Глава 1

«Родители лучше всех знают, что нужно их ребенку. Поэтому в некоторых вопросах я не иду на уступки. Рядом с моей малышкой должен быть настоящий мужчина, чтобы я мог обрести покой с легкой душой. Дочь, даже если сейчас все в тебе бунтует против моего решения, в итоге ты будешь счастлива, уверяю.» (с) Дмитрий Радов.

— Папочка, ты же не серьезно? Ну же, скажи что пошутил! — полными надежды глазами смотрю на отца.

— Нет. Я уже всё решил. — сталь в голосе, твердость во взгляде.

Солидный мужчина, грубоватой наружности, он всегда идёт у меня на поводу. Во всем, кроме этого вопроса. Делаю глубокий вздох и медленный выдох.

— Какой то бред. Это моя свадьба, а не твоя очередная сделка! Ты знаешь, что от этого решения я стану несчастной.

— Не преувеличивай, дочка. Денис хороший человек, мы знаем его столько лет. Серьезный, умный, преуспевающий. Это именно тот мужчина, которого я хочу видеть рядом с тобой. К тому же мы с ним уже все решили. — папины губы тронула полуулыбка, от воспоминания о своем названом сыне.

— Браки по договоренности — это пережиток прошлого. Ни мне, ни ему это не нужно.

Я всеми силами пытаюсь убедить родителя в абсурдности такого решения, но, наверное, проще пробить головой бетонную стену, нежели достучаться до него.

— Денис недавно узнал об этом, как и ты. Возражений у него нет, поэтому я посчитал нужным позвать вас обоих в ресторан, на обед. Через неделю тебе исполняется двадцать, после чего я надеюсь отпраздновать свадьбу. Да и наследник мне скоро потребуется, я не так молод, как ты привыкла думать.

Тяжелый вздох вырывается из груди. За последний месяц я приложила титанические усилия, чтобы избежать этого ненавистного брака. Но ни уговоры, ни слезы, ни ультиматумы не подействовали.

— Я обеспечу тебя наследником, но от мужчины, которого выберу сама. Которого я полюблю.

— Со временем вы полюбите друг друга. Самые крепкие отношения основываются на уважении и взаимных интересах.

Дальше спорить бесполезно. Папа один из самых упрямых людей, которых я знаю. К тому же, если он дал слово, то держит его.

Дело в том, что наша семья не совсем обычная. В далекие девяностые отец выживал как мог, наверное потому и связался с криминалом. А дальше пошел вверх по карьерной лестнице, если это можно так назвать. Это сейчас «они» гордо называются бизнесменами, раньше же все было иначе. Из за такого его образа жизни мать бросила нас почти сразу после моего рождения, не выдержала. Однажды собрала вещи и была такова. С тех пор матерый бандит стал папочкой.

Моими няньками были лысые амбалы суровой наружности, которые не знали что делать с маленькой девочкой. Поэтому в восемь лет я могла с закрытыми глазами перебирать АК, в тринадцать научилась приемам самообороны и практически не промазывала мимо мишени с дальнего расстояния. А в пятнадцать лет впервые увидела убийство. Именно в тот день я поняла насколько хрупка человеческая жизнь. Ровно как и то, что мой папочка не белый и пушистый. Конечно же он о той ситуации не знал и не знает до сих пор, слепо надеясь что его дела никаким образом на мне не сказались.

Как оказалось, даже великий Радов может ошибаться.

Я вышла из задумчивости, блуждая взглядом по ресторану, в который мы пришли пообедать. Тут всего через меру: роскоши, цветов, стилей. В белом платье ощущаю себя совершенно бесцветной среди этого дизайнерского взрыва. Невольно морщусь потому что предпочитаю более простые и атмосферные места. Официантка, цокая высокими каблуками, принесла нам салаты и бокалы с апельсиновым соком. Классическая музыка на фоне немного расслабляет, но не вытесняет до конца нервозность и плохое предчувствие, преследующее меня с самого утра.

— Денис, рад тебя видеть! — широко улыбается отец кому- то за моей спиной.

