Сбытчик. Плата за шантаж. Топор

ГЛАВА V

Если вы полицейский, вы отлично знаете все о взятая» и подкупах.

Вы знаете, что если кто-то берет, то обычно это старший на участке, а потом он делится с другими полицейскими, которм» по очереди совершают обходы участка. Вы знаете также, чш когда слишком много протянутых рук, то это, как пить дай испортит все дело, потому что простофиля может вдруг и» пугаться, что его хотят заложить, и в один прекрасный дан» дежурный сержант, который сидит на телефоне, снимет труба у и некто скажет просто и ясно: «Я хочу поговорить с детективом»

Сержант Ральф Кори совсем не хотел говорить с детективом Утром в понедельник он уже собирался начать положеоны» пять обходов участка, так как работал в смену с 8 часов утра и до 4 часов дня, после чего получит 56 часов отгула и вернется на службу в воскресенье в полночь, в «кладбищенскую смену», я сделает пять обходов с полуночи до 8 часов утра. Следующая смеха будет с 4 часов дня до полуночи, и затем весь цикл п< зторится, и он снова выйдет в утреннюю смену и сделает пять обходов.

Полицейское управление — это маленькая армия. Даже в большой армии с сержантом шутки плохи. Кори был не просто сержант, он был старшим над двенадцатью сержантами на участке, за исключением Дейва Марчисона. Впрочем, Марчисон был ж в счет, поскольку он сидел в участке у коммутатора, отвечая на все звонки, и никогда не дежурил на территории участка.

Поэтому сержант Ральф Кори был важной персоной, на- < ельником, человеком, с которым надо было держать ухо востро.

Вот только беда — Стив Карелла был выше его по рангу.

Стив Карелла в той маленькой армии, какой была полиция, в том подразделении армии, каким был 87-й полицейский учас- tox, имел звание детектива второго класса, а это было повыше сержанта. Это на две ступеньки выше сержанта. Даже если бы Карелла симпатизировал Кори, он все равно был бы выше по рангу. А поскольку он не любил его, то разрыв между ними становился еще более ощутимым. При виде Кори возникала Мысль — вот типичный здоровенный, краснорожий, паршивый, Нечистый на руку полицейский. В данном случае это действительно было так. Он был нечистым на руку паршивым полицейским, и звание сержанта он получил лишь потому, что кды, по чистой случайности, подстрелил убегавшего преступника, ограбившего банк. Его револьвер выстрелил, когда он Вытаскивал его из кобуры, и такая уж везуха — пуля попала к левую ногу грабителя. Кори объявили благодарность и чуть не произвели его в детективы третьего класса, но все-таки ограничился званием сержанта.

Карелла невзлюбил его еще в те давние времена и не любил го сейчас, но когда Кори вошел в комнату сыскной группы, Он улыбнулся ему и сказал: «Садись, Ральф, закуривай», и придвинул к нему пачку сигарет, лежавшую на письменном столе. А Кори наблюдал за ним и ломал голову над тем, что надо тому здоровенному ублюдку-итальяшке.

Карелла не собирался просветить его на этот счет, во всяком, случае, в данный момент. Карелла хотел выяснить, как это получилось, что Кори ни разу не упомянул об игре в кости I территории участка, особенно, учитывая, что старик был Зи'- в пятницу и что эта игра, как выясняется, велась в подвале убитого, под его началом и в течение длительного времени» того, как он умер. Если Кори не было известно об игре, как это случилось, что он ничего не знал. А если он знал, to Карелла хотел выяснить, почему он об этом не упомянул. По» а же он решил улыбаться и дружелюбно выкурить с ним по сигарете, как это делают полицейские в телевизионных передачах.

— Что случилось, Стив? — спросил Кори.

— Я хотел попросить тебя помочь мне в одном деле, — сказал Карелла.

Кори едва сдержал вздох облегчения, улыбнулся, затянулся честерфильдом, которым угостил его Карелла, и ответил:

— Рад помочь чем могу. В чем дело?

— У меня есть друг, который сейчас сидит на мели, — сказал Карелла.

Кори, который собирался затянуться, замер и быстро поднял глаза на Кареллу, чтобы встретить его взгляд. Будучи нечистым на руку полицейским, он сразу смекнул, куда метит Карелла. Конечно, «друг» Кареллы, который сидит на мели, не кто иной, как сам Карелла. А когда детектив говорит тебе, что он сидит на мели, это обычно значит, что он хочет получить кусок пирога, иначе поднимет крик и начнет жаловаться капитану на разные нарушения. *

— И крепко он сел на мель? — спросил Кори, что означало; «Сколько ты хочешь получить, чтобы покончить с этим делом?»

