Самое далекое плавание. Посвящается Хьюго Гернсбеку

Дэвид Лэнгфорд. Иная тьма

За окнами всегда темно. Родители с учителями на прямой вопрос туманно отвечали: мол, вся тьма от темно-зеленых террористов. Джонатан же находил такое объяснение недостаточным. Остальные члены Бойся-клуба были с ним вполне согласны.

Темень за оконными стеклами что дома, что в школе и в школьном автобусе считалась вторым видом тьмы. В первом, обычном, виде тьмы можно хоть что-то разглядеть. И, конечно, спокойно перемещаться в ней с фонариком в руке. Второй вид тьмы был совершенно черным. Луч даже самого яркого электрического фонаря тонул в нем без следа. Джонатан не раз наблюдал, как его друзья, ступая за школьные двери, словно растворяются в черной стене. И сам он, следуя за ними от порога и до школьного автобуса, окунался в полный мрак. Крутил головой направо и налево, но видел перед собой лишь пустой воздух. Черный воздух.

Абсолютную тьму можно обнаружить и в помещениях. Например, черный коридор, по которому шел Джонатан, одно из мест школы, куда запрещено ходить. Вообще-то ему бы сейчас слоняться в окруженном высокими стенами школьном дворе — переменка все-таки. Там, что странно, можно видеть небо над головой. Однако это совершенно не место для страшных тайн Бойся-клуба.

Джонатан достиг противоположного конца чернильно-черного коридора и тихонечко приоткрыл дверь в небольшую кладовую, которую они с друзьями обнаружили не так давно. Воздух внутри был теплым, пыльным и затхлым. Голая лампочка свисала с потолка. Остальные уже здесь, сидят на ящиках с бумагами и стопках потрепанных книг.

— Опоздал, опоздал! — хором воскликнули Гэри, Джулия и Халид.

Хизер, кандидатка в действительные члены клуба, движением головы отбросила длинные светлые волосы и натянуто улыбнулась.

— Кто-то должен быть последним, — ответствовал Джонатан.

Эти слова уже давно стали частью ритуала, тайным паролем, подтверждающим, что прибывший из их круга, а не какой-нибудь шпион. Разумеется, все присутствующие хорошо знали друг друга, но воображение рисовало шпиона — мастера перевоплощений.

Халид держал на первый взгляд ничем не примечательную папку с картинкой-страшилкой внутри. Его привилегия. И клуб был его идеей. Он нашел эту картинку, забытую кем-то в школьном ксероксе. Халид любил читать, вот и начитался о тяжких испытаниях и тайных посвящениях. А когда натыкаешься на такое чудесное испытание, как картинка-страшилка, ты просто обязан основать тайное общество, чтобы применить его на практике.

— Мы — Бойся-клуб, — торжественно произнес Халид. — Мы те, кто способен пройти испытание. Двадцать секунд.

Брови Джонатана вздернулись. Двадцать секунд — это серьезно. Гэри, самый тучный мальчик в команде, кивнул и уставился на часы. Халид раскрыл папку и уперся взглядом в то, что там было.

— Раз, два, три…

У него почти получилось. Почти. На семнадцатой секунде его ладони затряслись, затем задергались руки. Он бросил книгу. Гэри засчитал ему восемнадцать секунд. Не сразу Халид смог унять дрожь и собраться. Все поздравили его с новым рекордом.

Джулия и Гэри более трезво оценили свои возможности и решились на десятисекундное испытание. Оба прошли его с честью. Хотя на десятой секунде лицо Джулии стало мертвенно-бледным, а лоб Гэри покрылся крупными каплями пота. Тем не менее, Джонатан тоже решился на десятку.

— Ты уверен, Джон? — спросил Гэри. — В последний раз ты сдулся на восьми секундах. Может, сегодня не надо?

— Мы те, кто способен пройти испытание, — повторил Джонатан ритуальную фразу и взял из рук Гэри папку. — Десять.

