Шикша

Глава 14

Ночь была слишком лунной. Настолько, что в её призрачном, бледном свете вполне можно было читать вывески. Если бы они здесь были. В общем, всё не задалось как-то сразу: и темнота не ахти, и второй человек, Яша, опоздал почти на полчаса, и угрюмый мужик — дядя Витя Пузырь, долго шипел и ругался, давал указания, отменял и окончательно всех в результате запутал.

Но, наконец, мы выдвинулись. Я говорю «мы», потому что я выдвинулась тоже.

Но лучше по порядку: дядю Витю Пузыря уговорить мне таки удалось. Причем сработали не мои логически выстроенные аргументы. Как ни странно, но он взглянул на меня (а я ходила все эти дни в аннушкином платочке) и говорит такой вдруг:

— Снимай.

— Что? — не поняла сперва я.

— Платок сними!

Я удивилась, но спорить не стала. Дядя Витя посмотрел на мою кое-как зашитую лысоватую башку. Я говорю лысоватую, а не лысую, потому что волосы уже начали чуть отрастать и теперь представляли собой небольшой ёжик, примерно около сантиметра. Но швы просматривались хорошо (Аннушка говорила, что Колька стянул края головы отнюдь не художественной гладью. В общем, как попало зашил. Неэстетично.).

И вот посмотрел на мою раскуроченную и как попало смётанную головешню дядя Витя Пузырь и вынес вердикт:

— Так это правда? Ты там всех укокохала и себе заодно бошку проломила?

— Это не я! — я попыталась донести до его сознания эту простую мысль, но дядя Витя остался при своём мнении:

— Да ладно, из нас тоже никто и мухи никогда не обидел, — он хохотнул и подмигнул мне, — молодец, девка, огонь! Так что там тебе помочь надо?

Пришлось рассказывать всё заново.

И теперь мы, то есть я, Яша и Хвощ крадемся промеж вагонами и огромными цистернами на колёсах, от которых прёт соляркой. Составов было много, в каком из них мои два мешка — непонятно. Но Хвощ успокоил — сказал, что «всё схвачено» и что его кума работает тут обходчицей, она всё выяснила.

Я перепрыгнула через разлитую лужу мазута и чуть не влетела в просыпанную кучку какой-то белой хрени — то ли известь, то ли вообще какая-то едкая щёлочь. Мне вляпываться в такое было никак нельзя — на ногах простые тряпичные тапочки, которые протерлись на носках. Поэтому я чуть ли не зависла в воздухе, но на краю каким-то чудом удержалась.

При этом я задела ржавую шкарабанку и та с грохотом, сука, подпрыгнула на щебёнке: Яша и Хвощ зыркнули на меня такими укоризненными мягко говоря глазами, что лучше бы я в эту кучу щёлочи сама добровольно легла и ещё вдобавок покачалась.

Но, слава богу, никто не услышал — как раз рядом, через две колеи прогрохотал товарный состав, обдав всё вокруг чёрными хлопьями вонючего дыма, и всё обошлось. Яша первый нырнул под закопчённый вагон, за ним — Хвощ. Я согнулась и попыталась пролезть в прореху, но зацепилась тряпкой на голове. Яша зашипел на меня и вовремя сдернул, чтобы я могла нормально пройти (вместо моего белого «весёленького» платочка, который мне дала Аннушка для прикрытия безобразной раны, дядя Витя выдал мне какую-то рванину темного цвета (чтобы не отсвечивать в темноте). Я намотала её на голове в виде тюрбана и теперь вот зацепилась.

— Давай! — шикнул Хвощ.

Я юркнула за ним, и как раз вовремя — мимо протопали сапоги обходчика. Луч фонаря попрыгал по колёсам, остановился, чуток подрожал и поскакал дальше. Я за эти пару секунд поседела (если бы у меня были волосы).

