Шестой прыжок с кульбитом

Глава 9

Глава девятая, в которой незачем задавать вопросы, ответы на которые могут не понравиться

Новогодняя травма ноги перекроила мне список дел. А несколько пунктов просто вычеркнула, включая работу в клинике. Лечение людей не терпит перерывов, три дня немалый срок. И теперь я усиленно занимался с пациентами Коли Уварова, нагоняя график. Между тем у меня появился собственный клиент, совершенно секретный. Оформленный на подставное имя, он лежал в моей персональной палате.

Тайного пациента звали маршал Захаров. В сентябре 1971 года его освободили от должности начальника Генерального штаба, по причине возраста и болезней, и перевели в штат Генеральных инспекторов армии. Стандартная процедура, синекура для высших военных пенсионеров. Маршал сильно болел, и в конце января должен был умереть. В моем времени его похоронили на Красной площади, в Кремлевской стене.

К фигуре маршала Захарова я обратился по простой причине: мне нужен был лидер, умный и опытный. Анализ списка партийных и советских руководителей как-то не вдохновил. Лично Леонид Ильич, как и его соратники по Политбюро, трепетного восторга не вызывал. Кучу литературы перешерстил, однако градус доверия ни к кому из вождей не повысился.

Единственно исключение, товарищ Пельше, в этом списке держался наособицу. Он всем устраивал, но на своем месте, именно как руководитель Комитета партийного контроля. Информация в КПК поступала дозировано, как бы от группы офицеров, имеющих инсайд. Коля Уваров следил, чтобы основным источником выглядел товарищ Седых. Из хитрого партийного жулика Коля вылепил образ масона, шпиона, гипнотизера и зловещего босса тайной мафии, обладающего инсайтом.

(Ремарка. Инсайд — это утекшая секретная инфа. А инсайт — проницательность и озарение).

Скрывать нечего, проблемы советской страны меня беспокоили давно. Однако сам путь выхода из тупика скрывался в тумане. Пазл сложился, когда я начал искать занятие для Лизаветы Авдеевой. Возврата к прежней жизни не было, нечего ей там светиться. Коллеги-прокуроры сразу стойку сделают, а потом глупыми вопросами замучают. Мимо возвращенного здоровья и молодости не пройдут, затеют расследование. А оно нам надо? Отговорки из разряда «сначала сбреши, а потом затылок чеши» здесь не прокатят.

Авдеева человек дела. А почему бы не пристроить Лизавету к задачам соблюдения законности, только в ином мире? Работы непочатый край. И поначалу она мне виделась в Комитете партийного контроля. Но потом, изучив массу материала, задумался о личности маршала Захарова. Он прожил большую и сложную жизнь, полную событий. Участник штурма Зимнего, воевал в Гражданскую. Захаров прошел через озеро Хасан и реку Халхин-Гол, на финской войне из комдива вырос до комкора. Учувствовал в походе на Бессарабию и Буковину. Война застала его в Одессе, заставила посмотреть всю Европу, и в Праге не закончилась. Пришлось переехать на Дальний восток и повоевать в Маньчжоу-го, где разгром Квантунской армии поставил жирную точку в боевых действиях.

В послевоенные годы возглавлял ГРУ, а затем стал начальником генштаба. В длительной командировке занимался восстановлением египетской армии после ее разгрома в войне с Израилем. Смелый и решительный командир, Матвей Захаров не искал легких путей. И мнение высказывать не боялся. В частности, критиковал методы Хрущева по сокращению армии, за что попал в опалу. Потом вернулся на прежнюю должность, но это было потом. Достойный человек с достойной биографией — дважды Герой Советского Союза, остальных орденов и медалей не счесть. Депутат Верховного Совета, член ЦК КПСС. Военный теоретик, удостоен ученого звания профессора по кафедре «Оперативное искусство».

Список неполный, но ограничимся сказанным. Дважды герой, дважды руководил генштабом и дважды отказывался от должности министра обороны. Нет, с этим необычным человеком можно иметь дело. И терять его из-за какой-то болезни — грех.

Коля Уваров считал, что достаточно почистить страну от шпионов и плохих людей, как дело пойдет на лад. Нет спору, станет легче. Однако враги уйдут, а на их место выдвинут других. Новых, неизвестных. Да, в игре наступит пауза. Но изменится ли итоговый результат?

Мне же хотелось кардинальных перемен, и сейчас наступило самое время. Запад переживает упадок, Никсон отменил золотое наполнение доллара, повсюду там бушует экономический кризис, и не зря президент США собрался в Китай. Он намерен преодолеть «твердый лед», чтобы «сдуть проблему». Ярый антикоммунист Никсон считал, что Соединенным Штатам на пару с Китаем будет легче дружить против СССР. Президент США видел в Китае огромный рынок, и думал о том дне, когда двери в Китай широко распахнутся.