В перерывах между испытаниями забываешь, как выглядела картинка, что на ней изображено. Из-за этого она всегда кажется новой. Всего-то: затейливый черно-белый узор в стиле Оп-Арта[37]. Вполне приятные очертания. Пока вся картинка целиком не складывается в голове. И тогда — шок. Словно касаешься оголенных высоковольтных проводов. Вспышки в глазах, хаос в голове. Джонатан ясно почувствовал искрящееся статическое электричество где-то за сетчаткой глаз — там бушевал настоящий шторм. Лихорадка пронзает кровь. Мышцы напрягаются и ослабевают, опять напрягаются. И… Боже!.. Неужели Гэри произнес всего лишь «четыре»?

Он еще держался, заставляя себя не шевелиться, когда все его естество стремилось разлететься на куски. Ослепляющая картинка растворялась в новом виде тьмы, там, где-то внутри глаз. Джонатан с устрашающей определенностью знал, что либо упадет в обморок, либо заболеет, или и то и другое. Он сдался и закрыл глаза, когда, казалось, спустя годы, счет достиг заветного «десять».

Джонатан был слишком вымотан и опустошен и не обратил внимания на то, как прошла испытание Хизер. А она была близка, но, увы, недостаточно близка к 5-секундно-му барьеру, дававшему право на действительное членство в клубе. Хизер закатила глаза. Ее руки мелко тряслись, но она твердо заявила, что обязательно пройдет испытание в следующий раз. После чего Халид закрыл заседание клуба столь же ритуальной фразой:

— То, что не убивает нас, делает нас сильнее.

Школа — это место, где тебе скармливают вещи, совершенно ненужные в жизни. Джонатан втайне считал, что квадратные уравнения больше нигде, кроме классной комнаты, не пригодятся. Для Бойся-клуба большим сюрпризом стало то, что самое интересное событие произошло именно на уроке математики.

Мистер Виткатт, предпенсионного возраста преподаватель алгебры и геометрии, иногда позволял себе выйти за рамки официального курса математики. Главное было соблазнить его каким-нибудь необычным заковыристым вопросом. Малыш Гарри Стин, шахматист и фанат военных игр, а по совместительству — рассматриваемая Бойся-клубом кандидатура, добился выдающегося успеха в деле отвлечения от темы урока. Он поинтересовался мнением учителя о некоей новости, услышанной дома. Что-то касающееся «математической войны» и террористов с их блитами.

— Вообще-то я знавал Вернона Бэрримена, — сказал мистер Виткатт после минутного раздумья.

Его слова совсем не казались многообещающими. Так — пауза. Но потом пошло:

— Он как раз «Б» в слове «блит». БЛИТ — бэррименовская логическая иллюзо-техника, так он ее назвал. Высшая математика. Вряд ли вы ее поймете. В первой половине двадцатого века два великих математика, Гёдель и Тьюринг, доказали теоремы… ммм… Короче, из них следует, что математика полна ловушек. У любого компьютера есть некоторый ряд задач, которые могут его «завесить», а то и вывести из строя.

При этих словах половина класса с готовностью закивала. Их написанные в домашних условиях компьютерные программы зачастую так и делали.

— Бэрримен слыл очередным гением. И невероятным идиотом. В самом конце двадцатого века он сказал себе:

«А что если есть такие же задачи, способные вывести из строя человеческий мозг?» Идея захватила его. Он провел серию исследований и нашел одну такую задачу. И объявил на весь белый свет о своей кошмарной иллюзо-технике. Глядя на блит-узор, позволяя его изображению проникнуть внутрь сознания, вы тем самым можете отключить свой мозг. — Последовал щелчок пальцами. — Вот так.

Джонатан и другие члены Бойся-клуба переглянулись. Уж им-то было известно, каково это, смотреть на странные картинки. Малыш Гарри, гордящийся украденным у старой, никому не нужной тригонометрии временем, первым поднял руку.

— Э-э, а сам Бэрримен смотрел на свой математический узор?

