Шахматист

Глава 15. Дежавю

Я не знаю, как оказался дома. Моё и без того изнурённое сознание отказывалось понимать окружающий мир. Последнее, что запечатлилось в памяти, были события в скорой. Я снова витал в облаках и никого не слушал, глядя в одну точку. Только спустя полчаса я понял, что Макс и Ксюша остались у меня.

— Доброе утро… — сказала Ксюша.

— Доброе, — ответил я, не обращая на девушку никакого внимания.

— Ну как ты, Миш? — поинтересовался Макс.

— Я не знаю, — ответил я.

Ксюша начала готовить завтрак, а Макс вывел меня на балкон. Я закурил сигарету, хотя уже давно бросил. Это никак не заглушит мою утрату, но мне казалось, что я таким образом приду в себя.

— Всё так быстро произошло… — сказал Максим. — Даже не верится.

— Это точно, Макс… — я повернулся к нему. — Спасибо, что рядом… Я тебя очень люблю, — начал плакать я.

— Ну чего ты? Разве я мог иначе? — спрашивал друг, обнимая меня. — Я просто хочу, чтобы тебе стало легче. Вместе мы сильнее. Не знаю, почему люди, впадая в грусть, хотят побыть одни. Это опрометчиво.

— Да… надо быть сильными. Как ты и говорил. Мы должны найти его, — неожиданно произнёс я.

Я был зол и хотел только одного: чтобы Ветвицкий не ушёл от нас. А ведь я верил ему. Мне казалось, что человек, спасший моего друга, не может поступить со мной, как с помойной тряпкой. Я винил себя за то, что ревновал Леру к нему, а оказалось, что подсознание было право. Я не мог смириться с тем, что он так просто и хладнокровно врал нам прямо в глаза. Одна только эта мысль приводила меня в бешенство.

— Естественно. надо поработать сегодня… А потом — я обещаю — мы возьмём отпуск и уедем куда-нибудь, — продолжил воодушевлённо Макс.

Я крепко обнял его и сказал:

— Спасибо тебе ещё раз.

— Ксюше тоже нужно сказать спасибо, — Брюллов посмотрев на девушку, которая суетливо накрывала на стол. — Она волнуется. Убедила меня в том, что тебя нельзя оставлять одного. Вчера от тебя не отходила. Ты даже на её коленях уснул.

— Правда? Я этого не помню… — вглядывался я в напуганную девушку.

Ксюша почему-то плакала, но продолжала расставлять чайные приборы на стол.

— Она толком нас не знает, но помогает, словно мы её лучшие друзья. Удивительный человек, — сказал Максим, качая головой.

Я молчал и смотрел на её реакцию. Девушка разлила напиток и вытирала стол дрожащей рукой. Слёзы капали на него, оставляя новые следы. Она вытерла их с лица и выдохнула. Внутри меня что-то проснулось. Я эгоистично думал, что ей нет никакого дела до нашей утраты. Никогда так не ошибался.

— Роман Олегович вчера всю ночь с полицейскими со всего города прочёсывал районы. Он был один в машине. Ксюша очень за него волнуется. Слышал, как она плакала ночью, — пояснил мне мой друг.

— Пойдём. Надо работать, — подытожил я.

Макс согласился и мы вернулись в квартиру. Ксюша увидела нас и мгновенно успокоилась.

— Приятного аппетита, парни, — произнесла она.

— Спасибо, Ксюш… Мне приятно, — улыбнулся я.

Это была первая улыбка за двое суток. Она тоже улыбнулась. Поев, я пошёл одеваться. Макс остался с ней наедине. Натянув на себя брюки и футболку, я подслушал их разговор.

— Макс… Я горжусь тобой, — прошептала девушка.

— Почему? — не понял мой товарищ.

— Я вижу, какой ты сильный. Ты волнуешься за Мишу, но должен сохранять самообладание. Стараешься не отчаиваться, и я восхищаюсь тобой, — пояснила она.

— Спасибо… я рад, что хоть кто-то оценил, — встав из-за стола, сказал Макс.

— Миша тоже это ценит, просто пока что не может сказать. Ты не обязан всегда быть сильным. Если что… Я всегда тебя выслушаю, — она усмехнулась. — Никогда не думала, что скажу это человеку, которого знаю два дня…

Она обняла его и вытерла слёзы. Макс поблагодарил Ксюшу, и я, прождав минутку, вышел к ним. Мы быстренько добрались до участка. Город был беспокойный и словно потерял свои краски. Хотя, может, это мне так казалось. В участке была суета. Мы решили не медлить и сразу направились к Роману Олеговичу. У нас не было плана, только растерянность. Начальник был вымотан. Он не спал всю ночь, чтобы не упустить Ветвицкого. Мы не знаем, получилось ли у него, но, судя по его уставшему лицу, вряд ли.