— Плохи его дела, — сказал Карелла серьезно.

Это было хуже, чем Кори ожидал. Карелла, видимо, давал понять, что он рассчитывает на большую долю, чем обычно Детективы обделывали свои делишки, как во всякой армии, но офицеры не вторгались на территорию сержантского состоя* и наоборот.

— Что имеет в виду твой друг? — спросил Кори.

— Я бы помог ему сам, — сказал Карелла, — да не знаю как.

— Что-то я не улавливаю, — сказал Кори, сбитый с толку.

— У тебя больше связей, — сказал Карелла.

— Какого рода связей? — спросил Кори.

— Мой друг жаждет дела, — сказал Карелла.

— Ты о чем? — спросил Кори, искоса взглянув на Карел лу. — Может быть, девицы?

— Нет.

— Тогда не понимаю, Стив.

Корц не притворялся тугодумом. Ему просто было трудно сориентироваться. Когда он явился в комнату сыскной группы, он ожидал бог знает какой неприятности от Кареллы, но туг же понял, что единственное, чего хочет Карелла, это доли о» побора. Это его вовсе не удивило, хотя на их участке Карелле слыл честным полицейским, который не берет взяток. Корн и раньше встречал честных полицейских, которые не берут ятя ток. Но при ближайшем знакомстве с «честными» полицейскими оказывалось, что просто они делали это втихаря, вот и ж» Поэтому Кори решил, что Карелла хочет участия в деле, протия чего он, Кори, не возражал, лишь бы тот от него отвязалги и не запросил бы слишком много. Он начал нервничать, когля Карелла сказал, что он здорово на мели, и подумал, кажется, пахнет настоящим грабежом. Но тут Карелла вдруг сделал крутой поворот и начал говорить, что он бы сам помог другу, и тогда Кори решил, что, быть может, действительно, речь идет о друге Кареллы. Когда же Карелла сказал, что его друг жаждет дела, Кори снова пришел к выводу, что «друг» Кареллы — это сам Карелла, как он и думал с самого начала. Карелла хочет, рассуждал Кори, чтобы он связал его с одной из проституток, промышляющих на его участке, чего проще. Но нет, Карелла сказал, что речь идет не о девицах.

— Тогда какое же дело имеет в виду твой друг? — спросил Кори, делая ударение на слове «друг» и давая тем самым понять, что, ясное* дело, «друг»— это в действительности сам Карелла.

— Карты, — сказал Карелла. — Кости. Любую игру, где он сможет сделать небольшую ставку и быстро получить наличные.

— Вот оно что! — воскликнул Кори. — Понятно.

— Yiy.

— Ты имеешь в виду азартную игру.

— Угу.

Воцарилось молчание.

Кори курил.

Карелла ждал.

— Боюсь, Стив, — сказал наконец Кори, — что я не знаю, как помочь твоему другу.

— Не знаешь?

— Очень жаль, но не знаю.

— Плохо, — сказал Карелла.

— Дэ, но на моем участке не играют в азартные игры.

— Не играют?

— Нет. Во всяком случае, мне об этом неизвестно, — сказал Кори и улыбнулся.

— Хм.

— Так-то, — сказал Кори и снова затянулся сигаретой.

И снова воцарилось молчание.

— Очень плохо, — сказал Карелла, — а я надеялся, что тебе известно, где идет игра.

— Нет, нет.

— Ну, тогда, значит, мне придется поискать самому, — сказал Карелла и ухмыльнулся. — Конечно, это дорого обойдется, потому что мне придётся заняться этим в свободное время.

— Да, — сказал Кори. — Понимаю.

— Угу.

— Я бы мог… порасспросить. Может быть, кто-нибудь из ребят в курсе.

— Не думаю, чтобы ребята знали, а ты не знал, Ральф, а?

— Бывает иногда, — сказал Кори. — Ты не поверишь.

— Вот именно.

— Что?

— Я говорю, что не поверю.

— Ну, ладно, — сказал Кори, вставая, — я порасспрошу, Стив, посмотрю, чем смогу тебе помочь.

