Шахматист

Глава 12. Из двух зол выбери наименьшее

Я очнулся в больничной палате. Голова болела невероятно. Во рту сушило, и хотелось выпить всю воду, которая была в этом здании. Тело казалось вялым, словно я пробежал марафон. Конечности не слушались и подрагивали. Вдруг медсестра заметила мои открытые глаза. Я осматривал всё вокруг, пытаясь вспомнить, что вообще произошло.

— Здравствуйте. Вы уже очнулись? Я сейчас позову доктора. Не вставайте и не шевелитесь. Вам нужен покой, — засуетилась девушка.

Я постарался кивнуть. Голова заныла ещё сильнее. Ощупав себя руками, обнаружил повязку на голове. Сделал глубокий вдох и выдох. Стало немного легче. Дверь открылась, и в палату вошёл врач. Но он был не один. За ним, как маленькие утята, шли мои друзья: Сергеич, Макс и Лера. На их лицах читались страх и беспокойство. Врач сел рядом со мной на небольшой стульчик. Он взял какую-то бумагу для записей с карандашом и наконец заговорил со мной:

— Позвольте представиться. Меня зовут Павленко Никита Сергеич. Я ваш лечащий врач, и сейчас мы проведём осмотр. Для начала вам придётся ответить на пару вопросов.

— Хорошо, — простонал я от накатившей боли.

— Присутствует ли у вас головокружение, тошнота, рвота? — тихо и размерено говорил доктор.

— Голова не кружится, но подташнивает, — сглотнул слюну я.

Карандаш врача заскрипел по листу. Этот звук начал меня раздражать. Он был слишком громкий и словно царапал моё сознание.

— Хорошо. Вам не понравился звук? — спросил доктор, обратив внимание на моё лицо.

— Простите. Он очень громкий, а скрежет невыносим, — я зажмурился и дрожащей рукой попытался коснуться головы, чтобы утихомирить нарастающую боль. Казалось, кто-то царапает ногтями мой мозг изнутри.

— Это вполне нормально, не извиняйтесь. У вас сотрясение и повышенная чувствительность к звукам, — он отложил карандаш и бумагу, — Хорошо. Вы чётко меня видите? Нет никаких пятен, может быть, помутнений?

— Нет, только слегка в глазах белеет, — осмотрев комнату, сказал я.

— Прекрасно, — похвалил врач, — Пожалуста, понаблюдайте за фонариком, — он достал маленький карманный фонарик и стал водить им из стороны в сторону.

Я, превознемогая боль и прищуриваясь, следил за огоньком.

— Рефлексы не нарушены, но заторможенность присутствует, — озвучил доктор медсестре, — Вам больно смотреть на свет? — вновь обратился врач ко мне.

— Да, слегка по глазам бьёт, — прищурился я.

— Так и запишем, — пробубнил он себе под нос, записывая в телефон. — Так. А теперь самое главное. Вы помните, как вас зовут?

— Миша, — выдавил я.

— Угу, а фамилию с отчеством назвать сможете? — продолжал доктор.

— Пассковский Михаил Алексеевич, — не понимал смысла вопроса я.

— Хорошо. Скажите мне, Миша, как меня зовут? Вы знаете людей, которые к вам пришли?

Он указал рукой на посетителей.

— Да. Это мои коллеги. Но вашего имени я не запомнил, простите, — без промедления сказал я.

— Ничего страшного. Вы можете назвать мне их имена? — улыбнулся мужчина.

— Лера. Макс. Сергеич. Сергей Сергеич, — поправил себя я.

Врач обернулся на моих друзей и взглядом уточнил, всё ли верно. Макс кивнул в ответ.

— Отлично. Что вы помните из последних событий? — продолжил доктор.

— Помню кафе… Салат. Потом ушли оттуда. Участок… Я попил воды, — я задумался и напряг всё своё сознание. — Машина. Чёрная фигура вдалеке. Сергеич автомобиль завёл… Почему-то подъезд. Чемодан. Серый такой… Ай! — вскрикнул я, снова ощутив ту боль.

Я скорчился и коснулся головы.

— Удар, — пояснил я.

— Тише, тише, не напрягайтесь, — выставив раскрытую ладонь, произнёс врач. — Что-то ещё? —

— Мужчина… Неизвестный. Потом Сергеич… Кровь. Много крови. Скорая. Пистолет, — вспоминал я. — Вроде бы всё.

— Вы очень даже хорошо сохранили память. Есть какое-нибудь нарушение последовательности действий? — обратился он к Сергеичу.

— Нет, — подтвердил мои слова тот.

— Вы приходили в себя несколько раз? Верно? — продолжал врач.

— Да, проговорил я.

— Хорошо. Вялость в теле присутствует? Попробуйте сжать кулак как можно сильнее, — попросил он.

Я надавил со всей силы, пытаясь сомкнуть пальцы, но они лишь плавно приняли положение кулака.

— Так. Неплохо, — похвалил доктор

— Пить очень хочется, — облизнув губы, сказал я.

— Возьмите, — он протянул мне стакан воды.

Я жадно глотал воду, задыхаясь.

— Простите, но больше одного стакана дать не могу, жажда обманчива. Нам необходимо проверить, есть ли у вас нарушения координации. Вы могли бы слегка приподняться? — учтиво попросил медик.

— Думаю, смогу.

