Сантрелья

Глава сорок вторая ОДИССЕЯ КУБКА

Некоторое время мы блаженно отогревались в теплом, уютном жилище Святогора. Вдруг в дверь кто-то настойчиво постучал. Святогор поспешил спрятать нас в нише. Послышался взволнованный голос наследника замка:

— Сакромонт! Скорее! Падре Ансельмо!!!

— Что?

— Ему хуже. Он зовет тебя и…, — дон Альфонсо замялся, — твоих друзей.

— Значит, в замке известно, что они здесь? — испугался Святогор. — И наша предосторожность была тщетной?

— Уберечь их от гнева отца было совсем нелишне, Сакромонт. А об их присутствии в замке отцу только что напомнил падре Ансельмо.

— Что происходило здесь в наше отсутствие? — поинтересовался Святогор.

— Отец рассвирепел, узнав об исчезновении узников. Падре Эстебан уже собирался взять всю вину на себя. Но падре Ансельмо позвал к себе моего отца и сообщил ему, что пришельцы из будущего должны сопровождать Сакромонта, согласно пророчеству, и поэтому он, падре Ансельмо, нашел способ освободить их. Отец неистовствовал. Но больной старец не замечал его гнева, тут же впадая в забытье. А через пару дней про вас все забыли, ибо пришел приказ от графа Кастильского выступить в поддержку арабского войска некоего Сулеймана. Мы с отцом собирались отправиться в поход, однако сюзерен велел сохранять основные силы для борьбы против самих арабов, а им на подмогу послать несколько рыцарей от замка. Замок же принято было объявить на осадном положении. И отец слишком погрузился в заботы, чтобы думать о вашем предприятии.

— Дон Альфонсо, вы уверены, что мы должны привести моих спутников к дону Ордоньо? — уточнил Святогор.

— Боюсь, у нас нет другого выхода, — вздохнул наследник замка.

Мы покорно покинули наше убежище и отправились "на Голгофу", нырнув в холодную духоту винтовой лестницы.

— Почему так долго? — прогремел зычный бас сеньора.

Я даже чуть улыбнулась, увидев добродушное лицо дона Ордоньо. Я не могла поверить в его недобрый нрав. Казалось, он и сердиться-то не умеет. Моя неожиданная опала в моей памяти не связывалась с хозяином замка: он пошел на поводу у любимой дочери, а затем не смог уже отступить от своего решения, вероятно, из упрямства и гордости.

В парадном зале (а именно сюда мы и вошли) пылал камин, неравномерными волнами распространяя тепло по этому огромному пространству. Поздней осенью суровая реальность холодного каменного помещения заслонила романтику летнего замка. На большом столе на разложенной дорогой красной ткани покоилась доставленная нами святыня. На скамье неподалеку лежал больной старец — падре Ансельмо, которого, по-видимому, только что перенесли в главный зал. Дон Ордоньо расположился рядом с больным, а за его спиной стояли донья Эрменехильда, Беренгария и выздоровевший Габриэль. У изголовья больного сидел падре Эстебан.

— Подойди сюда, Сакромонт, — пророкотал хозяин. — Падре Ансельмо желал говорить с тобой.

Наш друг приблизился к старику. Мы же остались при входе, где к нам тут же приставили двух стражников. Но дон Альфонсо не захотел оставить нас и стоял вместе с нами.

— Сын мой, …ты выполнил данное тебе богом поручение, — довольно громко проговорил старец. — На этом завершилась и моя миссия на этой земле… Настало время мне предстать перед Всевышним… Мне довелось увидеть святыню своими глазами…Это знак, что мне пора…

Голос его прервался. Я подумала, что он умер: так неподвижно он лежал. Но он вдруг чуть приподнялся и хриплым, скрипучим голосом продолжал:

— Не забудь о будущем, мальчик мой! …Чужестранцы! Подойдите ближе…

Мы с Колей переглянулись, не сразу осознав, что старец обращался к нам. Но толчок в спину подтвердил, что речь шла о нас. Мы подошли к больному.

— Вы понесете знания о святыне в ваше время! — прохрипел старец. — Не держи их, Сакромонт!

— Я и не… — попытался что-то сказать Святогор.

— Ты должен спрятать святыню. Знать о ней должны лишь чужестранцы…

— Как же так? — возмутился дон Ордоньо.

— Нельзя допустить, чтобы святыня пропала! — неожиданно вскричал падре Ансельмо. — Я знаю, ты не хочешь отпускать чужестранцев, мой мальчик, но ты должен…

Святогор взял старика за руку и склонился перед ним, незаметно считая пульс.

— Не трудись, Сит-Аль-Хур Абдеррахман, в христианстве Сакромонт… Ты хороший врачеватель, но ты уже сделал свое дело… А я все равно уйду… Мне пора…

Святой отец затих, но он заметно тяжело дышал.

— Ордоньо! — возопил он вдруг. — Заклинаю тебя! Не мешай пророчеству сбыться! Подумай о будущем!!!

