением среди Божьих созданий», — подумала я.

Мы мчались вверх по склону.

— Зачем ты красишь губы? — шепотом спросила я у Рут Энн. — И зачем вы ее снимаете? — Это уже у профессора.

— Видеозапись, — пояснил профессор. — Это же научный эксперимент. Я должен все зафиксировать документально. — И он повернулся на сиденье, укрепив камеру у себя на плече.

Рут Энн причесывалась. Хол въехал на лесную дорогу, чтобы развернуться. Сразу стало темно.

— Почему мы остановились? — спросил профессор. — Приключение в духе Стивена Кинга?

— Начинаю думать, что да, — задумчиво отозвался Хол. Пробурчал. Я сразу поняла: он сердится, что с нами Рут Энн.

— Ну, поехали, — сказал Хол.

Профессор развернулся на сиденье и стал снимать через лобовое стекло. Мы неслись вниз по Зигзагу мертвеца со скоростью сорок две мили в час. Придорожные столбики начинали ритмично мигать. Рут Энн начала крутить пуговицы на стильном хлопковом жакете. Возникла и начала колебаться волна. Мир вывернулся наизнанку, как носок, и вот мы на месте. В белой комнате.

— Где профессор? — удивилась я. Хол и Рут Энн стояли рядом со мной. Нас было только трое.

— Может, он не сумел пролезть? — предположила Рут Энн.

Я хотела было посмотреть в окно на холмы, но вдруг оказалось, что поворачиваюсь в направлении анфилады комнат. Нас, всех троих, направляла Рут Энн.

Васкомб ждал в точности на том же месте, где мы его оставили.

— Мама? — спросил он.

— Рут Энн, — сказала Рут Энн. — Ты что, не помнишь меня? Наплевать, я пришла, чтобы забрать тебя назад.

— Назад — куда?

— Существует другой мир, — начал Хол. — Реальный.

— Хол! — возмутилась я. — Он умер. К чему ворошить все это?

— Вы оба — не вмешивайтесь! — прикрикнула на нас Рут Энн.

— Что в нем такого реального? — спросил Васкомб.

— Джонни, у меня для тебя сюрприз, — улыбаясь, пропела Рут Энн. — Парочка твоих друзей.

Я думала, она имеет в виду меня и Хола. Потом увидела, что Рут Энн совсем расстегнула свой жакет. Я хотела увидеть, как выглядит ее тело, но под жакетом ничего не было. Присмотревшись пристальней, я заметила, что оно кое-как обозначилось, но очень смутно.

— Помнишь их? — спросила Рут Энн. — Когда-то ты называл их Бен и Джерри.

— Рут Энн! — завопила я.

— Рут Энн, — повторил за мной Васкомб. — Я давным-давно умер.

— Я заставлю тебя меня вспомнить! — в отчаянии проговорила она и сделала шаг к соседней комнате. Мы с Холом, как один человек, в ужасе отступили назад. И полетели в темноту.

Б-и-и-и-ип! Б-и-и-и-ип!

Мимо пролетел автомобиль, едва не задев капот «кавалера», который вылез на Ривер-роуд с места стоянки.

— Что случилось? — спросила Рут Энн, застегивая свой хлопковый жакет.

Профессор, перегнувшись через сиденье, записывал на пленку каждое ее движение.

— Случилось то, что ты чуть всех нас не убила! — сказал Хол. Проорал. Провыл.

Мы отвезли Рут Энн обратно к магазину «Квик-Пик», чтобы она забрала свою «вольво». Она вылезла из машины, не произнеся ни единого слова. Я предложила отвезти ее домой, но она только покачала головой и уехала.

— А с вами что случилось? — спросил Хол профессора.

— Я не прошел, — сообщил он. — Но я получил, что хотел. Задокументировал.

Мы отправились к Холу и просмотрели запись на его компьютере. Там было видно, как Рут Энн красит губы. Как раздраженный Хол ведет машину. Потом замелькали столбики. Снова Хол за рулем. Потом мы с Рут Энн на заднем сиденье. Рут Энн расстегивает свой хлопковый жакет. Под ним ничего нет, даже бюстгальтера. Камера дернулась, когда показалась грудь. Экран мигнул, появился стояночный знак.

— Довольно заурядные груди для первой красавицы, — прокомментировал Хол.

— Заткнись, — злобно проговорила я. — Может, она и сумасшедшая, но она — моя кузина. Тем более что вы вроде бы задумывали научный эксперимент.