Я опёрся на локти и с трудом переместил своё тело, облокотившись на койку. Всё поплыло.

— Голова кружится? — подметил врач.

— Да.

— Белая или чёрная пелена перед глазами? — уточнял он.

— Белая, — уверенно произнёс я.

— Замечательно, можете прилечь, — разрешил он.

Я вернулся в прежнее положение. Стало легче.

— Екатерина, ему необходимо пропить курс Седальгина. Его головная боль будет нарастать, так что обезболивающее необходимо. Ноотропин для восстановления чёткости восприятия, так же уколите Диакарб — у него повышено внутричерепное давление. Капельницы с В1, В6, В3 и фолиеву кислоту. В комплексе пусть пропьет магний. На всякий случай Актовегин. Не хватало нам ещё осложнений. Если тошнота и головокружения усилятся, можете дать Хофитол или Танакан. При усилении симптомов сразу сообщите мне. Дозировки распишу чуть позже, — обратился он к медсестре.

Та кивнула, а врач продолжил:

— Итак, вердикт: у вас сотрясение средней степени. Вас ударили тяжёлым тупым предметом. Судя по рассечению головы, что-то имеющее круглую или овальную форму, диаметром около 10 сантиметров. Скорее всего, это достаточно тяжёлая труба. У вас прекрасно сохранилась память, даже последовательность не нарушена, что поразительно. Ваши мысли слегка скомканы, но это совершенно нормально, учитывая довольно сильный удар, пришедшийся на голову. Симптомов амнезии нет. И это замечательно. Тошнота и головокружение вполне нормальны. У вас нарушена координация в пространстве, но это временно. Вам необходимо проколоть курс медикаментов, и, думаю, через дней пять вы уже вполне себе сможете покинуть больничную палату. Но! С условием абсолютного отдыха дома и приёма курса препаратов.

Я глубоко вздохнул. Ну я и идиот. Теперь я бесполезен! Ещё и убийцу упустил.

— Я ясно выразился? — перебил мои рассуждения врач.

— Да, — с огорчением ответил я.

— Это для вашей же безопасности. А сейчас отдыхайте. Вы можете поговорить с ним, но недолго, — предупредил он ребят. — И не задавайте ему много вопросов, ладно? Не перегружайте его память. У него стресс. А эмоциональная нестабильность скажется на его здоровье. И мне придётся назначить ещё курс успокоительных.

Все кивнули, что всё поняли. Врач поднялся, передал больничный лист, а медсестра, поставив мне капельницу, вышла из палаты.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил Макс, присев рядом со мной.

Он был очень обеспокоен. Его глаза бегали, осматривая меня. Друг вечно сглатывал слюну, словно пытался протолктуть комок в горле.

— Всё хорошо. Голова побаливает. Ну, это мелочи, — сказал я, успокаивая товарища.

— Ты нас так напугал, — заплакала Лера.

— Прости меня, Миша. Я должен был ускориться, но… — продолжил Сергеич.

— Прекрати. Ты мне жизнь спас. Если бы не ты, что бы со мной было? — я перебил его оправдания.

Психолог улыбнулся, но несчастливой улыбкой. Улыбкой виноватого человека. Человека, который не может забыть ту картину, увиденную всего пару часов назад. Человека с окровавленными руками.

— Ты его видел? — спросил Сергеич.

— Да, но нет. Лицо было как в тумане. Я дурак, — растирая лицо руками, сказал я. — Упустить вот так глупо! — злился я.

— Миш, не вини себя. Он на тебя напал, — сказала Лера, держа меня за руку.

Ну, конечно! Теперь она держит меня за руку, сидя на больничной койке, хотя ещё вчера целовала Ветвицкого. Совершенно не понимаю, что у неё в голове.

— Я придурок. Я плохо осмотрелся. Просто пошёл вверх по лестнице. Дурацкий чемодан! Зачем он мне вообще понадобился?! — чуть не плача ругал себя я.

Вы, скорее всего, скажете, что я слабак. Да. Я не мог себя простить за то, что упустил убийцу. Сколько ещё людей умрёт из-за моей ошибки? Вновь из-за моей ошибки. Я совершенно ни на что не гожусь и ненавижу себя за это.

— Тише, тише! Ну хватит тебе. Если бы я потерял своего брата, было бы хуже, — со слезинкой на глазах сказал мой друг. — Ты не виноват. Я найду его, обещаю. Он посмел тронуть тебя и даже не представляет, что я за это ему сделаю.

— Я не достоин тебя, Брюллов. Никого из вас, — сказал я.

— Это не так. Тебе надо поесть. Мы принесли суп. Лера варила, — предложил Сергеич.

— Да. Сильно голова болит? — спросила девушка.

— Довольно, — попытался не врать я.

— Прости меня за вопрос, но… Ты сказал про чемодан. Сможешь описать его? — произнёс Сергеич.

— Мне кажется, я его уже где-то видел. Знакомый кейс. Но не могу вспомнить. Ничего на ум не идёт. Железный такой. У него еще на ручке царапины и следы от краски, — постепенно вспоминал я.

— От краски? — уточнил психолог.

— Да. Синей вроде бы, — закончил я.

— Ты открывал чемодан? — спросил Макс.

— Да, но я не успел ничего рассмотреть. Только эта синяя краска на ручке, — я не оправдывал их надежды за что-нибудь зацепиться.

— Хорошо. Как ему удалось подойти к тебе сзади? — не понимал мой товарищ.