Старец упал на подушки, и лицо его мгновенно обрело умиротворенное выражение. Встреча с вечностью избавила его от страданий. Все мужчины в зале преклонили колена, отдавая дань уважения усопшему. Падре Эстебан прочитал над умершим последнюю молитву. Некоторое время в зале царила неловкая тишина растерянности и утраты. Когда ступор прошел, дон Ордоньо отдал распоряжения, и тело покойного унесли в домовую церковь в сопровождении падре Эстебана для совершения необходимых обрядов.

Наконец, внимание хозяина обратилось к нам, стоявшим посреди зала в растерянности.

— Я не простил вам побега, чужестранцы, — усталым басом сказал дон Ордоньо. — Я не люблю, когда меня оставляют в дураках. Да-да, Сакромонт!

Святогор склонился в поклоне.

— И я вовсе не считаю тебя героем, — перекинулся на него сеньор. — Не очень понимаю смысл твоего подвига, не очень верю в пророчество. И я, пожалуй, наказал бы тебя, отправив воевать с твоими арабскими собратьями, чего я не делал раньше.

— Отец! — всхлипнула Беренгария.

— Ха-ха-ха! — неестественно рассмеялся дон Ордоньо. — Я могу наказать тебя еще лучше. Я дам тебе титул за твою преданную службу и женю тебя на своей дочери.

— Ордоньо! — послышался резкий упрек доньи Эрменехильды.

— Моя воля! — вскричал владелец замка.

— Воля ваша, мой господин! — поклонился Святогор. — Но если бы у меня был выбор…Я все-таки воин…

— Воин?! — захохотал сеньор. — А я думал, ты мечтаешь об уютном семейном гнездышке с чужестранкой. Да и она едва дышит, когда ты рядом. А? Элена?

Я покраснела. Беренгария обиженно надула губы и сверкнула недобрым взглядом в мою сторону. Святогор резко выпрямился и с достоинством произнес:

— Ваша милость, мои чувства — в моем сердце. Ими я распоряжусь по своей воле. В вашей же воле распоряжаться мною самим. Еще раз повторяю: я воин и ваш верный слуга.

— Ладно, — примирительно отмахнулся дон Ордоньо. — Но я пока еще не решил, как поступить с твоими подопечными.

— Отец, через два дня они вернуться в свое время, — вмешался в разговор дон Альфонсо.

— Откуда тебе это известно? — прогремел хозяин.

— Если ты позволишь мне высказаться и спокойно выслушаешь меня и падре Эстебана, я все тебе объясню.

— Падре Эстебан?! — поразился дон Ордоньо.

Святой отец как раз возвратился из часовни.

— Я слушаю вас, дон Ордоньо, — откликнулся он.

— Ваше преподобие, что вы можете сказать о последних словах покойного? — спросил вдруг владелец замка.

— Сакромонт должен спрятать святыню от чужих глаз. Помогать ему будут только Николас и Элена. А когда придет время, наши друзья покинут наше гостеприимное время. И никто из нас не будет им препятствовать в этом. И тогда наша общая миссия будет исполнена до конца, — ответствовал священник.

Дон Ордоньо задумался и вдруг словно встрепенулся:

— И как же они уйдут в свое время?

— Надеюсь, что Господь просветил нас с доном Альфонсо, и мы отыскали ответ на этот вопрос, — гордо заявил святой отец.

— Выкладывайте! — приказал дон Ордоньо.

— Нет! — отказался падре. — Здесь слишком много посторонних людей. Кто-то из них вольно или невольно, по той или иной причине, может помешать нам. Чем меньше людей окажутся посвященными, тем безопаснее.

— Пойдем, Габриэль, — гордо проговорила Беренгария и направилась к выходу.

— Советую вам удалиться в покои Сакромонта, — порекомендовала донья Эрменехильда, и ее супруг явно обрадовался такому простому решению.

Мы отправились обратно к Святогору, а за нами следовали четверо слуг, которые осторожно несли святыню.

— Говорите, — велел дон Ордоньо, обращаясь к священнику и своему старшему сыну.

Начал дон Альфонсо:

— Прямо перед отъездом Сакромонта, отец, мы уже пытались отправить Элену и Николаса, но врата не сработали.

На удивленный возглас дона Ордоньо "Какие врата?", сын терпеливо поведал отцу о световой стрелке, об отправленном Святогором в будущее кубке.

— Мы стали наблюдать за стрелкой, стараясь каждый день посещать ее в часы появления, — продолжал дон Альфонсо. — И вот, что мы заметили однажды…

— Да, это нас совершенно потрясло, — нетерпеливо перебил священник.

— Было даже как-то не по себе, — подтвердил наследник замка.

— Только Всевышний мог послать такое чудо! — воскликнул святой отец.

— Так что же? — поторопил рассказчиков Николай.

— На наших глазах в один прекрасный день возник, словно из ниоткуда, кубок, вероятно, тот самый, что был послан в будущее Сакромонтом, — заявил дон Альфонсо.

— Кубок? — поразился Святогор.

