Сердцеед

20

— С вами гораздо легче, когда вы лишены возможности двигаться, — заметила Виктория, обнаружив Хантера в конюшнях.

Это был первый ноябрьский день без дождя. До прилета рейса Тэппинга в Национальный аэропорт оставалось не более часа, и Виктория думала, что О'Хари либо уехал с Ченом, либо вернулся в замок, чтобы еще раз просмотреть документы.

— Я пока не могу ходить по лестницам, — сказал он. Опираясь на изгородь, Хантер наблюдал за Яном, который возился с чистокровками. — Что-нибудь случилось?

— Здесь или там, в замке? — спросила Виктория, радуясь, что он не умеет читать ее мысли.

Иначе он легко обнаружил бы, что раздумья о нем не покидают ее голову с тех пор, как они отобедали в ресторане. Он по-прежнему оставался для Виктории загадкой, но после этого вечера отношение Хантера к ней переменилось. У нее даже создалось дерзкое впечатление, что, посвятив ее в прошлое своей семьи, Хантер как бы открыл дверь в будущее, в котором она могла бы играть более важную роль, чем роль секретаря.

Не было ни поцелуя в щеку, ни руки, обнявшей талию, ни обещания новой встречи — ничего столь обычного для начинающихся романтических отношений. Но он все больше времени с удовольствием проводил с Викторией. Не означало ли это, что Хантер начинает доверять ей не только деловые тайны?

— Наверное, — заметил Хантер, — Пэгги все еще не дает вам спать по ночам?

— А вы думаете, она смутится, если узнает, что ее страсти — явление далеко не тайное?

— Кто, Пэгги? — хохотнул Хантер. — Скорее всего, нет. Они с Сином Майклом типичные эксгибиционисты [2]: всю свою энергию готовы вложить в любое, что привлечет к ним внимание.

Взгляд Виктории остановился на поджаром конюхе, который чистил изящную серую кобылу — судя по всему, подругу Паладина Роксилайн.

— Вы всерьез думаете, что у Яна связь с Пэгги? — спросила она Хантера.

Чем больше Виктория, как ей казалось, узнавала от миссис Причард, тем меньше верила она в возможность любовных отношений Яна с девушкой из неистового семейства Гливи.

— Что касается меня, — сказал Хантер, — то мне кажется, что Пэгги вступит в связь с любым существом, лишь бы оно брилось и носило брюки.

— Но что может дать ей связь с Яном? — продолжила Виктория. Некоторое время назад она пришла к выводу, что ни Пэгги, ни ее брат никогда не впутаются ни в какое дело, если оно не сулит им какой-то, и притом значительной, выгоды.

Хантер лишь отмахнулся от вопроса.

— Кто может судить о смысле ее поступков? Ян действительно умеет обращаться с лошадьми. Во всяком случае, это я знаю точно.

Виктория задала еще один вопрос, над решением которого билась уже не один день.

— Какие трудности были у конюха в Ирландии?

Хантер удивленно поднял бровь.

— А кто вам сказал, что у него были трудности?

— Вполне надежный источник, — ответила Виктория. — Его мать.

— Считайте, что он попал в дурную компанию. Раскол страны ничего хорошего с собой не несет.

— Ну а теперь? Все утряслось?

Лицо Хантера приобрело меланхоличное выражение.

— Его трудоустройство здесь не вполне легально, — только и сказал он. — Но я делаю все, что могу.

— Много ли людей знает об этом? — Виктория могла предположить, что миссис Причард уже поделилась всеми тревогами со своим приятелем Нилли.

— Если говорить о сегодняшнем дне, — мрачно произнес Хантер, — то, по-видимому, на одного человека больше, чем следовало бы.

— От меня никто ничего не услышит, — заверила она, но внимание Хантера привлекло что-то по другую сторону изгороди.

— Это зрелище стоит запомнить, — отметил он.

