Следуя первому порыву, Виктория резко оглянулась — в попытке увидеть, не стоит ли у нее за спиной кто-то с занесенным мачете. Никого не обнаружив, она задумалась, почему один ее вид вызывает отрицательные эмоции у всех здешних слуг, с которыми ей пришлось встретиться.
«Уж сегодня-то прическа у меня в порядке», — мысленно отметила она и решила, что вряд ли похожа на Медузу Горгону, ужасный вид которой обращал людей в камень.
— О Господи! Это она! — истерически кричала полная женщина, как безумная повторяя эти слова, несмотря на все усилия своего хозяина нежным тоном и ласковыми руками успокоить ее.
«Если бы только его руки легли на мои плечи… — с ревнивой тоской думала стоявшая в дверях Виктория. — Я бы сразу упала на спину». И пришла к выводу, что такие красивые мужчины подлежат аресту на месте.
Тело женщины — а оно было почти квадратным — сотрясалось как студень.
— Что, черт побери, случилось? — настойчиво допытывался О'Хари, поскольку возбужденная ирландка никак не объясняла своего состояния. Создавалось впечатление, что он на время забыл о присутствии Виктории и в еще меньшей степени понимал причины, которые вызвали истерику у поварихи.
— Это она, — хныкала повариха, не отводя испуганного взгляда от рыжеволосой Виктории. — Да, конечно же, сэр, это сама Эландра Монако!
— Какая Эландра? — спросил озадаченный О'Хари. Упомянутое поварихой имя не вызывало у него никаких ассоциаций.
— О Боже великий… — прорычала Виктория вполголоса. Сейчас их разделяют две тысячи миль, а призрак Мэрсайн все еще преследует ее. Нет сомнений, что повариха — преданная поклонница дурацкого дневного телесериала.
— Это женщина из «Слез Ниагары»! — взволнованно лепетала она со своим ирландским акцентом, вцепившись в сильное предплечье О'Хари. Можно было подумать, что она вот-вот потеряет равновесие и свалится в бездну.
О'Хари поднял брови.
— Откуда?
— Это та, у которой было пять мужей, — объясняла повариха. — За одним из них она была замужем дважды, а потом, да защитят ее святые, ее арестовали за его убийство, а здесь вмешалась ее младшая сестра — разве вы не знаете? Конечно же, сам судья был тайным отцом одного из ее сыновей, а она была…
О'Хари изумленно взглянул на Викторию. Женщина же, перескакивая с одной мысли на другую, подробно живописала вымышленные подвиги Эландры в Бэйвилле в минувшем сезоне.
— Очевидно, рассказывая о вас, Эллиот о многом умолчал, — заметил О'Хари. — Создается впечатление, что, несмотря на ваш юный возраст, вы прожили яркую жизнь.
— Может быть, мне стоит внести ясность, — предложила Виктория, заметив, что он шаловливо подмигнул ей.
— Ну что ж… — поощрил он ее.
— Я думаю, вы меня с кем-то спутали, — дипломатично сказала Виктория служанке, входя в кухню, оказавшуюся комнатой с высоким потолком. Она хотела, чтобы женщина смогла получше рассмотреть ее и таким образом осознать свою ошибку.
При упоминании о возможной ошибке повариха решительно затрясла головой, и от этого движения из ее бесформенной прически на толстую шею вывалилось несколько прядей седых локонов.
— Но ведь вы же вылитая… — внезапно она остановилась на середине фразы и пристально посмотрела на Викторию. — Да… вы и вправду не она!
О'Хари откашлялся.
— Выходит, что из присутствующих здесь я единственный, кто ничего не понял? — спросил он. — Так кто же такая Эландра Монако?
Ирландка сердито выпятила грудь.
— Не более и не менее, как лучшая актриса дневного телевидения! — провозгласила она. — И даже красивее девушки Эрики, Боже храни ее душу!
— Ее настоящее имя Мэрсайн Кэмерон, — сказала Виктория, посчитав одновременно и забавным, и печальным тот факт, что для своих поклонников эта популярная актриса, пожалуй, больше известна как очаровательное, но ставшее мученической жертвой действующее лицо, которое живет и любит в Бэйвилле, чем как реальная женщина, оплачивающая счета и живущая в Шерман-Оксе. Возможно, это результат того, что она исполняет одну и ту же глупую роль вот уже шестнадцать лет.
— Она ваша родственница? — спросил О'Хари, которого все происходящее поставило в тупик. — Или вы просто тезки?
— Она моя мать, — ответила Виктория, удивленная тем, что испытала легкую досаду, узнав, что такой светский человек, как Хантер, не только ничего не знает о голливудских делах, но и в совершенном неведении насчет ее сходства с матерью.
