Серая нить. Книга первая.

ГЛАВА 17.

Если для вернувшихся из похода в первый лес прошли только сутки, то в реальном мире прошла неделя. Пока они отсутствовали, в главный стан начали прибывать добровольцы. Теперь поле перед крепостью было уставлено шатрами. Ещё одна радостная новость ждала вернувшихся, сразу за воротами.

– Наконец-то вы вернулись, – произнес вышедший им на встречу с распростертыми руками Огел. – Мне пришлось два дня топать по земле, чтобы увидеть вас.

– Я чуть со смеху не умер, видя, как он, переваливается с ноги на ногу. Ну, в точь утка, – раздалось из-под соседнего навеса, причем слова произносились вперемешку с чавканьем.

– О, и ты решил размять косточки, старый обжора, – ответил Вен, когда рассмотрел кто, прятался в тени.

– Узнал зануда, – к Вену подошел высокий воин с такой ширенной плеч, что с каждой стороны можно было усадить по человеку.

Примечательным у великана были не только плечи, но и живот, который умело использовал воин, пробираясь к сотнику, которого окружили со всех сторон старые друзья и товарищи по службе.

– Ты не спрячешься от меня суслик! – орал великан, размахивая обглоданной костью. – Такой же дохляк, как и был, лишь голова седой стала,– обнимая друга, причитал великан.

– Я тоже рад видеть тебя, Олан, – произнес сотник, пытался вырваться из крепких объятий побратима, – смотри не сломай меня на радостях.

– А кто эта красавица? Что так смотрит на меня, – спросил Олан, увидев Оленью стоящую сзади.

– Моя жена, Оленья, – с теплотой в голосе представил Вен, суженую.

– Постой, уж не та ли это пигалица, что украла твоё сердце на празднике первой ночи? – расхохотался великан. – Нашел таки, молодец.

– Ты осторожней насчет пигалицы, иначе познакомишься с её бабушкой, – предупредил Вен, и тут же получил удар под ребра от жены.

– И кто же у нас бабушка? И почему, я должен её бояться, – усмехнулся Олан.

– Тин Аль Ку. – смущено ответила Оленья, при этом, недобро взглянула на мужа.

Место очередной ожидаемой ухмылки, лицо великана стало серьезным, он даже спрятал за спину кость, от которой ни как не желал избавляться.

– Извините, данья Оленья. Надеюсь, вы не в обиде, на старого вояку, – на полном серьезе, произнес воин.

– Да с чего мне серчать на вас, обиды в ваших словах я не вижу, – ответила женщина, удивленная поведением, побратима мужа.

– Я заметил вы сдружились, други мои, – обратился Вен к стоящему рядом северянину.

– Ну, это ты хватил, – встрял в разговор толстяк, – этот хлюпик еще не заслужил, чтобы называться моим другом.

– Хлюпик? – Вен удивлено поднял бровь, рассматривая на полторы головы возвышающегося над побратимом ним Огела.

– Как же его ещё назвать, он даже пить не научился. А туда же морской волк, – фыркнул Олан, вернувшись к своему обычному состоянию.

– Ты пытался его перепить? – Спросил Вен у северянина.

– Пытался, – сознался Огел и, тяжело вздохну, морщась от одних только воспоминаний.

– Мы всей заставой тоже пытались, – сочувственно произнес сотник,– напади на нас тогда, взяли бы всех тепленькими. Если бы конечно, одолели эту ходячую бочку. Все вокруг рассмеялись.

– Ладно друзья, – сказал Вен, когда смех стих, – увидимся вечером, приглашаю вас в гости.

Через пять дней все приготовления были закончены. Колона добровольцев раним утром, покинула град, отправилась к западной заставе, где их ждали корабли.

Через неделю дружина во главе с Веном достигла Змеиного озера, где им преградили путь две боевых галеры. Тот, кто командовал галерами, может и смог задержать дружину кланов, которая была не сильна в водных баталиях. Но справиться с боевым кораблем Ленгов, с тремя десятком воинов, привыкших сражаться на воде практически с детства, им была не по зубам.

После короткого сражения командиры собрались на корабле северянина. Первым, взял слово мечник из Соол.

– Нам надо спешить. Наверняка одними галерами у входа в озера они не ограничились. Уверен, были дозоры и на земле, – Аруш подошел к карте, которую с трудом удалось раздобыть, и указал на несколько мест. – Надо послать разведчиков, сюда и сюда, – Мечник оторвался от карты, и взглянул на собравшихся. – Должны пойти самые быстрые, и опытные. Если следопыты не догонят ушедших дозорных в дневной переход, пусть возвращаются. Таково мое мнение, – закончил Аруш.

– Терий, что ты скажешь? – обратился Вен разведчику.

– Дык, прав иноземец, – рассматривая карту, ответил старый разведчик. – Токо, ждать рябят не надоть, ежели не догонят. Нехай полазают по округе, а мы их подберем, через два дня, вот туточки, – Терий показал место на карте. – Сам бы пошел, тока здесь молодые ноги нужны. Какой из меня бегун нынче, вот след найти помогу. Что ещё скажу, – следопыт почесал подбородок, – надобно нам человека здесь оставить, а вдруг к ним кто в гости пожалует. В спину ударить могут.

– А как наши схроные, успеют предупредить? – спросил один из десятников. – По берегу в два раз дольше идтить

– Порошок у меня есть, ежели его в огонь кинуть, дымок дюже густой от него получается, далече видать. Ну, ещё пару секретов вдоль берега оставим.

– Да на кой нам это надо, – гаркнул Олан, – покуда в неведенье басурманы, наскочить и покрошить к такай-то матери всех, в капусту.

– Ты хоть думай что говоришь, – одернул говорившего Нестор, единственный из старейшин отправившийся в поход. – Тебе кувалдой лишь бы своей помахать, а то, что людей почем зря положить можем, не думаешь.

– Так ежели подготовиться успеют, тоды точно многие полягут, – попытался оправдаться Олан.

– Олан, – остановил друга Вен, – Нестор прав, тем боле у них могли быть и птицы, а может её что-нибудь. Так что, спешить не стоит, чудок оглядимся на месте, тогда и решим, как дальше быть.

– Ты командир, тебе и решать, – примирительно произнес Олан.

– Позвольте? – попросил слова Аруш.

– Да конечно.

– Я предлагаю послать одну ладью вдоль противоположного берега и высадить небольшой отряд в тыл. Пусть пошумят перед атакой, отвлекут на себя силы, – предложил мечник.

– Толков. Да правильно, – раздалось несколько голосов в поддержку предложения.

– Так и сделаем, но сначала дождемся следопытов, – сказал Вен и ставил этим, точку в совещании.

Терий и ещё четверо следопытов, отобранных им, прочесывали беговой лес в поисках следов оставленных дозором дадгов.

– Терий, – позвал один из разведчиков, старшего.

– Ты поглянь, стервецы. Видать сладко им жилось, раз такое безобразие после себя оставили, – возмутился ветеран, рассматривая кострище, наспех закиданное ветками.

– Спешили вот и не прибрались.

– Не надо было гадить, тоды и убирать не пришлось, – Терий сплюнул сквозь зубы. – Ежели кто из вас дома такое сотворит, руки по отрываю, да и ноги тоже.

– Ну что вы, как можно, – возмутились молодые следопыты.

– Ладно, ладно, ишь, надули губении свои, словно девицы. Знаю мозгов у вас по более чем у басурман, все ж не кто-нибудь, а сам Терий обучал, – похвалил сам себя старый разведчик.

– Все хватит о пустом, языком молотить, – произнес он. Ветеран ещё немного полазил по поляне, на которой обнаружили место стоянки дозора, затем подозвал молодых следопытов.

– Ну, чего увидели? – поинтересовался он, когда те собрались вокруг него.

– Начинай ты Серый, – приказал Терий самому молодому.

– С того краю трава примята, судя по всему ушел один, на легке, значить недалеко может быть ещё один секрет, или это прикрытие остальных, – доложил следопыт.

– Крыс, – обратился старший следопыт к другому из четверки.

– С мой стороны, чисто, – ответил тот.

– Лохмач.

– Ушли двое, груженые, – ответил разведчик, который полностью соответствовал своему прозвищу, из-за густой шевелюры

– Что скажешь Сыч? – обратился Терий к последнему из четверки, мужчине за тридцать с проседью в волосах.

– Я думаю можно догнать, они впереди нас не больше двух тей, – произнес воин. – Только если не будет засады. И нам ещё нужны люди, вчетвером не справимся.

– Добро, пусть каждый из вас отберет по три человека, – стал давать распоряжения Терий, когда выслушал всех. – Сыч и Лохмач идут по следу, ежели не догоните, рассыпаетесь по округе. Разузнаете что, к чему, и через два дня встречаемся здесь, – старый разведчик показал место на карте. – Крыс, Серый пойдете за другим. Не догоните к месту встречи прямиком. Осмотритесь, чтобы чужих не было, дожидаетесь группу Сыча и Лохматого. Как только они появятся, оставляйте новеньких и вместе вдоль берега, разнюхайте, что к чему, здесь и здесь, – Старший ткнул пальцем в карту. – Мы в условленном месте, припрячем лодки на всякий случай, ежели чё подпалите дымок и на лодках уходите, подберем. Вроде все. Ну, хлопцы вперед, и так времени потеряно уйма. Терий свернул карту и направился к кораблям.

Рядом с разглядущим свежий след Сычем, присел Лохмач.

– Уж больно следы открытыми стали, чую не к добру, – прошептал он.

– Здесь и без чутья твоего ясно, в западню ведут. Только зачем из-за шести человек столько мороки. Не иначе кого-то из нас разговорить надеются, – так же шёпотом ответил Сыч.

– Судя по всему, мы от них на пол тэя отстаём, самое время для них засаду готовить. Дальше бежать, им смысла нет, последние силы растеряют, – поделился своими мыслями Лохмач.

– Это, ежели пакости какой-нибудь, они не припасли, – вставил Сыч.

– Обратно, правда твоя брат, последний тей они совсем скрывать следы перестали. Спешат, чувствуют, что в затылок им дышим. Значить надеются на что-то, – согласился с доводом товарища Лохмач.

– Давай сделаем так. Ты берешь одного и обходишь их с права, я с лева, оставшиеся пусть идут как шли. Только не спеша, чтобы мы успели крюк сделать, – предложил Сыч.

– Добро, так и сделаем, – согласился Лохмач, затем обернулся к повалившимся на землю воинам. – Подьем, хватит отдыхать, на том свете бока отлеживать будете.

– Ты и ты, – Сыч указал на воинов, которые выглядели особенно загнанными, – идете дальше по следам, тем более их трудно не заметить. Идете не спеша, шумите, словно вас не двое, как раньше, а шестеро. Услышите шум боя, – мигом на выручку. Понятно?

Новоиспеченные разведчики в ответ махнули головой, лица повеселели от мысли, что им не придется нестись, как угорелым по лесу в погоне за убегающим врагом.

– Чему радуетесь придурки, если кто и получит стрелу первым, так наверняка, кто-нибудь из вас, – омрачил их радостное настроение Лохмач.

– Хватит, лясы точит, пора делом заняться, – Хмурясь, произнес Сыч.

Прошло несколько мгновений, и разведчики растворились в лесу, будто их некогда и не было на полянке.

Через тэй бега по лесу, Ипат, по прозвищу Сыч остановился. Чувство опасности, развитое за годы скитаний, звякнуло колокольчиком в голове. Он жестом посадил шедшего за ним воина на землю, а сам замер, стараясь уловить малейший шум или движение. Наконец его взгляд уловил, как вдалеке взлетела испуганная птица. То, что она не уселась на ветку, а сделала круг и улетела. Ипат повернулся к сидевшему на земле воину и приложил палец к губам, затем жестом дал понять, чтобы тот следовал за ним.

Осторожно двигаясь, следопыт превратился в слух. Казалось, он слышит даже как по земле бегают мураши. Конце, концов чуткое ухо разведчика уловило сопение. Ипат, двигаясь как кошка, подобрался к затаившемуся за кустом дадгу, на расстояние уверенного выстрела.

«Один нашёлся, значить и другие не далече», – подумал он, накладывая стрелу на тетиву.