— Именно так, — удовлетворенно хмыкнул профессор. — И он удался. — Он снова перемотал на то место, где Рут Энн расстегивает жакет. — Следите за цифрами в нижнем углу экрана.

На кадрах с грудью Рут Энн камера опять дернулась. Весь эпизод длился семь секунд. Три из них были пустыми.

8:04:26 (груди)

8:04:27 (груди)

8:04:28 (пусто)

8:04:29 (пусто)

8:04:30 (пусто)

8:04:31 (груди)

8:04:32 (груди)

— Она исчезает на три секунды, — заметил профессор.

— Это означает, что мы тоже исчезаем, — сказала я.

— Я документировал не это. Самое важное, что она исчезала, и камера, пусть и косвенно, это доказала, по крайней мере мне самому. Значит, вселенная-карман существует. Однако мне потребуются и другие доказательства. Теперь проблема в том, как мне лично туда проникнуть.

— Следите за подпрыгивающими пузырьками, — с сарказмом в голосе вставил Хол.

— Заткнись, — повторила я. — Вам нужно следить за белой волной. За столбиками. За маленьким кавалером на капоте. Именно их и надо было снимать.

— Делать видеозапись.

— Какая разница. В любом случае странно, что все это длилось только три секунды. Мне казалось, что мы были там куда дольше.

— Ты когда-нибудь слышала про относительность? — спросил Хол.

— Время в карманной вселенной никак не связано со временем здесь, — пояснил профессор. — Карманная вселенная могла вытянуться из нашей микросекунды, потом разделить ее на миллион частей уже внутри себя. Для вас они покажутся отрезком в двадцать минут. Все это очень субъективно. Потому для вашего друга там время кажется вечностью, хотя на самом деле речь может идти о двух-трех минутах. Понимаете?

— Нет. Вы считаете, что есть жизнь после смерти, но она длится всего пару минут?

— Максимум. Но кажется вечностью. Кстати, можем мы снова попробовать завтра вечером?

Я была «за», Хол — тоже, если, конечно, не будет Рут Энн. Оставив Хола и профессора снова любоваться сиськами Рут Энн, я пешком побрела домой и уселась смотреть «Неразгаданные тайны». Потом вышла на крыльцо и выкурила сигарету, размышляя, вернется ли когда-нибудь мой последний бойфренд и чем сейчас занимается Васкомб. Наверное, тем же, чем и я. Ладно, еще одна поездка — и все.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Я освободилась в восемь часов, Хол уже ждал меня на стоянке возле «Квик-Пик». В 20:04 в «гео-метро» подрулил профессор. И угадайте, кто подрулил в своей «вольво» в 20:05?

— Ни в коем случае! — заорал Хол с заднего сиденья «кавалера». На переговоры с ней он отправил меня, а сам продолжал прикручивать клейкой лентой пенопластовую коробку для камеры к полочке за задним сиденьем.

Профессор приступил к процедуре выхода из «гео-метро». Рут Энн из «вольво» уже вылезла. Она снова надела тот хлопковый жакет плюс брючки в обтяжку и подведенные глаза. Я чувствовала себя как полицейский во время ареста.

— Ты не едешь! — в лоб заявила я.

— Камилла! Даже не пытайся меня остановить! — со слезой в голосе проговорила она. — А еще кузина! Кровь — не водица, ведь так?

— Еще многое — не водица, — туманно возразила я.

— Мы еще посмотрим! — Громко стуча каблуками, она отошла и стала помогать профессору выбраться из машины, не забыв при этом нагнуться пониже, вероятно, чтобы он мог изучить, что она носит под жакетом. Или чего не носит.

— Почему ей нельзя ехать? — спросил профессор. — Ведь это у нее там знакомые.

— У нас у всех там знакомые, — вложив в голос как можно больше яду, возразила я. — Точнее, знакомый, а больше там все равно никого нет.

— В общем, так, она едет, — заявил профессор. — И едет впереди, рядом со мной.

— Трое на переднем сиденье? — изумилась я. — С каких это пор вы здесь распоряжаетесь? — Я посмотрела на Хола, ожидая, что он вмешается и поддержит меня. Вместо этого Хол уставился на собственные ботинки. Профессор протянул руку, Хол вложил в нее ключи от «кавалера». Внезапно до меня стало доходить.

