Сердцеед

29

Виктория чуть не выпустила перо из рук, пораженная только что открывшимися ей подробностями семейной истории.

— Я даже не догадывалась об этом… — пробормотала она.

Правда, она замечала что-то странное в напряженных отношениях домоправительницы с внуком и внучкой сэра Патрика. Некоторые слова и перехваченные ею взгляды, которые ранее она считала проявлением дурных характеров и стремлением идти наперекор друг другу, теперь приобрели новый смысл, стали подтверждением истинности того, что, как говорят, родная кровь — не водица.

Она нетерпеливо ждала, когда Хантер кончит диктовать и даст обещанные разъяснения. И вот этот момент наступил.

— Гвендолин была еще младенцем, когда ее старшая сестра Кэйти поступила на работу к сэру Патрику, — сказал он. — Кэйти обычно брала начавшую ходить малышку с собой в замок, где служила горничной: этим девушка облегчала своим родителям утомительный уход за ребенком.

— А сэр Патрик не возражал?

— Скорее всего, первые месяцы он этого просто не замечал: в таком большом здании, как это, можно было бы спрятать целый детский сад. Так или иначе, Кэйти и девочка проводили здесь большую часть дня, не говоря уж о той тесной связи, которая давно установилась между ними, поскольку они все время были вместе.

— Тогда нет ничего удивительного в такой привязанности миссис Мэджин к замку, — заметила Виктория, напомнив Хантеру несколько высказываний домоправительницы о порядках, которые следовало соблюдать в этом доме.

Он согласился с ней и рассказал о стычках миссис Мэджин с другими слугами еще в то время, когда Крискерри был в Ирландии.

— В этом было виновато ее воспитание, — заключил он и продолжил рассказ: — Гвинна — так ее стали называть — была слишком мала, чтобы понять разницу в общественном положении между богатыми ирландскими землевладельцами вроде сэра Патрика и бедняками из рабочего класса — такими, как ее родители. В результате она выросла в убеждении, что замок принадлежит ей и что она проживет здесь всю свою жизнь. Она знала каждый его дюйм, каждый укромный уголок, каждую драгоценность, каждую картину. Вероятно, один лишь Нилли знал больше ее, да и то благодаря своему возрасту.

Беременность Кэйти не сделала их положение среди обитателей замка более определенным. Даже наоборот — все еще сильнее запуталось из-за решения моего прадеда поселить их в замке, как только внешний вид Кэйти стал выдавать ее положение…

— … потому что он надеялся, что Кэйти родит мальчика, продолжив его род и тем самым оправдав его женитьбу на ней, — уточнила Виктория, вспомнив о разговоре за обедом в ресторане и согласившись с тем, что брак повысил бы социальный статус не только Кэйти, но и ее маленькой сестры.

— Ну а пока, с точки зрения сэра Патрика, обеспечение будущей матери спокойной жизнью и хорошим питанием было своего рода страховкой.

В отличие от сэра Патрика, которого Кэйти разочаровала, родив дочь, Гвинна была несказанно рада: ведь у нее появилась новая подруга по играм. Небольшая разница в возрасте сделала Гвинну и малышку скорее сестрами, чем тетей и племянницей.

— Ну а когда они стали старше, они остались близки друг другу?

— Думаю, что однажды наступил момент, когда Гвинна оказалась достаточно умна, чтобы разобраться в общепринятых законах социальной жизни и осознать преимущество, которым обладала перед ней ее племянница: ведь та была хоть и незаконнорожденной, но все-таки дочерью титулованной особы, а не просто побочной родственницей.

— А как случилось, что она осталась здесь? — спросила Виктория, имея в виду то, что, пройдя все ступени службы в замке, миссис Мэджин приобрела достаточные навыки для работы и в любом другом месте.

Хантер пожал плечами.

— Полагаю, здесь имела значение ее преданность. Но начнем с проблемы возможности перехода на другую работу. Миссис Мэджин прослужила всю жизнь в замке Крискерри, и у нее к тому же был неисчерпаемый запас оптимизма.

Последнее замечание Хантера, озадачив Викторию, заставило ее нахмуриться: миссис Мэджин была довольно унылой и въедливой особой.

— Кэйти, — пояснил он, — в значительной степени смирилась с мыслью, что она любовница моего прадеда и никто больше. Даже если бы она захотела уйти от него, то, давайте признаем, было не так уж много мест, на которые ее взяли бы: если принять во внимание преобладавшие в обществе полвека назад взгляды на незамужних матерей, выбор у молодой ирландки был крайне ограничен. И потом, вспомните о дочери Кэйти, которая отправилась в поисках любви Бог знает куда: тут она ни в чем не уступала Пэгги, кстати. Удовлетворив свое сердечное влечение в объятиях гулены, не пожелавшего развестись с женой и вступить в брак с ней, дитя любви сэра Патрика решила скорее отказаться от материальной помощи, чем порвать со своим возлюбленным и вернуться в Ирландию. Насколько мне известно, она лишь дважды приезжала туда — ради того, чтобы сплавить своих новорожденных детей многострадальной тете Гвинне.