В скорости его предположения подтвердились, следопыт отыскал ещё двух стрелков в зелени веток. Те нервно ёрзали, изнывая от ожидания. Ещё одного воина, он приметил, когда тот неожиданно выскочил на середину поляны, судорожно что-то стряхивать с себя. «Вот увалень», – усмехнулся разведчик, – «возле муравейника уселся».

– А это что ещё? – одними губами прошептал Ипат, увидев, как недалеко дернулась ветка.– Свои, – облегчено выдохнул разведчик.

Появившийся с другой стороны Лохмач сделал круговое движение пальцем, после чего показал сначала пятерню, потом ещё два пальца.

Сыч еле заметно махнул головой, в знак того, что понял в засаде семь человек, затем указал на глаза, затем на деревья, где сидели стрелки и двое других, которых он успел заметить. Лохмач кивнул в ответ и жестом показал четверка указанная Сычем, за ним и остаётся. Других на себя взял Лохмач. Ипат подозвал сидевшего неподалеку воина.

Тот, что на дубе мой, твой, что поближе. Ты должен попасть с первого раза, Учти всего две стрелы на большее, они тебе времени не дадут. Попал, не попал, остальных берем на мечи, усек? – прошептал ему на ухо.

Ипат поднял лук, и в следующий миг раздался еле слышимый хлопок тетивы, а вслед за ним неприятное чмоканье, с которым стрелы вонзались в тело.

Разведчик схватил, воткнутую возле колена стрелу и выстрелил в дадга, разворачивающегося в его сторону. После чего он соскочил на ноги, и обнажил меч. В другой руке, поблескивал отполированным лезвием, маленький метательный топорик, с которым следопыт не расставался. Сыч сделал шаг и тут же кувыркнулся через плечо, а в дерево, возле которого он только что стоял, вонзился арбалетный болт. В следующий миг, ломая ветки, неудачливый стрелок упал с дерева. Следопыт, мельком взглянул назад и увидел напарника, отбросившего в сторону лук.

Вокруг разгорался скоротечный бой, свист стрел, крики раненых заглушили звуки леса. Из кустов с другой стороны поляны выскачел дадг, прямо за спиной у Лохмача. Следопыт, сцепившись сразу с двумя дадгами, не видел этого. Ипат метнул топорик, вложив всю злость и ярость, в бросок. Раздался хруст ломаемых костей, и на землю упало тело с торчащим между глаз топориком.

И вдруг все закончилось, лишь разгоряченная схваткой кровь пульсировала в висках. Ипат стоял по среди поляны с обнаженным мечем, но вокруг воцарилась тишина, словно и не было не какой стычки. Ни стонов, ни ругани только жужжание мух. Следопыт, выждал ещё немного и тихо позвал.

– Лохмач?

– Сыч? – раздалось неподалеку.

– Все целы.

– Кажись да.

– Вот и славно, – Ипат оглянулся, в шагах тридцати от него стоял Лохмач.

И тут со стороны, откуда и должен был, появится отряд преследователей, послышался шум. Казалось, что сквозь лес ломилось стадо коров, а не маленький отряд. Разведчики, схватили трупы, скрылись в кустах. Вскоре на тропе появились двое воинов, которые по идеи должны были, изображали из себя преследующий врага отряд, но вместо этого по тропе ничего не опасаясь, срубая прутиком, цветы, плелись горе воины.

– Ну, я им сейчас, – процедил сквозь зубы Сыч, подымаясь чтобы наказать, расслабившихся воинов.

– Погодь, не спеши, – удержал его Лохмач. Он достал стрелу, и отломал наконечник, – забыл что ли, как нас учили, когда мы рот разевали.

– Тоже дело, – согласился с ним Ипат, и тоже потянулся за стрелой.

Между тем сладкая парочка продолжала плестись, воюя с цветами. Наконец один из них остановился, когда увидел капельки крови на траве. Горе воин нагнулся и дотронулся пальцами до крови. В этот момент, в его пятую точку вонзилась стрела. Такая же учесть постигла и второго воина, продолжавшего размахивать прутиком.

– Вы что творите, сосунки, – шипел Ипат, брызгая слюной, – думаете, мы на прогулке.

Молодые воины лежали на животе и старались не шевелиться, выслушивая упреки старшего. Они терпеливо ждали, пока их товарищи обрабатывали раны, отпускали шуточки по поводу нерадивости раненых.

Между тем следопыт распалялся все больше, он схватил провинившегося воина за шиворот и потащил его к яме, где были свалены мертвые дадги.

– Смотри, – Сыч схватил молодого за волосы и наклонил его к окровавленным телам, – из-за вас мы могли здесь лежать, и по нам сейчас лазили жирные мухи, а дома наши матери и жены рвали на себе волосы от горя, и всё потому, что мы верили вам. Запомни это. Запомни на всю жизнь, и знай, ты теперь живешь в долг.

Следопыт отпустил провинившегося и побрел к сидевшему у дерева Лохмачу. Он сел рядом, достал из висевшей на поясе сумки кусочек вяленого мяса, принялся его равнодушно жевать, уставившись в одну точку.

– С чего тебя так понесло. – Спросил у него Лохмач, чистя нож от грязи и крови, которая успела засохнуть.

– Жалко стало вот и понесло, – продолжая жевать, ответил Ипат.

– Смотри, как бы он от такой жалости себе штаны не изгадил, – усмехнулся разведчик. Следопыт с мрачным прозвищем Сыч тяжело вздохнул.

– Ничего штаны выстирать можно, а вот горло перерезанное, наврятли зашьешь.

– Оттуда такие мрачные мысли, – произнес Лохмач, со своей вечной усмешкой.

Не уж-то сам не видишь, как все вокруг меняется, – в голосе Ипата появились озабоченные нотки. – Из года в год, все больше недругов пытается проникнуть на наши земли, приезжие купцы становятся все жадней. Их глаза, смотрят на тебя не как на живого человека, а как на мешок монет. Заканчиваются они в тебе, и все, ты не интересен, ты пустое место. Поверь, наш край для них, всего лишь кусок большого пирога, который ещё ни кто не надкусил. Тем более мы не такие как они, другие, и это их пугает. Поэтому, нас народ пяти кланов рано или поздно попытаются уничтожить, стереть с лица земли, чтобы не мешали переделывать мир под себя. А те, по чьи, души мы прибыли сюда, лишь первая весточка от войны, которая грядет.

Молодежь, что пришла с нами, не понимает этого. Они приехали сюда за славой, подвигами. Мечтают, чтобы о них слагали песни. По этому их надо мордой в кровь, в грязь, вонь, чтобы мутило, рвало, стало страшно. Страх, он от глупостей спасает, пусть увидят, к чему она приводит. Пусть им станет страшно умирать. И тогда, может быть, они научатся выживать, прежде чем им воткнут меч в пузо, или стрела вонзится в грудь.

– У-у-у-у, как в тебе бурлит, – усмехнулся Лохмач. – Только меня пугать не надобно, я и без тебя пуганый.

– Я и не пугаю, ты спросил, я ответил, – сказал Сыч.

– Ну что молодцы закончили? – поинтересовался Лохмач, у прятавших трупы воинов.

– Да, все, – ответил молодой воин и вытер пот со лба.

– Тогда в путь, нам ещё до заката успеть надо, бухту нужную найти, – сказал следопыт, подымаясь на ноги.

Косме выпала самая трудная смена. Первую часть смены он успешно боролся с дремотой и утренняя роса, скатывавшаяся за шиворот, помогала ему в этом. Но потом он присмотрел уютное местечко и перебравшись туда. Пригревшись, он стал клевать носом.

После очередного провала в дремоту, Косма мотнул головой и услышал, верней, почувствовал присутствие ещё кого-то.

– Ну, что все спокойно, – раздался шепот почти у самого уха.

Дозорный резко обернулся и у его горла, прямо на выемке под кадыком, сверкнуло остриё клинка.

– Ты бы родимый, так не дергался, поцарапаешься, – мягко произнес голос из темноты. – Учишь, вас учишь, а все напрасно.

Остриё ножа перестало упираться в горло и Косма смог облегчено вздохнуть.

– Как портки сухие, не обгадил, – ехидно спросил голос.

– Сухие, – простодушно ответил молодой воин, но для полной уверенности потрогал между ног.

– Ну, прям как дети, – сокрушёно вздохнул Косма.

– Слушай меня очень внимательно воин, никогда не поворачивайся в дозоре на голос или в другую сторону. С начало сделай шаг назад, аль присядь но, никогда не поворачивайся сразу. Уяснил? – произнес Крыс, делая шаг на полоску лунного света. – И ещё, не разговаривай с тем, чьего лица ты не видишь. А напоследок я тебе посоветую, если хочешь остаться живым в дозоре, не ищи уютных и сухих мест, их в первую очередь проверяют враги. Оно как бывает, капелька росы за шиворот, спасает жизнь не только тебе, но и твоим товарищам. Следопыт развернулся и скрылся в темноте. Молодой воин облегчено выдохнул. «Кажется, не заметил» – подумал Косма .

– Ещё раз замечу, что спишь на посту, уши обрежу, – раздалось из темноты.

Косма, последовав совету старшего товарища, сменил уютное место среди корней дуба, на сырое под сосной. Протиснувшись между ветками, он выбрал место, откуда было видно, как на ладони, подходы к их временному лагерю.

Небо стало светлеть, когда Косма стуча зубами от холода, услышал мягкие крадущиеся шаги.

«Неймется же этому Крысу, везде свой нос засунет», – злился на старшего группы дозорный, – «но ничего», – успокаивал он себя, – «Ещё один тэй и конец смены». Шорох слышался как раз в том месте, где до этого прятался Косма.

– Что, съел, – самодовольно, одними губами произнес воин, и по удобней перехватил копье, – сейчас, и я тебя на остриё возьму.

Молодой воин даже перестал дышать, чтобы ничем не выдать своего присутствия, когда с боку качнулась ветка. Он готов был протянуть руку, чтобы дать о себе знать, кольнуть копьем, Косма все же не решился, как рядом с первой тенью появилась вторая, а вскоре послышались и более громкие шаги еще нескольких человек.

Косма медленно втянул в себя воздух, решая, что делать. Поднять шум – это верная смерть. Промолчать – значить принести погибель для спящих в лагере. Молодой воин закрыл глаза, сделал глубокий вздох, наполняя воздухом грудь. Затем, он замер на миг, и заорал во всю мощь своих легких.

– ТРЕВОГА!

Переступив черту страха, молодой воин отбросил все сомнения, ударил копьем по стоящей рядом тени.

Вопреки ожиданиям Космы, копье провалилось в пустоту, сам он был сбит на землю, а рот плотно прикрывала, чья-то мозолистая ладонь.

– Тихо, – шепнул хриплый голос в самое ухо, – ребяты спят, а ты шумишь. Молодой боец обмяк, его руки плетьми упали на землю.

– У какие мы слабенькие, – усмехнулся державший бойца, и ослабил хватку.

Воспользовавшись этим, Косма ударил противника попавшимся под руку камнем, соскочил на ноги и, надрывая горло криком, бросился к озеру. Не успел он сделать и пяти шагов, как мир взорвался тысячами искр, и на него обрушилась темнота.

– Ты его ненароком не убил? – послышался тягучий голос издалека.

– За кого ты меня держишь, яж даже не размахивался, – ответил первому голосу, второй такой же тягучий, – токо кулак выставил, он сам и налетел. Во смотри, кажись, очухался.

Голоса перестали быть далекими, а мир вокруг наполнился шуршанием листьев и перекличкой птиц просыпающимся от ночи.

– Ну что милок, головка не болит, – спросила появившаяся в поле зрения Космы лохматая голова.

– Болит, здесь, – молодой воин показал на лоб, где налилась приличная шишка.

Он узнал высадившегося вместе с ними следопыта, и на душе стало легче от сознания, что умирать не надо, и долг свой выполнил, не струсил. Хоть голова и раскалывалась.

– У меня тоже болит. Хорошо хоть шлем одел, словно чувствовал, – раздалось с боку от лежащего на земле Космы. Воин повернулся и увидел второго следопыта, трущего висок.