Виктория успела увидеть перескочившую через дальнюю изгородь красивую медно-красную лошадь с черной гривой. Но прежде всего ей бросилась в глаза светловолосая всадница. Дебора Шедмур.

— Как вы считаете, стоит приобрести эту красотку для моей конюшни?

— Вы, конечно, имеете в виду лошадь, — проговорила она.

Дебора легким галопом направила лошадь к изгороди. Она радостно поздоровалась с Викторией.

— Ну, что вы решили? — спросила она у Хантера.

— Трудно сказать… Мне очень не хочется отрывать вас друг от друга.

— Да, мы очень подходящая пара, — засмеялась она и легко спрыгнула на землю, дав лошади сахар, который достала из кармана куртки.

— В последнее время я не видел вас с более подходящим вам существом, — ответил Хантер, не оставив сомнения в том, что имеет в виду ее спутников-мужчин.

Дебора, конечно же, подхватила шутку и как бы, между прочим, обратилась к Виктории:

— Он просто добивается, чтобы вы запустили в его красивую голову ржавый топор, — вздохнула она. — Итак, милый Хантер, намерены вы купить ее или я должна сказать отцу, что вы болтун?

— Давайте договоримся об этом за бокалом вина, — предложил Хантер. — К тому же мы ведь заключили джентльменское соглашение.

— Кстати, о джентльменах, — вспомнила Дебора. — Син Майкл уже вернулся?

— Я вообще не знал, что он уехал.

— Мы во второй половине дня собирались с ним на концерт в Центр Кеннеди, — пояснила она Виктории.

— Полагаю, что он вас подставил. Билеты купили вы?

— А почему бы и нет? И уж я скушаю его на десерт, не сомневайтесь.

Хантер закатил глаза.

— Ради Бога, избавьте меня от подробностей.

Ян подошел к ним, взял поводья из рук Деборы и увел лошадь.

— А если нам с вами вскоре снова сходить на ланч? — предложила Дебора Виктории, когда Хантер пропустил ее через калитку.

— Великолепная идея!

«По крайней мере, — подумала Виктория, — появится возможность задать ей еще несколько вопросов».

— Что вы думаете об этой девушке? — спросил Хантер Викторию, оставшись с ней наедине.

Она умолчала о том, что встреча с Деборой устранила некоторые ее подозрения относительно Сина Майкла. Стало ясно, что отношения Деборы с ним не покоились на жажде денег или власти. Ее искренняя привязанность к столь распутной и лживой личности противоречила всем другим высоконравственным принципам Деборы Шедмур.

— Как, по-вашему, отреагировал бы отец Деборы, узнай он о Сине Майкле? — вопросом на вопрос ответила Виктория.

Слова Хантера были полной неожиданностью для нее:

— Он знает об этом с самого начала. Я ему все рассказал. — Хантер помолчал. — Такую же услугу он как-то оказал и мне.

Почему так получается, раздумывала Виктория, что как только у нее зарождается надежда, что она приблизилась к пониманию Хантера, его внутреннее «я» тут же ускользает от нее?

Он поступает благородно, считала она, пытаясь спасти репутацию Яна и предотвратить его депортацию. С другой стороны, весьма предосудительно то, что он вмешивается в любовные дела Деборы. Все это, как поняла Виктория, осложняет ее будущие встречи с девушкой из семьи Шедмур, поскольку ей придется делать вид, что Хантер ничего ей не говорил.

Хантер остался у конюшни в компании своих лопоухих лошадей: Виктория покинула его под предлогом необходимости поработать в архиве.

«Еще несколько недель — и я вернусь к нормальной жизни». Эта мысль заставила ее чуть ли не рассмеяться вслух. Она вспомнила частые предупреждения Мэрсайн о том, что «нормальное» — это опасное состояние души. «Голливуд — это устрица, милая, — говаривала ее мать, — и большинство людей даже не знает, какой он на самом деле. Будь благодарна, что тебе известна его подноготная».

