Сердцеед

26

— Виктория? Вы не возражаете, если я войду?

Охватившие ее противоречивые чувства — желание и недоверие — придали взгляду Виктории холодную сдержанность.

— Зачем вы здесь? — спросила она, сразу вспомнив, что на ней только шелковый халат и почти ничего под ним. Будь обстоятельства другими, она могла бы рассмеяться при мысли, что еще несколько недель назад по иронии судьбы их манера одеваться с точностью до наоборот соответствовала нынешней.

— Думаю, нам надо поговорить, Виктория… Почему вы не спите в такое время? Может быть, я немного поздно? — неуверенно спросил Хантер. Вопросы звучали откровенно глупо, но он не собирался признавать этого, потому что тогда вынужден был бы уйти.

Хантер осторожно закрыл за собой дверь.

— У меня возникло чувство, что вы, может быть, еще не спите… — Он откашлялся.

— Как вы попали сюда? — спросила она. — Вы же не можете пользоваться лестницей.

— Скажем так, мне помогло одно из придуманных Дунканом устройств, — загадочно ответил Хантер.

Через секунду Виктория все поняла.

— Лифт для подачи блюд из кухни?! — воскликнула она.

Но, к сожалению, понять человека, находившегося в ее спальне, было не столь легко.

— Пусть лифт останется нашим с вами общим секретом, — предупредил Хантер. — Его блоки не рассчитаны на перегрузки.

«Лифт мог бы, конечно, существенно обогатить сексуальную жизнь Пэгги», — подумала Виктория. Правда, улыбка, появившаяся на лице Хантера, выдала, что и ему пришла в голову та же мысль. Одним богам известно, сколько еще любовников могла бы затащить к себе наверх мисс Гливи, если бы знала, как миновать главный вестибюль.

— Вы хорошо разожгли камин, — похвалил он ее, пытаясь сменить тему разговора. — Мои ирландские предки одобрили бы.

— Эта заслуга отряда скаутов.

— Вы были в нем?

Виктория сложила вместе три пальца правой руки:

— Клянусь честью!

— Трудно представить…

— Мою честь?

Хантер улыбнулся.

— Нет. То, что вы герлскаут.

— Тогда я была гораздо моложе.

Он задумчиво всматривался в ее лицо, будто пытался вообразить, какой она была двадцать лет назад, а затем снова стал наблюдать за языками пламени. Они оба испытывали неловкость и смущение.

Виктория скрестила руки на груди, пытаясь подавить нервную дрожь, которая охватила ее при его приближении.

— Но сейчас не время для приготовления пищи на огне, да и я не в том возрасте, — заметила она. — Поэтому-то я и не понимаю, зачем вы здесь.

— Согласен.

Виктория почувствовала, что должна прервать воцарившееся молчание, — пусть даже вопросом из области, над которой начертано «Вход воспрещен».

— Ваша… встреча этим вечером прошла нормально?

Хантер прикрыл веки, чтобы она не смогла увидеть выражения его глаз.

— Строго говоря, это не была встреча, — сказал он, издав усталый вздох человека, оказавшегося перед необходимостью выполнения тяжкого долга.

— Да? — ответила она, полагая, что это прозвучало отвлеченно и безразлично.

Подыскивал ли он нужное слово для определения своих отношений с другой женщиной? Он, конечно, не мог не понимать, что Виктория знает о ее существовании и видела фотографию красивой девушки на его письменном столе…

Хантер заговорил низким голосом, предвещавшим разговор на чрезвычайно неприятную тему.

— В Мэриленде у меня есть некоторые личные обязательства, которые я… Словом, проблемы, которым я должен уделять внимание и о которых я вам еще не говорил.

Ее надежды на то, что он разовьет свою мысль, быстро развеялись.

Хантер указал на стул у ее письменного стола.

— Вы не возражаете, если я присяду?

— Конечно! — ответила она, поджав ноги, чтобы он не споткнулся о них. — Так о чем вы хотели поговорить? — спросила она Хантера после того, как тот, наконец, уселся.

— Я много думал о сказанном вами, — начал он. — Не только минувшим вечером в машине… — заколебавшись, он на мгновение умолк. — Между прочим, не могу не отметить вашу предприимчивость: до этого никто и никогда не устраивал на меня засаду в моей собственной машине. Даже Чен не удержался от комментария.

— У него один комментарий на все случаи жизни, — заметила она.

— Но он, пожалуй, касается многого. Вы, Виктория, открыли мне глаза на то, мимо чего я мог пройти.

— Я никак не соображу, за что вы меня благодарите.

Странная смесь осторожности и удовлетворения промелькнула на его точеном лице, когда он вновь взглянул на пляшущие тени огня в камине. «Бог мой, как же он красив! — подумала она. — Красив и совершенно недосягаем…» Сознание этого отдалось в душе Виктории тупой болью, излечить которую не смогло бы даже время.

Хантер откашлялся.

— Вы мне напоминаете одного человека, Виктория, и я стану первым, кто скажет вам, что это очень меня беспокоит.

Виктория ждала, что же дальше. Она предполагала, что Хантер сравнит ее с какой-нибудь своей подружкой, которую любил, а потом потерял.

— Вы во многом мне напоминаете, — наконец произнес он, — меня самого.

— Не знаю, какой реакции вы ждете от меня, — заметила Виктория. Но это было совсем не то, что он, как она считала, должен был ей сказать.

— Быть может, это зависит от вашего отношения ко мне…

— В настоящий момент или вообще? — спросила она. По правде говоря, ответ был бы, конечно, одним и тем же.

