Первым делом по возвращению домой я пошла в полицию, чтобы поговорить с Леонидом о Яне. После нападения на нашу с Эдом квартиру все завертелось так быстро, что все, что держалось в голове до этого, в мгновенье вылетело из нее. Как только я вошла в его кабинет, он поднялся с места, будто перед ним стояла какая-то важная персона.
– Уже вернулась, значит, – сказал следователь, без стеснения осматривая мой внешний вид.
– Из-за того, что случилось дома, я забыла поговорить с тобой о чем-то важном.
– Присаживайся и рассказывай, – он жестом указал мне на стул.
Сколько мысленно ни репетируй речь, когда начинаешь говорить, все выходит из-под контроля. Эмоции захватывают управление, а слова опережают мысли. Так что, решив даже не пытаться подбирать правильные выражения, я просто заговорила.
– В уголовном кодексе есть информация о сроках давности преступлений. У преступлений средней тяжести этот срок составляет шесть лет. Правильно?
Лео не скрывал удивления, он даже налил себе в стакан воды из графина, будто чувствовал, что его ждет непростая беседа.
– К чему ты клонишь?
– Я знаю секрет Даяны.
– Откуда? – в его зрачках заиграли огоньки любопытства.
– Она мне рассказала.
Он скрестил на груди руки.
– Вот так просто взяла и все тебе выложила?
– Дело о поджоге ее родительского дома будет раскрыто, если она во всем признается, но она не сделает этого, пока не будет уверена, что это не разрушит ее текущую жизнь, – я поджала губы, размышляя, не сболтнула ли ему чего-то лишнего. – Если учесть срок давности преступле…
– Ева, – он перебил меня на полуслове.
– Что?
– Пока ты отсутствовала, Яна пришла к нам и во всем созналась. Я не могу раскрыть деталей, ведь дело о поджоге даже не мое, но уверяю тебя, что все хорошо.
– Созналась? Как? Почему? – от удивления у меня сбилось дыхание.
– У меня возник тот же вопрос. Она ответила, что один важный для нее человек перестал ее узнавать. Якобы, защищая свой секрет, она изменилась в худшую сторону. Что-то вроде того, – он кивнул сам себе. – Ты что-то знаешь об этом?
Я грустно улыбнулась, вспоминая, с каким разочарованием в голосе произнесла эти слова. Иногда полезно говорить от сердца, не стесняться в выражении подлинных ощущений и не бояться озвучивать собственное мнение. Искренне сказанное, похоже, куда лучше и быстрее доходит до окружающих. Может, в этом и была моя проблема? В том, что никогда не бываю честна даже с собой.
– Вижу, ты сыграла не последнюю роль в ее признании, – сказал Леонид, заметив мою задумчивость, – однако, это не приблизило нас в раскрытии текущего дела. Убийца по-прежнему на свободе, у нас даже нет подозреваемых.
Мне хотелось ему помочь, но в глубине, воспаленного в последнее время, сознания, я знала, что это на самом-то деле вовсе не моя проблема. Само нахождение здесь, в полиции, не моя обязанность. Расследование этого дела – не мое бремя. У меня есть долг только перед собой и моими пациентами. И я понимала, что сделала все возможное и невозможное, и даже больше.
– Лео, если у меня появятся идеи или новые зацепки… – тихо начала я, но он, кажется, все понял по одной лишь моей извиняющейся интонации.
– Ева, ты с самого начала не должна была в этом участвовать. Нам не стоило тебя в это втягивать. Я буду только рад, если ты сможешь избавиться от этого хомута на шее в виде… меня и этого дела.
У меня вырвался непроизвольный смешок.
– Это оказалось опасным, но очень захватывающим путешествием. Надеюсь, не прощаемся.
– Надеюсь, что нет, – он впервые за все время нашего знакомства улыбнулся настолько широко.
Из здания полиции я вышла с чувством выполненного долга, но жизнь продолжалась, и у меня на этот день запланирована еще одна встреча.
Лола с Тимой ждали меня у входа в больницу. В последние дни на улице резко похолодало, и ребята стояли, кутаясь в теплые шарфы, скрывающие их шеи и нижнюю часть лиц. Они увлеченно болтали, когда я подошла и прервала их разговор.
– Готовы идти?
– Надеюсь, она не будет сильно злиться, что мы вот так заявились, – ответила Лола, поправляя взлохмаченные ветром короткие волосы.
Тима держал в руках горшок с комнатным растением.