– Ты Сыч на парня не серчай, он поди с жизнью простился, когда решился сигнал подать, – послышалось неподалеку.

Стоящие рядом шестеро воинов, из группы Сыча и Лохмача, резко обернулись на голос, обнажая оружие.

– Ты поглянь, какие прыткие, – усмехнулся Крыс, затем спросил у старшего, – как сходили?

– У вас пожрать есть что, – вместо ответа, спросил у вышедшего из тени Крыса разведчик.

– Сухарь будешь.

– Тьфу, ты, – в сердцах сплюнул Лохмач, – я у тебя про еду спросил, а этого и у меня полно.

– Ты поглянь, какая неженка, два дня в лесу, и сухари ему уже не еда, – с наигранной обидой произнес Крыс.

– Это потому, – влез в дружескую перепалку Сыч, – что два дня в лесу. Побудь он две недели, да на ягодах и грибах, вот тогда предложи ему сухарь. С руками оторвет, а щас не, не еда.

– Ой-ой-ой, умники. Я вам душу раскрыл, о мечте поведал, а вы туда плюнуть норовите, – еле сдерживая улыбку, проговорил Лохмач.

– Ладно, пойдемте, настало время мечтам воплотится в жизнь. Ухой вас накормлю. Горячей! – произнес Крыс.

– Горячей? – Одновременно переспросили Сыч и Лохмач.

– Пойдемте, на месте все увидите, а то рассветет, на берег не выйдешь, увидеть могут.

Через пару тинок отряд двинулся дальше. Они прошли не больше ста шагов, как раздалось уханье совы.

– Твои что ли? – спросил Сыч у идущего впереди разведчика, тот махнул головой и ответил на сигнал, подражая другой ночной птице. Через сотню шагов, идущие наткнулись на ещё один секрет охранения.

– Крыс к вам, что подмога пришла? – поинтересовался Лохмач

– Никого не было.

– Так мы на третьего натыкаемся, или с других сторон пусто?

– Угадал, мы покуда вас ждали, местечко нашли, к нему тропка зверьем натоптанная ведет. С одной стороны скала отвесная, не очень высокая, но крутая не заберешься, с другой топь. Так что идите вслед за мной, оступитесь, утопнете. Ну все, теперь недалече, место я вам скажу благодать. Тепло, сухо комарья не какого, правда пахнет протухшими яйцами, когда вода из земли бьет, так это не часто происходит. Крыс замолчал, и далее отряд шел в полной тишине.

– Вот и пришли, – произнес следопыт, – бошки свои пригните, а то расшибаете.

Последние шагов двадцать пришлось идти в согнутом состояние, затем проход стал выше и шире. Ипат с удовольствием разогнул спину, но так и остался стоять. То, что он увидел в сумраке рассвета, застало его врасплох. Перед ними открылась котловина, наполненная водой, от которой шел пар, по краям впадины темнели проемы пещер. Озеро и котловину разделял небольшой водопад, через который и вытекала вода из котловины в озеро.

– Мать честная, – присвистнул стоявший рядом Лохмач, выражая свои чувства, – вот это вы берлогу вы нашли.

– Понравилось?

– Да, неплохо, – поддержал мнение товарища Ипат.

– Это ещё что, щас искупаетесь, вот тогда я посмотрю на ваши морды, – довольный похвалой, произнес Крыс.

– А как же уха? – запротестовал Лохмач, у которого бурлило в животе от предвкушении настоящей, горячей еды. Да и лесть в холодну воду, с утра тоже желания особого нет.

– А что, кто-то говорил про холодную воду? – изобразил удивление на своем лице Крыс. После чего, проходя мимо не ожидавшего подвоха Лохмача, столкнул его в воду.

– У нас, для вас, только лучшее, – подражая рыночным зазывалам, произнес Крыс, затем снял с себя оружие и отдал его стоящему рядом бойцу. После чего, разбежался и прыгнул, к барахтавшемуся в воде товарищу.

– За чем в одежде то, теперь пол дня сохнуть будет, – недовольно буркнул Лохмач, выбираясь из воды.

– Ничего чище будет, а то от тебя вечно несет, как от псины, – развалясь на мелководье произнес Крыс. – А насчет сушки не беспокойся, здесь камни горячие есть, за тэй все высохнет. Так что давай скидывай все, поваляйся в водичке, косточки погрей, покуда уху подогреют. Вылезешь, почувствуешь себя, словно заново родился.

– Как водичка? – спросил подошедший Сыч, у стаскивающего сапоги Лохмача.

– Теплая, – ответил тот, выливая воду из обуви.

– Ты поглянь и вправду теплая, – согласился следопыт, по колено, войдя в воду.

– Мужики, только к тому камню не подплывайте, – Крыс показал, на выступающий из воды камень на противоположной стороне водоема. – Там ключи кипятком бьют.

Спустя тэй вокруг не большого котла собрались вновь прибывшие. Ещё мокрые от купанья, они шустро уминали приготовленную уху.

– Слышишь Крыс, а что Серого не видно, – спросил Лохмач, пряча ложку за голенище сапога.

– На условленном месте корабль высматривает, – ответил следопыт, навешивая на себя пояс с оружием. – Вот иду менять.

– И далече до него.

– Не-а, пол тэя не спеша, – ответил Крыс и взял лук. – Ну, вродь все.

Вечером, когда начало темнеть, с берега прибежал посыльный с вестью о приближении корабля. Сборы лагеря не заняли больше десяти тинок, так как все было подготовлено за ранние, оставалось, только разбудить отдыхавших после ночи воинов, да прибрать следы за собой.

Ладья северянина, тихо рассекая воду, выплыла из спустившегося на озеро тумана. Парус был убран, а седевшие на веслах гребцы замерли в ожидании команды. На носу с наложенными на тетиву стрелами, стояло с десяток лучников. Ещё десяток воинов заняли удобные позиции. Ещё один взмах весел и низ ладьи заскрипел об песок.

Огел поднял руку, несколько человек, шестами уперлись в прибрежное дно, выталкивая ладью обратно на глубину. Все замерли, лишь скрип снастей, да плескание воды о борт нарушало тишину.

– Копье, – тихо произнес Огел и стоящий на самом носу воин метнул копье с привязанным к нему куском ткани. Копьё пролетело несколько метров и воткнулось в песок у самой кромки воды. На полосу песка разделяющую воду и лес вышел человек. Он осмотрел копье и только поле этого направился к ладье.

– Это Крыс, я узнал его, – прошептал, стоявший рядом с северянином Терий.

– Спустить концы, – распорядился Огел, и тот час за борт полетели канаты.

Через несколько мгновений канат натянулся и в следующий миг, над бортом появилась улыбающаяся физиономия разведчика. Едва он ступил на палубу к нему подошёл Терий.

– Всё спокойно, – спросил он. – Целы все?

– Обижаешь старшой, не дети все же, – ответил разведчик.

– За вас, оглоедов, я спокоен. Молодняк как?

– Одна парочка поцарапалась маленько, остальные хоть сейчас готовы дальше идти, – доложил Крыс. Терий хотел ещё что-то спросить, но его опередил ввернувшийся разведчик.

– Старшой погодь, позволь ребят позову, – сказал он и сложил ладони лодочкой, прокричал три раза совой. Из леса послышался ответный крик, и из предрассветного тумана стали появляться другие разведчики. Первыми на борт поднялись подраненные горе следопыты, вслед за ними другие молодые воины, последними поднялись опытные разведчики, прикрывавшие отход отряда.

Огел отдал команду, гребцам и те налегли на весла. Ладья заскрипела и потихоньку стала удаляться от берега.

– Ну, рассказывайте, что увидели? – произнес Вен, когда разведчики собрались за одним столом с командирами дружины добровольцев.

– Рассказывать то, особо и ничего. Дозор, что сидел в устье реки, мы догнали и вырезали, вместе с другим секретом, к которому нас они вывели, – начал доклад Сыч, как самый старший из побывавших в рейде. – По количеству еды и вещей, думаю их сменят, не раньше чем через дней в пять – семь. Другой секрет, тоже меняют не чаще трех, а то и пяти дней. Дальше уверен, пойдут патрули и секреты, которые меняются каждый день. Народ никчемный, обленившийся, думаю, денька три у нас есть, на то чтобы все разнюхать.

– С дозором все ясно, что о самом месте расскажите, – спросил один из полусотеных.

– Место, как место, – пожал плечами Сыч, – только не обжитое, дикое. Зверья почти нет, дорог мы тоже не встречали, тропы и те заросли. Мы дальше двух дневных переходов не пошли. Куда с молодыми, они то и ходить толком не умеют. Да и припасов почти не осталось, на легке шли, с поклажей сильно не разгонишься.

– По всему выходит, вам опять по лесу побегать придется, – Сделал вывод Вен.

– Если надо, чего не побегать, – спокойно произнес следопыт, – дело привычно.

– Сколько народа вам надо? – поинтересовался Сотник.

– Вчетвером пойдем, малым числом проскочить легче, – ответил Сыч.

– Я с вами, тоже пойду, – неожиданно заявил Терий.

– Мне тоже хотелось бы на месте осмотреться, – подал голос, молчавший до этого Аруш.

– Это решать идущим в рейд, я не против, – ответил на просьбу мечника Вен.

– Поверьте, уважаемые, – обратился Аруш к следопытам, – я не буду вам обузой. Разведчики молча переглянулась между собой.

– Ну, коль охота, пошли. Только ждать не будем, потеряешься, дорогу назад саму искать придется, – дал согласие Ипат, после продолжительной паузы.

– Согласен, – ответил мечник и сел на место.

– Раз все решено тогда собирайтесь, лодка отвезет вас до берега. Терий, – сотник кликнул старшего над разведчиками, – к тебе обращаюсь, враг на этот раз необычный, среди них есть те, кого вам не одолеть. По этому вся надежда на тебя, если встретитесь с одержимыми, во всем слушайся Аруша.

– Добро командир, на рожон лезть не будем, – пообещал Терий и отправился помогать, возящимся с амуницией следопытам.

Лодка пристало к берегу, когда вечерний туман, висевший над озером начал выползать на берег, цепляясь за кусты и деревья, свисавшие над водой. Шесть человек покинули лодку и через миг исчезли в сумраке ночного леса. Через десять тинок бега по лесу, Терий собрал всех в круг себя.

– Хлопцы делаем все тихо, так чтобы не одна душа не догадалась о нашем присутствии. Только смотрим. Не дергаться, даже если будут резать кого-нибудь из наших. Кто не способен на такое, пусть остается здесь в ожидании остальных, – старший умолк, давая время на принятия решения. Не дождавшись, желающих остаться, он продолжил.

– Кто пойдет дальше, учтите, ослушавшегося, сам убью. Теперь о деле идем двумя группами. Первыми идут я, Серый и Крыс. Аруш Лохмач и Сыч на пятьдесят шагов сзади и тридцать в сторону. Группы идут клином, кукушка предупреждение сова опасность, волк отход. Все ясно?

– Да, – хором ответил отряд.

– Тогда вперед, первый, привал через три тэя, второй на рассвете, спать будем в полдень четыре часа.

За день пути отряд не встретил не одного дадга, один раз, правда, они встретили свежие следы небольшого отряда, скорей всего это был один из дальних патрулей патруля. Это означало, что они приблизились в плотную к черте, за которой могут начаться трудности.

Терий решил дать, как следует отдохнуть воинам и набраться сил, справедливо пологая они им понадобятся.

Отряд двинулся дальше, за два тэя до восхода солнца. Через тэй, они наткнулся на один из секретов врага. Как и раньше, сидевшие в дозоре дадги откровенно дрыхли, совсем не заботясь о службе.

Разведчики, обойдя спящих, проследовали дальше, и вновь через тэй встретили секрет. На этот раз, дадги расположились на дереве и устроили лежанки на разветвлении веток. Может на взгляд самих дадгов, они и были хорошо замаскированы, но обмануть людей, проводящих большую часть жизни в лесу, им не удалось.

Терий который шел первым сделал шаг и замер, его насторожила птица, которая села на одну из веток, тут же взлетела обратно, чего-то испугавшись. Он поднял вверх сжатый кулак, приказывая, идущим вслед за ним остановиться, после чего указал пальцем на вызвавшее у него подозрение дерево. Крыс, положил короткое копьё и лук, бесшумно двинулся вперед.