— Я зашёл в подъезд. Было темно. Видел только лампочку дурацкую. Ну, знаете, такую, которая на движение загорается? Я увидел чемодан. Через перила. Подумал: «он пошел наверх». Это была очевидная ловушка, но я не понял! И зашагал вверх. Решил открыть чемодан, посмотреть, что там. Если он безоружен, то мне не нужно ждать подкрепления. Я наклонился к чемодану. Дальше ты знаешь, — снова потирая голову, сказал я.

— Как ты его не заметил? — спросила Лера.

— Это хрущевский подъезд. Сбоку… Там… Что-то типа чуланов, помнишь? Там все велосипеды оставляют, коляски, склад барахла всякого, который никому не нужен. И то, что мамочкам сложно поднимать. Думаю, я не увидел его там, так как было темно.

— Мы поняли. Если тебя это утешит, так бы поступили все, — сказал Сергеич.

— Спасибо. Ты был напуган, — вспомнил я.

— Да. Очень, — подтвердил психолог.

— Как ты нашёл меня? — решил узнать я.

— Я увидел закрывающуюся дверь подъезда и подумал, что он зашёл туда, но на деле он вышел. Он вышел из дома и ушёл, но я этого не заметил. Я открыл подъезд и увидел тебя. Вот и всё. так что это я его упустил, а не ты… — огорчился он.

— Мы, Сергеич. Мы его упустили, — подбодрил я.

Он улыбнулся. С такой же тоской, что и прежде.

— Ладно. Я пойду. Пока что мне нужно всё проверить. А ты отдыхай, — подытожил Сергеич.

— Хорошо. Я скоро поправлюсь. Продолжайте искать его, прошу вас. Я не прощу себя, если ещё кто-то умрёт, — взмолился я.

Сергеич кивнул и строго взглянул на Макса.

— Максим, пойдём. Работать надо. Придём ещё вечером, — произнёс он.

— Хорошо. Поправляйся, пожалуйста. Сорвались наши с тобой шашлыки, — разочарованно вздохнул Макс. — Если что, звони, ладно? Больше тебя одного на дежурство не отпущу.

Я засмеялся и закивал. Макс собрался и вышел из кабинета. Лера достала суп и поставила столик.

— Тебе нужно поесть. Я узнавала у врача, что теперь тебе можно. Давай помогу, — проговорила она чуть растерянно.

Я снова оперся на локти, приняв сидячее положение. Поел. Было даже очень вкусно, несмотря на тошноту. После еды тело как будто набралось бодрости. Хотя усталость всё равно никуда не пропала.

— Я очень испугалась, — произнесла Лера.

Я не знал, что ей ответить, поэтому просто молчал.

— Ты мне очень дорог, Миша. Очень дорог, — выделяя важное слово, сказала девушка.

На душе было неприятно. Я не осуждаю Леру, но вот сейчас она сидит и говорит мне, как я ей дорог, что она очень за меня испугалась, а вчера уехала на машине с Ветвицким, целуя его и оголяя ногу. Я не понимал её.

— Ты для меня тоже, — это единственное, что я смог сказать.

— Вчера ты был какой-то грустный, — с тяжестью продолжала Лера.

Вот зачем она это спрашивает? Что она хочет услышать? Конечно, я был расстроен. Любая попытка не испоганить себе вечер рушилась при виде их с Ветвицким. Я слегка злился на эти слова и не понимал, зачем Лера их говорит, но не хотел обижать её.

— Денёк вчера тяжёленький был… — пробубнил я.

— Я обидела тебя? — спросила девушка.

— Нет, нет, нет. Просто… Работа. Да. Работа, — запинаясь, говорил я.

— Ты же врешь… — глядя мне прямо в глаза, сказала она.

Ну нет. Только не это! Если она ещё и догадается, что… Чёрт! Да что ж всё наперекосяк?!

— Я не вру, — отпирался я.

— Девушки всегда знают, когда в них влюблены…

Ну да. Отлично. Помимо здоровья и упущенного Шахматиста, я потеряю и Леру. Отлично! Просто супер!

— Наверное, я не знаю. Я не понимаю, о чём ты, — врал я.

— Понимаешь, — протянула она.

Девушка приблизилась ко мне. Очень близко. Между нами оставалось пара сантиметров. Что это значит? Я закрыл глаза интуитивно, в попытке подумать, но почувствовал лишь невероятно тёплое и нежное прикосновение её губ. Одно, второе, третье. Она поцеловала меня. Внутри всё забилось. Голова сразу же прошла. Как будто бы меня не били вчера трубой по затылку. Сейчас меня била по голове только любовь. Лера положила свою руку мне на щеку. Вдруг дверь палаты скрипнула, я открыл глаза, а Лера отпрянула.

— Саш, это не то… — она не успела объяснить это стоящему в дверях Ветвицкому.

— Не то, что я думаю? Да, определённо не то, — догворил за неё адвокат.

— Нет, подожди! Постой! — закричала девушка.

Она взяла свою сумку и выбежала за ним. Палата опустела. Что это было? Ей не хватило моей боли? Она хотела ещё? Какой необычный способ разбить человеку сердце.

В палату вновь зашли Сергеич с Максом — тот вернулся за забытым на тумбе телефоном.

— Это что сейчас было? — спросил Брюллов.

— Убийство, — сказал я, задыхаясь.