— Присядь-ка на минуту, Ральф, — сказал Карелла и улыбнулся. — Еще сигарету?

— Нет, нет, спасибо, я стараюсь курить поменьше.

— Ральф, — сказал Карелла, — ты не хочешь рассказать мне об игре, которая шла в подвале дома по Пятой Южной, 4111?

Надо отдать должное Кори, подумал Карелла. Ни один мускул на его лице не дрогнул, он даже не моргнул глазом, а просто сидел напротив Кареллы и смотрел на него в упор несколько мгновений, потом переспросил:

— 4111?

— Угу.

— На Пятой Южной?

— Угу.

— Не знаю, о какой игре ты говоришь, Стив. — Кори выглядел искренне удивленным. — Карточной?

— Нет, об игре в кости, — сказал Карелла.

— Надо будет разузнать. Этот дом ведь на моем участке, ты знаешь.

— Да, я знаю. Садись, Ральф, мы еще не кончили.

— Я думал…

— Садись. — Карелла снова улыбнулся. — Ральф, человек, который устраивал эту игру, кончил тем, что ему всадили топор в голову. Его звали Джордж Лэссер, смотритель здания. Ты его знаешь, Ральф?

— Конечно.

— Я думаю, Ральф, что возможна связь между игрой и убийством.

— Ты так думаешь?

— Да. Это придает игре особое значение, не так ли? Тогда это игра, связанная с убийством.

— Похоже на то. Если здесь действительно связь.

— Ральф, если между игрой и убийством есть связь и если окажется, что кто-то в полиции сознательно скрыл, что игра шла в подвале дома 4111, где был убит человек, это может оказаться очень серьезным делом.

— Наверное.

— Тебе, Ральф, было известно об игре?

— Нет.

— Ральф?

— Да?

— Мы ведь все равно узнаем.

— Стив…

— Да?

— Я уже давно служу полицейским. Не учи ученого. — Кори улыбнулся. — Человек, который устраивал эту игру, мертв. Если я получал свою долю, Стив, — заметь, я говорю «если», — если я получал свою долю, то единственный человек, который мог знать об этом, помимо меня, был тот, кто вел игру, верно?

А он мертв, Стив. Его убили топором, Стив. Так кого ты хочешь обдурить?

— Ты мне не нравишься, Кори, — сказал Карелла.

— Я знаю.

— Ты мне не понравился с первой минуты, когда я тебя увидел.

— Это я тоже знаю.

— Если ты связан с этим…

— Я не связан.

— Если ты связан с этим, Кори, если ты ставишь мне палки в колеса и затрудняешь расследование этого дела…

— Я ничего не знаю об этой игре в кости, — сказал Кори.

' — Если ты знаешь, и я точно выясню, что ты знаешь, то держись, Кори, я из тебя котлету сделаю. Ты уже никогда не очухаешься.

— Спасибо за предупреждение, — сказал Кори.

— А теперь выметайся отсюда ко всем чертям.

— Великий детектив, — пробурчал Кори и покинул комнату сыскной группы.

Он улыбался.

Но он был встревожен.

Жильцам дома в районе трущоб нет дела до того, смогут ли полицейские раскрыть преступление, которое они расследуют. Более того, если в любое время года провести опрос обитателей любого многоквартирного дома, где они арендуют жилье, то, вероятно, обнаружилось бы, что девяносто девять процентов из них хотят, чтобы все полицейские в мире немедленно окочурились. Ну, разве что не в апреле. В апреле воздух мягкий и дует благоуханный ветерок, и царит братская любовь, даже к полицейским. Возможно, что в апреле жильцы пожелали бы только, чтобы всех полицейских в городе сбили автобусы и покалечили, но не убили.

Но был январь.

У Коттона Хейвза дел было невпроворот.

Начать с того, что какой-то тип не пускал его в подвал.

Он никогда до сих пор не видел его. Это был гигант лет шестидесяти, с европейским акцентом, который Хейвз не мог точнее определить. Он стоял на верхней площадке лестницы, которая вела в подвал, и спросил Хейвза, какого черта ему нужно в подвале. Все в этом человеке было соразмерно: крупная голова с гривой растрепанных светлых волос, выпуклый нос и большие голубые глаза, резко очерченный рот и сильные челюсти, крепкая шея, широкие плечи и грудь, мускулистые руки с большими кистями, даже синий свитер под комбинезоном с медными пуговицами — все, казалось, было к месту, словно этот человек был вылеплен скульптором с удивительным чувством пропорции.