Мистер Виткатт печально кивнул.

— Именно. Об этом и речь. Один взгляд его и убил, «завесил», обратил в камень. Ирония судьбы. Столетиями люди писали всякие сказки о призраках и прочих чудовищных творениях, одного взгляда на которые достаточно, чтобы умереть от страха. А потом некий математик, работая в области самой теоретической и абстрактной из всех наук, берет и воплощает это в жизнь.

Учитель принялся ворчать о блит-террористах, вроде темно-зеленых, которым не нужно оружие и взрывчатка, а только ксерокс или шаблон для рисования на стенах. Еще мистер Виткатт рассказал, что раньше телевидение работало вживую, без предварительной записи. Пока один темно-зеленый активист по имени Ти Зеро не вломился в студию Би-Би-Си и не показал в камеру блит, известный как «Попугай». В тот день погибли миллионы. Тогда было небезопасно вообще иметь зрение.

— И поэтому, э-э, вот эта специальная тьма на улице — чтобы люди не могли видеть подобных вещей? — осмелился подать голос Джонатан.

— Ну, в целом — да. — Старый учитель потер подбородок. — Вы все узнаете в подробностях. Только немного повзрослейте. Все это довольно сложно. Вижу, есть еще вопросы.

На этот раз руку поднял Халид. Всем своим видом показывая чисто академический интерес, он спросил:

— А все эти блиты так опасны? Или есть такие, которые только пугают, но не убивают?

Мистер Виткатт одарил его жестким оценивающим взглядом. После чего повернулся к доске с криво нарисованными треугольниками.

— Очень опасны. Как я уже сказал, косинус угла определяется…

Четверка членов внутреннего круга как бы случайно собралась в укромном уголке игровой площадки у грязной «шведской стенки», по которой никто никогда не лазил.

— Так что? Мы — террористы? — весело сказала Джулия. — Мы обязаны донести на себя в полицию.

— Нет. Наша картинка другая. Она не убивает людей. Она…

— …делает нас сильнее, — хор голосов.

— А против чего борются темно-зеленые? — спросил Джонатан. — Что им не нравится?

— Думаю, биочипы, — неуверенно предположил Халид. — Крохотные компьютеры, встраиваемые в головы людей. Они утверждают, что это неестественно, типа того. Я что-то читал в старом «Ныо Сайентисте» в библиотеке.

— Было бы неплохо иметь такой биочип на экзаменах, — мечтательно произнес Джонатан. — Но любые счетные устройства запрещено приносить. Все с биочипами в мозгах — оставьте ваши головы дома!

Друзья посмеялись. Но Джонатан внутренне содрогнулся, как будто ступил на несуществующую лесенку. Слово «биочипы» многократно звучало дома, когда родители скандалили по какой-то им одним ведомой причине. Джонатан вспомнил и слово «неестественно».

«Не дай Бог папа с мамой окажутся террористами», — подумалось ему. Ну уж нет, на них это никак не похоже.

— Там еще что-то было о системе контроля, — заметил Халид. — Никто не захочет, чтобы им управляли.

Как обычно, вскоре начали болтать о другом. Вернулись к старой теме: стенам второго вида тьмы, которыми в школе отмечали запретные территории, типа той, что вела в заветную кладовую. Бойся-клуб очень интересовало, как это работает, проводили эксперименты и кое-что уже сумели выяснить. Было зафиксировано следующее.

Теория Видимости Халида, доказанная довольно болезненным экспериментом. Зоны тьмы были идеальным местом, чтобы прятаться от других детей. Однако учителя с легкостью находили тебя в темноте и наказывали за пребывание в запретном месте. Вероятно, у них имелся какой-то детектор, но никто никогда его не видел.

Примечание Джонатана к открытию Халида: водитель школьного автобуса ведет его так, будто свободно ориентируется в темноте. Конечно (мысль Гэри), автобусом могли управлять компьютеры, поворачивая руль и нажимая на педали, а водитель просто притворялся. Но зачем?