— Добрый вечер.

Услышала этот голос и каждая мышца в теле напряглась, словно каменея. Я никогда больше не хотела видеть этого человека и надеялась, что так и будет.

Шахманов.

Он на пятнадцать лет старше меня. Одет, как всегда, стильно: черная рубашка, черный костюм, до блеска начищенные ботинки, золотые запонки, дорогие часы, густые почти черные волосы, легкая небритость. Но вот все остальное… Серые глаза смотрят насквозь, колючие. В довершение ко всему жуткий шрам на лице, начинающийся от внутреннего уголка глаза и заканчивающийся за скулой. Когда он подходит ближе, становится заметным еще один небольшой шрам на верхней губе.

О, Боже. Как давно я его не видела.

Он здоровается за руку с отцом и занимает стул напротив меня, чуть приподнимая подбородок.

Мой жених.

Даже мысленно произносить это слово слишком странно.

Денис Аристархович Шахманов.

Не сразу я заметила, что если Шахманов появлялся в нашем доме, это было плохим предзнаменованием. Значит что то случилось. Это потом у меня при виде его мурашки по спине бегали и сердце замирало. Но, несмотря на всё, он всегда вызывал у меня двоякие чувства. Опасность и защищенность одновременно. Странно, правда? Опасность как раз потому, что он прямо ассоциировался с плохими событиями. А защищенность потому что в эти самые опасные моменты он всегда был рядом, защищал и дарил спокойствие. Рядом с ним было ничего не страшно.

Пугал исключительно он сам.

Но и тогда я прекрасно знала, что он ничего бы мне не сделал, потому что я часть его семьи. Эти его извращенные понятия никогда бы не позволили ему тронуть меня, даже если бы я дала повод или он внезапно сам того пожелал.

Он всегда считал меня избалованным ребенком, золотой девчонкой «без царя в голове», но с долларами на папиной кредитке. И я позволяла ему так думать, меня особо не заботило его мнение, пока он гарантировал мне и отцу безопасность. Да и к тому же если от тебя ничего грандиозного не ждут, ты не сможешь никак разочаровать.

Шахманов высоко поднялся и добился уважения многих влиятельных людей. О его жестком ведении дел и тяжелом нраве ходит много слухов. Я никогда не пребывала в ужасе от него, как большинство, потому что с детства привыкла ко многому, что легко шокирует нормальных людей. Но все же разумно опасалась. Да и провести с ним всю жизнь бок о бок не хочется совершенно.

Сижу и перекатываю помидорку черри по тарелке, старательно не поднимая взгляд на беседующих мужчин. Может так они забудут о моем присутствии, а я в это время переварю первое впечатление от встречи.

Это карма. Из миллионов мужчин меня обручили с тем, кого я ненавижу.

— Дмитрий Константинович, это все мелочи жизни. На моем бизнесе это никак не отразится, будьте уверены.

Сидит, важный гусь, только что грудь не колесом. О чем они вообще? Хотя, какая разница.

— Денис, прошу, называй меня Димой, все таки без пяти минут официально родственники. — расплывается в улыбке отец и на меня снова обращают внимание. Кхм.

— Кстати об этом, папенька, может не следует бежать впереди паровоза? — это я проявляю чудеса дипломатии, изо всех сил придавая голосу спокойствия и равнодушия, а взгляду мягкости. — Денис Аристархович взрослый человек, возможно у него есть любимая женщина, не так ли? — «еще мягче» смотрю на Шахманова.

Вот непонимающий придурок. Я тут за двоих отдуваюсь, а он сидит ворон считает!

— Ну что вы, Карина Дмитриевна. — поддерживает он мой официоз. — Я очень даже не против помолвки. Мне давно следует остепениться.

Контрольный в голову. Прекрасно. Свое негодование при отце показывать бесполезно, он уважает лишь силу, будь то физическая или духовная.

Двое непрошибаемых.