— Я офицер полиции, — сказал Хейвз. — Я хочу еще раз осмотреть подвал.

— Покажите мне ваш жетон, — потребовал человек.

— А кто вы такой? — спросил Хейвз.

— Я Джон Айверсон, смотритель соседнего здания — дома 4113.

— Что же вы делаете здесь, если вы смотритель того дома?

— Мистер Готлиб, домовладелец, просил меня помочь… несколько дней, пока он не найдет кого-нибудь на место Джорджа. I — Чем помочь?

— Следить за топкой, выставлять по утрам мусорные ящики. То же, что я делаю в своем доме. — Айверсон сделал паузу. — Покажите ваш жетон.

Хейвз показал Айверсону полицейский жетон и сказал:

— Я буду находиться в этом доме большую часть дня, мистер Айверсон, здесь, в подвале, или пойду расспрашивать жильцов.

— О’кей, — сказал Айверсон, словно бы разрешая Хейвзу остаться. Хейвз ничего не ответил. Он спустился по ступенькам в подвал. Айверсон последовал за ним.

— Пора проверить, как греет, — сказал он почти веселым тоном и прошел к чугунной топке, находившейся в углу подвала. Он взглянул на стрелку, показывающую температуру, взял лопату, приставленную к ящику для угля, и приоткрыл ею дверцу топки. Потом покидал с десяток полных лопат угля, снова приставил лопату к стенке ящика и сам прислонился к нему. Хейвз следил за ним с другой стороны подвала.

— Если у вас есть другие дела, — не буду вас задерживать, — сказал он.

— У меня нет никаких дел, — сказал Айверсон.

— Я думал, вы собираетесь вернуться в свой дом проверить там топку.

— Я уже проверил прежде, чем идти сюда.

— Ну, как хотите… — Хейвз пожал плечами. — А что это там в глубине?

— Верстак Джорджа.

— А что он на нем делал?

— Да так, разные поделки.

Хейвз осмотрел верстак. На нем лежал сломанный стул и рядом еще неотделанная планка, которая должна была заменить поломанную. На стене над верстаком висели три полки, покрытые пылью и уставленные банками с жестянками и гвоздями, шурупами, винтами и другими нужными в хозяйстве ма- лочами. Хейвз снова взглянул на полки. Он заметил, что они не сплошь покрыты пылью, как ему сперва показалось. На средней полке пыль была вытерта.

— Кто-нибудь сюда приходил после пятницы? — спросил он Айверсона.

— Не думаю. Сюда никого не пускают. Здесь фотографировали.

— Кто?

— Полиция.

— А сегодня утром кто-нибудь приходил?

— Из полиции? Нет.

— А из этого дома?

— Жильцы сюда время от времени заходят, — сказал Айверсон. — Тут стоит стиральная машина. Так же, как и в моем здании.

— А где она? Стиральная машина?

— Да вон там. Нет, позади вас.

Хейвз повернулся и увидел стиральную машину, стоявшую у стены. Дверца была открыта. Он подошел.

— Значит, кто угодно мог прийти сюда сегодня утром, да? — спросил он. — Чтобы воспользоваться машиной?

— Конечно, — ответил Айверсон.

— Вы не видели, чтобы кто-нибудь спускался сюда?

— Конечно, видел. Многих жильцов.

— А кого именно? Помните?

— Нет.

— Постарайтесь вспомнить.

— Не помню, — сказал Айверсон.

Хейвз ругнулся едва слышно и вернулся к верстаку.

— Лэссер чинил этот стул? — спросил он.

— Не знаю, — ответил Айверсон. — Думаю, что да. Раз он дежит на верстаке, значит, наверное, он его чинил.

Хейвз снова бросил взгляд на среднюю полку. Она явно была старательно вытерта. Он достал из заднего кармана носовой Платок, обмотал им руку и выдвинул один из ящиков под верстаком. Он был набит огрызками карандашей, металлическими Кнопками, мотками изоляционной ленты. В нем валялись ли- ейка, свернутый в кольцо трос для прочистки водопроводных Труб, сломанный сшиватель и запыленная пачка жевательной резинки «Чиклетс». Хейвз задвинул ящик обратно. Он вошел наполовину и застрял. Хейвз снова попытался его протолкнуть, чертыхнулся, потом встал на колени и заполз под верстак. Посмотрев снизу вверх, он увидел, что конец троса зацепился it опорную перекладину и непускает ящик. Опершись одной укой о пол возле задней ножки верстака, он дотянулся до изасунул его обратно в ящик. Выбравшись из-под верейка, эн отряхнул брюки и закрыл ящик.