Зеркало Джулии. Самая невероятная вещь из всех. Даже Джулия не верила, что это сработает. Тем не менее, если встать перед тьмой второго вида, а руки погрузить туда с фонариком и зеркалом (со стороны кажется, что руки у тебя отрезаны), можно зажечь там фонарик, и его луч, отразившись от зеркала во тьме, вернется наружу и осветит тебя. Джонатан отметил, что, вероятно, именно поэтому днем виден солнечный свет на полу классной комнаты, окна которой выходят в защитную тьму. Этот тип тьмы не представлял барьера для света — только для зрения. Ни в одном из учебников по оптике ничего об этом не было сказано.

Малыш Гарри получил приглашение в клуб и считал минуты до своего первого заседания в четверг. То есть через два дня. Друзья надеялись, что Гарри принесет с собой новые идеи для экспериментов. Конечно, после того, как пройдет испытание на право членства в клубе. Малыш Гарри отлично знал математику и физику.

— Его знания нам очень нужны, — констатировал Гэри. — Если наша картинка работает как те блиты, сможет ли Гарри выдержать дольше всех благодаря своим способностям? Или как раз поэтому ему будет тяжелее? Вопрос.

Бойся-клуб постановил, что, хотя нельзя ставить эксперименты на людях, это слишком симпатичная идея, чтобы ее не проверить. Так они и поступили.

Пришел четверг. После бесконечного урока истории и сдвоенной физики наступило свободное время. Предполагалось, что ученики проводят его за чтением или в компьютерном классе. Никто не мог подумать, что в этот день произойдет последнее в истории Бойся-клуба посвящение. Правда, Джулия, прочитавшая целую уйму романов-фэнтези, позже заявила, что она предчувствовала обреченность события и ощущала мощнейший всплеск ошибочности происходящего. Любит она так выражаться.

Заседание клуба в затхлой кладовой началось вполне на уровне. Халид наконец дошел до своих двадцати секунд. Джонатан преодолел десятку, что еще две недели назад казалось недостижимым Эверестом. Хизер стала действительным членом клуба (под чуть приглушенные аплодисменты собравшихся). А после этого и начались неприятности. Новобранец Гарри поправил свои круглые очки, распрямил плечи, раскрыл невзрачную на вид папку и застыл. Его не трясло! Он просто остолбенел. Потом захрипел, взвизгнул и повалился набок. С его губ стекала струйка крови.

— Он прикусил язык, — крикнула Хизер. — Бог ты мой, что нужно делать, когда человек прикусывает язык?

В этот момент открылась дверь и на пороге возник мистер Виткатт. Он выглядел сильно постаревшим и осунувшимся.

— Я должен был догадаться…

Внезапно он отвел взгляд и прикрыл глаза рукой, будто его ослепило ярким светом.

— Убери это! Закрой глаза, Пател, не смотри, и спрячь этот чертов рисунок.

Халид повиновался. Ребята подняли Гарри на ноги.

— Простите, простите, — все повторял он хриплым голосом; с капающей изо рта кровавой слюной Гарри походил на вампира из книжек.

Длинный переход по гулкому коридору в школьную санчасть, а потом в кабинет директора, казалось, длился вечно.

Мисс Фортмейн, директор школы, относилась к категории железных леди, по слухам, была очень добра к животным, но нерадивых учеников могла разнести в пух и прах всего парой фраз. Этакая блит-дама. Из-за своего стола она посмотрела на членов Бойся-клуба долгим, не предвещавшим ничего хорошего взглядом и резко спросила:

— Чья была идея?

Халид робко поднял руку. Джонатан прекрасно помнил девиз трех мушкетеров «Один за всех и все за одного» и сказал:

— Идея была общая.

— Это так, — подтвердила Джулия.

— Не знаю, не знаю. — Директор постукивала пальцами по злосчастной папке, лежащей на столе. — Наиболее коварное оружие на Земле — информационный эквивалент нейтронной бомбы — и вы с ним забавлялись. Как с игрушкой. Неубедительно.

