Шахманов

Глава 17

«Так странно когда другой человек становится для тебя особенным. И под дулом пистолета не так страшно, как от разочарования в этих глазах.» Денис Шахманов

Насколько он бывает груб и безразличен, настолько же он может быть и нежен. Это открытие подбросило меня над землей, я купалась в эйфории от каждого его ласкового касания и теплого взгляда. Чем больше он давал, тем больше я хотела получить. Замкнутый круг. Но я была любима, влюблена и даже мысли не проскальзывало что моя зависимость не очень здорова. Что, если он уйдет, я потеряю себя. Рядом с ним я ничего не боялась.

Так проходит несколько месяцев, учеба идет своим чередом, Шахманов же водит меня на свидания, мы наслаждаемся каждой свободной минутой. Мы пьяны друг другом.

В последние дни они с Ромой что то обсуждают за закрытой дверью и несколько раз даже впопыхах уезжали, не сообщая мне что происходит. Но к этому я тоже привыкла, главное папа был в безопасности, с ним мне Денис давал возможность общаться через левые телефоны. А еще я в предвкушении, завтра день рождения Романа и мы договорились отметить его в тесном кругу, у нас дома. И я пригласила Машу, которая с Денисом так официально и не познакомилась. Мне не терпится услышать ее мнение по поводу своего благоверного.

Дело остается за малым, нужно придумать что подарить Роману. Именно поэтому я сейчас еду в сторону ювелирного салона, который пользуется спросом и отличается хорошим качеством. Часы у мужчины лишними не бывают.

Сначала я даже не понимаю, что интуитивно привлекает мое внимание у ресторана. Потом до меня доходит — машина Дениса. А ведь он должен быть сейчас в компании. Или решил пообедать пораньше? Было бы здорово присоединиться, если он там не с какими нибудь партнерами.

Воодушевленная захожу внутрь фешенебельного ресторана, который часто мелькает в интернете. А вот и мой муж. Поднимаю руку, чтобы помахать, но тут же ноги прирастают к полу и руки словно наливаются тяжестью. Кажется, даже желудок совершает сальто, не меньше. Денис сидит за столом со своей Алиной.

Я на многие вещи стараюсь реагировать спокойно и рассудительно, но сегодня звезды не сошлись. Он сказал мне, что расстался с ней. Сказал, что завален работой. А это, видимо, бизнес партнер.

Меня почти смывает горячей волной злости, кажется, что в голове сейчас что нибудь лопнет.

Держи себя в руках, Карина. Ты выше скандалов.

Сжимаю в кулак ремешок сумки и рвано выдыхаю. Алина замечает меня, потому что люди за соседними столиками начинают на меня оборачиваться. Администратор что то щебечет рядом, но из за шума в ушах я ничего не слышу. Следом за Алиной оглядывается Шахманов. Его приподнятая в удивлении бровь становится последней каплей.

Я выбегаю из ресторана словно гонимая стаей бродячих собак. Глеб курит рядом с машиной и не успевает ничего сообразить, когда я уже срываюсь с места, даже не пристегнувшись. Наплевать на все правила, на кучу машин вокруг, я хочу оказаться дома. Игнорируя красные сигналы светофора, я думаю о том, где теперь мой дом? То место, где я росла с папой в последнее время перестало им быть. Мой дом был там, где был Денис.

Я выругиваюсь, когда в зеркале заднего видения показывается Шахманов. Мчится, мигая фарами и сигналя, чтобы я остановилась. Телефон, брошенный на соседнее сиденье, разрывается от звонков.

Алине своей звони.

Он пытается меня обогнать, но я не уступаю, а потом выезжаю на проселочную дорогу, ведущую к дому, и у него не остается вариантов кроме как ехать позади.

— Стой! — кричит мне вслед Шахманов когда я уже забегаю в дом. — Ты сумасшедшая? Убиться решила? Что за истерики я не понял?

Дома царит тишина, цоканье каблуков эхом отдается от стен. Интуиция вопит о том, что что то не так, но я слишком зла чтобы на это реагировать.

А зря.

Распахиваю дверь на кухню, чтобы сообщить Марте что никакого праздника не будет, не важно что гости уже скоро должны подойти. Делаю два шага и перестаю дышать. Дальше все происходит как в замедленной съемке.

Марта лежит в луже крови, в неестественной позе, а Шашка бегает вокруг, оставляя кровавые следы маленьких лапок на белом полу.

Закрываю рот рукой, чтобы не закричать, хотя сложно издать хотя бы звук когда не можешь и вздохнуть. Разворачиваюсь обратно, чтобы предупредить Дениса, но он уже стоит в дверном проёме и, видя ужас на моем лице, автоматически тянется за пистолетом.

Бах.