— Здесь есть раковина? — спросил он.

— Возле стиральной машины, — ответил Айверсон.

Хейвз направился к раковине, установленной у противоположной стены. В полу перед раковиной находилось закрытое решеткой небольшое отверстие слива. Он встал на решетку, открыл кран и начал мыть руки куском мыла для стирки, который лежал на раковине.

— В подвалах столько грязи накапливается, — сказал Айверсон.

— Да, — ответил Хейвз.

Он вытер руки носовым* платком, вышел из подвала прямо на улицу и направился к кондитерскому магазину на углу. Из телефона-автомата он позвонил в лабораторию полицейского управления и попросил детектива лейтенанта Сэма Гроссмана.

— Хелло! — послышался голос Гроссмана.

— Сэм, это Коттон Хейвз. Я сейчас был на Пятой Южной, только что спускался в подвал. Мне сказали, ваши ребята там делали снимки.

— Наверное, — сказал Гроссман.

— Сэм, есть там снимки верстака убитого?

— Ты о чем? Какое это дело?

— Убийство топором. На Пятой Южной, 4111.

— А, помню, помню. Верстак, да? Мне кажется, что есть. А что?

— Ты уже смотрел снимки?

— Только мельком. Я недавно пришел. Вчера у меця брат женился. -

— Поздравляю, — сказал Хейвз.

— Спасибо. Так что с этим верстаком?

— Рассмотри повнимательнее снимки, — сказал Хейвз. — Не знаю, видно ли на них, над верстаком висят три полки. Со средней стерта вся пыль.

— Да ну?

— Угу.

— Посмотрю, — пообещал Гроссман. — Если что-нибудь увижу, займусь этим.

— Звякни тогда, ладно?

— Кто с тобой в паре работает?

— Стив Карелла.

— О’кей. Я перезвоню. Коттон?

— Слушаю. '

— На это может понадобиться время.

— Почему?

— Пошлю туда парня, пусть посмотрит как и что, и ещ» поснимает, может быть, сделаем анализы.

— О’кей, только обязательно дай нам знать.

— Договорились.

— Большое спасибо.

Хейвз повесил трубку и направился обратно в дом, где работал Лэссер. Теперь ему хотелось больше, чем когда-либо, расспросить жильцов. Кто-то стер пыль со средней полки, и он ломал голову над тем, кто это сделал и почему.

К сожалению, он был полицейским, который выглядел как типичный полицейский. А это хуже всего, когда вам нужно расспрашивать людей, которые вообще из принципа не любят фараонов. Хейвз был ростом шесть футов два дюйма и весил сто девяносто фунтов. У него были голубые глаза, квадратная челюсть и подбородок — с расщелинкой. В копне рыжых волос только на левом виске, куда его однажды пырнули ножом, белела седая прядка. Когда рана заросла, на этом месте почему-то стали расти седые волосы. У него был прямой, непокореженный Нос и красивый рот с полной нижней губой. Но с лица его не сходило высокомерное выражение, даже когда он был в Хорошем настроении. А его настроение никак нельзя было назвать хорошим, когда он начал расспрашивать жильцов дома, и оно еще больше испортилось после того, как Хейвз обошел рва с половиной этажа и всюду напарывался на раздраженные Ответы и угрюмые взгляды.

Наступил полдень, и он проголодался, но ему хотелось покончите с третьим этажом прежде, чем пойти поесть. Тогда После обеда у него осталось бы три этажа. На каждом эта- № — по четыре квартиры, и он уже опросил жильцов квартир ВА и ЗБ, так что оставались квартиры ЗВ и ЗГ, и на после

— двенадцать квартир на этажах с четвертого по шестой — прекрасное времяпровождение на весь понедельник. Не успел он открыть входную дверь и войти в вестибюль, где устоялся запах прогорклого масла, как по всему зданию прошел шепоток и всем стало известно, что появился фараон, что, впрочем, было неудивительно, учитывая, что Джордж Лэссер был убит еще в пятницу на прошлой неделе. Никто не любит легавых, особенно в понедельник, да еще в январе, так что Коттон не надеялся на удйчу.