— Кто-то оставил картинку в ксероксе, там, внизу, — произнес Халид.

— Да, ошибки случаются. — Лицо мисс Фортмейн немного смягчилось. — Это моя вина. Обычно мы используем этот блит-рисунок со старшеклассниками перед тем, как они покинут школу. Блит демонстрируется им в течение двух секунд под строгим наблюдением врачей. Этот рисунок называется «Трясунчик». В некоторых странах его помещают на больших плакатах для подавления бунтов. Но не в Англии или США, естественно. Разумеется, вы не могли знать, что Гарри Стин страдает эпилепсией и что «Трясунчик» окажет на него такое воздействие.

— Мне следовало раньше об этом подумать, — отозвался мистер Виткатт, стоящий за спинами ребят. — Пател задал вопрос, который можно было счесть или слишком умным, или слишком опасным. Я, старый дурак, даже представить себе не мог, что школа может стать мишенью террористов.

Директор бросила на учителя строгий взгляд. Джонатан вдруг почувствовал легкое головокружение. Мысли проносились в голове, как на контрольной по алгебре, когда все складывается удачно, и ответ на задачу уже почти виден в конце страницы. Что не нравится темно-зеленым террористам? Почему мы стали мишенью?

Система контроля. Никто не захочет, чтобы им управляли.

— Биочипы, — выпалил он. — У нас у всех в головы встроены биочипы системы контроля. У всех детей. Они как-то создают тьму. Особую тьму, которую видят только дети.

В кабинете директора воцарилась ледяная тишина.

— Марш в класс, — едва слышно прошептал старый учитель.

Директор школы глубоко вздохнула и, казалось, осела в кресле.

— Все когда-то случается в первый раз, — сказала она тихо. — Это я объясняю старшеклассникам на своем занятии. Вы особенные дети, всю вашу жизнь вас защищают биочипы, встроенные в зрительный нерв, который подвергает редактированию все, что вы видите. Поэтому вам всегда представляется тьма на улице и за оконными стеклами, везде, где есть хоть малейшая опасность наткнуться на блит. Блит, который вас убьет. Но эта тьма не настоящая. Она существует только для вас. У ваших родителей был выбор, и они согласились на такую защиту.

«Мои точно не все согласились», — подумал Джонатан, вспомнив скандал дома.

— Это неправильно, — подал голос Гэри. — Нельзя ставить эксперименты на людях.

— И это не только защита, — сказал Халид. — В школе есть коридоры, где темно просто для того, чтобы мы туда не ходили. Таким образом нами управляют.

Мисс Фортмейн предпочла не реагировать на эти реплики. Возможно, в нее был встроен биочип, игнорирующий бунтарские замечания учеников.

— Когда вы закончите школу, вам будет передан полный контроль над вашими биочипами. Вы сможете сами решать, рисковать или нет… Когда подрастете.

Джонатан готов был поклясться, что все члены Бойся-клуба подумали об одном и том же: «Какого черта. Мы уже рискнули с „Трясунчиком“, и с нами ничего не случилось».

С ними и в самом деле ничего не случилось. Потому что, когда директор их наконец отпустила, и речи не шло о каком бы то ни было наказании. Ребята как можно медленней побрели в класс. И всякий раз, когда они проходили мимо тьмы, Джонатан думал, что чип в его глазу ворует свет и что, по-другому запрограммированный, он может сделать его, Джонатана, слепым ко всему.

Беда пришла нежданно. Толпа учеников, направлявшихся домой, топталась у школьных ворот, пока сторож их отпирал. Джонатан и другие ребята из клуба протолкались в первые ряды. Тяжелая деревянная створка открылась внутрь школьного двора, в проеме, как всегда — тьма второго вида. И вдруг появилось нечто ужасное. На внешней стороне ворот был прикреплен большой белый лист с рисунком. Сторож бросил на него беглый взгляд и рухнул, словно пораженный молнией.