Если бы не влияние отца, то Виктория, став взрослым человеком, так и не узнала бы почтовые индексы городов за пределами Лос-Анджелеса.

Виктории нравилось фантазировать о том, что было бы, если бы Мэрсайн Кэмерон осталась в неизвестности. Но выйдя замуж сразу же по окончании школы за университетскую спортивную знаменитость, Мэрсайн с мужем сделала первые шаги на сцене в пригороде. Местный конкурс самодеятельных талантов внезапно завершился подписанием с ней, избранной королевой красоты, контракта, который в конечном счете ввел Мэрсайн в мир звезд.

Ее расставание с мужем осталось лишь разменной монетой на торгах жизни, и воспоминание о нем быстро растаяло в тумане прошлого.

Мэрсайн целыми днями была занята на репетициях и вечером возвращалась домой смертельно усталой, поэтому детские годы Виктории прошли рядом с отцом. Виктория понимала, как сильно он любит ее мать. Так было до его смерти в то лето, когда ей исполнилось тринадцать. «Сказка хороша лишь для того, чтобы погружаться в нее время от времени, — обычно говорил ей отец о преклонении Мэрсайн перед камерой, — но жить-то приходится в реальном мире».

Именно отец задавал Виктории множество трезвых вопросов типа «обеспечены ли двенадцать гномов страховыми полисами на случай обвала в шахте?», «была ли обвинена в уголовном преступлении злая королева, пытавшаяся убить принцессу отравленной прялкой?», «возможно ли, чтобы Золушка танцевала в хрустальных туфельках?». Виктория могла благодарить отца за развитое в ней чувство юмора, а также за то, что он убедил ее попытаться воплотить свои мечты в жизнь за пределами «фабрики снов».

«И вот теперь я оказалась в средневековом замке в окружении стаи чокнутых слуг, психопата — автора анонимных писем, а также постоянно погруженного в раздумья принца, — размышляла она. — Если бы только папа мог увидеть меня в эти минуты…»

Ее вернул к реальности голос миссис Мэджин, раздавшийся у дверей комнаты Хантера.

— Обед подать в обычное время? — обратилась она к Виктории.

— А почему бы и нет? — удивилась Виктория. — Я уверена, что мистер Тэппинг после полета проголодается.

— Ему предстоит здесь большая работа, вы же знаете, — заметила миссис Мэджин.

«Она снова пытается меня подловить», — поняла Виктория.

— Да, именно за это адвокатам и платят кучи долларов, — довольно легкомысленно ответила она.

— Вы думаете, он добьется успеха? — спросила домоправительница.

— Полагаю, что именно на это рассчитывает Хантер, — ответила Виктория и взяла со стола пачку полученной почты.

Она надеялась, что проявленное ею таким способом безразличие вынудит миссис Мэджин отправиться дальше в поисках человека, которого она сможет вывести из себя.

— Было бы лучше вернуть его обратно, — сухо продолжила миссис Мэджин. — К чему он вообще здесь?

Виктория продолжала работать, даже не взглянув на Мэджин. Она знала, что это вызовет разочарование домоправительницы.

Миссис Мэджин откашлялась.

— Но ведь все в замке об этом говорят! — раздраженно сообщила она Виктории.

Виктория подумала, что о чем бы ни говорили в замке, источником всех пересудов, несомненно, была сама домоправительница.

— Так о чем же говорят в замке, миссис Мэджин?

— О Яне. Разве вы не знаете?

Виктория хотела ответить, но ее отвлек затерявшийся в пачке писем пергаментный конверт.

— Полагаю, что если у вас, миссис Мэджин, есть вопросы, — сказала она, — то вы должны задать их мистеру О'Хари.

Заметила ли миссис Мэджин перемену в ее голосе или же она увидела, как Виктория быстро положила конверт под остальные письма — с тем, чтобы ознакомиться с его содержанием, когда останется одна, — так или иначе, но тонкие губы миссис Мэджин изобразили дьявольскую улыбку.