— А откуда фамилия Гливи?

— То, что тот мужчина не пожелал дать ей по закону чести, она наперекор всему получила сама и вписала его фамилию в оба свидетельства о рождении. Не знаю, пыталась ли она когда-нибудь получать с него алименты… Впрочем, вполне вероятно, что единственное, чего она хотела, — фамилия.

— Но все это не объясняет, что вы имели в виду, говоря об оптимизме миссис Мэджин, — напомнила Виктория. — Ее жизнь прошла весьма серо, и потому ваши слова звучат довольно странно.

— Возможно, врожденный оптимизм как раз и был тем, что ее поддерживало. Гвинну Мэджин, самую горластую из этого сведенного судьбой трио, никогда не оставляла надежда, что однажды сэр Патрик воздаст должное ее старшей сестре и сделает ее честной женщиной.

— Она должна была бы ненавидеть его за то, что он не поступил так, — заметила Виктория, размышляя об истинных обстоятельствах смерти сэра Патрика. «Может быть, — подумала она, — старику оказала непрошеную помощь сестра его любовницы?»

Хантер улыбнулся.

— Ваше лицо — открытая книга. Бьюсь об заклад, что я могу догадаться, о чем вы думаете, — сказал он.

— О чем же?

— Нет, он умер естественной смертью. Хотя уверен, что моя покойная домоправительница порой лелеяла мысль ускорить ее. Последнюю надежду на торжество справедливости миссис Мэджин возлагала на завещание, — подвел итог своему повествованию Хантер. — Поскольку как сестра, так и племянница к тому времени уже скончались, она, по-видимому, предполагала, что усилия, которые она вложила в воспитание Сина Майкла и Пэгги, окупятся обеспечением ей достойного уровня жизни.

— Думаю, ваше вмешательство во многом убило эту надежду.

Хантер неожиданно покровительственно подмигнул ей.

— По крайней мере, она работала у меня, — сказал он. — Сомневаюсь, чтобы мои неблагодарные кузены сохранили ее имя в платежной ведомости хотя бы пять минут спустя после похорон сэра Патрика.

Упоминание о похоронах перевернуло все существо Викторам, наведя ее на мысль о приготовлениях к церемонии погребения, которыми занимался сейчас Хантер.

— Какая страшная смерть… — прошептала она.

Хантер долго молчал.

— Боюсь, это не самое главное из того, что меня сейчас тревожит, — откровенно признался он.

— Вы имеете в виду попытку выяснить, кто мог сделать это? — Большую часть времени после случившегося Виктория размышляла именно об этом.

— А вы знаете, — сказал Хантер, — что из кабины управления воротами увидеть их фактически невозможно?

Заметив растерянность на ее лице, он пояснил, что эта кабина, расположенная между вторым и третьим этажами, была средневековым наблюдательным постом.

— Увидев атакующего врага, — объяснил он, — опускали решетку и тем самым преграждали ему доступ в замок.

— Пока я вас понимаю, — кивнула Виктория, — но…

— Если же кто-нибудь стоял прямо под решеткой, — закончил он, — то из этой кабины его увидеть не могли. Оставалось лишь предполагать, в каком точно месте находятся атакующие.

Теперь она поняла, куда он клонит. Она мучительно перебирала варианты в поисках правдоподобной причины, которая могла бы объяснить, почему миссис Мэджин оказалась в роковом месте в роковой час.

— А если она там кого-то встречала? — выдвинула версию Виктория. — Ведь миссис Мэджин в отличие от остальных домочадцев была полностью одета.

— Кого-то встречала? Зачем?

— Может быть, — осторожно сказала Виктория, — это было связано с тем письмом к вам, которое нашли у нее в кармане?

Хантер нахмурился. Правда, Виктория не знала, что он обдумывает: ее предположение или способ поубедительнее отрицать тот факт, что он знал о существовании письма.

— Почему вы тогда солгали? — спросила Виктория, стараясь не обнаружить бурлившие в глубинах ее души чувства.

— Солгал? О чем речь, Виктория?

— О письме — том, в котором говорилось, что вы где-то держите Мэри, — ответила она.

Его прямой ответ-вопрос удивил Викторию:

— Откуда вы знаете об этом письме?

Дыхание Виктории участилось от сознания того, что она ведет опасную игру в кошки-мышки и каким-то образом — против своей воли — вновь стала мышкой.

— Значит, и вы знали об этом письме? — спросила она тоном, в котором прозвучала покорность судьбе.