Мысли Джонатана заработали на предельной скорости. Он протиснулся через стайку первоклашек и сорвал лист, неистово скомкал его и бросил под ноги. Но было поздно. Он увидел рисунок. Совершенно другой, непохожий на «Трясунчика», но того же толка — темный косой профиль птицы на палке, с обилием сложных кривых и фрактальных узоров. Рисунок застыл в его голове и не желал исчезнуть…

…что-то тяжелое и ужасное вторглось в его мозг, словно безумный потерявший управление железнодорожный экспресс…

…вспышка… угасание… вспышка… угасание…

…блит.

После долгого кошмара с рисунком птицы, преследовавшей его во тьме, Джонатан очнулся на кушетке, нет — на кровати, в школьной санчасти. И очень удивился, что вообще оказался где-то после того, как его жизнь скрутилась в один большой знак «Стоп». Он чувствовал слабость и безмерную усталость. Все, что получалось делать, — тупо глядеть в потолок. В поле зрения появилась голова мистера Виткатта.

— Малыш, ты как? — Голос звучал крайне обеспокоенно.

— Да… Вроде в порядке, — не очень уверенно ответил Джонатан.

— Слава богу. Сестра Бейкер удивляется, как ты вообще остался жив. А ты живой и в здравом рассудке, на это никто и не надеялся. Что ж, я здесь, чтобы объявить тебя героем. Отважный мальчик спасает школьных товарищей.

— Что там было? На воротах?

— Очень плохая штука. Ее называют «Попугай». Бедняга Джордж, сторож, умер еще до того, как коснулся земли. Антитеррористическая команда, которая прибыла для изъятия рисунка, не могла поверить, что ты выжил. Да и я не могу.

— Я тренировался, — улыбнулся Джонатан.

— Да. Нам понадобилось время, чтобы понять, что Люси… э-э… мисс Фортмейн не задала вам, малолетним хулиганам, всех вопросов. Я разговаривал с твоим другом, Халидом Пателом. Боже мой, этот мальчишка способен выдержать «Трясунчика» двадцать секунд! Взрослые корчатся в конвульсиях, когда, как вы это называете, фиксируют взгляд.

— Мой рекорд — десять с половиной, почти одиннадцать.

Учитель затряс головой.

— Хотел бы я сказать, что не верю тебе. Правительство собирается полностью пересмотреть программу защиты биочипами. Кто бы мог предположить, что юный, гибкий мозг способен натренироваться на сопротивление блитам, по принципу вакцинации. А далее если бы подумали, вряд ли решились бы пробовать. А, ладно. Мы поговорили с Люси, и у меня для тебя есть маленький подарок. Операторы способны перепрограммировать биочипы по радио очень быстро. Так что…

Учитель указал в сторону. С большим усилием Джонатан повернул голову. Там, за окном, где полагалось быть искусственной тьме, разливалось радужное сияние. Непривычная глазам картина никак не могла сфокусироваться. Прошло некоторое время, и разноцветные струи света стали складываться в нечто осмысленное. Абстрактная красота неба постепенно превратилась в городской пейзаж на фоне заходящего солнца. Даже дымовые трубы и спутниковые тарелки выглядели прекрасно. Конечно, Джонатан и раньше видел заход солнца. По видео. Но это не то же самое. Есть острая разница между живым пламенем и тупой раскаленной нитью в электрической лампочке. Как и все во взрослом мире, видеоэкран нагло врал.

— Еще один подарок. На этот раз от твоих друзей. Они извинялись, что не успели подобрать что-нибудь более достойное.

В руку легла небрежно поломанная внутри упаковки плитка шоколада. Гэри. Он так ломает шоколад. И еще открытка, на которой красовался каллиграфический почерк Джулии, со смешным наклоном влево, и подписи всех членов Бойся-клуба. Разумеется, на открытке было выведено: «То, что не убивает нас, делает нас сильнее».