Сантрелья

Глава тринадцатая И СНОВА В БЕГАХ

Несмотря на усталость, возбужденное состояние сделало мой сон чутким и неглубоким. От любого шороха я просыпалась, и ночь показалась мне долгой. Видимо, поэтому я, всегда с таким трудом выковыривающая себя из постели по утрам, на сей раз пробудилась легко и рано. Я открыла глаза, увидела, что Абдеррахман уже встал, и решила, пока не выдавать себя, чтобы узнать, какое сегодня последует отношение к рабыне, и когда меня заставят приступить к моим «рабским» обязанностям.

Лежа, я наблюдала за «дикарем», который занимался гимнастикой, по пояс голый, в смешных легких шароварах и простоволосый. При свете дня стало возможным лучше его рассмотреть. И меня поразил пшеничный цвет его длинных по плечи волнистых волос, столь не вязавшийся с моим представлением об арабах. Такого же цвета оказались его борода и усы. Он выполнял упражнения на различные группы мышц, и все тело его свидетельствовало о том, что занимался он этим регулярно, ежедневно и старательно. Он выглядел сильным, стройным и красивым, скорее походившим на древнерусского богатыря, нежели на араба. Я даже залюбовалась его грациозными, легкими движениями. Затем он стал осуществлять манипуляции с различным оружием, сначала — с чем-то вроде меча, потом — с саблей и, наконец, с длинным ножом. Он орудовал ими, как фокусник или жонглер, отрабатывая удары, различные приемы и пассажи. Потом он скрылся в нише за занавеской, послышался плеск, а когда он вышел, капли воды блестели на его красивом загорелом теле. Такая чистоплотность говорила о цивилизованности этого человека, что изумляло и еще больше интриговало меня. Но как бы ни был симпатичен мне мой «господин», рабство нисколько не прельщало: у меня были другие планы в этой жизни. И я ни на минуту не забывала о необходимости побега.

Возможность вскоре представилась. Я притворилась спящей. Абдеррахман и не думал будить меня. Напротив, он бесшумно направился к заветной стене, и вновь слегка звеня, отодвинулась каменная махина, открывая вход в подземелье. «Господин» скрылся за потайной дверью.

Я тихонько встала, нашла таз с водой и умылась. Осторожно ступая, проникла я в подземелье. Не буду утомлять читателя описанием своего второго побега, ведь путь мой пролегал все по тому же подземному ходу. Скажу лишь, что фортуна и на сей раз мне вполне улыбалась, и я благополучно выбралась из подземелья. На воле меня встретило ясное свежее солнечное утро. Я опять почерпнула энергию из своей эйфории и, бодро и весело перескакивая с кочки на кочку, начала спускаться вниз. Я посмеивалась над собой, когда спотыкалась о камни или цеплялась за траву. Сейчас, утром спуск показался мне легким и радостным. Я двигалась в левую сторону и ожидала вскоре увидеть вдалеке шоссейную дорогу.

Меня удивила взявшаяся неизвестно откуда деревушка, примостившаяся у самого подножия холма с западной стороны. Впрочем, накануне я, наверное, не обратила на нее внимания, во всяком случае, я ее не припоминала. Присутствие ее здесь, на этом месте, в какой-то мере опровергало слухи о «проклятом холме». Еще чуть спустившись, я смогла разглядеть, что все домишки этого селения были небольшими и деревянными, и это поразило меня, поскольку я считала, что нигде в мире, кроме России, давно нет деревянных домов в сельской местности. Однако меня начинало тревожить, что шоссейная дорога что-то не показывалась, а там, где я ожидала ее появления, земля оказалась обработанной и чем-то засаженной. На время я заглушила подступившую было панику увещеваниями различного рода и продолжала спускаться с холма.