— В каком смысле? — не понимал друг.

— Убийство моего сердца.

Я заплакал. Голова заболела сильнее. Но разве головная боль могла сравниться с тем, что творилось в душе? Я плакал, задыхался, касаясь сердца, будто бы там была сквозная рана. Голова кружилась, тошнота подступила к горлу.

— Она… поцеловала, — это всё, что я смог сказать друзьям.

Я увидел лицо Макса, и как он приложил руку к своему рту.

— Тише, тише тебя нельзя, — пытался успокоить меня он.

Но разве я слушал? Разве мне было хоть какое-то дело до моего состояния? Всё, чего я хотел, это вылить то дерьмо, что накопилось во мне. Если до этого я был очень сильно растерян и огорчён, то сейчас я был сломлен. Я не мог перестать плакать. Как и Макс не мог перестать меня успокаивать. Сергеич пошёл за врачом, и мне вкололи успокоительное. Друг сидел и держал меня за руку.

— Я рядом. Знаю, так себе поддержка, но… Прости меня.

Я не понимал, за что он извиняется. Словно он виновник всего, что произошло. Но виновник скрылся. Я услышал, как Сергеич спросил шёпотом у Макса:

— Ты не знаешь, где вчера был Ветвицкий?

— С Лерой. Они уехали к ней домой. Вечер-праздник, — ответил Брюллов.

— А у него есть машина?

— Не знаю. А что? — не понимал он.

— Да так, просто, — задумчиво сказал психолог.

Вдруг их шепот усилился.

— Отдыхай. Не волнуйся, прошу. Мы придём вечером, — уже вслух сказал Сергеич.

Так и произошло. Они доложили мне, что нашли и опросили всех водителей в тех районах. На это у них ушёл весь день. А я всё это время лежал и задавался лишь одним вопросом: зачем Лера так поступила? Я не понимал, любит она меня или нет. Не понимал, зачем ей Ветвицкий. Вопрос был не из простых. Так прошли три недели. Первую неделю Макс и Сергеич приходили регулярно. Но потом психолог приходил всё реже, и остался только Макс. Он приносил мне перекус, болтал со мной, обсуждал дело и просил совета. Саша пришёл в больницу позже всех. Неудивительно, ведь на него свалилась тяжёлая ноша. Я не мог патрулировать, поэтому ему приходилось порой замещать меня. Я был ему благодарен. Однажды он пришёл ко мне и случайно проболтался о новых трупах. Макс долго злился на него, ведь Брюллов пытался уберечь меня от самоуничижения, хотел, чтобы я отдохнул. Но я ни на минуту не мог расслабиться. Я думал о вопросе, что грыз меня изнутри. Думал о собственном провале. Поэтому и спокойно отреагировал на эту информацию. Сожалел ли я? Конечно. Три новых трупа — это не хуры-мухры. Но это лишь усилило моё желание вернуться к работе. Лера так и не пришла.

И вот наконец после довольно долгой реабилитации я вернулся в участок. Открыв двери своего кабинета, я неожиданно увидел Сергеича и Ветвицкого. Я испугался. Мне было стыдно перед ним за то, что произошло в больнице, хоть я ни в чём не был не виноват.

— Привет, Миша! С выздоровлением тебя! — поприветствовал меня адвокат. — Прости, что не навестил тебя. Я хотел зайти с самого начала, но… Ты знаешь. — объяснился он.

— Это я должен извиняться. Я не хотел, чтобы так вышло, — промямлил я.

— Слушай. Мы решили этот вопрос с Лерой. Я знаю, что это она натворила ерунду, а не ты. Я не держу на тебя зла, — произнёс он, положив руку мне на плечо.

— Спасибо. А что вы тут делаете? — перевёл тему я.

— Ветвицкий пришёл к Лере поговорить, зашёл к нам, увидел, что я тут шахматную партию разбираю. Оказывается, он тоже играл, — пояснил Сергеич.

— Ты тоже играл в шахматы? — задал тупой вопрос я.

— Недолго, всего год. Уже ничего толком не помню, но мой отец безумно любил эту игру, чего не скажешь про меня. Вот это, кстати, его любимая партия. — Он поднял со стола листок, на котором было написано «Пассивная жертва белых».

— Интересная концепция. Для начала ты создаёшь полную иллюзию того, что ты совершенно неумелый игрок. Или упустил что-то и проигрываешь, жертвуя своими фигурами. А потом всего за два хода ставишь мат. Папа вечно меня так обманывал, — усмехаясь, проговорил он.

— Не припоминаю, чтобы этот листок был у меня, — нахмурился Сергеич.

— Я его под столом нашёл. Прости, что не сказал. такое бывает, у тебя тут всё разбросано, — адвокат улыбнулся.

— Верно, — с подозрением ответил Сергеич.

— Мне кажется, он выбрал что-то символичное. Я пару раз участвовал в обвинении серийных убийц. Я не был там адвокатом. Нет, что вы, мне бы не доверили! Но я наблюдал за работой моих коллег. Обычно такие, как он, любят символизм, — выдвинул свою теорию Александр.

— Да, я тоже об этом думал. Но партий с интересными названиями довольно большое количество, — пояснил Сергеич, всматриваясь в его лицо.

— Тоже верно, — подытожил я.

Я не мог остановить взгляд, пытаясь слушать их разговор и успокоиться. Мне до сих пор было как-то неловко.