Очевидно, она гордилась работой Мэрсайн больше, чем ей хотелось бы в этом себе признаваться… Виктория подумала, что сегодня она впервые встала перед необходимостью разъяснить связь между ними. Обычно неудобства, связанные с жизнью во всесильной тени Мэрсайн, ограничивались лишь сферой их личных отношений.
— Итак, чай какого сорта вы предпочитаете? — спросил О'Хари, повернувшись спиной к Виктории для того, чтобы снять большой чайник с дальней горелки плиты. Повариха решительно протиснулась вперед, желая взять у него чайник.
— Сэр, вы даже не задумались, есть ли в нем вода! — сказала она, берясь за деревянную ручку. — Кончится тем, что вы сожжете его.
— У вас есть «Граф Грей»? — спросила Виктория, удивившись тому, что человек, привыкший к обслуживанию целым сонмом домашней прислуги, хочет доказать одной из служанок свое умение вскипятить воду.
Хантер подтвердил, что у него есть такой сорт.
— Вы любите крепкого «Графа»? — спросил он.
— Крепкий — это прекрасно, — ответила она и попыталась понять, намеренно ли он ставит вопросы так, чтобы они имели двойной смысл, или она сама этот смысл в них усматривает.
— Почему-то я так и думал, — произнес Хантер. — Я тоже люблю крепкий. — Его взгляд задержался на ее лице.
«Нет, — подумала Виктория, — не только воде свойственно постепенно нагреваться…»
— Мы будем пить из кружек, — сообщил он кухарке, которая, неохотно согласившись оставить свои попытки повозиться у плиты, теперь вынимала из дубового шкафа с застекленными дверцами две изящные фарфоровые чашки.
— Хорошо, сэр, — ответила повариха и поставила их на место. По выражению, которое Виктория заметила на ее лице, было ясно, что она еще не привыкла к чудачествам О'Хари.
Пока О'Хари и повариха обсуждали детали вечернего меню, Виктория воспользовалась возможностью оглядеться вокруг. Средневековая, в форме круга кухня была снабжена всеми современными удобствами. Собрав замок заново, О'Хари проложил в нем водопровод, а также электропроводку двадцатого столетия. Но зачем же было перевозить сооружение за столько тысяч миль? Эта мысль не давала Виктории покоя.
— Я еще не представил вас друг другу, — внезапно вспомнил О'Хари. — Мисс Кэмерон, познакомьтесь с миссис Причард.
— Можете обращаться ко мне просто Причард, — весело возразила повариха. — Прошло уже двадцать лет с тех пор, как умер и похоронен мой уэльсец, да сохранит Господь его душу…
— Но это только если вы станете называть меня Виктория, — ответила она.
Причард покачала головой.
— Это непристойно, мисс Кэмерон, — сказала она. — Ведь вы гость Самого.
Виктория поймала себя на том, что улыбнулась, во второй раз услышав, сколь высокопарно называют здесь О'Хари.
— На самом деле, — поправил ее О'Хари, — мисс Кэмерон собирается работать у меня во время праздников.
Толстая повариха радостно пожала руку Виктории.
— О, это же ответ на наши молитвы, сэр! — воскликнула она. — А что вы собираетесь здесь делать, мадам? — удивилась миссис Причард, оглядев Викторию с головы до ног. — Вы не похожи на горничную.
— В нужное время вы вместе со всеми узнаете об этом, миссис Причард, — заверил ее О'Хари. В его голосе прозвучало достаточно жесткости, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы по поводу пребывания Виктории в замке.
— Вы будете пить чай в гостиной, сэр? — спросила Причард.
— Нет, в библиотеке, — ответил О'Хари, капитулируя перед энтузиазмом, с которым эта женщина хотела быть полезной ему.
Не дойдя до двери, он остановился.
— Можете принести несколько дополнительных салфеток, — посоветовал он Причард. — На тот случай, если мы прольем чай на себя.
Виктория почувствовала, как краска залила ее лицо. «Черт подери, он узнал меня…»
— Речь главным образом пойдет о выполнении отдельных поручений и личной переписке, — разъяснил О'Хари. — Уверен, что вы умеете обращаться с компьютером и модемом?
Упоминание им электронной техники удивило Викторию своей несовместимостью с духом Средневековья вокруг.
— Что я такого сказал?
— Простите? Я не расслышала.
— Кажется, вам хочется рассмеяться, — объяснил он.
— Просто к вашему дому надо привыкнуть, — ответила Виктория, отводя глаза от ямочки на его подбородке и мускулов, проступающих сквозь рубашку. — Я все еще нахожусь в ожидании дракона, который разрушит стену вокруг замка.