Его не было тинок десять, затем он появился чуть в стороне от основной группы. Пойдя к старшему прошептал.

– Впереди, через сто шагов на дереве трое, не спят под соседними деревьями ещё четверо. Тоже не спят, по-моему, ждут кого-то, – доложил разведчик.

– Понятно, надо обходить, – произнес Терий.

Последующие три тэя разведчики только и делали, что прятались от снующих в округе патрулей.

Выбрав поросшую колючим кустарником лощинку, они спустились на самое дно овражка, по старому сделанному зверьми лазу. Низ овражка полностью скрывалось под кронами разросшегося кустарника, был неплохим убежищем на какое-то время.

– Вот чего я вам скажу, хлопцы, так дело дальше не пойдет, мы так неделю их нее логово шукать будем. Надобно разделится, расходимся, встречаемся здесь после захода солнца.

Иган, по прозвищу Серый, крался между деревьев. Он уже несколько тинок слышал шум селения. И действительно, вскоре его предположения подтвердились, впереди появился просвет, предупреждавший, что лес заканчивается.

Засев на самой границе леса, меж двух кустов, он осторожно раздвинул ветки, и перед его взором предстала поляна, которую увеличили, вырубив окружающий лес на сто шагов, в каждую сторону. Центр поляны окружал частокол, по углам которого стояли вышки, с бойницами и крышей. Вход в маленькую крепость преграждали дубовые ворота, по бокам которых стояли два дадга в тяжелых доспехах.

Серый наблюдал за ними тинок пять, но те даже не шелохнулись, что весьма удивило разведчика, до этого все встреченные им дозорные не отличались рвением к службе. Лагерь перед частоколом напоминал скорей стойбище бродяг, чем поселение воинов. Защита была чисто символическая, состоявшая из редких вбитых под углом в землю кольев, заостренных с верху и невысокого плетня. Ещё в нескольких местах виднелись нелепые сооружения, состоявшие из плетеных корзин наполненных камнями и землёй. Видать по замыслу строителей лагеря, они должны были служить защитой от стрел при нападении. Но поставленные кое-как, корзины покосились и скорей являлись угрозой, чем защитой. Шатры, в которых, судя по всему жили дадги, стояли беспорядочно, мешая движению, по всюду валялся мусор.

– Да, ну и служба, у них, – поразился местным порядкам, Серый.

Возникший на окраине шум привлек внимание разведчика, он даже решился подняться, чтобы разглядеть что происходит.

А происходило там следующее. Двое воинов тащили по земле слабо сопротивлявшегося дадга. По идиотской улыбке и вялым размазанным движениям, можно было догадаться, воин не в себе. Это событие вызвало оживление в стане, наверное, с развлечением в селение было туго, поэтому отовсюду стали выползать люди и собраться на небольшой площадке перед воротами.

К слову сказать, многие из собравшихся не на много были в лучшем состоянии, чем валяющийся на земле провинившийся.

Когда народу собралось прилично из ворот вышло несколько дадгов, впереди шел одетый в дорогие доспехи воин. Его блестящие золотом на солнце латы, смотрелись на общем фоне, не к месту вызывающи, как бы крича на всю округу, я здесь главный.

Один из воинов, отпустил нарушителя порядка, и подошел к дадгу, в золотых доспехах. Командир дадгов выслушал доклад, и отдал команду. Двое из свиты командира, подхватили провинившегося и потащили бедолагу к огромному пню, одиноко стоявшему посреди площади. Поднеся безвольное тело, они бросили его на пень, словно это был мешок, набитый соломой, а не их соплеменник. Впрочем, провинившийся никак не отреагировал на это, продолжая, идиотски скалится. Затем один из воинов поправил бедолагу, так чтобы голова того свисала с пня. Другой, обнажил свой громадный меч, что висел у него за спиной, замахнулся и нанес удар. Голова несчастного покатилась по земле и остановилась возле ног разодетого начальника. Дадг наклонился и поднял голову за волосы, стал что-то грозно выкрикивать и тряся обрубком.

– Вот же падаль и испачкаться не боится, – зло прошептал разведчик. – Что же вы за люди раз так поступаете.

Вся это сцена вызывала у него отвращение, нельзя поступать так с мертвецами. Но то, что произошло дальше, вызвало шок у бывалого разведчика.

Главарь дадгов закончив говорить, бросил отрубленную голову своре собак, которые неподалеку грызлись из-за кости. Одна из собак на лету схватила голову, бросилась бежать. Вслед за ней кинулись остальные, не желая отдавать добычу. Завязалась свалка, собаки быстро оторвали уши и нос, прокуси один глаз, попутно продолжая выяснять отношения меж собой.

Все это происходило на глазах собравшихся, и никто из них не кинул камень в устроивших пиршество животных. Наоборот многие смеялись, воспринимая все, как очередное развлечение.

Иган все же сосчитал, собравшихся перед частоколом, выходило около двух сотен, и это только те, кто без дела шарахался по лагерю.

«Святые духи, чем они кормят такую ораву». – Подумал он и стал, потихоньку пятится назад. Надо было ещё успеть вернуться на место сбора, до заката.

На исходе ночи отряд разведчиков покинул своё укрытие и двинулся обратно к месту, где их дожидался корабль.

– Их не просто надо выбить оттуда, надо уничтожить саму память о пребывании этих, этих, тварей, – сквозь зубы произнес Иган, заканчивая рассказывать о увиденном, в лагере дадгов.

Ему единственному удалось вплотную пробраться к обиталищу врагов. Другие разведчики так и не смогли просочиться сквозь густую сеть патрулей и секретов.

– Что предложишь Аруш, ты ведь тоже был там, – спросил Вен у мечника из Соола.

– Думаю, особо мудрить не стоит. Высадится ночью поближе к лагерю, вперед пустить разведчиков и попросту вырезать секреты какие встретятся по пути. Идти лучше всего клином, на острие которого поставить лучших воинов, во второй линии тяжелую пехоту, дабы сдержать атаки тех, кто в патруле.

– Кого, ты хочешь, поставить во вторую линию? – переспросил Олан, которому отдали под команду десяток головорезов, как и он сам.

– Я не ставлю, а лишь предлагаю, уважаемый Олан, – спокойно ответил мечник, не обращая внимания на угрозу в голосе великана

– Ты за кого нас принимаешь, чтобы мы, да прятались за спины других, – заревел, словно медведь, богатырь, нависая, словно гора, над поджарым Арушем.

– Сядь на место, – одернул побратима, Вен, – наш друг прав. Только ты, со своими медведями, сможешь, удержат засевших в лесу, а их там по более чем тех, кто в лагере. Так что друже, это мы спрячемся за вашими спинами.

– Но тоды совсем другое дело, – расцвел Олан. – А то ж, хлопцы не поймут, пришли басурман наказывать, и на тебе, во второй ряд.

– И откуда только такой кровожадный ты у нас взялся, – осуждающе помахал головой Терий.

– Странный ты дядька, до седых волос прожил, а до сих пор не знаешь, что дети меж бабьих ног появляются, – поддел старого следопыта Олан, и заржал, так что казалось палатка, в которой собрался совет, обрушится на головы людей.

– Тьфу ты, – сплюнул следопыт, – вон пузо, какое отел, а разума не нажил.

– Так чтобы брюхо набить большого ума и не надо, – продолжал смеяться, Здоровяк, – главное рот пошире и почаще открывать.

– Ладно, посмеялись, и хватит, – прервал перепалку сотник – мы здесь не ради потехи собрались. Нам завтра людей на смерть вести, а вы тут зубоскальством занимаетесь. Пристыженные члены совета замолчали, уставившись в пол.

– Кто ещё, – делая акцент на слове, ещё, спросил Вен, – может предложить, как захватить жертвенник.

– Командир, – один из следопытов поднял руку.

– Говори, – разрешил Вен.

– Мы заметили, что у них почти нет лучников, а что если окружить лагерь и расстрелять их всех, у нас почти каждый может обращаться с луком.

– Хм, – хмыкнул сотник, обдумывая предложение.

Прошло около пяти тинок, а сотник все стоял, склонившись над наспех нарисованной картой лагеря.

Непривыкшей к томительному бездействию Олен, начал крутится на месте, лавка, на которой он и ещё пару человек сидели, жалобно поскрипывала, в конце концов, не выдержала, и сломалась.

– Да сколько ж можно томить, – возмутился Олан, подымаясь, – лавка и та не выдержала.

– Чего удивляться такая туша на неё уселась. Чудно, как ладья наша ко дну не пошла, когда ты на неё вступил, – на этот раз не удержался от колкости Терий.

– Не надо завидовать чужому счастью, – ответил великан, вертя в своих лапищах сломанную скамью. – Не хорошо это.

– Опять, – хмурясь, произнес Вен, оторвавшись от карты.

Олан поймал взгляд побратима и ответ на колкость, так и остался на кончике языка.

– Поступим следующим образом. Иган скажи к лагерю можно подойти с любой стороны? – спросил он.

– При желании, это можно сделать с трех сторон, но удобней все же с этой, – следопыт показал на северную сторону, – и чуть левей. У них там, даже не троты, дорога натоптана. Здесь скала высится, она, как видишь, пол поляны занимает. Я вот, здесь пролез, – Иган указал точку на западном выступе леса, – отрядом там не пройти кусты густые, колючие, но человек десять, если осторожненько проскользнут.

– Добро, это как раз то, что надо. Ты, – Вен указал на следопыта, – Ежели тихо дойдем до лагеря, берешь десяток и через кусты, рассаживаетесь по деревьям. Аруш, ты с десятком мечей, так же через кусты и ждете.

– Теперь ваша очередь. – Вен повернулся, к сидящим в дальнем конце стола, Крысу и Сычу. – На вас зачистка вдоль тропы. Делаете все тихо. Затем рассаживаете стрелков по деревьям.

– Олан, ты со своими громилами по северной тропе входишь в лагерь. Тебя подержит ещё полсотни воинов, но вы как сжатый кулак должны пробить их, – сотник сжал кулак, как бы воочию показывая, кем должны стать воины из десятка Олана.

– Не сомневайся братишка, пробьем, – заверил командира богатырь.

– Огел, – обратился Вен к северянину, – ты со своей дружиной пойдешь по западной тропе, в поддержку тебе дам десяток лучников.

И главное не связывайтесь с одержимыми, против них и десятка воинов мало будет.

Крыс, шел впереди, мягко ступая по траве, что даже идущий чуть сзади Серый, с налетом светлой зависти вынужден был признать. Так ходить умел только его нынешний напарник, и ещё может быть сам Терий.

Тем временим идущий в авангарде следопыт замер, сливаясь с лесом в утреней дымке. Разведчик, чуть постоял, повел своим длинным носом, сначала в одну сторону, затем в другую, к чему-то принюхиваясь.

К стати говоря, именно из-за этой манере и жидким длинным усам, торчащим в разные стороны, он получил свое прозвище.

Наконец вынюхав что-то Крыс, поднял кулак, после показал на глаза и указал в сторону, где, по его мнению, находился секрет. Вслед за этим он показал четыре пальца, снова сжал кулак, и сделал им круг. На языке жестов следопыт, обозначил этим десяток, после чего показал ещё три пальца.

– Учуял таки, – прошептал Серый, он не понимал, как можно учуять за тридцать шагов. Серый двинулся к засевшему секрету, обходя его чуть стороной.

Через десять тинок секрет был окружен. Тетива луков была натянута и остреё граненых стрел слегка подергивались, словно им не терпелось, поскорей вонзится в тело, и напиться теплой крови.

В самый последний момент один из дадгов поднялся и разинул во всю ширь рот, выставив на обозрение гнилые зубы. И тут он увидел стоящего в десяти шагах Серого изготовившегося к стрельбе. Дозорный так и остался сидеть с раскрытым ртом. Разведчик отпустил тетиву, стрела влетела в раскрытый рот, выбила часть черепа и попутно сломала позвоночник, заметав мозги дадга на несколько шагов. Краем уха Иган услышал хлопки тетивы и глухие удары входящих в тело стрел.