— Ладно, мне нужно сходить в морг забрать отчёты, там же расписаться. Теперь всё заново: документы, бумаги, пу-пу-пу… Вы тут обсуждайте, как что-то поймёте, позовите меня, ладно? — решил уйти от некомфортной ситуации я.

— Конечно, — понял меня Сергеич.

Я развернулся и ушёл в морг. Только остановившись у двери я почувствовал, что стал немного спокойней. Хотя до сих пор казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Я ощущал волнение и какую-то ненависть к себе. Словно я ошибся и поступил неверно, хотя мне просто хотелось узнать у Леры, что всё это значило. Собравшись с духом, я зашёл в морг. Девушка сидела за столом как обычно. Она подняла глаза и, увидев меня, вскочила со стула.

— Привет, — произнесла она, слегка заикаясь.

— Привет. Я бы хотел поговорить по поводу…

— Миш, я не хочу. Слушай, я знаю, это прозвучит не очень. Это была ошибка. Просто жалость, которая вылилась в неправильную форму. Я поцеловала из жалости. Не знаю, о чём я думала, — перебила меня Лера.

Я стоял и не знал, что ей ответить. Я — ошибка? Она пожалела меня? Да! Лера явно умела резать по сердцу словами!

— Давай забудем? Мы с Сашей помирились, и я люблю его. Он мне очень дорог. Такое бывает. Верно? — переминая ладони, говорила она.

Она не смотрела мне в глаза. Ни секунды! Внутри меня назревал гнев. И вот наконец-то он вылился.

— Бывает? Бывает?! Ты что, издеваешься?! Я — твоя ошибка?!Я жалок? Ты это хочешь сказать? — завопил я.

— Нет, нет, я не это имела в виду. Мне было плохо и… — попыталась вставить хоть слово девушка.

— Тебе было плохо? Тебе было плохо?! Да что ты вообще знаешь о том, как бывает плохо!! А мне плохо не было? Мне не было?! — задыхался в крике и истерике я.

В морг вошли Макс и Сергеич, а за ними и наш начальник. Он смотрел обеспокоенно и видел мою злобу.

— Сначала я чуть не потерял друга, который мне как брат! Самое дорогое в моей жизни! Я мог остаться один! Вновь один! Потом ты разбила мне сердце, сказав, что встречаешься с Ветвицким. Про то, что я чуть не умер, я вообще молчу! Я упустил убийцу и не могу справиться с чувством вины, а ты… Ты каждый раз, каждый сраный раз, когда я пытался отвлечься, ты как будто специально оказывалась рядом! Как будто специально целовала его, обнимала, чтобы мне было плохо! — орал я во всю глотку.

— Я понимаю, — растерянно говорила девушка со слезами на глазах.

— Ни черта ты не понимаешь! Ты говоришь, что ты не знала. О чём ты на хер думала?! — выдавливая слова, кричал я. — Никто в этом сраном мире не знал, о чём ты думала!! За день до этого ты целовалась с Ветвицким и мерзко оголяла свою ногу в машине. Думаешь, мне было приятно? А потом пришла ко мне в больницу и смотрела на меня глазами, полными любви, — высмеивающим тоном продолжал я. — Да о какой любви идёт речь? Ты поцеловала меня, хотя прекрасно знала, что я сломлен, что мне плохо. Я ненавидел себя за то, что упустил убийцу. За то, что теперь не смогу вернуться на работу! За то, что я стану бесполезен, за то, что я подвёл всех! Ты слышала врача, который сказал, что волнение скажется на моём здоровье, но тем не менее ты… Как ты там, кстати, сказала? Девушка всегда знает, когда мужчина влюблён? Если ты знала, зачем разбивала мне сердце? Зачем ты предала Ветвицкого?! Ради чего? Что ты знаешь о боли? Ни черта, — я кинул в её сторону папку с документами.

— Я… я запуталась, — плакала Лера.

— Хватит лгать. Ты запуталась только в своей лжи. В своих тупорылых действиях. Раньше я считал тебя божественной, невероятной, удивительной. А сейчас? Сейчас я считаю, что ты настолько жалкое, трусливое ничтожество, что мне даже смотреть на тебя мерзко. Я ненавижу тебя, — с презрением подытожил я.

— Миша, не надо так говорить, я… — захлебываясь в слезах, просила девушка.

— Не надо. А тебе можно говорить, что я жалкий? Что я — твоя ошибка? Какая же ты мерзкая. Я спрашивал себя на протяжении всех трёх недель «Что же будет потом, когда я вернусь?» Мы разные. Слишком разные. Не подходи ко мне. Отчёты будешь передавать через Сашу. Можешь забыть моё имя и номер, — закончил я.

Она не смогла ничего сказать в ответ. Лишь плакала. Словно это что-то меняет. Я злился. Но в душе всё было расколото ещё сильнее.

Я вышел, вернулся в кабинет, сел и снова… разрыдался. Никогда так себя не ощущал. Страшное чувство — полное разочарование в человеке, которого ещё недавно считал эталоном. В человеке, которого я считал лучше себя. Я хотел лишь отдохнуть от этих дурацких чувств. Но не мог. Дверь кабинета открылась, и снова показался Макс:

— Миш, я поговорить хочу.

— Уходи, — проговорил я, срывая пластыри с исколотых рук, пытаясь заглушить боль в голове.