Мы оказались с другой стороны и побежали между составами. Яша подскочил к пустой платформе, подпрыгнул и оказался сверху. За ним полез Хвощ. Когда дошла моя очередь, я попыталась забраться наверх, но тщетно — было высоковато и жопа тянула вниз. Тогда Яша схватил меня за руки и рванул вверх. У меня аж в глазах потемнело — думала, что заодно руки из суставов повыдирает. Мы прошли немного по платформе и спрыгнули. Тут я справилась хорошо, правда колено расшибла. Но это уже мелочи.

Вдалеке опять замелькал луч от фонаря, и мы присели. В общем, вот такими перебежками, мы добрались до нужного вагона (Хвощ сверил номер с написанными на ладони цифрами и кивнул). Яша поковырял в большом навесном замке, Хвощ оттянул большую, похожую на шлагбаум штангу, раскрыл дверь, и они влезли внутрь.

Я осталась внизу, поминутно нервничая и оглядываясь. Пару минут было тихо, я уже вся испереживалась и продрогла на ветру, как вдруг показалась голова Яши и он цыкнул:

— Принимай! — и вытащил мешок.

Не успела я отреагировать, как он столкнул мешок вниз. Я поймала, но мешок был тяжелым, килограмм на двадцать пять примерно. В общем унесло меня вместе с мешком. Еле вылезла. А Яша уже второй бросает.

Второй я поймала (почти поймала) ловчее. Возможно, потому, что он был гораздо меньше. Хвощ швырнул мне два пустых мешка. Я развязала веревку на одном из мешков и высыпала на ладонь пару чуть вытянутых семечек. Оно! Точно! Не знаю, откуда у меня была эта уверенность, но я знала. Осторожно, стараясь не просыпать ни зернышка, я вернула всё на место, завязала обратно и принялась переписывать на пустые мешки цифры и адреса, что были нанесены на мешки с семенами (здесь я уже порадовалась, что была луна и фонарик включать не надо было). Когда я закончила с первым, рядом мягко приземлился на полусогнутые Хвощ. Следом спрыгнул Яша. Они забрали у меня пустые подписанные мешки и метнулись к соседнему составу, в котором перевозили солому в больших тюках.

В общем, два набитых соломой мешка заменили мешки с семенами борщевика. Вся процедура заняла не больше пятнадцати — двадцати минут.

Теперь нам предстояло вернуться обратно тем же путём. Я мысленно исполнила гимн восхваления куме Хвоща, которая поделилась с кумом графиком обхода составов. У них там строго по инструкции и всё время маршрут меняется. В общем, полезная кума у Хвоща.

Но теперь мы были груженые. Один мешок, тот, что побольше, нёс Хвощ (он был здоровый), а тот, что поменьше взялся тащить Яша (Яша был мелкий, щуплый, похож на корейца. Хотя я почему-то думаю, что он и был корейцем или кем-то таким).

В общем, мои подельники оказались джентльменами. Хотя даже за груженными ними я еле-еле поспевала. Мы дошли до самого первого, крайнего, состава, как вдруг опять мелькнул свет от фонаря обходчика. Чёрт! У меня аж ладони вспотели. Судя по тому, как занервничал Хвощ — кума где-то ошиблась. Или обходчик самовольно изменил маршрут.

Мы замерли. Время замедлилось, зато свет стремительно приближался.

— На! — выдохнул Яша и швырнул свой мешок Хвощу. Сам же цапнул меня за руку, и мы со всех ног побежали в другую сторону.

— Стоять! — закричал обходчик и бросился за нами. Шаги приближались — этот уродский обходчик бегал быстрее меня.

— Стой! Стрелять буду! — заорал он и пальнул в воздух. Где-то вдали послышался топот, голоса — бежала подмога.

Яша дёрнулся в сторону, но мы не успевали. В общем, если бы не моя медлительность, Яша вполне успел бы убежать, а так — не вышло.

Поэтому уже через минут пятнадцать, сидели мы с Яшей в каморке милиционера на вокзале и давали показания.