Затем вновь наступила тишина. Из кустов появились воины. Они подошли к телам дадгов, стали вытаскивать стрелы, предварительно нанося ещё по одному удару кинжалом в сердце, на всякий случай.

Когда все было закончено, передовой отряд двинулся дальше. Впереди у них было ещё много работы.

Огел стоял за широким стволом дерева и слушал, что творилось в лесу. До сего времени все шло гладко, идущие впереди следопыты засекали патрули и тайные дозоры вырезали их. Но чем ближе они подбирались к лагерю, тем лучше несли службу стоящие в дозоре. Пару раз все было на волосок, от того чтобы все рухнуло и вороги едва не подняли тревогу. Вот и сейчас сердце сжималось в предчувствии беды. Не успел он подумать, как в невдалеке взлетели потревоженные птицы.

– Плохо, – прошептал Огел.

Место, где засела дружина, была прикрыта кустарником только со стороны лагеря, с этого края они были открыты. Прятаться времени не было. Северянин, нашел взглядом командира лучников, дал знак быть готовыми. Едва стрелки заняли позиции, как на просеку ведущую к лагерю вышел отряд из человек пятнадцати. Шли они, готовые к нападению прикрываясь щитами.

Огел поднял кулак и лучники наложили стрелы, замерев в ожидании. Северянин медлил. Он ждал, когда на просеку выйдут все дадги. Стоило врагам выйти из-под защиты деревьев, Огел опустил руку. Десять стрел устремились к идущим врагам, три из них наши бреж в доспехах и на землю упали поверженные дадги. Ещё несколько стрел пробили броню и застряли в телах воинов. Но, ранение были не опасны и вражеские воины остались на ногах. Другие стрелы попросту отскочили от щитов. Дадги быстро пришли в себя. Они выровняли линию, ринулись на северян. Лучники успели сделать ещё один залп и четверо дадгов нашли свою смерь.

Противники сошлись на середине просеки, мир в один момент наполнился криком и грохотом сталкивающихся щитов. Время тишины прошло, мир наполнился звоном стали, руганью и стонами.

Огел принял на меч удар подскочившего дадга и тут же нанес удар по ребрам обухом топора, раздался хруст ломающихся костей, северянин крутанул меч, и сталь клинка перерубила горло. Но командиру дружины северян не позволили перевести дыхание, сразу двое противников атаковали его. Огел припал на одно колено и увернулся от колющего выпада, блокируя топором, нападение другого, одновременно с этим он нанос удар, мечем в пах прямо под юбку кольчуги. Раздался истошный вопль, и дадг с развороченным низом стал кататься по земле, сжимая руками промежности. Времени на разглядывание не было, и Огел, не оглядываясь, махнул, мечем назад, памятуя о другом дадге. Клинок описал круг, но так и не нашел цели, за спиной была лишь пустота. Северянин сделал шаг в сторону, резко развернулся, держа перед собой меч и топор, готовый отразить атаку. Но бой был окончен, дружина Ленгов вместе с лучниками руцев, уничтожили патруль дадгов полностью.

– Славин, Рем, – позвал своих помощников Огел, – строй людей, щиты копья вперед. Надо спешить в лагере наверняка слышали шум боя. Лучники, добегаем до лагеря, даёте залп и назад за щиты, чтобы под ногами не путались.

Едва отряд был выстроен, Огел бегом двинулся к лагерю противника. Через десять тинок впереди показался просвет. Командир остановил воинов, и перешел на шаг. Воином нужно было время восстановить дыхание, перед битвой.

Лучники, у которых из защиты были только кожаные куртки с нашитыми железными бляхами, вышли вперед и исчезли в лесу, чтобы успеть выбрать для себя удобные позиции.

Шум боя в лагери был услышан, но вместо того, что бы готовится к отражению нападения, дадги стояли возле своих шатров сонно терли глаза и животы. Некоторые, несмотря на опасность, прикладывались к бурдюкам с вином. Только вид вышедших из лесу дружинников Огела, вынудил их взяться за оружие.

Воины с севера обрушились на дадгов, как штормовая волна, сметая все на своем пути. Но чем дальше двигались они, тем больше возрастало сопротивление противника. Они словно приходили в себя после спячки. Дадги перестали по одиночке нападать на идущих в строю воинов. Наоборот они откатились назад и выстроили свои порядки, после чего перешли в наступление. Пользуясь своим численным преимуществом, дадги стали выдавливать северян, к оврагу на южной стороне лагеря.

Огел крепче сжал древко топора. Скользкое от крови оружие, так и норовило выскочить из рук. О том чтобы остановиться и вытереть рукоятку он даже не мечтал. Враги наседали все сильней и сильней, треть дружины было ранено или убито, а дадги словно обезумели, они бросались на копья. Казалось, что они просто мечтали умереть, но перед этим старались кого-нибудь прихватить с собой.

«Ещё немного и никого останется», – с горечью подумал Огел, когда дадги после очередной атаки отошли назад. Северянин перестроил ряды дружинников, направляя в первые ряды ещё крепко стоящих на ногах.

Противник тем временим, не спешил и явно что-то замышлял. Через пять тинок ряды врагов разошлись и из глубины строя выкатили несколько тележек, на которых лежали кувшины, обложенные соломой.

– Командир, они кажись, нас подпалить собираются, – произнес, стоящий рядом Славин.

– Заметил, – ответил Огел.

«Ну, вот брат, видать пришло время и мне, встать на тропу, ведущую к тебе. Прости, что не успел покарать всех виновных в твоей смерти. Но видят боги, я стремился к этому» – мысленно обратился Огел, к умершему брату, готовясь по дороже отдать свою жизнь.

Однако приготовления Северянина к путешествию в загробный мир оказались преждевременными. Сразу с нескольких сторон в дадгов полетели стрелы, прореживая строй противника. Зазвучал боевой рог и в сломанный строй врагов, врезался десяток воинов под предводительством Олана.

Возвышаясь над остальными больше чем на голову, великаны прокладывали себе дорогу, орудуя пугающего вида топорами и молотами. Они оставляли после себя просеку из изуродованных тел. Воины, словно таран шли, вперед круша оборону врага. Копья дротики отскакивали от их тяжелых доспехов, рискнувшие подобраться к ним на расстояние удара, валились наземь с проломленным черепом, или порубленным на части. Вслед за облаченными в броню бойцами, шли более легкие воины. Они прикрывали тыл разбушевавшихся великанов.

На другом конце лагеря, так же завязался бой. Отряд, возглавляемый мечником из Соола, остановил спешащих на помощь дадгов. Мечник не позволил пройти противнику и атаковать с фланга зажатых у оврага северян.

Аруш вытер клинки об одежду лежащего у его ног врага и огляделся.

На ногах, готовых к бою осталось четверо, еще троими ранеными занимались подоспевшие разведчики, остальные были мертвы.

– Крыс далеко ли дружина? – спросил он, у разведчика.

– А леший их знает, – ответил тот,– мы их опередили тинок на десять, должны уж подойти. Может с кем сцепились.

В этот миг пространство вокруг наполнилось свистом летящих стрел воины клана. Дружинники вышли из леса и с ходу бросались на врага. Дадги не выдержали натиска, стали отступать к крепости. Разгоряченные боем и видом убегающих дадгов многие бросились за ними в вдогонку ломая, стой.

Но как не странно разбитые дадги не старались спрятаться в лесу, а жались к частоколу. По неизвестной причине они даже не пытались пройти в открытые ворота и спрятаться за стенами.

С десяток воинов из дружины Вена, выскочив на площадь перед воротами, упали пронзенными стрелами. Это сразу остудило остальных, кроме нескольких воинов из десятка Олана. Являясь, по сути, одиночками они слушались приказов только во время боя, сейчас же когда враг повержен, никто, по их мнению, не в праве им запретить немного потешится, показать свою доблесть.

Трое молодцов подхватили тела убитых дадгов и, прикрываясь ими, как щитами, направились в сторону ворот, которые и не собирались закрывать.

– Олан, верни их немедля, – приказал Вен.

– Да ладно, командир, пусть потешаться маленько, – ответил побратим, разглядывая кусок мяса на предмет пригодности его к употреблении.

– Олан, – нахмурил брови сотник.

– Не надо из подлобья на меня зыркать, я тебе сразу говорил, тяжко с ними будет, – великан горестно вздохнул и отбросил подозрительный кусок. – Они сюда пришли не ради злата, или мести, силушку свою проверить, славу богатырскую заслужить, а то и просто потешиться. Ничего сними не сделать, хочешь – терпи, хочешь – гони в шею, решать тебе.

Пока Вен разговаривал с побратимом, воины в плотную приблизились к стенам заставы. Они побросали тела, рванулись к вратам, но путь им преградили четверо дадгов. На фоне здоровенных воинов клана эти четверо казались просто коротышками с кухонными ножами. Один из тройки, раскручивая топор, зарычал, словно медведь ринулся на наглецов, осмелившихся выступить против них.

Двое других дружинников, опершись на свои огромные секиры, стали наблюдать, чем закончится поединок великана с карликами.

Вид приближающегося двухметрового гиганта в окровавленных доспехах испытание не для слабонервных, но четверка дадгов даже не шелохнулась.

То, что произошло дальше навсегда останется в памяти участников этого похода на всю жизнь. Начало атаки дадга никто не успел заметить. Вот они стояли у самых ворот и вдруг исчезли. Расплывчатым пятном дадги обогнули воина и вновь материализовались перед строем дружины. Они стояли и смотрели на руцев серыми, лишенными зрачков, глазами, от этого взгляда веяло холодом и смертью. Тем временем воин руцев пошатнулся, и с его широких плеч на землю упала голова, тело поверженного качнулось, а затем рухнуло.

Над лагерем повисла тишина. Никто не ожидал, что с воином, наводившего ужас на врага, можно разделаться так быстро и легко.

Дадги не дали противнику отойти от шока, сорвались с места и бросились на воинов клана. Они двигались столь стремительно, что глаз улавливал лишь размытые серые тени. Стоявшие первыми два великана не успели даже поднять оружие, были разрублены на части. Одержимые серой нитью дадги, ворвались в ряды дружинников, превращали людей в куски окровавленного мяса. Ничто не могло их остановить. Тела, пробитые десятками стрел с торчащими обломками копий, делали тварей еще страшней, лишая воинов веры, что этих монстров можно убить.

Одна из тварей успела порубить с десяток воинов клана прежде, чем ей дорогу преградил Вен. Увидев в его руках шест, подаренный Еруном, дадг, словно гигантская кошка, изогнулся и зашипел на Вена:

– Уйди, человек, и я тебя не трону.

– Не для того я сюда пришел, чтобы падаль отпускать, – крутя шест, ответил сотник.

В этот момент несколько дружинников решили воспользоваться замешательством дадга. Они ударили копьями, надеясь свалить не уязвимую тварь, но монстр устоял, с легкостью перерубив древки копий. Ещё через мгновение по земле покатились головы смельчаков.

– Никому не приближаться, – заорал Вен. Он понял, что одержимый по каким-то причинам не может убежать или увернуться от схватки. – Это мой бой.

Огел почувствовал, как на груди стал нагреваться амулет, будто это было не дерево, а кусок раскаленного металла. Северянин решил, что ему показалось и не обратил на это внимание, занялся насущными делами. Дружину изрядно потрепали в бою, поэтому отвлекаться на всякие мелочи времени не было. Но спустя некоторое время амулет отца нагрелся до такой степени, что стал причинять боль. Дадги после очередной атаки отступили. Огел решил снять раскаленную реликвию и достал из под доспехов амулет. Неожиданно деревянный клин вывалился из мешочка прямо на ладонь, и сразу началось превращение. Через пару мгновений его руку покрывала броня из коры. Едва превращение закончилось, за спиной северянина раздались крики. Огел оглянулся и увидел, как стоящий в нескольких шагах дружинник начал заваливаться на бок, его рука была перерублена почти полностью, держалась только на коже и сухожилиях. Тот, кто это сделал, появился в следующий миг. Его мутные, затянутые серой дымкой, глаза ничего не выражали. Огел вспомнил, что уже однажды встречал такой взгляд, полный ненависти ко всему живому.