Что ж, они заняты своими делами, и мне самое время свои делишки обтяпать. Как там сказал Трамп? «Враги Америки находятся в бегах, перспективы Америки растут, и будущее Америки блестит ярко». Это Трамп сказал здесь, а мы там посмотрим.

Задача номер один — помочь маршалу Захарову встать на ноги. Перетянуть на свою сторону, надеюсь, не составит большого труда. Реальная история нашего мира — более чем убедительный стимул для самых решительных действий. И ничего скрывать я не намерен, это не покер. Именно в команде маршала Захарова найдется дело Лизавете Авдеевой. Она боец, один раз смерть пережила, чего теперь бояться? Нужно идти вперед. Кто перестал идти — тот катится назад.

В палату я вошел с телефоном возле уха. Повесил пакет на вешалку, разделся, не прерывая разговор. Махнув рукой, направился к раковине. Катя ставила пациенту капельницу, и получалось у нее плохо. Поминая сквозь зубы слабые старческие вены, она перешла на другую руку. В конце концов, ей удалось воткнуть иглу в вену, что идет поверх кисти. Пока сестра меняла позы, пациент ворочался, пялился в смелый вырез халата и пытался вступить в диалог.

Закончив экзекуцию, Катя предупредила:

— Лежите спокойно. А то в следующий раз поставлю иглу под язык.

— Под язык? — удивился маршал. — Зачем?

— Там тоже же есть вены, — отрезала она без улыбки.

Отношения медсестры и больного не сложились, что-то пошло не так. Так бывает, и резких движений здесь делать нельзя. С полотенцем в руках я отвернулся от раковины, улыбнулся примирительно, сглаживая острые углы:

— Катюша, а я вам колбаски принес! Настоящей калмыцкой, в натуральной оболочке. Сырокопченая вкуснятина называется «махан».

Девушка моментально расцвела:

— Ой, как неожиданно!

— Поделишься с доктором? Будешь уходить, пакет забери.

— Вы меня балуете, Антон Михалыч, — цокая каблучками, она удалилась. Пакет прихватить не забыла.

— За хорошую работу не жалко, — добавил я вслед. — Завтра сырка принесу.

— Славная дивчина, — мечтательно произнес маршал, оценив ножки в ракурсе «вид сзади». — Где мои семнадцать лет?

— На Большом Каретном, — буркнул я с неожиданной ревностью.

А Захаров оживился:

— Из ресторана «Прага» мне передали буженину и карбонад. Еще окорок, здоровенную ляжку. Подарки из Чехословакии, по старопражскому рецепту. Как вы думаете, Катя будет такое кушать?

— Думаю, ей понравится, — предположил я, впадая в лирическую элегию. — Правильная ветчина улучшает не только цвет лица и настроение, но и отношения между народами.

— Хм… — маршал задумался. — А вы дотащите?

Мне удалось сглотнуть слюну и согнать ухмылку:

— За доставку тяжестей возьму долю малую. Кстати, насчет черного пистолета. Все как обещал, вот, «Удав».

Рукоятью вперед я подал пистолет, маршал принял. Повертел, потом принялся разглядывать. Щелкнул затвором.

— Говорите, пошел в вашу армию вместо «Макарова»? Прикладистая машинка, на первый взгляд, Долго же вы рожали, семидесяти лет не прошло, — он вздохнул, и принялся совать «Удав» в карман пижамы. — Дома внимательно осмотрю, и на стрельбище отстреляю.

— Матвей Васильевич, — укоризненно протянул я. Таким тоном в знаменитой комедии говорили «Семен Семеныч, ну что вы!». — Не надо так делать.

С сожалением он вернул оружие:

— Ладно, потом вместе постреляем. Михалыч, вчера мы не закончили разговор о безответственности и разгильдяйстве.

— Чужие недостатки критиковать легко, и не только разгильдяйство, — усмехнулся я. — Любимое занятие диванных стратегов. Заглянув в любой сортир, такой аналитик с ходу обнаружит десяток недочетов. Чего уж говорить о большой стране?

Разговор не мешал мне заниматься своим делом. Внутренние органы я привел в порядок, в первом приближении. Особый упор пришелся на сердце, там было совсем печально. Мотор дышал на ладан, пришлось посвятить ему отдельный сеанс. Ауру починил по отработанной методике: надергал с Алены заплаток. Она оказалась отличным донором, для восстановления достаточно было выгулять ее в ресторан с приличными закусками и красным вином. И вот теперь я занимался сосудами головного мозга. Тоже вчерне, первый круг обороны здоровья. Нудное занятие, конца и края нет. Однако деваться некуда.