— Ну, конечно! — вскричал Коля. — Замок же в нашем времени заброшен, и кубок остается на месте. Его некому взять, значит, он вместе со стрелкой будет путешествовать во времени туда-сюда.

— Ты прав, Николас, — подтвердил падре Эстебан. — Так все и произошло, ибо мы оставили кубок и во время вечерней стрелки наблюдали, как он исчез на наших глазах, будто испарился.

— А дальше? — поинтересовался дон Ордоньо.

— А дальше опять ничего долго не происходило, — ответил сын. — И мы подумали, что врата времени могут быть как-то связаны, например, с лунной фазой.

— Или они могут действовать в один и тот же день недели, — добавил падре Эстебан.

И внезапно меня осенило:

— В пятницу!

— Откуда тебе это известно? — изумился дон Альфонсо.

— Николай пропал в пятницу. И я попала к вам тоже в пятницу, — ответила я. — Боже, почему же я сразу не додумалась?

Возбуждение нарастало, и по мере всеобщего восторга перед невероятными открытиями мрачнело лицо Святогора. Он как-то сник, потускнел блеск его изумрудных глаз. Я тоже вдруг затосковала. Но вскоре общее нетерпение вновь заразило меня.

— Элена права! — кричал падре Эстебан. — И в следующую пятницу кубок возник снова.

— Да-да! Это нас настолько развеселило. Мы радовались, как дети, — увлекся дон Альфонсо. — И мы решили поиграть с будущим и положили в кубок цветок, ожидая через неделю найти его увядшим.

— И? — торопил дон Ордоньо.

Коля чуть подался вперед, словно боялся не расслышать. Рассказчики заговорщически переглянулись, точно решая, выдавать нам свои секреты до конца или нет.

— Кубок возвратился через неделю, — торжествующе произнес дон Альфонсо.

Последовала пауза.

— Но цветка в нем не оказалось! Ни свежего, ни увядшего! — провозгласил падре Эстебан.

Опять пауза.

— Вместо цветка в кубке лежал лист бумаги! — выкрикнул наследник.

— Да еще какой! — восхищенно откликнулся священник. — Чистейшая, белейшая бумага с надписью.

— С надписью?! — взвились мы с Колей. — И что там написано?

— Этого мы прочитать не сумели, поняли только, что она адресована вам, — сказал падре.

— Так где же она? — изнывали мы от нетерпения.

— Здесь, — святой отец извлек откуда-то из складок своей рясы сложенный вчетверо листок из блокнота.

Мы судорожно развернули его. Текст был написан на русском и испанском:

"Елена и Николай! Если вы найдете записку, знайте, мы ждем вас и дождемся. Дайте о себе весточку, если сможете".

Подписи не было.

— Это почерк не Игоря, — проанализировала я. Коля кивнул, а я вдруг подумала, что вспомнила о своем бывшем муже едва ли не впервые за почти два месяца пребывания в прошлом.

— Это, наверное, Андрей Доброхотов, — предположила я и вспомнила обо всех, кто откликнулся на мою беду и отправился со мной на поиски брата. Эти люди, эти события существовали теперь где-то в моих грезах, — так далеки они были от меня сегодняшней. А мои переживания по поводу отношения ко мне Игоря казались мне теперь наивными и смешными. Мне даже подумалось, что, пожалуй, до сих пор я и не знала любви. Благородный древний Святогор открыл для меня это чувство, заслонив собою всю мою прежнюю жизнь. И я немедленно опять ощутила тоскливую безысходность.

— Записку мы взяли, — продолжил рассказ дон Альфонсо. — Но ответ на нее мы дать не сумели и отправили пустой кубок, чтобы те, кто ее писал, знали, по крайней мере, что их весточка получена. Через неделю кубок вернулся снова пустой.

— Но теперь нам стало известно, что врата времени открыты в пятницу, — подытожил святой отец. — И нам также ведомо, что кубок попадает именно в ваше время. И только что мы выяснили, что о вас помнят и вас ждут.

Все замолчали, точно переваривая сенсационные новости. Молчание прервал неузнаваемо глухой голос Святогора:

— А сегодня — среда.

— Да-да, через два дня вы сможете вернуться домой, — признал вдруг дон Ордоньо, с отстраненным изумлением наблюдавший за выяснением всех обстоятельств.

Он помолчал и неожиданно растроганно проговорил:

— Что ж, сегодня и завтра вы завершите начатое, а в пятницу мы с грустью расстанемся с вами, таинственные пришельцы. Пойдемте, сеньоры, — обратился он к сыну и священнику. — Пусть Сакромонт и чужестранцы отдохнут теперь с дороги. А вечером мы ждем вас, как обычно на ужин. Все-таки вы наши гости, а не слуги и не пленники.

Он подмигнул нам с Колей так задорно, и я поняла, что не ошиблась в нем.

Все это время Святогор стоял, молча и сосредоточенно глядя в окно. Внезапно он встрепенулся и подался за владельцем замка:

— Дон Ордоньо, ваша милость, мне необходимо поговорить с вами. Наедине.

— Я слушаю тебя, Сакромонт, — откликнулся тот, и оба вышли из комнаты.