Нежить нанесла удар, но как и на суде, деревянная броня выдержала. Тварь отскочила, визжа и тряся руку, от которой шел зловонный дымок.

Надмир вошел в лагерь с отрядом, который пробирался с южной стороны. Местность там оказалось болотистая, что и послужила причиной их задержки. Отряд прибыл к концу сражения. Ещё на подходе к месту обитания дадгов юноша почувствовал присутствие сил, чуждых этому миру. Голову словно обручем сдавило, когда он попытался взглянуть на это с помощью дара. Не было в кратком миге виденья привычных для него золотистых и черных линий, что-то другое, липко и отвратное коснулось его сознания прежде, чем боль заставила вернуться из-за пределья. Чем ближе подходили они к лагерю, тем ярче становились знаки присутствия чуждой, мертвой сущности, пробравшейся в их мир. Её тошнотворный вкус просачивался в его сознание, заставлял терять связь с окружающим миром.

Боль в руке отрезвила разум, пелена наваждения спала, и Надмир с удивлением увидел, он сам себе впился зубами в ладонь. « Ну, слава богу, очухался», – раздался голос в голове.

– Что с мой? – беспокойно спросил Надмир.

«А фик его знает, ты отгородился от всего, не достучаться, не докричаться, хорошо у тебя есть я, – с гордостью произнес Алекс, – а то бы ты точно сейчас дергался на земле.

« Ладно, у меня виденья, а тебя чего трясет»? – спросил Надмир, чувствуя напряжение своего второго я.

«Мондраж перед дракой, со мной всегда так. Не дрейфь, прорвемся», – успокоил голос.

Короткий разговор с самим собой окончательно привел Надмира в чувства. Запах и вкус чужой силы не ушли, наоборот, становились все ощутимей, но они уже не мешали, он просто отодвинул их на задний план и теперь шел на них, как собака по следу.

Наконец отряд вошел в лагерь дадгов, бой уже практически закончился. Всюду лежали убитые, царил разгром. Возле раненых суетились лекари, стараясь облегчить страдания воинов. Только в одном месте ещё чувствовалось напряжение, словно бой был в самом разгаре, хоть и не слышался звон стали.

Сильный приступ тошноты обрушился на юношу, когда он подошел к толпившимся на площади перед воротами заставы дружинникам. Надмир незаметно для себя впал в транс, и теперь мир для него состоял из сплетения золотистых и черных нитей.

«Небоись, я тут за всем присмотрю», – напутствовал его Алекс прежде, чем Надмир переступил черту запределья.

Находясь за чертой, юный хранитель направил взгляд на ворота и увидел, как в проеме показались четыре фигуры. Их силуэты были похожие на людей, но в них угасли сверкающие нити, и только в тухнущих отблесках былой жизни поселилась нежить.

Пока юноша рассматривал вышедших из ворот, твари сорвались со своих мест и, разделившись, принялись уничтожать попадавшихся на их пути воинов клана.

Один из монстров выбрал сторону Надмира, стремительно приближался к юноше.

Тварь остановилась на миг, а затем прыгнула на оказавшегося рядом воина. Ещё в полете нежить одним ударом оторвал ему голову. Она застыла над бездыханным телом, и Надмир, все ещё находясь в трансе, увидел то, что было недоступно другим. Золотистые нити жизни потянулись к монстру, превращаясь из золотистого в грязно-серый.

Тварь почувствовала, что за ней наблюдают, повернула голову в сторону юного хранителя.

Вопль внутреннего голоса заставил сознание выйти из транса. Надмир увидел перед собой дадга. Многочисленные порезы и глубокие раны покрывали тело, но это абсолютно не беспокоило его. Одержимый посмотрел в глаза юноши и оскалился. Быстрым движением хищника он поднял валявшиеся перед ним тело. Тварь откусила кусок мяса, свисавшего с перерубленной шеи, принялась жевать, не отводя взора. Кровая слюна вытекла из аскалющегося рта и, скатившись по подбородку, повисла. Вытянувшись от собственной тяжести, она никак не могла оторваться.

Надмир застонал от натуги, силясь отогнать морок, посылаемый на него нежитью.

«Чего ты здесь делаешь»? – закричал на него Алекс, – «я же говорил, что справлюсь. Возвращайся в запределье, там от тебя больше толку».

Переступив черту, юноша физически почувствовал, как перед ним треснул воздух, буд-то стекло. Морок слетел.

Аруш достал из-за пазухи мешочек, с растертой в пыль корой святого дерева.

– Что же, пора приступить к делу, – прошептал мечник, развязывая мешочек.

Браслет на запястье чувствительно покалывал кожу, предупреждая о приближении серого раба. Аруш плюнул на ладонь, растер слюну, затем, сыпанул немного порошка из мешочка, растер между ладонями.

Серого раба он настиг в одном из проходов среди шатров. Нежить проскочила сквозь толпу воинов, как ураган, раскидывая в стороны людей разрывая, их на части.

– ЯИНВЕР ГАН И ЧУР, – выкрикнул мечник, остановившись в тридцати шагах от монстра.

Нежить, поскользнувшись, упала на месте. Тело прямо на глазах стало усыхать, а кожа сделалась пепельной. Тварь визжала и кувыркалась, будто её поджаривали. Спустя несколько мгновений ей удалось встать на четыре конечности и сделать прыжок.

– НАТУБ ИЗО! – выкрикнул Аруш, раскручивая невидимый аркан над собой, – ЛОКИЛГ РОТОЗИТ! – закончил заклинание мечник, накинул невидимую веревку на нежить и вновь опрокинул её на спину. В этот раз тварь из иномирья упала среди людей. Она схватила одного из воинов и оторвала ему руку. Кровь умирающего человека ослабила заклинание мечника. Нежить, почувствовав слабину, бросился на своего обидчика. Реакция мечника была молниеносной. Отработанным движением он сорвал мешочек с пояса и сыпанул его содержимое на встречу приближающейся твари. Нежить выскачела из облака пыли вся окровавленная, казалось, что с неё сняли кожу прямо налету. Места, где древесная пыль осела на кожу, покрылись гнойниками, которые быстро набухали и лопались, стекая на землю мутной, зловонной жидкостью. Тварь умирала, еще несколько тинок и волшебная пыль разъест тело, доберется до того, что прячется под его оболочкой. Нежить издала крик, от которого люди вокруг упали на колени, сжимая руками уши. Собрав последние силы тварь бросилась на мечника, чтобы покончить с ним, в оставшееся для неё время.

Удар меча пробил наплечник сотника и вонзился в плечо. Теплые капли крови покатились по повисшей руке.

– Я говорил тебе, человек, отойди, ты не послушал. Теперь я заберу твою душу, а затем души твоих близких, – проскрипела тварь, стараясь по глубже вогнать меч.

Вен крутанулся вокруг себя и подсечкой сшиб монстра. Он подхватил выбитый шест и вогнал его прямо в глаз дадга. Глазное яблоко не выдержало, лопнуло, ошметками разлетаясь в стороны, а из глазницы появилась серая лента. Она обвила шест, пытаясь его вытащить, но от прикосновения с ним, серая лента дымилась, превращаясь в вонючее облако пара, и все ровно не оставляла свои попытки. Вен продолжал давить на шест и тогда серые ленты стали выползать и носа, рта, ушей дадга. Одна из таких лент метнулась в сторону сотника. Вен отпрыгнул, отпустив шест. Серые ленты облепили шест, пытаясь вытащить его, не смотря на то, что большая часть лент от соприкосновения с деревом превращалась в тлен. И всё же их усилия не прошли даром, шест начал шататься.

Сотник выхватил меч, намереваясь разрубить бьющееся в конвульсиях тело. При его приближении из многочисленных порезов на теле дадга появились новые, серые, полупрозрачные ленты. Они, словно змеи, кидались на Вена. Одна из лент смогла ухватить сотника за раненую руку, и к изматывающей боли прибавился могильный холод. Вен резанул по ленте. Кусок перерезанной ленты, оставшийся на руке, отлепился от кожи, упал на землю и пополз к телу дадга.

В конце концов, усилия нежити увенчались успехом, и шест, вырванный из глаза дадга, был откинут в сторону. Тварь поднялась на ноги. Сделав несколько шагов, нежить остановилась, освобождение от шеста, потребовало слишком много сил. Осмотревшись по сторонам изуродованными останками лица, нежить направилась к раненому, лежащему в десяти шагах от неё. Монстр прыгнул и упал прямо на грудь раневого воина, обеими руками схватил его голову. Тот, кто раньше был дадгом, раскрыл рот, из которого появился комок серых лент. Плюхнувшись на лицо раневого, ленты стали протискиваться во внутрь воина, используя все щели. Когда последнее из них исчезла в воине, тело перестало трястись.

Вен, не ожидавший такого развития событий, застыл, пораженный происходящим изменением. Лишь когда воин, в которого перескочила нечисть, стал подыматься, сотник начал действовать. Вен подобрал шест и заметил, что по центру появилась зеленая полоска. Молодой отросток обвил шест. «Надломи», – раздался голос Надмира у него в голове.

Вен взялся с разных сторон от побега и надломил шест. Он держал две половинки шеста, с трудом веря своим глазам. Ещё вчера напавший на него дадг не смог перерубить подарок Еруна секирой.

Нечисть успела подняться и сделать несколько шагов в направлении Вена. Тварь, не привыкшая к новому телу, неуверенно сделала несколько шагов, но с каждым новым шагом её движения становились все увереннее. Времени разбираться что к чему не было. Тварь атаковала, и тело сотника отреагировало быстрей, чем его мозг.

Деревянные мечи рубили не хуже, чем настоящие, и буквально через несколько мгновение с монстром было покончено. Куски его плоти валялись вокруг сотника, превращаясь в гниль прямо на глазах.

Огел не стал дожидаться, пока нежить придет в себя, решил действовать проверенным методом. Он выхватил из-за пояса дедовский топор и метнул его, целясь в грудь. Тварь заметила летящий топор, но не успела отклониться. Секира, проломила грудь, остриём вонзаясь в сердце. Тварь упала, схватилась за рукоятку секиры, тужась вытащить его. Но заговоренное оружие не собиралось просто так даваться в руки нежити. Пальцы одержимого дымились и трещали, словно хворост в костре, но не могли вытащить топор.

Огел подошел к телу, внутри которого засела нечисть, и нанес удар кулаком, защищенным деревянной броней, размозжив череп твари. Тело, изогнувшись дугой, завыло так, что по коже пошел мороз. Через несколько тинок труп начал темнеть и разолгаться, превращаясь в кучу вонючей слизи.

Тварь неслась на Надмира, абсолютно не опасаясь меча. Когда нежить готова была вцепиться в горло, юноша резко присел и полоснул, пролетавшего над ним одержимого, по животу. Перекатившись через плечо, юноша перешел в нижнюю стойку. Но тварь с распоротым животом даже не помышляла о нападении. Она скулила и ползла прочь по земле, а вывалившиеся кишки волочились за ней. Они вздувались на солнце, словно пролежали несколько дней на жаре, распространяя по округе запах разложения. Надмир подскочил к ней и нанес несколько ударов, отсекая голову и конечности. Каждый раз, когда он наносил удары ему казалось, что рядом лопался огромный пузырь и вокруг становилось чуть светлей. Наконец он устал кромсать нежить, отошёл в сторону и уселся на опрокинутую телегу, тупо уставившись на останки поверженного врага. Горячка боя потихоньку отпускала, и Надмир к своему удовольствию отметил, что выворачивающая в начале тошнота и слабость отступили. Мир вновь был для него полон звуков и цвета.

Аруш не стал уклоняться от атаки твари. Он встретил её серией ударов. Каждый из них, мечник сопровождал заклинанием, от которого нежить скручивало.

Одержимый сделал шаг, после чего раздался хруст, и сломанная кость разорвала кожу, выскочила наружу. Нежить упала на руку, та, не выдержав груз тела, подломилась. Тварь упала на бок, от чего ребра прорвали телесную оболочку. Одержимый лежал не в силах сделать ещё что-либо, захлебываясь кровью и гноем, в который превращалась его плоть.