Милиционер, средних лет мужчина с уставшим от такой жизни и обильных возлияний лицом, был крайне недоволен, что его разбудили среди ночи, поэтому наше появление в каморке встретил крайне нелюбезно.

Выяснив имя — фамилию и остальные данные, он приступил к допросу. Начал, естественно, с меня:

— Гражданка Горелова, что вы делали в три часа ночи на охраняемом объекте?

— Гуляла, — твердо ответила я.

— Гуляла между товарными составами? На запасных железнодорожных путях? — язвительно повторил милиционер, записывая в протокол.

— Именно так, — спокойно ответила я.

— А гражданин Яшечкин что там делал? — задал вопрос милиционер.

— Полагаю, что тоже гулял, — ответила я.

— Больше вам гулять было негде? — усомнился милиционер и тут же зло накинулся на меня, — ты мне тут зубы не заговаривай! Гуляла она!

Он хлопнул ладонью по столу с такой злобой, что я чуть не подпрыгнула. Но внешне ни один мускул не дрогнул на моём лице.

— Товарищ милиционер, — повторила я ровным тоном, — я же вам сказала, что я там гуляла. И товарищ Яшечкин тоже гулял. Со мной гулял. Свидание у нас было, понимаете?

— Между железнодорожными составами? — опять насмешливо скривился милиционер. — Свидание было, да?

— Совершенно верно, — кивнула я, — свидание. Понимаете, товарищ, мы встречаемся довольно давно и отношения уже стали охлаждаться, поэтому мы любим взбодрить эмоции. И периодически гуляем то между составами, то на мосту, то по лесной дороге. Недавно гуляли ночью по кладбищу. Это так стимулирует, поверьте.

Милиционер сперва заинтересовался, немного подумал, а потом посмотрел на меня как на дурочку.

— Что у вас с головой? — наконец, спросил он, опять вернувшись к протоколу.

— Ударилась, — ответила я честно (ну, почти честно).

— А с коленями?

— С одним коленом, — поправила его я.

— Что с одним коленом?

— Да нормально всё — стояла на колене, замуж просилась, — скорбно вздохнула я. — кто ж знал, что свидание в участке закончится… уже почти уговорила его…

— Гражданка, вы в своём уме? — рявкнул милиционер.

— Я просто замуж очень сильно хочу, — «призналась» я с грустью, — и я фату с собой во все дальние поездки беру, всяко, знаете ли может случится…

В общем, в результате милиционер решил, что я слегка «с приветом», а так как мы ничего не нарушили, то ограничился устным предупреждением и десятиминутной нотацией.

— Артистка, — сказал Яша, когда мы вышли из отделения.

На улице светало, выпала роса и мои тапочки совсем промокли. Мимо протарахтел грузовик, обдав нас выхлопами.

Мы шли по дороге к городу. Я посмотрела на Яшу и не поняла, одобрительно он это сказал, или осуждающе, но решила не придавать этому значения, главное — что нас отпустили и мы были на свободе.

До города было примерно минут тридцать — сорок, если пешком. Мы шли в полном молчании — Яша и так был не сильно общительным, да и бессонная ночь, все эти тревоги, волнения, к беседам особо не располагали.

Я задумалась.

Итак, первая часть моего плана прошла практически успешно. Если не считать того, что мы побывали в милицейском участке, главная задача была выполнена безупречно — мешки с семенами борщевика в Кедровый не попадут.

Конечно, получив мешки с соломой, они сразу же подключат милицию, будут искать. Но пусть ищут. Связать моё пребывание между железнодорожными вагонами с пропажей семян они могут, но при мне ничего не было (кроме Яши, ха-ха!), так что и предъявить нечего. А подозрения к делу не пришьёшь.

Вот и прекрасно.

Теперь дальше. Понятно, что на этом Абрамовский не успокоится. И здесь два варианта развития событий.

Вариант «А»: если у него нет лишних семян — он год или даже два потратит на то, чтобы заново развести борщевик и собрать эти два мешка. То есть у меня имеется очень даже неплохой запас по времени, чтобы что-то внятное предпринять. Можно будет после экспедиции сразу же уволиться тут и поехать к нему в НИИ, устроиться там на работу и потихоньку всё развалить.