— Ну, раз вы уже все решили. — резко встаю из за стола, бросая в тарелку скомканную салфетку. — Спешу удалиться. Посмотрю в интернете как положено вести себя счастливой и влюбленной невесте.

С громким скрипом задвигаю свой стул, выпрямляю плечи и гордой походкой направляюсь к выходу из ресторана.

Сейчас мне поможет только одно.

Скорость.

Вернувшись домой, беру одну из папиных машин и мчусь на трассу. Собственную папа мне не покупает, боится что, замечтавшись за рулем, попаду в аварию. Потому мне выделили личного водителя. Но отец не знает насколько меня успокаивает вождение и прослушивание любимой музыки на всю громкость. В этот момент создается ощущение, что я могу контролировать всё в своей жизни.

Педаль в пол и навстречу ветру.

Остановилась лишь когда тугой узел внутри немного ослаб. Где то на обочине дороги в частном секторе. Свежий апрельский воздух, звездное небо и тишина помогают думать яснее. Хотя думать вовсе не хочется. Опускаюсь на капот и рассматриваю звезды, которым мои проблемы кажутся несущественными и глупыми.

Как то все перевернулось с ног на голову. Отец, который мне всегда и во всем потакает, пытаясь взрастить беззаботную и счастливую «золотую» девочку, почему то именно в этом вопросе упрям, как мул. Клиника. И Шахманов… Чтоб его! Из миллионов мужчин именно он станет моим мужем. Судьба решила пошутить? Как можно находиться рядом с человеком, если при одном взгляде передергивает от отвращения? Рядом с которым все внутри кричит «беги, дура!»? Отец осознанно отдает меня в лапы чудовища. Нет, продает меня, точнее сказать. Я уверена, что это решение тесно связано с бизнесом.

Меня, как вещь какую то, как безвольную, из рук в руки. Без права на выбор и мнение, прикрываясь благими намерениями и заботой о моем будущем.

Не прощу. Никогда.

Глаза наполняются слезами, поэтому часто моргаю и поднимаю голову еще выше. Карина Радова не плачет. Ничего, и не через такое проходила. Даже этой свадьбе меня не сломить. Шахманов еще пожалеет о том, что поддержал это решение. Пусть хоть убивает, но спокойной жизни ему не видать.

Глубоко вздохнув, улыбаюсь небу. Нужно ехать домой, уже поздно. Завтра новый день, новая маленькая жизнь.

Наш дом большой и светлый. Так как большую часть времени я провожу в нем, отец позволил мне с дизайнерами переделать интерьер на свое усмотрение.

Я люблю простор, поэтому минимум мебели, все в пастельных тонах. И только в гостиной на стене висит огромная пестрая аляпистая картина. Купила отцу на зло, когда в один из дней мы сильно поругались. С тех пор она как то прижилась, хоть и страшненькая.

Когда я спускаюсь к завтраку, отец уже с кем то беседует по телефону. Настроение оставляет желать лучшего.

— Что за концерт ты вчера устроила? — резко прерывает звонок и обращается уже ко мне. — И куда пропала потом? Ребята не могли тебя найти. Сколько раз я говорил быть всегда в поле моего зрения!

— Прогулялась. — несмотря на то, что он мне во многом потакает, воспитывалась я в строгости и под постоянным контролем. Этого требовала моя безопасность.

— Мне вчера было неудобно перед Денисом за твое поведение. Ты что, ребенок, капризничать? — отец смотрит снизу вверх, но от этого ни чуть не легче.

— Мне навязали этот брак и я не проглочу все молча! — ох, держать рот на замке в нужный момент я никогда не умела.

Папа хмурится и встает со стула, застегивая пиджак:

— Не начинай с начала. Этот брак удачное решение.

— Для кого? Для тебя, отец? — встаю напротив и уверенно смотрю в глаза.

— В том числе. Сейчас наши фирмы стали тесно сотрудничать, ваш брак скрепит этот процесс. К тому же…

— Ты подкладываешь меня своему бизнес партнеру! Может ты хочешь чтобы я контролировала его через постель? — моментально завожусь от мыслей, что я лишь часть сделки. Удачно проданный товар.