Мечник опустил меч и потянулся за мешочком с опилками коры волшебного дерева, на миг упустил тварь из поля зрения. Нежить воспользовалась заминкой, схватила оставшийся целой рукой обломанную кость и метнула её, вложив в бросок все оставшиеся силы. Кость пробила кожаный доспех, глубоко вошла в плечо, ниже ключицы.

Аруш от удара повалился на землю. Он едва удерживал себя, чтобы не схватится за торчащую кость. Прикусив до крови губу, мечник рванул с пояса мешочек, подошел к издыхающей твари и стал сыпать на неё оставшийся порошок. Нежить стала таить прямо на глазах, превращаясь в дым, который тут же разгонял поднявшийся ветер.

Когда все было закончено, Аруш сел на землю и вытащил нож. Он сжал зубы, чтобы не закричать и разрезал ремни, удерживающие доспехи. После того, как одежда была снята, взору открылась жуткая картина. Кожа вокруг торчащей кости была черной, дальше она становилась бордовой, потом ярко красной. Краснота быстро расползалась по телу, чернота увеличивалась, но не так быстро. Несколько воинов подбежали к мечнику, хотели ему помочь.

– Нет, не походите ко мне, – остановил их Аруш. – Я обречен. Не обращая внимание на слова мечника, воины стали готовить носилки.

– Вы что не слышите меня, – закричал мечник, – или хотите сдохнуть вместе со мной.

Дружинники остановились, не зная, что делать, растерянно оглядываясь по сторонам. Слишком убедительны были последние слова чужеземца.

– Слушайте меня, времени почти не осталось, – дыхание мечника участилось, на лбу выступили капли пота, краснота достигла шеи. – Как только чернота достигнет головы, срубите её, тело сожгите на костре.

Мечник закашлялся. Когда приступ прошел, он молчал ещё несколько тинок, набираясь сил. Его лицо побелело, словно всю кровь высосала, засевшая в плече, кость твари.

– Разойдись, дорогу, дайте пройти, – раздались голоса. Через несколько мгновений показался сотник.

– Аруш, что с тобой друг? – спросил Вен и опустился перед мечником на колени.

– Не приближайся, я заражен, – предостерег мечник Вена. – Как только чернота дойдет до головы, считай я труп. Если меня не обезглавить и сжечь, то вскоре превращусь в такого же монстра. На тебя вся надежда, – мечник с мольбой посмотрел в глаза Вена, – не позволь мне превратится в то, с чем я воюю всю жизнь.

– А ты, друже, погодь хоронить себя, – произнес сотник и приставил вновь собранный шест к торчащей кости.

Кость задымилась и начала плавиться, словно восковая свеча. Избавившись от засевшей кости, сотник разъединил шест и, держа концы над раной, закрыл глаза, и стал что-то шептать.

Через несколько тинок из разъединенных частей шеста выросло несколько маленьких, нежных листков. Вен сорвал один из них и вложил в рот мечника. Соком из других листков сотник окропил рану.

– Жуй, давай, а не кривись, словно девица, – цыкнул сотник.

Аруш не верил в выздоровление. Он не раз видел, как умирали его товарищи, раненые нечестью, но все же сделал несколько жевательных движений.

Рот наполнился горечью, язык начал неметь и разбухать, губы одеревенели и потеряли чувствительность. Ещё через какое-то время мечнику показалось, что сама зима поцеловала его, заморозила кровь и тело.

Сквозь сон мечник почувствовал, как кто-то открыл ему рот, в следующий миг в его горло стали вливать какую-то гадость. Аруш застонал и открыл глаза.

– Командир,– раздался голос, – кажись чужестранец очухался. Послышались шаги, и вскоре к Арушу подошел сотник.

– Глаза открыл, значить жить будет, – сделал вывод Вен.

– Слава богам, – Аруш узнал хрипловатый голос северянина, – жаль было бы потерять такого воина. К губам раненого поднесли ковш с водой, и мечник стал с жадностью пить.

– Долго я так валяюсь? – напившись, спросил Аруш.

– Третий день, уж думали не выкарабкаешься, – ответил Вен.

– Жертвенник, что с ним? – поинтересовался мечник.

– А чего с ним случится, стоит. Мы покуда туда не лазили, дадгов по округе вылавливали, ждали пока ты в себя придешь, – удовлетворил любопытство Аруша, северянин.

Прошла неделя со дня штурма лагеря прежде, чем командиры дружины решились войти в жертвенник. Причин было много: ранение мечника из Соола, нападения оставшихся в живых дадгов, а так же страх перед силой, которая противостояла им.

Утро, на которое был намечен спуск в жертвенник, выдалось пасмурным. Тяжелые облака нависли над землёй. Они цеплялись за верхушки деревьев, словно хотели раздавить собой стоящих у входа в пещеру людей. Солнце иногда прорывалось сквозь слой облаков, светлым кругом напоминая о себе. Но, его тепла не чувствовалось. Почти сразу набегали серые рваные куски туч, закрывали собой, пытающиеся прорваться светило.

– Ну что так и будем стоять, аль пойдем? – произнес Вен. Он чувствовал, желания спускаться в низ у него с каждым мгновением становиться все меньше.

– Пойдем, – решительно произнес Аруш, взял факел и сделал первый шаг.

Надмир шел последним. Голова раскалывалась от нахлынувших со всех сторон ощущений. Самыми приятными из них была тошнота. Он боялся взглянуть на все с помощью волшбы, яростно отгонял, пытающиеся залезть в его голову видения. Юноша с удовольствием бы закрыл уши руками, залепил их воском, лишь бы не слышать крики, стоны, что впитали в себя стены пещеры, если бы это помогло. Казалось, каждый камешек, каждая щель в своде пещеры хранила в себе частичку боли и мучений. Они разрывали душу юноше, не давали сосредоточиться на главном.

Стоило Вену зайти в первую пещеру, как у него перехватило дыхание. Посреди пещеры стоял огромный котел, до краев наполненный глазными яблоками. Тысячи глаз плавали в жидкости, казалось, они уставились на него, едва он вступил на пол пещеры.

Вход в следующую часть подземного лабиринта состоял из сложенных черепов. Пустые глазницы взирали на вошедших, как бы осуждая их, что они не пришли раньше, не освободили их от перенесенных мук.

Сотник шел по проходу из черепов с ужасом ожидая, что им откроет следующий зал. По мере приближения запах разложения становился все сильней. Глаза слезились, горло сдавило от приступов кашля. Даже смоченные специальным зельем тряпки, которыми прикрывали носы люди, уже не спасали от запаха разложения и мертвечины.

Свет факела вырвал из тьмы черный провал следующего зала. Судя потому, что стены противоположной стороны не попали в круг света, зал был больше чем предыдущий. Когда все участники спуска вошли в пещеру, их потряс размер зала. Ещё большим потрясением стало для них то, что они увидели дальше.

По центру, на огромном колесе, которое удерживалось цепями, прибитыми к своду пещеры, висело с десяток человек. Они висели головами в низ. Их тела были обезображены вырезными на коже письменами. Руки несчастных не были закрепленные и свисали, словно, они пытались дотянуться до пола, чтобы убежать от кошмара.

Вдруг, висящий в самом центре труп открыл глаза и из его горла вырвался хрип.

– Смерть, даруйте мне с-мерть, – прошептал человек. Затем его глаза закатились, и он провалился в беспамятство, а из вырезанного на коже знака появилась капелька крови. Она скатилась вниз и повисла.

Камень, над которым висело бесчувственное тело, окутался серой дымкой, и к ноге висящего человека потянулась белесая ленточка. Она коснулась капли и кровь исчезла, а по ленте пробежала волна. Лицо висевшего исказилось в гримасе боли, послышался стон.

Не выдержав этого, Надмир обнажил меч и направился к несчастному, намериваясь оборвать его мучения.

– Не торопись, – остановил его мечник, – ты не поможешь ему, если сейчас обрубишь нить жизни. Нечисть по-прежнему будет тянуть душу из него, не отпуская её. Надо подготовиться, дабы освободить души еще сотен других, что впитала в себя нежить.

Аруш обошел по кругу жертвенный алтарь, зажигая светильники. Камень, из которого появлялись серые полу прозрачные ленты, чувствуя угрозу, стал испускать волны страха и ужаса.

Вен, нервно оглядываясь по сторонам, ловил себя на том, что мертвые тела пугают его. В следующее мгновение сотник почувствовал себя маленьким мальчиком. Лишенный всякой защиты, он стоял в одиночестве посреди пещеры, не в силах даже убежать. И в этот момент мертвецы, подвешенные на крюки, зашевелились, пытаясь слезть с них, чтобы добраться до него. Сотник нервно вертелся, пытаясь отмахнуться от мумий, тянущих к нему свои скрюченные, обтянутые высохшей кожей пальцы.

– Это морок, здесь никто не может ожить, это только твой собственный страх противостоит тебе. Обуздай его и все успокоится, – произнес Аруш.

Мечник, не торопясь, выкладывал на пол кувшины, запечатанные смолой. Он порылся в заплечной сумке и достал оттуда несколько маленьких мешочков. Затем Аруш вытащил четыре металлических штыря. Стержни заканчивались кольцом. К железкам мечник добавил несколько разноцветных камней. У сотника глаза полезли на лоб от вида камней. Цены они были немалой.

В последней мечник достал книгу. Когда все было выложено на пол, Аруш взял металлические штыри и стал их вбивать, по одному с каждой стороны алтаря. Затем он вставил камни в кольца, что были на концах стержней.

Так северный стержень украсил опал, впитавший в себя цвет весеннего неба. Для запада был выбран алый рубин, напоминающий кровь. В южной стороне своё место занял топаз с золотистым отливом. Камнем востока был изумруд.

Мечник закончил возится со стержнями, взял три кувшина и подошел в плотную к жертвеннику. Он расставил их так, чтобы они оказались на одной линии со стержнями. Без кувшина Аруш оставил только южную сторону. Затем он вернулся к свертку, лежащему отдельно. Аруш развернул его и вытащил на свет небольшое зеркало. В отличие от обыкновенных зеркал, его поверхность была вогнуто. Крепления металлической рамы напоминали когти хищной птицы, и доходили почти до центра зеркала.

Мечник установил зеркало с южной стороны алтаря и приступил к последнему действию. Он высыпал содержимого мешочка в сосуд, выдолбленного из плода, напоминающий маленькую, вытянутую тыкву. Взял книгу и открыл её на заранее заложенной странице.

– ЭСИЛО ТЕФЛАТОС ЦАУТИ ЗОАКСИ, – стал читать заклинание мечник из Соола. Он убрал палец, закрывающий дно сосуда, и оттуда посыпался порошок.

Аруш двинулся мелкими шашками по кругу против часовой стрелки к западному стержню, оставляя за собой единую линию из порошка.

– НЕБОРАЛИ ТЕМ СИЭТА ТА ЛИГ ТАОКО, – голос мечника становился тверже.

Миновав западный край выстроенной пентаграммы, Аруш не останавливаясь, направился к следующему стержню.

– НИМА НИУМА ВИТА РИТАВКИЛО, – гремело под сводами пещеры.

У людей по коже забегали мурашки. Впечатление было такое, будто ураган настиг путников в горах. У воинов, стоявших рядом с мечником, заложило уши.

– ЛИЛ ОПОНОРО РОТОТИЗА СИКОНЕ ТАКО, – закончил читать Аруш и замкнул круг.

Последние крупинки порошка упали на пол. В этот момент из камней, вставленных в кольца на стержнях, ударили лучи. Они вонзились в камень на алтаре. Раздался вой. Не было в этом вое, ни мольбы о пощаде, ни отчаянья, только ненависть, лютая ненависть и желание убивать. Из камня стали появляться тени. Они летали над алтарем, постепенно формируясь в образ, который и описать можно было с трудом. Более всего это напоминало клубок плоских червей, которые тянули во все стороны свои, лишенные глаз, приплюснутые головы с челюстями, наполненными множеством маленьких крючкообразных зубов.