Он постучал в квартиру ЗВ. Никто не ответил, и он постучал снова. Подождав немного, Коттон направился было к квартире Jr, как вдруг услышал за дверью голос, который спрашивал: «Это ты, Джорджи?»

Это был молодой, но слабый голос, и Хейвз сначала предположил, что говорит больной человек, но тут ему пришли голову другие мысли, и он быстро вернулся к двери. Прежде всего ок подумал, почему, если всем в доме известно, что по Квартирам ходит мистер Закон, голос в квартире ЗВ спрашивает: «Это ты, Джорджи?» И потом, о каком Джорджи идет речь?

Единственный Джорджи, который пришел Хейвзу на ум в данный момент, был убитый по имени Джордж Лэссер.

Он снова постучал в дверь.

— Джорджи? — спросил голос, по-прежнему слабый, приглушенный.

Хейвз пытался вспомнить, где он уже слышал похожий голос.

— Да, — ответил он. — Это Джорджи.

— Минутку, — сказал гоуюс.

Хейвз ждал.

Послышались приближающиеся шаги. Человек за дверью ступал босыми ногами. Потом он услышал, как отодвигали болт особо прочного замка, снимали цепочку и, наконец, повернули защелку простого замка, и дверь слегка приоткрылась.

— Вы не… — произнес голос, но Хейвз уже просунул ногу в щель. Тот, кто стоял за дверью, попытался захлопнуть ее, но как раз в этот момент Хейвз просунул плечо, дверь распахнулась вовнутрь, и Хейвз влетел в квартиру.

Внутри было темно, шторы задернуты и пахло мочой, застарелым табачным дымом, потом и еще чем-то. На парне, стоявшем перед ним, была мятая полосатая пижама, лицо поросло щетиной, волосы висели длинными космами. Его босые ноги были грязны, на пальцах рук и на зубах виднелись желтые пятна. В раскрытую дверь позади него Хейвз увидел спальню и кровать со скомканной простыней. На кровати лежала девушка в замызганной нейлоновой комбинации, которая задралась и обнажила бедро с многочисленными следами уколов. Вид ее бедра неопровержимо говорил о том, что она наркоманка.

— Кто вы такой, черт побери? — спросил парень.

— Полиция, — ответил Хейвз.

— Это еще надо доказать.

— Не волнуйся, мальчик, — сказал Хейвз и достал бумажник из кармана. — Судя по тому, что я здесь вижу, тебя уже ждут неприятности.

— А может, это у вас будут неприятности. Какого лешего вы незаконно вломились в чужую квартиру, — сказал парень, глядя на полицейский жетон, который Хейвз держал у него перед глазами. Хейвз спрятал бумажник в карман и подошел к окну кухни. Он приподнял занавеску, открыл окно и бросил через плечо:

— Ты решил больше не дышать, что ли?

— Какого рожна тебе надо, фараон? — спросил парень.

— Твое имя?

— Боб Фонтана.

— А девушку как зовут?

— Спроси ее сам, — сказал Фонтана.

— Я спрошу, когда она придет в себя. А пока отвечай ты.

— Я забыл, — сказал Фонтана и пожал плечами.

— Сколько времени ты торчишь здесь взаперти?

— Не знаю. Сегодня какой день?

— Понедельник.

— Понедельник? Уже?

— Не возражаешь, если я впущу немного свежего воздуха?

— Вы кто — борец за чистоту воздуха?

Хейвз прошел в спальню и открыл оба окна. Девушка на кровати не шелохнулась. Обойдя кровать, он натянул ей комбинацию на бедра.

— В чем дело, легавый? — удивился Фонтана. — Тебе не нравится эта цыпочка?

— Сколько времени прошло с тех пор, как она отключилась? — спросил Хейвз.

— Почем я знаю. Я даже не помню, как ее зовут.

— Она жива? — спросил Хейвз.

— Надеюсь. Ведь она дышит, да?

Хейвз поднял руку девушки и пощупал пульс.

— Едва слышно, — сказал он. — Когда вы накололись?

— Не понимаю, что значит «накололись»? — проворчал Фонтана.

Хейвз взял закопченную столовую ложку со стула, стоявшего возле кровати.

— А это что, Фонтана?

— Вроде бы ложка. Может, кто-нибудь ел суп.

— Ну, ладно, говори, где он?

— Где что? Суп?