— Пожалуйста, — умоляющим тоном настаивал он.

— Я сказал, убирайся! — завопил я.

— Позволь мне хотя бы посидеть рядом, — проговорил он, пытаясь сесть ближе.

— Зачем тебе это, Брюллов? — плакал я.

— Я тоже в ней разочарован. Мне жаль, что с тобой так поступили. Тебе нужно отдохнуть, ты сам не свой. Давай… Завтра… как раз выходной. Съездим с тобой на шашлыки, как и хотели. Я угощаю. Отдохнём. Удочки возьму. Выпьем. Пожалуйста… — просил друг.

Он смотрел на меня глазами, полными сочувствия и испуга. Такой взгляд я уже видел в больнице. Макс смотрел то на мои красные от сорванных пластырей руки, то в лицо.

— Я не могу оставить работу, меня и так долго не было. Я должен работать даже в выходные, — настаивал я.

Макс придвинулся.

— Ты сойдёшь с ума очень быстро, если планируешь изводить себя. У Сергеича какие-то планы созрели. Я ничего не понял из того, что он сказал, но Сергеич пообещал всё объяснить, как перепроверит. Прошу. Тебе в таком состоянии нельзя работать, — он помедлил и добавил, — мне так неприятно видеть тебя таким, ты бы знал, — попытавшись коснуться меня, произнёс Брюллов.

— Не трогай меня, хорошо? Пока что я зол, — предупредил я.

— Ты согласен? — настаивал друг.

— Да. Давай, — успокоился я.

— Хорошо. Сегодня доработаем, а завтра отдыхать. Угу? — уточнил он.

— Да… да.

Макс обнял меня и вышел из кабинета. Вдруг я услышал громкий и строгий голос:

— Миша, зайди ко мне в кабинет.

Это произнёс начальник, заглядывающий в двери моего «убежища». На душе осталось только безразличие. Усевшись в кресло в кабинете руководителя, я был готов слушать нотацию.

— С чего бы начать… — барабаня пальцами по столу, проговорил Роман Олегович. — Для начала я рад тебя видеть. Хочу сказать, что ты большой молодец, так как добился невероятного прогресса за всё это время. Но…

Конечно. Это дурацкое «но» всегда присутствует в диалоге с начальством.

— Простите меня за скандал… Это некомпетентно, я знаю, вы вправе меня уволить… — перебил я.

— Что? — удивлённо переспросил меня руководитель. — Нет, нет, нет! Я позвал тебя сюда не для того, чтобы уволить или отчитать. Я слышал просьбу Макса о твоём отгуле и принял решение, что тебе это просто необходимо. Отдохните хорошенько, понятно? А потом вернёшься свежим к работе. Расследование пока что в тупике. Понимаешь, я многих перепроверил и остался всего один подозреваемый. Его вы опросите, как вернётесь. Он никуда не денется. Но все остальные не Шахматисты. Мы пока что не в лучшей форме, я думаю, это связано с усталостью. Освежи мозги и удиви меня своей блестящей работой. — закончил начальник.

— Это отвратная работа. Я упустил его, — отругал себя я.

— Ну, а многие в патруле его даже не заметили. Ты был очень близок — это похвально. Во второй раз он не уйдет.

— Я вам это обещаю, — проговорил я.

— Да, я верю. И второе, что я хотел сказать. По поводу скандала… Я слышал о происшествии в больнице, так вот… Валерия отстранена от дела, — произнёс Черниговский.

— Что?! — словно проснулся я.

— Я понимаю, вы всегда работали вместе, и это будет непривычно, но… Мне не нужны ваши личные ссоры. Как известно, они тормозят дело, а мы итак не в лучшем темпе. Я не увольняю её, а лишь перевожу на работу с обычными делами.

В кабинет постучались и вошли. Обернувшись, я увидел симпатичную девушку. Шоколадные волосы, оттененные белым халатом, лежали на плечах. Голубые глаза с зелёными нотками смотрели растерянно. Она была невысокого роста и явно чувствовала себя пришедшей не вовремя.

— Заходи, Ксюш. Ты как раз кстати. — Роман Олегович обратился ко мне. — Ксения заменит Леру на неопределенный срок. Она замечательный судмедэксперт и, что главное, трезво мыслит. Она поможет с расследованием — заключил начальник.

— Привет, — улыбнувшись, произнесла она.

— Здравствуй, — я холодно ответил на приветствие.

— Я попрошу тебя лишь об одном. Не издевайтесь над Ксенией — другие люди не должны отдуваться за безрассудство Харитоновой, — серьёзно произнёс Роман Олегович.

— Я и не собирался, — сказал я. — Пойдёмте, познакомимся, — обратился я к ней.

На моём лице появилась улыбка. Зря я начал возмущаться. Зачем мне Лера, когда я её видеть не хочу? Думаю, специалист, предложенный Романом Олеговичем, тоже очень хорош.

Девушка улыбнулась и направилась за мной. Мы сели в кабинете, и я начал задавать ей вопросы:

— Я могу к вам на «ты»?

— Конечно. Я много про вас слышала. Вы большой молодец. Кстати, я прочла отчёты и заметила наш нынешний тупик. И у меня есть идейка, — произнесла она.

— Правда? Какая? — удивился я.

— Смотрите. Если в районах, что мы посмотрели и записали все автомобили нужной марки, не нашлось никого, кто бы подходил под описание Шахматиста, то, может быть, он перекрасил авто? — предположила она неуверенно.