— Эти письма, — сказала она, кивнув в сторону почты в руках Виктории, — не перестанут приходить до тех пор, пока Самого не постигнет участь сэра Патрика.

Вопреки своим истинным чувствам Виктория сохранила спокойствие. Она содрогалась от мысли о том, что может содержать это новое письмо. Последнюю угрозу жизни Хантера?

— Так что же вам известно об этом? — спросила она.

— Достаточно, чтобы держать свою дверь по ночам на запоре, — ответила миссис Мэджин, излучая удовлетворенность человека, располагающего преимуществом.

Приход в этот момент Хантера совпал со звонком его личного телефона, установленного рядом с кроватью. Находясь к нему ближе всех, Виктория сняла трубку. Она надеялась, что Хантер услышал конец разговора, так что ей не придется пересказывать ему его содержание.

— Алло, — прозвучал в телефоне женский голос. — Могу ли я поговорить с мистером О'Хари?

Виктория узнала голос: тот самый, который в день посещения Хантером доктора спрашивал, выехал ли мистер О'Хари.

— Да, минутку, — ответила Виктория. — Не могу ли я сказать ему, кто его спрашивает?

К этому моменту Хантер уже оказался у телефона.

— Это не имеет значения, — сказал он. — Я поговорю.

Виктория отошла в сторону, когда он взял трубку. Миссис Мэджин, отметила она, уже вышла из комнаты. «Из вежливости я должна поступить так же», — подумала Виктория. Но естественное любопытство заставило ее замедлить шаги.

— О Боже! — услышала она потрясенный возглас Хантера. — Когда это случилось?

Виктория обернулась и замерла: Хантер побледнел, он выпаливал вопросы и ответы, смысл которых был для нее непонятен.

— Я немедленно выезжаю! — сообщил он звонившей и бросил трубку. При этом бранное слово сорвалось с его губ.

— Что такое? — спросила Виктория. — Что…

— Найдите Чена! — рявкнул он. — Скажите ему, чтобы подал лимузин!

Неужели под воздействием дурных новостей он забыл, что его шофер в Национальном аэропорту?

— Чен встречает Тэппинга, — напомнила ему Виктория. — Вернется не раньше чем…

— Тогда я сам сяду за руль! — воскликнул Хантер и чуть не упал, неуклюже попытавшись пойти к двери быстрым шагом.

Виктория встала на его пути.

— Это безумие! — крикнула она. — Как вы поведете машину, не сгибая ногу?!

Его привели в бешенство то ли мысль о своей физической неполноценности, то ли тот факт, что напомнила об этом женщина, и Хантер вновь выругался.

— Тогда закажите такси! — потребовал он.

— Нет! — стояла на своем Виктория. — Позвольте мне отвезти вас!

Тут уж он обрушился на нее:

— Это исключено!

— Почему?

— Потому что вы не знаете ситуацию!

Теперь уже Виктория повысила голос:

— Так почему, черт побери, вы не разъясните ее?!

Хантер вытянулся во весь рост, высокий и злой. Он не знал, как вести себя с первой женщиной — а может быть, и первым человеком вообще, — бросившим вызов его власти.

— Мы теряем время, — уже спокойнее сказал он. — Вы собираетесь вызвать для меня такси или нет?

Слова застряли в ее горле. Одна половина Виктории кричала Хантеру, что он безмозглый идиот, вторая стремилась привлечь его к себе и помочь ему избавиться от боли, столь явственно читавшейся на его лице.

— Если вы не доверяете мне довезти вас, то как же вы доверите мне остаться в замке? И что прикажете делать с Тэппингом? — в отчаянии спросила она.

— Он сумел пересечь Атлантику — сумеет и подождать нас здесь.

«Нас! Значит, едем!..» — безмолвно воскликнула Виктория.