— Где наркотик. Фонтана?

— А, так вы за этим пришли?

— Ничего не осталось, а?

— Не знаю. Вы сами спрашиваете, сами же отвечаете.

— Ладно, — сказал Хейвз. — Давай начнем сначала. Сколько >емеи «ы торчишь в этой квартире?

— £! новогодней ночи.

— Праздновал? А девчонка?

— Кто моя сестра, отвяжись, — сказал Фонтана.

— Как ее зовут?

— Луиза.

— Луиза Фонтана?

— Ага.

— Где она живет?

— Удесь, конечно, а ты думал где?

— А ты?

— Здесь. — Фонтана перехватил взгляд Хейвза. — Грязные у тебя мысли, легавый. Я сплю на кушетке.

— Сколько ей лет?

— Двадцать два.

— А тебе?

— Двадцать шесть.

— Сколько времени ты под балдой?

— Я не знаю, что значит «под балдой». Можешь мне что- нибудь пришить — валяй. А нет, так выметайся отсюда.

— Почему? Ты кого-нибудь ждешь?

— Угу. Я жду президента Джонсона. Он хотел зайти обсудить международное положение. Он сюда приходит на ленч каждый понедельник.

— Кто такой Джорджи? — спросил Хейвз.

— Не знаю. А кто он такой?

— Когда я постучал в дверь, ты спросил: «Это ты, Джорджи?»

— Разве? '

— Как фамилия этого Джорджи?

— Джорджи Джессел. Он приходит с президентом Джексоном каждый понедельник.

— А может быть, какой-нибудь другой Джорджи, а? — спросил Хейвз. — Не возражаешь, если я пороюсь в твоих ящиках?

— Я думаю, лучше получите ордер на обыск, прежде чем рыться в моем белье, — сказал Фонтана.

— Тогда возникнет маленькая загвоздочка, — сказал Хейвз. — Может, посодействуешь мне?

— Конечно, всегда рад помочь служителю закона, — сказал Фонтана.

— Нет закона, запрещающего быть наркоманом, я думаю, тебе это известно.

— Я даже не знаю, что такое наркоман.

— Но есть закон, запрещающий хранить определенные количества наркотиков. Вот в этом-то и загвоздка, Фонтана. Я не MOiy задержать тебя, если не докажу, что ты держишь запасы наркотиков. А этого я не могу доказать, пока ие произведу обыска. А обыск я не могу провести, не получив ордера. Но если я пойду за ордером, то к тому времени^ когда а вернусь, ты спустишь в туалет то, что я ищу. Так что мн» делать?

— Почему бы тебе не пойти домой спать и не решить этот вопрос на свежую голову? — спросил Фонтана.

— Конечно, если я произведу незаконный обыск, но найду шесть фунтов чистого героина…

— Держи карман…

— …тогда никого не будет волновать, предъявил я ордер или нет. '

— А кого это вообще волнует? Кого ты хочешь охмурить, легавый? Последний раз я видел фараона с ордером на обыск, когда шел снег в середине июля. Очень ты заботишься об ордере, не смеши. Сам выломал дверь, и вдруг стал таким законником! Ха!

— Никто не выламывал дверь, Фонтана.

— Никто. Только ты просунул ногу и надавил плечом, больше ничего. Послушай, я знаю фараонов. Ты все равно обыщешь хату, так из-за чего хай поднимать? Валяй, ищи, я хоть смогу потом поспать.

— Знаешь что, Фонтана?

— Что?

— Я думаю, ты чистенький.

— Ты прекрасно знаешь, что это так.

— Иначе ты не предлагал бы обыскать квартиру.

— Раз тебе здесь нечего делать, почему бы тебе не убраться?

— Почему? Разве ты не хочешь, чтобы я был здесь, когда придет Джорджи?

— Я тебе сказал, что хочу спать, хочу забраться обратно постель.

— На кушетку.

— Ну да, на кушетку, — сказал Фонтана. — Она, правда, моя сестра, чего цепляешься?

— Как ее зовут?

— Лоис.

— Ты только что сказал — Луиза.

— Я сказал — Лоис.

— Ты всегда называешь свою сестру цыпочкой?

— Что с того, что она мне сестра? Она не лучше другой. Я всех девок называю цыпочками.,

— Славный ты парень, Фонтана. Когда ты последний раз Мылся?