— Ну допустим, а как он узнал, что мы ищем именно его машину? — не понимал я.

— Мне кажется, ему подсказали. В конце концов, в первом районе, с которого вы начали, все знали о поисках машины. Соседи, знакомые, прохожие. Да кто угодно мог ему сболтнуть.

— Да… Поэтому он был пешком. Чёрт! — воскликнул я.

Меня словно осенило. Ну конечно! С чего бы ему просто так идти пешком, когда вокруг столько патрульных машин? Он знал!

— Да ты гений! Ну конечно! — обрадовался я, сам не зная, чему.

— Спасибо, — Ксюша мило улыбнулась и продолжила, — Так вот. Я хочу сказать, что в такой ситуации мы можем найти его номер.

— Это как? — не понимал я.

— Я разговаривала с Романом Олеговичем на этот счёт, и если после допроса последний экземпляр окажется не нашим клиентом, то можно посмотреть по камерам.

— Мы смотрели, и, как видишь, марка — это максимум, — объяснял я.

— Но он же не может целыми днями сидеть дома. Значит, утром того дня, когда мы узнали марку его машины, он выезжал с района на работу. А следовательно…

— Не закрывал номера, — продолжил за неё я.

— Да. Нужно лишь найти на дорожных камерах машину, которой нет в нашем списке, и которая выезжала с любого из этих четырех районов, — подытожила девушка.

— Да… Да! Отличный план! Ты умница, я даже не подумал об этом… — похвалил я, взяв Ксюшу за плечи.

Она слегка смутилась, но рассмеялась. Не успев поблагодарить меня, девушка повернула голову: дверь кабинета вновь открылась, там стоял Макс с какими-то пирожными и, недоумевая, смотрел на нас. Он неловко улыбнулся и спросил:

— Я не помешал?

— О нет! Знакомься, это — Ксюша. Она теперь вместо Леры, — пояснил я, тоже смутившись.

Макс мгновенно расплылся в улыбке и, оставив вкусности на столе, подошёл пожать руку.

— Приятно познакомиться. У нас теперь такие невероятные девушки работают? А Роман Олегович точно не по своему вкусу подбирает? — засмеялся Брюллов.

— Я не думаю, — улыбнулась новый судмедэксперт. — Может, чай попьем? Я принесла с собой мой любимый, — сказала она, вытаскивая коробочку из сумки.

— Нет, ну сокровище, а не сотрудник! наш как раз кончился, — восхитился мой друг.

Меня переполняла какая-то странная радость. Я был очень доволен, что Ксюша понравилась моему товарищу. Попив чая и обсудив предложение Ксении, мы составили план наших действий. Для начала допрос, затем администрация и потом отчёт. Всё просто и гениально.

— Так, я пойду заберу всю документацию для допроса. Вы пока идите, я чуть попозже подойду, — произнесла девушка, выходя из кабинета.

— Хорошо, — улыбался я.

— Тебе легче? — неожиданно задал вопрос Макс.

— Да… Как будто груз с души упал. Не до конца, конечно, полегчало, но всё же, — успокоил я Макса.

— Я рад. Слушай, а Ксюша ничего. Я не намекаю, просто она милая. Хоть и дочка начальника, — проговорил он, убирая чашки со стола.

— Дочка начальника? — переспросил я.

— Ты не знал? — удивился друг.

Радость во мне почему-то погасла. Как-то неприятно. Она рассказывала про своих родителей во время чаепития, но не упомянула, что её отец — Роман Олегович. Хотя она много о чём не рассказывала…

— Чего ты раскис? — не понял Макс.

— Не знаю, — честно сказал я.

— Слушай, то, что она его дочь, ничего не меняет. Она не зазнайка, не выскочка. Очень тепло и добродушно отнеслась к нам. Главное, она тщательно подготовилась к нашему делу и помогает. Наверное, я скажу не очень хорошую вещь, но… — он замялся, — мы с Лерой никогда не были хорошим коллективом. В последнее время она не считала нужным даже с нами разговаривать. Только по делу и то не часто. Так что… Я надеюсь, что с Ксюшей всё будет в тысячу раз лучше. Нет. Я уверен, — сказал он, улыбаясь и проверяя, всё ли он сложил в сумку.

— Ты не хочешь, чтобы Лера возвращалась? — спросил я.

— Если честно, то нет. Не хочу, — сказал Макс и вышел из кабинета.

Я задумался. А ведь правда. Уже никогда не будет, как раньше. Мы давно с Лерой не общаемся так, как нам бы хотелось. Вернее сказать, мне. Фу! Даже думать о ней противно. Я по-быстрому взял сумку и направился в допросную. Там уже давно сидел измученный ожиданием мужчина. Видно, что его не один раз допрашивали и от однотипных вопросов он сильно устал. Сев на стул, я стал настраивать диктофон. Вдруг зашла Ксюша и передала мне документацию. Нажав кнопку, я начал допрос:

— Добрый день. Меня зовут Михаил Алексеевич Пассковский, я оперуполномоченный следователь по делам серийных убийц. Мы хотим задать вам пару вопросов, которые помогли бы нам в деле. Попрошу вас соблюдать нормы этики, так как допрос записывается, — я постарался расположить его к себе.