Хантер благоразумно не обратил внимания на вопрос.

— Думаю, что я наконец понял, почему Эллиот направил ко мне именно вас, — вместо этого сказал он.

— Вам просто был кто-то нужен, — заметила Виктория и тут же пожалела о том, какими двусмысленными словами выразилась. — Чтобы работать у вас, — попыталась она исправить себя, но результат такой попытки тоже был далеко не однозначен.

Обратил ли Хантер на это внимание или нет, в любом случае он не стал обсуждать ее слова.

— Мы оба упрямы, чрезмерно самонадеянны и не боимся риска, — сказал он. — Уверен, что Эллиот сразу же понял, что либо наши темпераменты приведут к обоюдному смертоубийству, либо…

Все внимание Виктории сконцентрировалось на опасной паузе после этой неоконченной фразы.

— Либо что? — наконец спросила она.

— Либо, как это ни безумно звучит, между нами может что-то произойти.

— Пока еще мы не убили друг друга, — сказала она. — И если продержимся до Дня благодарения, то останемся живыми и свободными.

Ее замечание вызвало смех у Хантера.

— Полагаю, что так! — Он откинулся в кресле. Он явно не спешил уходить. — А какие у вас планы?

— Планы? — удивилась Виктория. — Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду планы, не связанные с возвращением в адвокатскую контору: трудно представить, что такая работа способна полностью удовлетворить вас.

— Она меня и не удовлетворяет.

Ее прямота, по-видимому, доставила ему удовольствие.

— Все зависит от того, что может предложить жизнь, — говорила Виктория, испытывая почему-то все большее беспокойство. — Почему вы спрашиваете об этом?

— Вы счастливы, что обладаете такой свободой действий, Виктория. У большинства людей этого нет. В том числе и у меня.

В его устах такое признание прозвучало очень странно, и она решила развить эту тему.

— Ни за что не поверила бы, что человек, способный перевезти замок через океан, ощущает помехи в сфере свободы действий.

— Замки и помехи — разные вещи, — сказал он. — С замками легче.

— Эти помехи порождены людьми или другими обстоятельствами?

— Сейчас это комбинация и того, и другого. — Он уставился в пространство, погруженный в воспоминания.

— Уверена, что вы с этим справитесь.

Лежавшее в центре камина полено обгорело, распалось на части и могло вот-вот выкатиться на пол. Виктория взяла кочергу, чтобы подвинуть его назад. В дымоход полетел сноп оранжевых и красных искр.

Хантер тщательно обдумал свои слова.

— Если то, о чем я вас попрошу, вы посчитаете неуместным, то так прямо мне и скажите.

— Что вы собираетесь попросить?

— Когда все закончится… Вы не станете возражать, если я навещу вас?

Ошеломленная Виктория выпрямилась, услышав этот вопрос, но слова застряли в горле, и она глупо молчала.

— Вы навестите меня? — наконец повторила она его слова, боясь, что неправильно их расслышала. — Вы говорите о «свидании»?

Хантер лишь кивнул головой, робко подтвердив правильность ее вывода.

— Наверное, лучше использовать другое слово, — сказал О'Хари в попытке устранить то, что считал источником неловкости. — Слово «свидание» предполагает разрешение на него матери.

— Моя мать, — усмехнулась Виктория, — попросила бы, чтобы ее взяли с собой.

Хантер рассмеялся.

— Дуэньей? — спросил он, подмигнув. — Не такая уж плохая идея. — Не получив ответа на первый вопрос, он повторил его.

— Я… даже не знаю, что сказать, — пробормотала она.

Стремление броситься в его объятия сдерживалось чувством беспокойства: ведь она знала, что он в какой-то мере уже принадлежит другой.

— Простите мою растерянность, но…

— Что «но»?

— Мне кажется, что… — Виктория путалась в словах, не умея правильно сформулировать мысль. Она была совершенно не готова к такому неожиданному повороту в разговоре с ним.

Он со своей стороны тоже был искренне озадачен ее замешательством.

— В чем дело, Виктория?

Виктория глубоко вздохнула, решив, что дальше оттягивать неизбежное уже нельзя.

— На вашем письменном столе стоит фотография, — сказала она. — Я ее заметила еще в день своего приезда сюда…

Едва заметная гримаса недовольства появилась на лице Хантера.

— Это она… — запнулась Виктория. — Это та женщина, что звонит вам?

— Нет. — Он, казалось, даже удивился вопросу.

Он сидел так близко от нее, что к нему можно было прикоснуться. И вместе с тем… Если судить по его задумчивости и по взгляду, каким он смотрел на огонь в камине, можно было подумать, что его от Виктории отделяет миллион миль.

— Вы теряли кого-нибудь, Виктория? — спокойно спросил он. — Человека, который означал для вас весь мир и которого вы не смогли бы вернуть ни за какие деньги?

Вопрос был риторическим. Правда, на него она смогла бы легко ответить, рассказав ему об отце.

— Девушка на фотографии, — сказал он, — наверное, удивилась бы, если бы увидела, как я себя веду.

— Вы имеете в виду ваше предложение о встрече? — Голос Виктории понизился до приглушенного шепота: ее чувства шли вразрез с новыми и, кажется, неприятными обстоятельствами.

— Я имею в виду и предложение, и то, что я вообще жив.

— Кто эта женщина? — тихо спросила Виктория.

Но тут ночную тишину разорвал леденящий кровь женский крик.