До боли знакомый звук выстрела грозится разорвать барабанные перепонки, но это все отходит на задний план, потому что Шахманов вздрагивает и поднимает на меня встревоженный взгляд. Весь мир замирает в тот момент, пока мы смотрим друг другу в глаза. Замирает само время, самолеты в небе, птицы в полете, поезда. Не замирает только кровь, капающая позади Дениса и стрелки старинных напольных часов. Тик — так, так — так. Он падает на пол и мир обрушивается на меня какофонией звуков, самый громкий из которых мой крик.

Вцепляюсь в него клещом. Не покидает страх, что если вдруг отпущу- он умрет.

— Не смей умирать, Шахманов, слышишь? Не смей меня бросать, я тебе не разрешала, не смей! Ты будешь жить пока мне не надоешь. Я слишком эгоистична, чтобы отпустить тебя, слышишь? Шахманов!

Сколько проходит времени? Секунда? Минута? Впервые в жизни я не понимаю что делать. Не знаю. Оказание первой помощи, номер скорой, всё вылетает из головы. Когда что то случалось я всегда неизменно звонила ему. Но как быть, если что то случилось с ним?

— А что это именинника никто не встреча… Твою мать.

Звук разбитого стекла сопровождается отборными ругательствами.

Дальше была скорая, они пытались забрать у меня Шахманова, но нельзя было отпускать его. Рома оттащил меня в сторону, смутно помню как мне что то вкололи. Шашка, перепачканная кровью двух человек, семенила вокруг, играя. Помню объятия Маши, она что то шептала на ухо, но смысл слов до меня не доходил. Она отвезла меня вслед за скорой, пока Грановский встречал полицейских.

Потом была бесконечная ночь в больнице.

Все это воспринималось одним запутанным комком, не разобрать какое событие было за каким. Просто картинки сменялись одна за другой, пока я не оказалась перед Денисом, который крепко спал.

Только сейчас туман из головы рассеялся, я встрепенулась. Словно отмерла после долгой заморозки. Палата, мой Шахманов лежит бледный, с перемотанным туловищем, с маской на лице. Аппаратура вокруг пиликает. Почему он еще без сознания?

— Он спит. — видимо я задаю вопрос вслух, потому что Рома у окна тоже отмирает. — Ты как?

— Как все прошло?

— Были осложнения, операция затянулась. Сказали какое то время он не придет в себя, эти дни будут решающими.

— Кто это сделал? — с трудом проглатываю слюну, горло опухло и саднит.

— Я разберусь. — обычно яркий Грановский словно растерял все краски. Или это у меня после истерики какое то эмоциональное отупение? — Мне нужно ехать. Справишься сама? Глеб и еще пара ребят в коридоре.

— Да. — прочищаю горло. — Да. С днем рождения.

Поздравление неуместно, да и поздравлением не звучит. Скорее констатация факта.

— Ага. Прибавился год, а постарел как на пять, мать их.

Рома протягивает мне бутылку воды и выходит.

Не многие по настоящему верят в Бога. Он им не нужен, когда все идет хорошо. Люди давно сами начали играть в богов, особенно беря в руки оружие. И только когда все плохо, не остается надежды, они вспоминают Его. Вспоминают и обязательно о чем то просят. Лицемерие, правда?

Я тоже лицемерка.

Когда Шахманова ранили, когда он был в операционной на грани жизни и смерти, я впервые стала молиться. Наверное, не совсем правильно, не умело, но совершенно искренне. Мне необходимо было во что то верить. Я всегда верила в Шахманова, именно он был моей «религией». Но в тот момент мой мир пошатнулся, видеть его таким слабым оказалось действительно страшно. И вороньем в голове крутились мысли: а что если…?

Я не могла больше позволить себе истерик, слез, нужно было быть сильной, но невозможность помочь медленно убивала. Не давая спать, есть, даже сидеть на месте. Я понимала, что многое зависело от того, будет он сам бороться или нет.

Когда он стал бороться вместе с врачами, когда операция была за плечами, он второй день не приходил в сознание.

Тогда я впервые пошла в церковь.

С утра до раннего вечера я молилась, не находя в себе сил вернуться обратно в палату. Я боялась этого жужжащего монстра, к которому Шахманова подключили. Но, находясь от него на расстоянии, шарахалась от каждого звонка, опасаясь плохих новостей.

Я молилась. За него. Чтобы он смог выкарабкаться. Чтобы мне его вернули.

И мне вернули.

На следующее утро он открыл глаза.

В больнице утверждали, что шансов крайне мало и нужно готовиться к худшему. Но он жив. К счастью, он жив. Не знаю что тогда поспособствовало его выздоровлению: врачи, молитвы или его природное упрямство, но с тех пор я не снимая ношу крестик.