— Заходите, — пригласил он, потирая лоб. — Тяжёлое утро…

— Не то слово, — подтвердил Макс.

— Значит, какие новости. Вчера мы нашли его автомобиль. Ветвицкий бросил его на перекрёстке. Этот урод не выехал из города, а где-то пытается залечь на дно. Вопрос, где? — на выдохе проговорил начальник.

— Хороший вопрос, — отвечал я.

— Мысли есть? — спросил Черниговский.

Глаза его были словно пустые. На начальство легла самая тяжёлая работа. Отвечать за всё, что произошло в течение этих дней. Город гудел от напуганных граждан, СМИ как всегда раздували дело до невероятных масштабов. И Роману Олеговичу, помимо ночного патрулирования, приходилось отвечать на вопросы, оформлять документы, управлять всеми в участке и давать поручения.

— Как насчёт архива? Узнать про него хоть что-то… Может, ему есть, к кому идти? — предположила Ксюша.

— Неплохо. Но тебе, Ксюш, придётся провести вскрытия, — сказал Роман Олегович, сжимаясь от головной боли.

— Я понимаю. Всё сделаю, но, пожалуйста, пап, отдохни… — умоляла она.

— Солнышко… документы, — кратко возразил он. — Кстати о них. Миш, тебе придётся всё оформить. Мы выдвигаем Ветвицкому обвинения. Его отпечатки и потожировые совпадают. На тебе, Макс, архив, — раздал указания Роман Олегович.

— Так точно, — произнёс мой друг.

— Работайте, сейчас надо много работать, — сказал начальник, отмахнувшись.

Все направились по своим делам. В моём кабинете было пусто. Так же пусто, как и на моём сердце. Стопка документов звала меня на очередное испытание. Чего там только не было. По нескольку экземпляров каждой бумаги: экспертизы, опросы, заключения и так далее. Голова гудела, но я боролся с усталостью. Через пару часов Ксюша принесла мне новые документы. Стопка уменьшилась лишь на половину к тому моменту. Она помогла мне их перепроверить.

Вдруг на весь кабинет раздался громкий звонок. Я взял трубку:

— Да, Макс?

— Миша, я всё, блять, понял! Всё до единого! Я уже еду туда, но заходить без вас не стану. Вызови патруль и приезжай немедленно! Хер с этими документами! — кричал Макс.

— Стой! Куда ты один попёрся?! — возмутился я, выбегая на улицу вместе с Ксюшей.

— Я не буду без вас действовать, не волнуйся. Просто послежу возле подъезда. Адрес СМС скинул, — сказал Макс.

— Ладно, — я положил трубку.

Ксюша быстро сообщила начальнику о подмоге, и тот немедленно начал собирать всех из участка. Восемь полицейский машин и мой старенький автомобиль мчались на улицу Курсантов, 7.

— Какой-то знакомый адрес, — произнёс я.

— Ты тут уже был? — спросила Ксюша.

— Кажется, да… Вот только по какому поводу, не помню.

Я вновь позвонил Максу и попросил его говорить со мной, пока мы едем. Поначалу ничего особенного не было. Но потом посторонний и до боли знакомый мне голос сказал Максиму:

— Выслеживаешь меня?

Я испугался, но понимал, что ещё буквально три поворота, и мы будем на месте. Максу лишь нужно потянуть время. Я молчал, чтобы не выдать себя. Мой палец нажал на кнопку «записать разговор».

— Отойди от меня! Руки вверх, урод вонючий! — кричал Максим.

— Ты так ничего и не понял? — спросил Ветвицкий.

— Я всё понял, — ответил мой друг.

— Правда? Если бы ты всё понял, ты бы ни за что не приехал. Но спасибо за конец моей шахматной партии, — продолжал Ветвицкий.

— Чего? — не понял Брюллов.

— Ты был в моих планах. Жаль, девчонку новую не смогу прикончить, — насмехался убийца. — Но она лишь мелочь по сравнению с тобой.

— Ты про Ксюшу? — уточнил Макс.

«Давай, Макс, тяни время!» — думал я, мчась по дороге с мигалкой.

— Да. Она не входила в мой список. Ну, может она и не имеет для него такого веса, — пояснял убийца.

— Для него? — переспросил Макс.