— Хол! Ты просто баран! — воскликнула я и вернулась в магазин прихватить «Ви-8». Когда я возмущена, то всегда пью «Ви-8». Очень помогает.

Вернувшись, я увидела, что «кавалера» уже нет. Рут Энн и профессора — тоже. Хол сидел в «метро».

— Они решили, что обойдутся без нас, — сообщил он то, что и так было ясно. — Как тебе нравится моя новая машина?

* * *

Ясное дело, легко было догадаться, куда они поехали. Мы выехали со Старого Девятнадцатого шоссе и повернули к Зигзагу мертвеца. Мы как раз поднимались на склон с внутренней стороны дороги, когда они начали спуск, так что мы могли наблюдать всю картину. Белые столбики вывалились, как гнилые зубы, «кавалер» птицей взлетел над обрывом. На мгновение он завис в воздухе, и я думала, точнее, надеялась, что мир, как носок, сейчас вывернется наизнанку и подхватит машину. Но — нет.

«Кавалер» заскользил вниз по склону сквозь хилые заросли кустов и небольших деревьев, потом с грохотом поскакал по камням, сорвался со скалы и исчез из виду. Звука удара не было очень долго.

Потом мы его все же услышали.

— Господи Боже мой! — побелевшими губами прошептал Хол, перегнулся через меня, открыл дверцу с моей стороны, и мы выбрались из машины. Я нагнулась над обрывом, держась за порванный канат, протянутый сквозь белые столбики. «Кавалер» застрял между скалой и сикомором. Передние колеса висели над самой водой.

Хол словно парализованный стоял, держась рукой за капот «метро».

— Давай за помощью! — крикнула я и стала спускаться со склона. Конец разорванного кабеля довольно долго служил мне подмогой, а остальной отрезок пути я кое-как преодолела, цепляясь за кустики и деревья.

Дверцы «кавалера» заклинило. Профессор был мертв. Рут Энн — тоже. Сунув руки в окно, я застегнула ее хлопковый жакет. Потом взяла с полки у заднего стекла коробку с камерой и спрятала ее в кустах. Потом разберемся. Вернувшись на дорогу, я стала ждать полицию. Несмотря на лето, было холодно.

На следующий день ко мне на работу приехали полицейские допросить меня. У нас в «Квик-Пик» отпускают только по семейным делам самых близких родственников. Я сказала им, что ничего не знаю. Они обещали еще вернуться. Вечером я пошла к Эрвину и кое-что ему рассказала:

— Они проводили какой-то эксперимент. Профессор считал, что волновые колебания вроде бы помогут ему заглянуть в будущее или что-то такое. Ты же знаешь, как Рут Энн интересовалась всей этой чепухой.

— Разве?

Должно быть, именно Эрвин успокоил полицию. Меня и Хола по-настоящему допрашивали только один раз, после похорон Рут Энн. Мы переждали два дня, чтобы не казаться бесчувственными (или не быть пойманными), а потом забрали камеру и отвезли ее к Холу.

Съемка велась с полочки у заднего стекла. Было видно, как они начали спуск вдоль обрыва. Профессор поддерживал правильную скорость — точно сорок две мили в час. Рут Энн начала расстегивать жакет. Профессор смотрел на нее краем глаза. Машина вильнула, Рут Энн схватилась за руль. Либо хотела спастись, либо направить машину с обрыва. Теперь не узнаешь.

Мы с Холом смотрели пленку снова и снова. Наш черный ящик, полетная запись. В зеркале видна была грудь Рут Энн, а лицо — нет.

Она исчезла, когда машина взлетела над обрывом. А профессор нет.

— Значит, он так и не увидел карманную вселенную? — спросила я.

— То-то и оно, — пробурчал Хол. — Думаю, мы никогда этого не узнаем. Даже если мне удастся найти в точности такую же машину, с таким же звуком трансмиссии и всем остальным, столбиков все равно нет.

Через четыре месяца Эрвин снова женился. Хол переехал в Луисвилл, как только получил двухгодичный диплом. Я по-прежнему в «Квик-Пик». В воскресенье приходится работать две смены. Мой бойфренд так и не вернулся. Да я и не особенно надеялась. Но хватит о нем. А Рут Энн? Пусть мы не были так уж близки, но все же кровь — не водица, и я надеюсь, что она благополучно обитает в карманной вселенной вместе со своим обожаемым Васкомбом. Живут-поживают и добра наживают. Или что там они еще делают?

Загрузка...