Всё чаще стали попадаться подводы, одни обгоняют, другие едут навстречу. Совсем близко губернский город Орёл.
Груня поднялась на возвышенность и оттуда увидела город на дне огромной котловины, там, где река Орлик впадает в Оку. На берегу дымятся трубы фабрик и городских бань. И далеко, глазом не окинуть, уходят улицы. Большой город Орёл.
Сердце замирает от волнения. Не затеряться бы ей тут, не испугаться. Дело у неё немаловажное, надо довести его до конца.
Идёт Груня и в мыслях разговаривает с важными особами, которые должны решить её судьбу. Она их ещё не знает, но будто видит перед собой и старается убедить, чтобы не отказали в её просьбе. Пусть только возьмут учиться, а она все силы отдаст ученью.
Но сначала надо разыскать городскую управу. Ольга Андреевна наказывала в Севске: «Обратитесь сразу в управу, там должны знать про общество Красного Креста».
Груня шла по городу и пугалась быстрых экипажей — мчатся, будто волки их догоняют. Некоторые так и просто готовы были вылететь на тротуар, и не только Груня — все прохожие шарахаются от них в испуге.
Вокруг всё удивляло. Какие высокие дома! Длинные торговые ряды. А Воздвиженская площадь даже больше, чем Соборная в Севске.
«Театр». «Гостиный двор», — читала про себя Груня подряд все вывески. Хорошо быть грамотной, никого не надо просить почитать, что, мол, там, самой всё ясно.
Наконец добралась — перед ней дом с большими колоннами, городская управа… Она с трудом открыла тяжёлую дверь и вошла в здание управы. Но дальше порога её не пустили; строгий сторож спросил:
— Ты зачем сюда?
Груня поклонилась ему и сказала:
— Мне, мил-человек, узнать надо про курсы Красного Креста. Где они у вас тут?
— Не слыхал про них, — ответил сторож.
— Да как же так? — всполошилась Груня. — Или я зря шла к вам столько вёрст? Что ж мне теперь делать, головушка моя горькая?! Хоть плачь.
Но не заплакала, только рукой махнула, будто отгоняя от себя нежданную напасть.
— Погоди, — сказал он подобревшим голосом, — не убивайся. Видишь, идёт господин, он тут работает, спросим его, может, ему что-нибудь известно про Красный Крест.
Сторож показал взглядом на спускавшегося по мраморной лестнице человека в шляпе и с зонтиком в руках. «Зачем ему зонтик, дождя нет?» — неожиданно для себя подумала Груня. Но потом увидела, что человек опирается на зонт, будто на костыль.
Сторож одёрнул пиджак и спросил господина про курсы Красного Креста. Тот удивился:
— Зачем они тебе понадобились?
— Не мне, вот она интересуется, — объяснил сторож и показал рукой на оробевшую Груню.
Господин окинул её насмешливым взглядом и спросил:
— Учиться задумали?
Груня с готовностью кивнула.
— А позвольте поинтересоваться, вы азбуку знаете? Сумеете «аз» от «буки» отличить? — с издёвкой продолжал он.
— И читать, и писать могу, — с достоинством ответила Груня. — А ты, барин, не смеялся бы, а лучше растолковал про курсы, коль знаешь что. — И добавила укоризненно: — У нас в Матрёновке никто не стал бы тебя высмеивать, помогли бы за милую душу.
Насмешливый господин сразу стал серьёзным, будто устыдился Груниных слов, и вежливо проговорил:
— В Орле нет курсов Красного Креста. Я знаю это определённо.
— А где ж тогда есть? — чуть слышно промолвила Груня.
— Скорей всего, в Москве. Так я полагаю, — раздельно и чётко произнёс он.
— А до Москвы отсюда далече?
— Вёрст триста будет.
Груня ахнула:
— Милые мои, далеко-то как! — И тут же решительно проговорила: — Делать нечего, надо идти.
— Неужели пешком? — удивился строгий господин.
— Триста вёрст — не ближний свет, — заметил сторож, — мужику и то не под силу.
— Ничего, — уже спокойно сказала Груня. — Ничего. — И попросила сторожа: — Сделай милость, укажи, по какую руку идти мне на Москву, как выйду из дверей, по левую или правую.
— Пойдёшь сразу направо, а там за первый угол завернёшь, — объяснил сторож и повторил: — Сразу направо, запомнила?
— Запомнила, — сказала Груня. — Теперь я пойду. Спасибо на добром слове. — И она вышла на улицу.
А господин и сторож стали рассуждать, дойдёт или не дойдёт девушка до Москвы.
— Отчаянная, — сказал о ней сторож с одобрением.
— Сильная, с характером, — задумчиво произнёс господин. И добавил с неудовольствием: — Ученье свет, а неученье тьма! Все учиться захотели. Пахать и сеять некому будет скоро.
Он почему-то рассердился, кивнул сторожу и вышел на улицу, сильно хлопнув дверью.