— Нет, я не знал о нем, пока мне не показал его сержант Дэниэлс, — сообщил ей Хантер. Он наклонился, взял ее за подбородок и поднял ее голову до уровня своих глаз. — Но это возвращает нас к вопросу, который я только что вам задал.

Виктория тяжело вздохнула.

— Я могла бы сказать, что забыла передать его вам, — проговорила она. — Но это не было бы правдой. Что бы ни происходило в Мэриленде… — она запнулась. — За один день человек не может сделать всего, Хантер. Даже вы.

Но выговор, который она получила от Хантера за то, что не передала ему почту, свелся почти на нет чувством облегчения от мысли, что некое третье лицо похитило письмо еще до того, как он смог его увидеть.

— Вы считаете, что человек, взявший письмо, — спросила она, — и есть убийца миссис Мэджин?

Хантер покачал головой.

— Я уверен только в одном: в том, что вы сможете, если захотите, собрать вещи и сегодня же днем уехать вместе с Эллиотом, — он приедет по моей просьбе. Дело в том, что офицер полиции посоветовал мне проконсультироваться с юристом в связи с расследованием обстоятельств убийства.

— Пытаетесь избавиться от меня?

— Нет, — ответил Хантер. — Пытаюсь всего лишь сохранить вам жизнь.

Слова Хантера все еще звучали в ее голове, когда несколькими часами позже она сидела в игровой комнате, пытаясь сосредоточиться на книге, чтобы отвлечься от всего случившегося.

— Готов дать пенни, чтобы узнать, о чем вы думаете! — весело прервал ее размышления Джон Тэппинг, негромко постучав по створке открытой двери.

— Пенни — это сегодняшняя котировка?

Тэппинг рассмеялся, но тут же, спохватившись, извинился, что неким подобием юмора нарушил мрачную атмосферу, воцарившуюся в замке Крискерри.

— Ваше совещание уже закончилось? — спросила Виктория, успевшая переброситься с Эллиотом лишь парой слов.

— В этой встрече я не участвую, — ответил Тэппинг, не выразив при этом ни разочарования, ни удовольствия.

Виктория посчитала странным его отлучение от разговора.

— Здесь ведь примадонна Баумэна, — улыбнулся он, усевшись в стоявшее напротив Виктории кресло. — Мой визит сюда короток.

— Полиция не говорила вам о его продлении?

— Очевидно, я не вхожу в число главных подозреваемых, — пожал плечами Тэппинг.

«Хотела бы я знать, кого все-таки подозревают», — подумала Виктория.

— Оно бросает тень на всех, — заметил Тэппинг. — Я имею в виду убийство. Ужасно.

— Какое счастье, что с вами нет жены, — сказала Виктория.

— Да, верно, — пробормотал он и тут же перевел разговор на Пэгги. — За целый день она ни разу не спустилась вниз. Может, кому-нибудь стоит пойти к ней и узнать, в чем дело? — В его тоне звучала скрытая озабоченность.

— Вы сказали об этом ее брату? — спросила Виктория.

С учетом быстрого падения популярности Пэгги в глазах домочадцев, возможно, остался один лишь Син Майкл, которого интересовало, выйдет ли она вообще из своей комнаты.

Тэппинг покачал головой.

— Сердитый парень, правда?

— Сердитый? По-моему, это не то слово.

— Как жаль, что Пэгги выросла радом с ним, — проговорил с симпатией к ней англичанин. — Вчера ночью мы много говорили об этом.

— Во время прогулки? — Это был выстрел из-за угла. Однако его можно было оправдать тем, что Тэппинг сам поступал неэтично.

Сарказм замечания Виктории до Тэппинга не дошел. Или он не захотел его замечать?

— Странно, — сказал он, — но именно вчера ночью она мне говорила о предчувствии чего-то ужасного.

— Неужели? Когда?..

— Когда она пришла позвать меня на прогулку.

— Нет-нет, — разъяснила Виктория. — Я имела в виду, когда должно было произойти что-то страшное?

— Она сказала, что скоро. Вы же знаете, насколько неопределенны такие предчувствия.

— Да, они очень расплывчаты.

— Наверное, тот спиритический сеанс был бессмысленным. Она все время говорила, что Дункан жаждет отмщения. — Тэппинг покачал головой. — Я сказал что-нибудь забавное? — встрепенулся он, увидев улыбку Виктории.

— Я просто подумала, как трудно представить себе, что дух человека, пропустившего через свою постель столько девственниц, возражает против переноса своего замка в штат Виргиния, названный в честь Девы Марии.

Тэппинг расхохотался.

— Боже мой, какой счастливый малый этот Хантер! — воскликнул он.

— Счастливый? Почему?

— Разумеется, потому, что у него есть вы. Вы же просто находка, Виктория!