– Это – разновидность фикуса, – пояснил он, заметив мой заинтересованный взгляд.
Мы быстро пришли к нужной палате. Хоть мне и не хотелось заходить первой, но ребята выглядели растерянными и явно нервничали, так что выбора у меня не осталось. Я распахнула дверь, и мы втроем ввалились в комнату. Эля сидела на кровати и рисовала здоровой рукой в альбоме. Увидев нас, она удивленно вскинула брови и громко ойкнула. Видимо, мы ее напугали.
– Вас не учили стучать? – спросила она с показательным раздражением.
Мы стояли перед ней и молчали. Лола толкнула в плечо Тиму, и он сделал шаг вперед, протягивая ей горшок.
– Это тебе, – промямлил он.
– Ампельный фикус – хорошее растение, – Эля указала ему на тумбу. – Поставь туда, пожалуйста.
– Эля, – заговорила Лола, – как себя чувствуешь?
Я стояла в стороне, боясь сталкиваться с ней взглядами. Наша последняя встреча прошла не лучшим образом. Сомневаюсь, что она мне обрадовалась, но иногда людям нужно внимание даже тех, кого они на дух не переносят.
– Терпимо. Хорошо, что рабочая рука уцелела, – Эля по-прежнему с подозрением смотрела на нас. – А вы теперь мои новые друзья или что?
Лола и Тима почти синхронно пожали плечами и засмеялись сами с себя.
– Мы вам не мешаем, голубки? – спросила у них Эля с едва скрываемой улыбкой.
Явно смутившиеся ребята посмотрели на меня, словно просили спасти их от этой неловкости.
– Когда тебя выписывают? – я попробовала перетянуть внимание на себя.
– На днях. Есть новости от твоих друзей из полиции?
Они все с интересом посмотрели на меня, ожидая ответа. Трудно понять, присутствует в их взглядах осуждение или нет.
– Дело все еще не раскрыто, – я решила не вдаваться ни в какие подробности.
– Не доверяешь нам, – Эля кивнула и обратилась к ребятам, – значит, мы все еще подозреваемые, детишки.
– А покажи нам, что ты сейчас рисовала? – неожиданно встряла Лола.
Каким-то совершенно чудесным образом ей удалось перевести тему, и через несколько минут они втроем рассматривали рисунки в альбоме. Эля объясняла им концепцию каждой работы, а они честно высказывали мнение. Пару раз у них завязывался спор, несколько раз они от души смеялись, а один раз даже в шутку обнялись. Может, если мы все перестанем вмешиваться и обсуждать расследование, нам не будет грозить опасность? Глядя на возникающую идиллию, не хотелось думать о возможных нападениях на кого-то из нас.
В общей сложности мы пробыли в больнице два часа. Попрощались мы с Элей куда теплее, чем поздоровались. Она тихим и неуверенным голосом, но все же поблагодарила нас за то, что пришли к ней. Лола уехала на такси, потому что опаздывала на смену в кафе, где работала официанткой, а мы с Тимой отправились на остановку.
– У тебя сегодня хорошее настроение, да? – спросила я, чтобы разбавить возникшее неловкое молчание.
Он прокашлялся, словно неуверенный в том, что собирался сказать.
– Это все Лола, – признался он, одаривая меня теплой улыбкой.
Лицо Тимы все еще сохраняло некоторые детские черты лица, отчего его просачивающаяся наружу влюбленность выглядела еще более трогательной.
– Вы очень мило смотритесь, – сказала я первую пришедшую в голову нелепую фразу.
– Спасибо, – его мои слова не смутили, и он продолжил делиться чувствами. – Мне никогда еще не было так с кем-то легко и интересно. Думаешь, нам все еще грозит опасность?
– На днях кое-что случилось, – начала я и сразу запнулась, неуверенная в том, что стоит продолжать говорить. Смотря на Тиму, взвешивала все «за» и «против». В итоге решила, что могу ему доверять. – Кто-то напал на моего брата прямо у нас дома.
– Он жив?! – кажется, он всерьез испугался.
– Да, он в порядке, но, думаю, пока убийца не пойман, нам стоит быть настороже. Держитесь по возможности вместе и будьте осмотрительны.
– Надеюсь, это скоро закончится, – жалобно протянул Тима.
– Закончится, ведь вас с Лолой впереди ждет большое будущее.
– Надеюсь, счастливое?
Я подмигнула ему, и мы затихли, молча дожидаясь каждый своего автобуса.