— В большой семье и проблем больше, — согласился маршал. — Всякое бывает. Только бездельников и разгильдяев я никогда не жаловал.

— Отлив всегда показывает, кто купался голым. Иначе говоря: зная результат, очень легко подгонять под него задачу.

— Вы это о чем?

— О закупке зерна за рубежом. Представьте себе: ведущая страна мира, Советский Союз, не может накормить хлебом народ. Атомный ледокол построили, в космос летаем. Баллистические ракеты запускаем одну за другой, а людям жрать нечего.

— Так уж нечего… — прищурился он недоверчиво.

— А когда вы были в магазине последний раз? — вкрадчиво вопросил я.

— Хм…

— Вы живете в своем мире, на уровне особых буфетов и пайков. Напоминает пир во время чумы.

— Ну, знаете ли, — в голосе маршала слышалось негодование.

Мне хотелось еще вспомнить знаменитую фразу Марии-Антуанеты «если у них нет хлеба, пусть едят пирожные», но воздержался. Как далеки они от народа… Незачем обострять, а лучше сгладить:

— Впрочем, насчет «нечего» я так, приукрашиваю проблему. Хотя позор пустых полок от этого меньше не становится. Дефицит хлеба нарушает один из базисов суверенитета страны — продовольственную безопасность.

— Это понятно, — кивнул он. — Подсадят на иглу, а потом откажут в поставках.

Захаров взглянул на капельницу. Пузырьки бежали равномерно, однако покоя во взгляде было. Несмотря на Катину лекцию о безобидности прибора, в безопасность этой штуки он верил слабо.

Я усмехнулся:

— Как бы плохо мы ни говорили о западных партнерах, они думают о нас еще хуже.

Маршал перевел взгляд на меня:

— Послушайте, но вчера вы говорили, что Россия продает зерно на экспорт. Каким образом государство, которое стало меньше, зерна производит больше?

— Техника, технологии, семена. И климат стал мягче, — развивать тему я не стал. — Об этом поговорим позже.

— Почему?

— Современные методы ведения хозяйства — дело нужное, но потребует от Советского Союза материальных затрат и научных исследований. А это время. Речь-то у нас о безответственности и разгильдяйстве. Смотрите, каждый год мы ведем битву за урожай. Привлекаем солдат на помощь селу. Целые трудовые армии туда шлём, сезонные отряды из студентов и инженеров. И что имеем в результате? Потери при уборке, бардак при транспортировке и порчу при хранении. Картошка зимой продается пополам с землей и исключительно гнилая. И так везде. Социализм предполагает учет и контроль. А у нас бардак. Если просто навести в этом деле порядок, станет легче. Может быть, и проблема со жратвой закончится.

— Хм… — маршал не возражал. Он осмысливал проблему, безусловно, знакомую.

— И это можно сделать быстро, — выложил я весомый аргумент. — Отрихтовать прямо сейчас. При желании.

— И как же это сделать?

— А это у вас надо спросить! — возмутился я. — Для чего я вас тут лечу? Из любви к процессу, что ли? Нет, уважаемый пациент, как только встанете, так и пойдете делать.

Захаров опешил:

— Послушайте, я всего лишь маршал! — он передохнул и пояснил: — Да, я профессор. Но я военный профессор, а не специалист по сельскому хозяйству!

— А кто обещал, что будет легко? Воевать каждый маршал умеет, а здесь надо резкость навести. Я прошу вас не в сортах зерна разобраться, а навести порядок в логистических цепочках — от сбора и переработки урожая до хранения и реализации. Вы же занимались в армии вопросами снабжения?

— Хм…

Уклоняясь от ответственности, подсказку я все-таки выдал:

—Задача сложная, и прежде, чем оптимизировать технологический процесс, надо начать с людей.

— В руководстве или на местах?

— Разгильдяи везде… Их надо удалить из схемы, вместе с дураками и вредителями. Слишком умным контроль тоже не повредит. Система управления процессами на всех этапах позволит прижать к ногтю воров.

— Стрелять прикажете? — нахмурился маршал.

— Нет, не прикажу. Это как суд решит. Работа непростая, но мы вам успешные примеры подберем. В мире накоплен приличный опыт, есть на что посмотреть. Касательно деревни в целом, то здесь советская власть вместе с водой выплеснула ребенка. Посмотрите, что происходит на селе: жизнь неприглядна до такой степени, что люди бегут. Как правило, это молодые энергичные люди. Выпускники школ уезжают учиться в город, и не возвращаются. Специалисты, которых присылают туда по распределению, воспринимают село как трехлетнюю ссылку.