— Для этого ему бы пришлось дуть очень сильно. Полагаю, что в эпоху Дункана замки строили навечно.
— Дункана?
— Мой предок, — равнодушно ответил он. — Попозже у вас будет достаточно времени, чтобы бросить взгляд на минувшие семьсот лет.
Все остальное время, пока он разъяснял ей предстоящие обязанности, Виктория боролась с нелепыми размышлениями о том, хорош ли он как любовник. «Вы, мадам, здесь для того, чтобы работать у этого мужчины», — напомнила она себе, смутившись мыслью, что нуждается в таком напоминании. «Ведь это тот самый богач, что бросает деньги на ветер», — упрекала Викторию ее совесть.
И тем не менее она тут же заметила, что, слушая О'Хари, пытается оправдать все его расходы: здание, несомненно, было потрясающим, особенно комната, в которой они находились.
Представляя собой комбинацию библиотеки и личного кабинета, она была уставлена книжными шкафами высотой в двенадцать футов, к верхним полкам которых можно было добраться лишь с помощью лестницы или высокой скамьи. «Не очень практично, — решила она, — но придает помещению прямо-таки антикварный вид. Прочел ли О'Хари все эти книги? Возможно, и так, если учесть его стремление знать все обо всем. Эллиот не раз высоко оценивал его интеллект».
Находившийся справа от нее камин выделялся кирпичным очагом и каминной полкой — такой глубокой, что за ней можно было обедать. Когда они вошли в комнату, на решетке для дров уже лежали поленья, и О'Хари хватило одной спички, чтобы занялся уютный огонь.
— Одна лишь чистка дымоходов в замке могла бы принести кому-нибудь хороший доход, — сказал ей О'Хари. — В замке девять каминов, с помощью которых он обогревается в зимнее время.
«Ну уж, конечно, не для того, чтобы сэкономить на электричестве», — молча высказала свое мнение Виктория.
«Интересно, как использовалась эта комната раньше, — думала она, отпивая чай. — Да и какой вид открывался из нее…»
И сейчас же до нее дошло, что ни о каком виде не может быть и речи, поскольку комната не имела окон.
— А как у вас дела со стенографией? — спросил О'Хари.
Разглядывая комнату, Виктория отвлеклась от разговора и была уже готова ответить, что чай вкусный — ей показалось, что он спросил именно об этом.
— Сто двадцать слов в минуту, — наконец нашлась она.
— Эллиот говорит, что вы умеете распутывать клубки проблем и отличаетесь осторожностью, — заметил О'Хари. — Умеете ли вы хранить секреты?
— А какие секреты я должна хранить?
О'Хари начал было что-то объяснять, но его прервал звук распахнувшейся двери, к которой Виктория сидела спиной.
Внезапный гнев сверкнул в серых глазах О'Хари.
— Вам когда-нибудь приходит в голову предварительно постучаться? — резко отчитал он незваного гостя.
Виктория повернулась в кресле и увидела того самого молодого красавца, которого встретила во дворе.
— А вам когда-нибудь приходит в голову, что вы не король? — дерзко парировал черноволосый ирландец.
Грозовая туча омрачила лицо О'Хари. Он холодно помолчал, прежде чем ответить.
— Сейчас я занят, — сообщил он вошедшему. — Надеюсь, вы в состоянии подождать?
— Это уж как вам угодно… Глупая кобыла может сломать себе шею — только и всего, — хладнокровно ответил тот.
— Что?!
— Она испугалась бури, — пояснил молодой человек, подходя к ним. — Вновь проломила изгородь и убежала.
О'Хари поднялся с кресла.
— Где Ян? — спросил он.
— Черт его знает. Я ему не нянька.
О'Хари обошел юношу и приблизился к двери.
— Мне очень жаль, — извинился он перед Викторией. — Мы продолжим наш разговор за обедом.
Она даже не успела рта открыть, чтобы сказать ему, что у нее на вечер свои планы, как О'Хари уже исчез, оставив ее в компании человека, который не понравился ей с первого взгляда.
О'Хари был еще в пределах слышимости, а молодой человек уже радостно загоготал:
— Он как дурень с писаной торбой носится с этим проклятым животным! Уверен, что этот дьявол о четырех копытах скоро получит отдельную комнату — выдворив меня из своей, разумеется. В конюшню.
Виктория воздержалась от высказывания мнения о наличии у лошадей более подобающих им склонностей.
— Я, кажется, не слишком пристоен, а, девушка? — ухмыльнулся он.
Парень стоял так близко, что Виктория смогла почувствовать запах одеколона и увидеть пламя в темно-карих глазах, которыми он жадно разглядывал ее.
— Син Майкл Гливи, — представился он. — Кузен его светлости.