Наконец, я преодолела последние заросли и ступила на ровную землю. Компаса я не имела, а мой ориентир — шоссе — так и не возник. Я подумала, что каким-то образом очутилась с другой стороны холма. Однако расположение горной гряды свидетельствовало о неверности подобного предположения. И соседний холм находился на своем месте. Но вчера между двумя холмами пролегала шоссейная дорога. Сегодня — между двумя холмами не было даже намека на дорогу! И еще — на месте, где вчера располагалось поселение Сантрелья, сегодня никакого поселения не было! Я пришла в ужас! Куда я должна идти? Что мне делать?

Я приняла решение пойти в деревушку и расспросить местных жителей. Но, подойдя поближе к селению, я совсем растерялась. Люди, суетившиеся на полях и в деревне, носили странные одежды. Вряд ли я могу описать их наряд, скажу лишь, что так я себе представляла одежду средневековья. Я остановилась, как вкопанная. Сердце сначала замерло от ужаса, а затем заколотилось с такой силой, точно стремилось наружу. Я не знаю, сколько времени я так простояла: мне некуда было идти, и нечего было делать. Я потеряла все: брата, друзей, страну, свободу и, похоже, даже свой век! В какое время я попала? Как это случилось?

За спиной раздался конский топот, и послышался грубый окрик. Я не поняла, что это относилось ко мне, но инстинктивно обернулась. Всадник грубо хохотнул, неприятно осклабился, подъехал ближе и протянул ко мне руки. Я отпрянула. Он засмеялся и начал, играючи, преследовать меня верхом, как будто загонял зверька. В роли зверька выступала я. «Охотник» преграждал мне путь, когда я пыталась бежать. Он объезжал меня с неожиданной стороны, так что конь его вставал на дыбы и громко ржал, пугая меня. Наконец, преследователь ткнул меня ножнами меча в грудь и сбил с ног. Я повалилась на пыльную, каменистую почву, а он стал спешиваться. Он уже стоял на земле и немного замешкался возле коня, как вдруг появился еще один всадник. Он подъехал к нам на всем скаку и крикнул что-то моему обидчику. Тот снова вскочил в седло, громко рассмеялся, призывая, вероятно, второго разделить с ним радость развлечения. Но когда второй всадник вынул оружие из ножен, обидчик рассвирепел и тоже вооружился.

— Элена, не бойся! — крикнул второй, и я узнала Абдеррахмана.

Я стала невольной виновницей и свидетелем поединка. Пыхтели и фыркали кони, звенела сталь, то задиристо, то зло восклицали дерущиеся. Пыль из-под копыт мутной завесой прикрыла происходящее, делая его несколько нереальным и расплывчатым.

Абдеррахман выкрикнул что-то, и его противник в сердцах сунул меч обратно в ножны, выругался, наверное, обозвав моего дикаря чем-то вроде «гнусной мусульманской обезьяны» (конечно, я этого не поняла, но так мне показалось) и ускакал прочь, унося за собой шлейф пыли.

Абдеррахман подъехал ко мне, спешился и помог мне подняться, ибо я все еще лежала на земле. Он журил меня за побег и в то же время радовался, что я цела и невредима. Он посадил меня перед собой в седло, и мы направились к подножию холма, где он отослал меня в заросли переодеться, вынув из пристегнутого к седлу мешка одежду, которую еще вчера предлагал. Вместо кроссовок мне достались легкие кожаные сандалии — тонкие кожаные перепонки, торчащие из чуть более плотной кожаной подошвы. Вместо шорт я облачилась в хлопчатобумажные шаровары, а футболочку мне заменила длинная грубоватая хлопковая рубаха с поясом, крепившаяся на плечах, как греческий хитон. Последним штрихом к моему наряду стала длинная накидка на голову, причем в замке, по словам моего «повелителя», ее свисающим концом мне следовало прикрывать лицо. Мою одежду, к моему удивлению, Абдеррахман не выкинул, а аккуратно сложил в тот же мешок.

После переодевания я вновь взобралась на коня рядом со своим, теперь уже, спасителем, и мы тронулись в путь. Мы объехали холм, и примерно с южной стороны по склону пролегла ровная проторенная дорожка, ведущая к замку. Она шла по спирали, с юга на восток и, наконец, на северном склоне привела нас к подъемному мосту через ров.