— А что происходит в ваше время?

— То же самое. Хотя ограничений на строительство дома нет, нет ограничений на подсобное хозяйство и количество скотины. Колхозов тоже нет.

— Ничего нет?

— Ничего хорошего.

— И власть ничего не предпринимает?

— Напомню, Матвей Васильич, у нас сейчас капитализм. Правила просты: хочешь жить — умей вертеться. Поэтому власть много говорит, но мало делает. Люди на селе выживают сами. Не благодаря, а вопреки. А энтузиасты продвигают идею под названием «Антимегаполис».

— А это что за зверь?

— Освоение брошенных земель и деревень. Горожан сманивают в деревню. Там же можно заниматься не только сельским хозяйством. Простор для малого бизнеса есть — кустарные промыслы, обработка древесины, производство колбасы и прочих продуктов, творчество.

— Хорошая мысль, — задумался маршал. — Но это означает разрешение на частную собственность. Предлагаете кулаков плодить?

— Есть более мягкие слова, например, «семейный подряд». До реформ Хрущева в стране вовсю работали артели и кустари-одиночки.

Захаров хмыкнул:

— Сейчас другая линия, партия вас не поймет.

Не отвлекаясь от дела, я смахнул пот со лба:

— Посмотрим. При желании это решается росчерком пера. Проблема в другом. Люди из города не поедут, пока в деревне не будет нормальной школы. А как рожать? «Хотя бы фельдшер» — не пойдет. Как ни странно это звучит, но первыми поселенцами должны стать учителя и врачи, а первыми зданиями — школа и больница.

— Но это у вас там все разрушено! — вскинулся маршал. — А у нас пока не все так плохо.

Спорить я не стал:

— Конечно. Если вам удастся снять удавку с горла крестьянина, дело наладится. Подкинете технику, дадите технологии… И немного свободы. Люди вздохнут. Может, и сбежавшие в город вернутся. А если возродить программы помощи переселенцам, люди поедут в Сибирь и на Дальний Восток.

— Исторический опыт Столыпина предлагаете изучить? — хмыкнул маршал.

— А почему нет? Наши современные программы тоже можно почитать. Материалы мы вам подберем.

— Это же масштабная операция! — воскликнул маршал. — Нужен план.

Я пожал плечами:

— Подберете толковых офицеров. У вас же в Генеральном штабе есть такие? Подключите ученых из Академии наук, разработаете план масштабной операции с перемещением больших людских масс и обустройством на месте. Глядишь, через год-другой и до дела дойдет. А у вас несколько вариантов плана готово! Так что эта задача не ближайших дней. Сначала надо подумать о ресурсах. Наполеон считал, что для войны нужны три вещи: деньги, деньги, и еще раз деньги.

— Правильно считал. Денег у нас всегда нет, — буркнул маршал. — Или вы знаете, где взять?

Мне оставалось лишь вздохнуть:

— У одного еврея спросили, сколько будет дважды два. И он ответил вопросом: мы продаем или покупаем?

Захаров хмыкнул. А я продолжил, завершая и сеанс лечения, и беседу:

— Помнится, мы начали с безответственности и разгильдяйства. А есть еще такая штука, как бесхозяйственность. Вот где куча денег зарыта! Для евреев это понятие является страшным грехом, но об этом в следующий раз. Сейчас я отправлю вас обратно, а завтра выдерну снова. Там мороз и солнце, день чудесный. Погуляйте в своем парке, подышите воздухом. Можете выпить бокал красного вина, оно вам нужно для здоровья.

Захаров на это лукаво прищурился:

— А здоровье нам нужно, чтобы пить водку!

Я перешел на серьезный тон:

— Матвей Васильич, шутки в сторону. С этого момента вы становитесь опасным для окружающих. Сидите на больничном, разговоры фильтруйте. Болячки мы вам придушили, но вредными для здоровья могут стать другие вещи: пуля, яд или случайная автокатастрофа. Подумайте о группе личной охраны и ближайшем окружении. Есть у вас люди, которым доверяете безусловно?

Он задумался.

— Митрич служил со мной давно. Теперь дослуживает по хозяйству, истопник и садовник на даче. Марфа у плиты там кухарит, старая подруга. В войну были бойцы хоть куда, да старые раны к земле клонят. Есть еще несколько человек. Вот как бы им здоровье поправить?

— Починим, — вздохнул я. — Оживим вашу гвардию. Не сразу, конечно. Пишите список, с указанием всех болячек. Начнем с самых плохих, но только после вас.