— Да. Раз ты сюда приехал, то ты знаешь обо мне больше Миши.

— Твоя фамилия Костенко, — намекнул мне Макс.

«Костенко… Нет, нет, нет!» — я тоже всё понял, и сказать, что моему страху не было предела, ничего не сказать.

— Да, верно. Это моя старая фамилия, так себе, если честно, звучит. Разве великий убийца может быть со столь ущербной фамилией? — злился Шахматист.

— Вся эта невероятная партия в шахматы была только ради одного человека. Да, я своебразный фанат, — он засмеялся. — Всё это было только ради… Миши, — закричал он.

— В каком это смысле? — не понимал Макс.

— Давай немного подумаем. Боткова, Варавин, Механов, полицейские — все они были убиты ради одной цели. Создать иллюзию, что у меня другой мотив, подорвать авторитет Миши, доказать ему, что мне всё сойдёт с рук. Но такие ничтожества, как Механов, меня не интересовали. Я поджидал удобный случай. Такой момент, когда ваше доверие ко мне станет непоколебимым. Пришлось даже с этой дурочкой встречаться, — объяснял он.

— Заткнись! — заорал Макс.

— Я знал, на что давить. Миша предсказуем и жалок. Он боялся своего начальника, уважал его в какой-то мере, и я решил, что это будет первый укол. Затем Сергеич. Он значил для него невероятно много, второй отец и бла-бла-бла. Сергеич был единственным, кто всё понял раньше, чем нужно. Он ждал меня у себя дома. Знал, что я приду. Этот придурок увидел мой кейс с синей ручкой и стал на меня копать. Но я пришёл. Это уже был прокол сердца Миши. Лера догадалась, увидев снотворное, которое я ей подмешал во время недавнего убийства, и вспомнила, что видела меня порой в списках, но не придавала этому значения. Прекрасное алиби, не так ли? Жаль только, они поругались, и Миша не получил ту дозу боли, которая была в планах. Но, считай, я компенсировал это ударом трубой.

— Ты не собирался его убивать… — сказал Макс ошарашенно.

— Конечно, нет. И в моём списке остался лишь один. Самый дорогой и важный для него персонаж. Человек, за которого он умрёт. С чьей смертью не справиться, — пояснил Ветвицкий.

— Я, — наконец осознал мой друг.

— Именно. Спасибо, что приехал, я был в замешательстве, как тебя достать.

— Попробуй только тронуть меня! — завопил Максим.

Я уже повернул во двор и, выскочив из машины, с другими полицейскими побежал в сторону Макса, держа перед собой пистолет. Я увидел его на асфальте. Лужа крови медленно растекалась в разные стороны.

— Нет, нет, нет! — завопил я.

Полицейские закричали руки вверх и Ветвицкий с окровавленными руками и, словно поклонившись, положил нож на землю. Ксюша вызвала скорую. Я рванул к Максу.

— Не смей! Не-е-ет, ты не умрёшь! — повторял я, держа друга на руках.

— Всё нормально. Всего лишь царапина, — плакал Максим, прикрывая большое ножевое ранение.

Оно было одно, но довольно глубокое.

— Пожалуйста… Я не переживу этого… — задыхался я. — Не надо.

— Успокойся, братец, — улыбался Макс. — Я сглупил, прости меня, — кашлял он.

Я чувствовал это. Дежавю. Скорая приехала и забрала Макса, а я усадил Ветвицкого в машину и произнёс:

— Шах и мат, сука! — и ударил его по лицу.

Он истерично засмеялся. Но сейчас не это волновало меня. Я чувствовал гнев, страх, отчаяние и боль. Прыгнув с Ксюшей в скорую, мы помчались в больницу.

— Миш… Я люблю тебя… Ты был лучшим человеком в моей жизни. Прости, что бесил тебя шутками и был надоедлив, — говорил Макс. — Позаботься о Лене и о сёстрах, прошу…

— ТЫ НЕ УМРЕШЬ, — закричал я.

— Пожалуйста, пообещай мне, — простонал Брюллов.

— Обещаю, — сказал я, гладя его по щеке.

Мы наконец доехали и, переложив Макса на каталку, врач закричал:

— В операционную его, живо!

Его укатили, а я сел на больничный пол. Ксюша, что всё это время была рядом, села около меня.

— Миш… Всё будет нормально! — сказала она, держа моё лицо в своих ладонях.

Я качал головой. Я был уверен, что это конец.

— Он не умрёт! Я… Я обещаю! Там раны довольно глубокие, но не смертельные, — говорила девушка.