Обжигающая пощечина выводит меня из сумбура мыслей. Это первый раз, когда отец поднял на меня руку. Я в шоке, кажется, он тоже.

— Не забывайся. Я тебе не подружка. — голос твердый, потирает одну ладонь другой и убирает руки за спину.

— О, конечно нет. Их интересует мое мнение.

На этом разворачиваюсь и выхожу из дома.

— Сереж, отвези меня пожалуйста, к Маше. — прошу водителя/ телохранителя и сажусь на заднее сидение.

Щека горит, обида кипит, а я молчу.

Я и это переварю, папа.

* * *

— Машка, неси вино. То, что для особых случаев.

— Неужели твой Пикассо решился на серьезный шаг и мы это отпразднуем?

— О нет, нет, нет. Через две недели я стану Шахмановой и мы сейчас устроим поминки.

Подруга замерла, так и не успев взять бокал с полки у плиты:

— А поминать мы кого будем?

— Мое светлое будущее. — усмехаюсь, театрально взмахивая рукой.

— Вот дела-а-а-а…

Спустя пару бокалов подруга отходит от первого шока, а я немного раскладываю по полкам бушующие внутри эмоции. Сейчас нужно действовать спокойно, желательно без ошибок. Иначе брака не миновать.

— А какой он, этот Шахманов? Поисковики не выдают ни одной фотки.

Маша убирает телефон в сторону и делает еще глоток красного полусладкого. Когда мы начали с ней дружить, я уже так или иначе вычеркнула из своей жизни Шахманова. Это было еще в школьные годы, нам обеим очень хотелось дружить с одной и той же девочкой, хорошо что мы прекратили сражения так их толком и не начав. На деле та самая девочка оказалась совершенно не интересной и мы, из недо-врагов стали подругами.

— Не на что там смотреть. Он уродлив как снаружи, так и внутри. Высокомерный, неприятный, жуткий. Еще этот шрам… — передергивая плечами, отгоняя от себя воспоминания. Я никогда никому не рассказывала о нем, пусть так и остается.

— Какой шрам?

— На пол лица. Все, не хочу даже вспоминать о нем.

— Не идет в сравнение с твоим ненаглядным Вальдемаром. — ехидничает Маша, невзлюбившая моего парня с первой встречи.

— Его, по крайней мере, я сама выбирала.

Вальдемар Вознесенский, или в народе Вовка Иванов, широко известный в узких кругах художник. Мы познакомились два года назад на одной из выставок, на которой я и купила ту аляпистую картину в гостиную. Это была не любовь с первого взгляда, но он оказался очаровательным и умело ухаживал, дарил милые подарки и делал витиеватые комплименты. На последней выставке он показал миру рисунок меня со спины, сидящей на стуле. Это был широкий жест с его стороны. Он как бы заявил всем, что его сердце не свободно. Ну или мне просто было приятно так думать.

— И что он говорит по поводу твоего приближающегося брака? — Маша своим вопросом возвращает меня из забавных воспоминаний.

— Он еще ничего не знает. Я в принципе об этом папином бзике ему никогда не упоминала. Но, думаю Вова все поймет и мы вместе найдем выход из неприятной ситуации.

— Угу, найдете. В новую не вляпайтесь, искатели.

— Все будет решено. — перевожу взгляд на часы. — Ровно в 22:00. Мы договорились встретиться у него в студии. А пока иди, обними меня нежно.

Машка обнимает меня со спины и кладет на плечо подбородок:

— Может ну все нафиг? Увезу тебя к морю, будем плавать, пить эти разноцветные коктейли, танцевать и ни о чем не думать? Мм?

— Папины церберы найдут нас через три часа и сомневаюсь, что они захотят к нам присоединиться. — трагически вздыхаю.

— А если на необитаемый остров?

— Они сделают его обитаемым и все равно найдут. К двадцати ноль ноль, когда Дмитрий Константинович слушает и читает отчеты.

Подруга смеется:

— Никакой с тобой романтики.

Загрузка...