Сестра Груня

ДВЕ СЕСТРЫ

Нет сил встать: холод зверский. Промёрзли стены, в ведре с водой плавают льдинки. Ещё бы минут пять — десять побыть в тепле, под наброшенным на одеяло пальто. Но перед глазами всплывает палата, где лежат тяжелораненые. Не время нежиться, поторапливайся, сестра Груня!

Мигом вскочила с постели, умылась, оделась, натянула большие солдатские сапоги и вскоре была в палате: кормила, давала пить, перевязывала, помогала при операциях. Работать приходится за двоих — не хватает сестёр. Одни погибли во время сражений, другие больны тифом.

Пришлось остаться и на второе подряд ночное дежурство. Сестра, которая должна была её сменить, не пришла. А Груня так ждала её! Она уже знала, что это Вревская Юлия Петровна.

Раненые тоже ждали Вревскую. То один, то другой спрашивал Груню:

— Что-то нынче нет нашей сестрицы Юлии Петровны? Неужто от нас отказалась, не придёт больше?

— Придёт обязательно, — заверяла Груня.

Студент-доброволец, дольше других пролежавший в палате, сказал:

— А вы знаете, она не простого рода, принадлежит к высшему кругу.

— Неужто так? — изумился его сосед. — Скажи на милость! А такая простая и добрая, заботится о нас, как матушка родная. Руки у неё золотые, милосердные, вот что важно. И дела никакого не чурается. Оденет тебя в чистое бельё, накормит, сама поменяет солому в матрацах. Как же не благодарить нам её?

— Её ещё и за другое надо благодарить — за справедливость во всём. Она наши с вами интересы отстаивает, — сказал студент, — не позволяет обворовывать нас. Я слыхал, она сама дежурит на кухне, глядит, всё ли, что нам положено, кладут в котёл да в наши миски. Никого не даёт в обиду.

Груня слушала, с какой любовью говорят раненые о Вревской, и в душе по-детски гордилась знакомством с ней. Вспомнились слова Доброго человека: «Ты ещё услышишь о ней». Провидец какой — всё вперёд видит! И впрямь удалось услыхать о ней. Но почему всё-таки она не пришла на дежурство?

Не пришла Вревская и на другое утро. Оказалось, она заболела. И сразу же после дежурства Груня пошла навестить её.

Вревская квартировала в трёх верстах от госпиталя, в маленькой лачуге с земляным полом и низким потолком. Всю мебель составляли стол и скамейка. В углу вместо кровати — носилки для раненых, там на матраце, набитом сеном, лежала Вревская. В полумраке Груня даже не сразу разглядела её, но та сама окликнула растерявшуюся гостью:

— Пришли проведать? Вижу: новенькая.

— Здравствуйте, — дрогнувшим от волнения голосом проговорила Груня. Её напугало осунувшееся лицо Вревской. — Как вы тут?

— Ещё жива, — слабо улыбнувшись, ответила Вревская.

Груня опустилась рядом с носилками и села на полу, чтоб больной было легче с ней разговаривать.

— Вы меня не узнали, Юлия Петровна? — с тревогой и робостью спросила она. — Мы с вами виделись в Петербурге, в книжной лавке. Помните, нас Михаил Николаевич Алексеев познакомил?

— А, — тихо проговорила Вревская и снова чуть улыбнулась, — вас Груней зовут, верно? Помню, помню. День тогда был солнечный, для Петербурга необычный.

Она, видимо, устала даже от этого короткого разговора и закрыла глаза.

«Неужто у неё тиф? — с беспокойством подумала Груня. — Какое несчастье! Выдержит ли она, бедная, уж очень слаба».

— Вам нужно отдохнуть, Юлия Петровна, — ласково сказала она. — Поспите, а я пока приготовлю поесть. Я вам кое-что принесла.

Но Вревская отказалась от еды, только выпила горячего сладкого чая и как-то сразу оживилась, ей стало получше.

Груня прибралась в лачуге — подмела, вытерла пыль и снова опустилась у носилок, ей не хотелось уходить от Вревской, жаль было оставлять её одну.

— Теперь рассказывайте, — попросила Юлия Петровна, — как вам жилось это время. Всё по порядку.

Груня стала рассказывать о самом значительном из своей военной жизни: о боях за Горный Дубняк, о Плевне, о переходе через Балканы. Вспомнила и художника Верещагина, как он спокойно рисовал под огнём, а потом вскочил на коня и ринулся в атаку. Жив ли он, отчаянная головушка?

— К счастью для всех нас, жив, — сказала Юлия Петровна. — Мне друзья писали о нём. Василий Васильевич не только прекрасный художник, но и редкий человек.

Она умолкла, было похоже, что уснула. И Груня тихонько поднялась, собираясь уйти, но Вревская остановила её.

— Побудьте ещё немного, — попросила она, — поговорите со мной. Как там солдатики?

— Велели вам скорее выздоравливать, — ответила Груня и рассказала, как все беспокоятся о ней и ждут.

Вревская задумчиво кивнула головой, потом с болью в голосе сказала:

— Я всё думаю о наших раненых. Жалости подобно видеть этих несчастных, поистине героев. Какие страшные лишенья терпят они, и без ропота. Да, велик русский солдат! — И совсем устало произнесла: — А теперь прощайте.

Груня вышла из лачуги в большой тревоге. Её смутило и насторожило печально сказанное «прощайте!». Она подумала: «Нельзя никак оставлять её тут одну, нельзя!»

К вечеру Вревскую перевезли на телеге Красного Креста в госпиталь. У неё оказался тиф. Через несколько дней она умерла.

Раненые сами копали ей могилу и сами несли гроб. Следом шли и русские, и болгары, многие плакали. Для Груни это была горькая потеря, самая большая в её жизни. Она полюбила Юлию Петровну за доброе участие и простоту. И теперь почувствовала себя осиротевшей.

Она сама вызвалась дежурить в ночь, чтобы легче справиться с одолевшей её тоской; некогда задумываться, особенно если нуждаются в твоей помощи и со всех сторон зовут: «Сестрица! Сестрица, помоги!»

Но вот раненые уснули, она села за столик.

В холодной палате полумрак. Горит свеча на столике, в дальних углах мерцают лампы. В памяти сами собой всплывают слова, произнесённые солдатами и офицерами во время прощанья с Вревской. Все горевали о ней, называли её жизнь подвигом.

И вдруг Груня замерла, удивлённая неожиданной мыслью. Как же всё в жизни связано! Встретятся люди друг с другом как будто случайно, а на самом деле нет. Их встреча потом влияет на всю жизнь, не уходит бесследно. Оборачивается общим делом.

Всего один раз и случайно встретились они с Юлией Петровной на Невском проспекте. А дальше их пути-дороги сами собой незримо пересекались не единожды, хотя обе они и не подозревали об этом.

Там, под Горным Дубняком, в октябре месяце Груня вытаскивала раненых под огнём, перевязывала их, поила, кормила. Потом их увозили в город Яссы, в тот самый госпиталь, где работала Вревская. И уже та продолжала возвращать к жизни раненых, спасённых под Горным Дубняком ею, сестрой Груней.

Теперь же в Бяле Груня Михайлова выхаживает тех раненых, которых выхаживала Юлия Петровна незадолго до своей смерти. Навечно породнил их милосердный труд.