— Ты кто, полицейский или санинспекция? Если тебе больше Нечего здесь делать, гуд-бай. Надоел мне этот кордебалет.

— А что, если я скажу тебе, что Джорджи сегодня не |фидет2

— Не придет?

— Нет. А что, если я тебе скажу, что он вообще никогда не придет?

— Почему?

— Угадай.

— Это старый прием, легавый. Хочешь, чтобы я сказал:

«Джорджи не придет, потому что он погорел», и тогда ты спросишь: «Погорел? На чем?» Только меня на эту удочку не поймаешь.

— А что, если я скажу, что Джорджи не придет, потому что он умер? ..

Фонтана ничего не сказал. Он молча смотрел на Хейвза, потом потер рукой рот.

— Да, — сказал Хейвз. — Сыграл в ящик.

— Я приехал из Миссури, — сказал Фонтана.

— Ты здесь с новогодней ночи, — сказал Хейвз. — Это значит со вторника. А Джорджи прикончили в пятницу.

— Когда в пятницу?

— После обеда. Где-то между часом и двумя, насколько мы установили.

— Где?

— Внизу, в подвале, — сказал Хейвз.

— Какого лешего Джорджи очутился в подвале? — спросил Фонтана.

Хейвз в упор смотрел на него.

— Ты не ответил, — сказал Фонтана.

— Джорджи Лэссер? — спросил Хейвз. — Ведь мы о нем».

Фонтана улыбнулся.

— Промахнулся, легавый, — сказал он.

Боб Фонтана ожидал человека по имени Джорджи, когда Хейвз постучал в дверь. К сожалению, Джорджи, которого ои ожидал, не имел ничего общего с умершим Джорджи Лэссером. К сожалению потому, что если бы Лэссер был замешан в торговле наркотиками, этим объяснялось многое. Наркотики — это острая проблема во всем мире, более острая, чем проституция, и более острая, чем азартные игры, это, пожалуй, самый крупный бизнес в преступном мире с точки зрения расходуемой энергии и приобретаемого капитала. Если человек замешан в афере с наркотиками, то можно ждать чего угодно, в том числе удара топором по голове. Поэтому было жаль, что Боб Фонтана ожидал не Джорджи Лэссера, а какого-то другого Джорджи. Если бы Лэссер приторговывал наркотиками, это могло бы повести полицейских по новойу пути. Вместо этого они по-прежнему топ тались на месте.

Все же нельзя было допустить полного провала. Хейвз решил выждать, пока не появится неизвестный Джорджи. Все ранни уже полдня потеряно, поэтому он подумал, что неплохо бы захватить этого типа, занимающегося продажей наркотиков, и тем самым помочь занятым по уши ребятам из отдела по 6opi,(W с торговлей наркотиками. Беда только, что все в доме знали, что фараон торчит на третьем этаже, точнее, в квартире Бобби Наркомана. Наверно, поэтому Джорджи в тот день так и не появился.

Хейвз поджидал Джорджи до 3 часов. Он продолжал допытываться у Фонтаны, как фамилия Джорджи, на что Фонтана продолжал посылать его ко всем чертям. Хейвз обыскал квартиру и, как и предполагал, не нашел ничего, кроме кучи грязных носков. В 2.30 девушка пришла в себя. Хейвз спросил, как ее зовут, и она сказала — Бетти О’Коннор. Он спросил ее, сколько ей лет, и она сказала — двадцать два, а это значило, что Он не мог задержать Фонтану даже за аморальное поведение.

2.35 девушка попросила у Хейвза сигаретку и, получив ее, спросила, пришел ли уже Джорджи. Фонтана поспешно оборвал е, сказав, что Хейвз — фараон. Девушка окинула взглядом Хейвза, решила, что попала в беду, но никак не могла уяснить, в чем беда, ибо она только что вернулась из далекого путешествие по мягким белым холмам верхом на большом-преболь- шом пурпуровом лебеде, но с фараоном — всегда одни неприятности, а когда у вас неприятности, вы делаете то, чему вас учила мать.

— Не хотите ли переспать со мной? — спросила она Хейвза нежным голоском.

Это было лучшее предложение, какое он получил за весь день, спору нет. Но он, конечно, отверг его и ушел из квартиры, гобы расспросить других жильцов дома, и вернулся домой ппь в 7.35 вечера.

' Он позвонил Карелле и сообщил ему, что обнаружил две Дыльные полки и одну чистую.