Сегодня здесь все выглядело иначе. Крепкие стены замка свидетельствовали о его мощи и богатстве его господина. Широкий ров, полный воды, преграждал въезд в замок, но опущенный мост, прочный, надежный, давал возможность попасть в эту мощную крепость. Конь размеренно и горделиво процокал копытами по мосту, а затем под тяжелой железной решеткой мы въехали в небольшую арку и далее во двор.

В замке кипела жизнь. Двор был полон людей, причем каждый занимался своим делом. Хозяйственные постройки и конюшня располагались в левой части двора, куда Абдеррахман и направил коня. По двору бегали ребятишки. Вдалеке юноши оттачивали воинские приемы. Посреди двора возвышался огромный резервуар с водой, возле которого копошились женщины: что-то мыли и стирали. В конюшне несколько человек обихаживали лошадей, чистили стойла. Неподалеку около телеги с сеном возились два юнца. Было еще раннее утро, и царила повседневная хозяйственная суета.

Абдеррахман спешился и помог мне слезть с коня, велев закрыть лицо. Расседлав коня, он передал его конюшему. Через двор мы пошли к западному донжону. Я озиралась по сторонам, рассматривая замок и его обитателей. Все башни, целехонькие, массивными крепышами упирались в землю, в то же время устремляя резное зубчатое навершие с бойницами ввысь, в синее ясное небо, создавая ощущение невесомости каменных гигантов.

Да, вчера я видела, что станет с этим гордым, могущественным замком, что с ним сотворит время, во что его превратят склонные к забвению прошлого люди!

Я плелась позади Абдеррахмана, как он велел. Кто-то поздоровался с ним, и он, указав на меня, самодовольно хихикнув, сказал что-то про поединок и свою добычу, назвав меня своей рабой. Только теперь до меня дошел смысл сказанного им вчера. Суть его плана состояла в необходимости объяснить как-то мое появление в замке. И теперь я осознала всю бессмысленность и даже опасность моего побега. К счастью, все еще обошлось, но все могло обернуться совсем иначе. Абдеррахман мог обнаружить мое исчезновение гораздо позднее и не успеть мне на помощь. Тогда один бог ведает, где бы я сейчас находилась, и как бы со мной поступили.

Я не знала, почему Абдеррахман обращался со мной так бережно, почему не испугался моего чудного наряда, не заподозрил во мне лазутчика или еще, бог весть, кого. Я не знала, что он вообще думал обо мне, кем меня считал. Он был добр со мной, он спасал меня уже в третий раз. И я стала называть его своим другом.

Сквозь портал мы вошли в башню и по винтовой лестнице поднялись на второй этаж в апартаменты Абдеррахмана. Я вдруг поняла, что вхожу сюда через дверь не первый раз. Вчера мы с Андреем обследовали именно этот донжон и именно здесь, я считала, располагались покои хозяев. Но я ошиблась. Именно отсюда мы не смогли подняться выше, потому что дальше лестницу преграждал завал. Я горько усмехнулась иронии судьбы.

Мой спаситель закрыл дверь на засов, вздохнул с некоторым облегчением и обвел руками окружающее пространство, показывая свои покои.

— Теперь это твой дом, — молвил он. — Deus omnipotes! Боже всемогущий! Мне удалось тебя спасти!

Я почувствовала, что безвыходность моего положения обострила мои лингвистические способности, и я все лучше и лучше понимала своего спасителя.

— Спасибо, Абдеррахман, — совершенно искренне сказала я и опустила голову, чтобы скрыть подступившие слезы, уже мутной пеленой заволакивавшие глаза.

— Снимай накидку, располагайся, мы сейчас будем завтракать, — бодро скомандовал мой «повелитель» и шутливо добавил: — Теперь ты моя и должна меня слушаться.

Несмотря на свое глубокое огорчение, я уловила шутливость его тона и рискнула выяснить:

— А кто я на самом деле? Разве не рабыня?

— Ты — гостья, — очень просто ответил он.