Тварь старалась держаться подальше от света, так как даже тусклый свет факелов заставлял нечисть втягивать свои мерзкие отростки. Тем временем, нежить закончила трансформацию, и множество отростков, словно выпущенные стрелы, устремились к стоящим за линией пентаграммы людям. Едва они приблизились к линии, нанесенной порошком, ленты наткнулись на невидимую стену, отскочили обратно. Кувшины, через которые проходили лучи, вспыхнули, огонь вырывался из узких горловин, встал стеной, преграждая дорогу нечисти. Отрытым оставался лишь проход, в конце которого было установлено зеркало. Нежити ничего не оставалось, как кинуться в этот проход. Едва тварь из иномирья приблизилась к зеркалу, как оно ярко вспыхнуло и сразу же потухло, превращаясь в кусочек первозданного мрака. Тварь завизжала, и на этот раз в режущем слух звуке было слышно, понятное человеку, чувство отчаянья. Мрак втянул нежить быстро и без остатка, не оставив в этом мире ничего от питавшейся страданиями нечисти.

– ЛОСЧЕНОХ, – выкрикнул Аруш и хлопнул ладонями.

Потемневшее зеркало треснуло и рассыпалось на мелкие осколки. Пламя из кувшинов набросилось на них и превратило в пепел.

Все действие не заняло и десяти тинок, а Вену показалось, что прошло несколько тэй. Закашлявшись от гари, , он пришел в себя.

– И сколько таких жертвенников ты уничтожил? – спросил он у собирающего стержни мечника.

– Этот был четвертый, – будничным тоном ответил Аруш.

– А без тебя мы могли бы справиться? – откашлявшись, спросил сотник.

– Могли, конечно, только людей бы погибло много, и место охранять пришлось лет сто, а то и по более. Чтобы какой-нибудь глупец сюда не забрел. Откапает такая дурная голова остатки, и народ в округе начинает страдать от хвори разной.

– Так что, нам еще это проклятое место стеречь придется? – удивлено спросил Вен.

– На этот раз, можно сказать, обошлось. Изничтожили мы гадость, причем полностью, – успокоил Аруш сотника. – Только не спрашивай, как это получилось, сам удивлен, обычно что-нибудь, да остается, а сей раз под чистую.

– Все, так все, пойдём отсель, не по душе мне здесь, – произнес Вен, которому поскорей хотелось, выбраться на свежий воздух. Сотник развернулся и направился к выходу из зала.

– Надмир, ну чего, ты так и будешь стоять? – спросил Вен у сына. Но тот продолжал стоять, не слыша отца.

– Да что с тобой, сына, – забеспокоился сотник, глядя на застывшего Надмира.

Он слегка потряс его за плечо, но юноша продолжал стоять, ничего и никого не замечая.

Вен потянулся за флягой с водой, дабы привести сына в чувство. В этот момент рука мечника остановила сотника.

– Не стоит, – предостерег взволнованного отца, Аруш, – вода ему сейчас не поможет, а вот навредит точно. Ты взгляни в его глаза.

Сотник последовал совету мечника и от увиденного сжал кулаки. В глазах сына бушевал огонь. Его языки исполняли адский танец, кружили вокруг горевшего в центре солнца, словно пытаясь задобрить зажженную звезду.

– Что с ним? – спросил Вен.

– Твой сын – маг, волшебник. Я не знаю, как у вас это называется, вообщем обладает силой. Сейчас он там, за гранью, куда нам, простым смертным не попасть. Наверное здесь что-то произошло, чего я не заметил. Сам видел, был занят, и ему пришлось вызвать силу без подготовки. Теперь он в их власти. Будем надеяться, что он сможет их обуздать и вскоре вернется к нам.

– А, мне, мне что теперь делать? – дрогнувшим голосом произнес сотник.

– Ждать, только ждать, – тихо ответил Аруш и направился к выходу из пещеры.

– Ждать, сколько, – сотник поглядел на сына и тяжело вздохну. – Прости, сын, опять я не углядел, проворонил, хоть и рядом был.

Вен понимал, что ничем не может помочь сыну, но никак не решался уйти, отставить Надмира одного.

Надмир шел за отцом, словно в тумане. Голова становилась все тяжелее с каждым шагом, казалось, что на шею накинули петлю с увесистым камнем. Неизвестные голоса ласково нашептывали:

«Ложись, отдохни, ведь ты так устал. Мы позаботимся о тебе. Покажем все твои желания. Ложись, поспи, мы расскажем тебе о любви. Спи и ты познаешь все плотские радости жизни».

– Не могу, я нужен отцу и людям, – вяло возразил Надмир.

«Забудь о них», – голоса становили все мягче, нежней, – «зачем они тебе, ведь кроме боли и разочарования твои близкие тебе ничего не дали. Слушай нас. Мы позаботимся о тебе. Сытость, удовлетворение всех твоих желаний ждет тебя с нами. Только остановись и на тебя будут молиться. К ногам упадут тысячи людей, мечтая коснуться устами земли, по которой ты прошел.

Женщина, да, та женщина, о которой ты вспомнил, она будет твоей. Слушай нас, и она будет таить в твоих руках, желать только тебя. Но тебе надо остановиться, лечь, уснуть. Не надо больше воевать, не надо спасать. Только ты, думай только о себе, и мы поможем поставить весь мир на колени перед тобой. Мы заставим дрожать их жалкие души лишь от одного имени твоего».

«Эй-эй-эй-эй, что тут за фигня твориться», – раздался голос Алекса, который разом заглушил сладкий, убаюкивающий шепот. – «Стоит слегка расслабиться, как сразу – здрасти вам. Я вообще не пойму, дружище, у тебя здесь голова или проходной двор», – возмущалось второе я Надмира. – «Все кому не лень норовят залезть в неё. Медведи, волки, теперь еще бомжи какие-то нагрянули, вонь, хоть окна отворяй. Так что, кто ты там, вали отсюда, здесь мое место».

Чем больше возмущался Алекс, тем ясней становилась в голове у Надмира. Убаюкивающие голоса отступили, умолкая, и юноша с ужасом осознал, что его мозг опутан липкой паутиной, от которой так и несло падалью. Спустя несколько мгновений Надмир окончательно пришел в себя. Морок отпустил его, он увидел, что находится в пещере. Перед ним находился алтарь, на котором приносились жертвы.

Вокруг Алтаря копошился мечник из Соола. Он чертил порошком круг, постоянно бормоча непонятные слова, и что странно, после каждого произнесенного заклинания пространство вокруг окрашивалось ярким светом. Казалось, кто-то в зале высекал огромным огнивом искры. Надмир даже зажмуривался, столь ярким был свет. Но самое необычное было то, что стоящий рядом отец, будто не замечал вспышек, внимательно следил за действием мечника, крепко сжимая в руках шест.

Зрение, догадался Юный хранитель, он опять не осознано смотрел на мир зрением силы.

Пока он разбирался что к чему, из камня, лежащего на алтаре, стала подыматься муть, только так можно было сказать об увиденном. Такая муть бывает, когда грязная вода попадает в чистый ручей. Но нечисть, что явилась Надмиру в виде мути не расплылась, а наоборот, стала сжиматься, всплески темного пламени забегали по ней. Юноша почувствовал, что вся скопившаяся в этом сгустке мрака чуждая сила готова нанести удар. Защита, возведенная мечником, была сильна, но не было дара в мечнике, чтобы выстоять под напором нежити, собравшей всю мощь на острие удара.

Аруш произнес последние заклинание и круг силы замкнулся. Амулеты и обереги, расставленные мечником, выпустили накопленную в них силу. Подстегнутая болью нечисть заверещала и кинулась на мечника. Время замерло для Надмира. Он увидел, как вспыхнуло пламя магического огня, которое должно было остановить бросок нежити, но ярость и злоба, сидевшая в этом создании, придала ей силы. Надмир увидел, тварь из другого мира прорывается сквозь возведенную преграду.

Юноша отчетливо разглядел узор волшебного огня. Он отбросил в сторону сомнения и рванулся в запределье. Надмир перешел грань, творя на ходу узор. Времени на собирание силы не было, и он схватил, что было под рукой, вплеталая свои нити в узор. Огненная сеть была почти готова, когда нечисть прорвала защиту. Вид у неё был жалкий, но от этого она не становилась менее опасной. Её щупальца устремились к людям. Тварь не собиралась прощать покусившихся на неё, и в этот момент Надмир накинул на неё сеть. Он собрал воедино бушующий вокруг огонь, направляя его по каналам, которые сплел. Нежить металась в сжимающейся сети, тая с каждым мгновением.

Тварь давно исчезла, а Надмир все не мог успокоить огонь, сотворенным им.

Нет, огонь в реальном мире исчез, как ему было и положено, но за гранью, где и находилось Я юноши, он бушевал, окружив бестелесную оболочку со всех сторон.

Надмир находился в коконе волшебного огня, с отстраненностью рассматривал узоры, ища лазейку, которая поможет разрушить волшбу. Найдя бреж, Надмир медленно стал разрывать нити, увеличивая проход. Когда лазейка была расширена, хранитель просунул руку и почувствовал, как его стало втягивать обратно в мир живых.

Надмир пришел в себя и первое, что увидел он, было ночное небо. Россыпь звезд над головой, не замечаемая в суете дней, сейчас поразили его своей реальностью и красотой. Их холодный блеск и равнодушие к живущим в сутолоке людям, не раздражали, а наоборот, успокаивали, доказывая, в мире есть красота и постоянство, а чтобы убедится в этом, надо всего лишь поднять голову.

– Ой, отец, скорей иди сюда, – раздался голос матери, – Надмирушка глаза открыл.

Послышались торопливые шаги, и через несколько мгновений, отец опустился на колени возле сына.

– Что случилось? – прошептал юноша потрескавшимися губами.

– Теперь уже ничего страшного, – ответил сотник, еле справляясь с волнением, – ты слегка перестарался, спасая нас, вот и пришлось отдохнуть дольше, чем обычно.

И тут Надмир вспомнил и рвущуюся на свободу нежить, и уничтожающий танец огня.

– Как долго я отдыхал? – спросил юноша.

– Два дня.

– Все лучше, чем три года, – усмехнулся Надмир, затем облизал губы, добавил, – пить охота.

Через пять дней корабли участников похода отошли от берега. Но прежде, чем это произошло, воинам пришлось изрядно попотеть. Первым делом был спален жертвенник, благо мечник предусмотрительно запася маслом, что в народе звалось драконьей кровью. Затем по требованию того же мечника земля вокруг жертвенника была плотно засажена саженцами деревьев и колючих кустарников, вырытыми в лесу. В устье реки решено было поставить заставу, дабы не пускать никого в озеро. Для этого на берег высадились пять десятков добровольцев, которым приглянулись здешние места. Уходя, Вен пообещал, к заставе уже через месяц придет караван совсем необходимым, чтобы успеть приготовиться к зиме.

Перед тем, как кораблям предстояло войти в воды Урги, к сотнику подошел Аруш.

– Вен, пришло время решать, идете вы со мной, или возвращаетесь домой. Для меня дальше плыть с вами смысла нет, так что думайте, вечером я схожу на берег.

– Добро, друже, только решать буду не я. Ты у Надмира спрашивай, а уж мы с матерью за ним пойдем куда угодно, – ответил сотник.

– Я говорил с ним, он готов продолжить путь к обучению.

– Своё слово я тоже сказал, но хватит ли времени, чтобы подготовиться? – поинтересовался Вен.

– Все давно готово, тем более наш общий друг захотел к нам присоединиться, – ответил Аруш.

– Мать, слышала, твой северный медведь идет с нами, – обернувшись, крикнул Вен.

– Знаю, куда же мы без него, – ответила Оленья.

« Ну, и куда мы теперь»? – спросил Алекс.

– Ты сам всё слышал.

« Вот неугомонный, и что тебе на месте не сидится».

– Твоё влияние.

« Я тут причем»?

– А кто у нас по мирам и чужим головам шариться.

« Это и моя голова, как и всё остальное»

– Только не начинай.

« Сам не начинай»

– Ладно, ладно, пойдем лучше поедим.

«Вот это дело. Ещё бы девку, под бок, вообще кайф был».

– Прекрати.

« Что прекрати, я в монахи не записывался».

– Куда записывался?

«Проехали, пошли, что-нибудь в рот кинем «.