Мужчина сразу успокоился и расслабился. Он кивнул, и я продолжил:

— Представьтесь, пожалуйста, — вежливо попросил я.

— Сави Назар Русланович, 1975 года рождения, — сказал он, внимательно разглядывая меня.

— Где вы были 10 марта с трёх до четырёх часов утра?

— На корпоративе. Женский день был недавно, вот и отмечали.

Я поднял глаза и рассмотрел мужчину. Он был южанином с выраженными чертами лица горца: большой острый нос, густые чёрные брови и волосы, смуглая кожа. Мой взгляд скользнул правее и заметил Ксюшу. Она сидела рядом с Максом и что-то обсуждала с ним. Моё лицо расплылось в улыбке.

— Кто-нибудь может подтвердить это? — уточнил я.

— Да, там было полно людей, камеры, охранник, — сказал мужчина с лёгким акцентом.

Вдруг дверь допросной открылась, и я увидел Леру. Что она тут делает? Я отвернулся и продолжил задавать вопросы.

— Хорошо. Расскажите, как давно вы являетесь владельцем автомобиля Mitsubishi lancer?

— Примерно лет пять. А в чём, собственно, дело? — недоумевал он.

— Кто-то из вашей семьи мог воспользоваться им в тот день или вы передвигались на нём? — я проигнорировал его вопрос.

— Я на нём был в ту ночь.

Я посмотрел на имеющуюся информацию и понял, что этот мужчина ни в чём не виновен. Оформив подписку о невыезде, я отпустил его. После всех необходимых процедур мне пришлось отнести документы начальнику. А затем мы втроём, Я, Макс и Ксюша, отправились в городскую администрацию. Таким образом я потерял целых 14 часов в своей жизни. Спасибо Ксюше и её бутербродам с чаем, которые она прихватила из столовой. Мы отсмотрели невероятное количество видеоматериала. Но! Это дало нехилые плоды. Мы узнали его номер!

— Т368ХС, — записал на бумажке я.

— Ну вот и всё. Осталось пробить номер и задержать, — радостно сказал Макс.

— Надеюсь, — произнёс я.

— Ладно, это сделаем не мы. Тебе нужен отдых, ты помнишь об этом? Сергеич номер пробьет или начальник, — рассудил Брюллов.

— Что? Нет! Какой отдых, когда мы его почти поймали? — возмутился я.

— Миш, мы договаривались. Завтра выходной. Запрос всё равно придёт вечером, и мы целый день просто шлялись бы, как идиоты, ожидая его.

С Максом спорить бесполезно. Я вроде об этом уже говорил.

— Ладно! — сдался я, выходя на улицу.

— Хороших выходных, ребят. Отдохни, Миш. Ты это заслужил, — сказала Ксюша, собираясь уходить от нас.

— Стой! Ты куда это? — не понял я.

— Как куда? Домой, — улыбалась девушка.

Я взглянул на часы. Время было полпервого ночи.

— Ты что, с ума сошла?! — возмутился я. — Ты одна не пойдешь!

— Почему? — спросила она, усмехаясь.

— Нет, Ксюш, Миша прав. Время видела? — встал на мою сторону Макс.

— Да ладно вам! — настаивала девушка.

— Послушай, сейчас ночь, темно, где-то в соседнем районе околачивается Шахматист, ты без машины и планируешь дойти пешком? — возмущался я. — Нет! Я довезу тебя. И Макса, — я перебил её попытку заговорить, — Я уже так прогулялся ночью.

Она опустила голову и глубоко вздохнула.

— Ладно. Поехали.

Первым я отвёз Макса. Он жил гораздо ближе от администрации, чем Ксюша. Куда она там собиралась идти одна, я так и не понял. Сумасшедшая девушка! Пока мы ехали, Максим позвонил Сергеичу и предложил поехать завтра с нами, но тот на отрез отказывался и говорил, что сам пробьёт номер автомобиля. Друг пытался его переубедить, но это было бесполезно. Когда отвезли Брюллова, мы с Ксюшей остановились возле её дома.

— Слушай… может, ты с нами поедешь? — неуверенно спросил я.

— Я не против, но вы давно дружите, а со мной только первый день знакомы… — грустно сказала она.

— Поэтому и зову. Поближе познакомимся, станем хорошим коллективом, — улыбаясь, продолжил я.

— Ну хорошо, я согласна, — сказала она, просияв нежной улыбкой.

— Отлично, тогда завтра в 9 я тебя заберу, — не прекращая улыбаться, сказал я.

— Хорошо, — уже приоткрыв дверь машины, согласилась Ксюша.

— Подожди! Я… хотел узнать у тебя… Ты не в курсе, зачем Лера приходила? — выпалил я.

— Она была недовольна нашим с тобой общением. Ну, это не так важно, — помрачнев, произнесла девушка.

— Да… Спасибо тебе, — проговорил я, выйдя из машины и переминаясь с ноги на ногу.

— Пока не за что. Ты большой молодец, — девушка приблизилась ко мне. — Я уверена, ты поймаешь Шахматиста. Никто, кроме тебя, этого не сделает, — улыбаясь, произнесла она.

Ксюша приобняла меня и, сказав «До завтра», ушла домой. Я смотрел ей вслед. У меня было странное чувство. Надеюсь, это не то, о чём я подумал. Добравшись домой, я плюхнулся на мягкую кровать.

— Всё будет хорошо, — вслух произнёс я. — Это почти конец.