— Обними меня… прошу, — рыдал я.

Да. Глупая просьба. Но я этого хотел. Я хотел быть с ней всю свою жизнь. Хотел в этот момент думать о просьбе Макса и Сергеича. Люби, иначе будет поздно. Девушка не раздумывая обняла меня. Теплые, солёные от слёз губы касались моей щеки. Она сказала:

— Я испытываю к тебе довольно странные чувства. Ты мне очень нравишься, Миша… Конечно, мы мало знакомы, но, думаю, мы сможем стать гораздо ближе. Обещаю, Макс не умрёт.

Лучшие слова поддержки. Нам оставалось только ждать. Мы молчали, сидя на холодном полу перед операционной. Прошёл молчаливый час. Ксюша, наконец, спросила:

— Кто такой Ветвицкий?

— Ты готова во мне разочароваться? — спросил я, вновь начиная плакать.

— Я не разочаруюсь, — уверенно ответила девушка.

Я помедлил, глядя на пустые коридоры больницы. Но всё же решил, что Ксюше можно рассказать о том деле Х, которое гложет меня уже давно.

— Это случилось 13 апреля семнадцать лет назад, — начал я. — Мы нашли труп девочки в шахматном клубе. Туда ходило много детей, помимо этой девочки. Она была изнасилована и изуродована, лежала в кабинете под партой, когда её нашла уборщица. Я не привык к такому. Невозможно привыкнуть к смерти детей. Ей было всего восемь. Весь город начал бить тревогу. Когда погибает взрослый — это вызывает меньший резонанс. Мне было 22 года, и я работал без выходных, делая всё, что в моих силах. Через два дня мы нашли подозреваемого. Он был директором этого клуба, и в тот день у него не было алиби. На трупе девочки были найдены его потожировые, а на её кукле — отпечатки. Группа крови убийцы по результатам экспертизы Леры была второй положительной. И это совпало с группой крови из подногтевого соскоба. Я решил, что не надо перепроверять экспертизу и делать новый забор крови. Камеры, отпечатки… всё сходилось. Я фальсифицировал улику.

Когда я сказал это, то словно вновь очутился в том шахматном клубе.

— Что? — спросила Ксюша.

— Я просто написал, что кровь совпадает. Была ночь, и я не спал двое суток, — рыдал я. — Поторопился и ненавижу себя за это. Того мужчину задержали. Через два дня мои улики перепроверили и обнаружили, что кровь — первой группы и не принадлежит заключённому. Обвинения с него сняли, но было поздно…

Я закрыл лицо руками.

— В каком смысле? — спросила Ксюша.

— Он не выдержал позора и повесился в СИЗО. Я убил его. Я!

Ксюша словно перестала дышать.

— Все мы ошибаемся. Это не только твоя ошибка. Лера неправильно определила группу крови. Ты поспешил. Люди ошибаются. Это нормально. Ужасно здесь только то, что пострадал невиновный. Но такова цена ошибки. Ты признал её, а значит, ты не монстр. Хуже рабства только угрызения совести, — сказала Ксюша, обняв меня.

— Меня тогда обвинили в фальсификации, и Сергеич с Ординым доказали обратное. Они сказали, что ошибка тут исключительно экспертизы, и все обвинения с нас были сняты. Лере, конечно, выписали штраф, но ничего глобального не произошло. А меня на время отстранили от должности. Но знаешь, какая фамилия была у невиновного? Костенко. Шахматист — его сын. Ему было тогда десять лет.

— Это не повод убивать других, — возмутилась девушка.

Вдруг из операционной вышел хирург. Мужчина подошёл ко мне и произнёс:

— Жить будет.

Я заулыбался. Не было новости в моей жизни лучше этой.

— Спасибо, спасибо вам, доктор! Я вас отблагодарю! Клянусь, — суетливо говорил я.

— Не стоит. Это моя работа. Повозились мы с ним, конечно, знатно. Разрыв селезёнки, повреждение двенадцатиперстной кишки и практически полный разрыв почки. Ему очень повезло, — пояснил врач.

— Да, с доктором точно! — я в миллионный раз пожал врачу руку.

Ксюша обняла меня и с сердца свалился груз. Но осталось финишная прямая в деле Шахматиста. Как хорошо, что я записал признание Ветвицкого из разговора. Теперь у нас были на него не только косвенные улики. Настоящая победа только та, когда сами враги признают себя побеждёнными. Это на время стало моей целью. И наша задача сделать всё, чтобы она осуществилась.