Вариант «Б»: если у Абрамовского есть еще пару мешков семян борщевика. Значит зная, что прошлый груз весь исчез, он или выберет другой район (и тут я ничего сделать не смогу и даже не узнаю, какой район он выбрал). Или приедет лично сам сопровождать мешки, чтобы семена не пропали (или пришлёт помощника).

В том, что он выберет другой район я сильно сомневаюсь — это же нужно заново все эти согласования, нужно опять ехать, уговаривать ответственных товарищей, договариваться, объяснять, а времени у него слишком мало — северное лето короткое и быстро заканчивается. А по осени Партия за урожай и надои спросит. И он это прекрасно знает. А отчитаться ему будет нечем.

Поэтому остаётся только тот вариант, что недели через полторы — две в Кедровый пришлют новые мешки с этим чёртовым борщевиком. И приедет контролировать это дело сам Абрамовский лично или кто-то из его людей.

Но данный вариант для меня тоже не очень хорош — в это время я ещё буду в экспедиции, и из тайги повлиять на посевы борщевика не смогу никак.

И вот что делать? Испортить отношения с Бармалеем, чтобы он меня выгнал из экспедиции? Так а вдруг он захочет перевоспитать меня и отправит в какую-нибудь дальнюю разведку, как тогда на пятьдесят восьмой отправил? Или отдаст Нине Васильевне в ботаническое рабство?

Есть еще один вариант — травма. Но, чтобы меня отправили «на землю», нужна травма посерьезнее, чем камнем разбить голову. На пример, отрезать ногу. Да и то не факт, что Колька обратно не пришьет. Причем по обыкновению — без анестезии. От этой дурацкой мысли я рассмеялась, и Яша удивлённо взглянул на меня:

— Ты чего?

— Да так, вспомнила, как мы менту про замуж втюхивали….

— Не мы, а ты. Я же говорю — артистка.

Дальше опять шли какое-то время молча.

— А ты правда замуж хочешь? — внезапно спросил Яша.

От неожиданности я споткнулась и чуть не улетела носом в асфальт, хорошо, что Яша схватил за рукав и не дал упасть.

— С чего это ты взял? — от удивления я не знала, как реагировать.

— Ну ты же сама сказала менту.

— Так я ему много чего наговорила! Ещё и про то, что у нас свидание сказала, но это же не значит, что всё это правда.

Опять замолчали и какое-то время просто шли.

Я постепенно опять вернулась к обдумыванию, как слинять из экспедиции до приезда Абрамовского в Кедровый. Борщевик не должен попасть на поля! Это я знала точно. Я перебрала кучу вариантов — от телеграммы о смерти любимой бабушки (но телеграмма в тайгу банально не дойдет) до внезапной беременности (тоже плохой вариант — сразу же отправят на осмотр, подтвердить не смогу). А что, если…

Но тут Яша не выдержал и спросил:

— Слушай, а это правда, что ты фату в поездки с собой возишь?

— Все девки возят, — с самым невозмутимо-серьёзным видом ответила я, — ты не знал разве?

Яша ничего не ответил и дальше шёл молча, с очень задумчивым видом.

Рассвело окончательно и бесповоротно, сквозь тучки начало несмело просеиваться солнце. Поднялся ветерок, он мягко обдувал разгорячённое от ходьбы лицо. В городе гнуса почти не было, а ещё ветерок — вообще красота.

Мы вошли в сонный ещё город, идти домой в пять тридцать утра было глупо, поэтому мы решили с Яшей направиться сразу к дяде Вите. Кроме того, туда однозначно должен был подойти и Хвощ.

Дядя Витя встретил нас не очень приветливо, мы его разбудили. Почёсываясь и позёвывая, он, тем не менее, пустил нас в дом, на кухню, и даже предложил кофе. Меня передернуло, и я категорически отказалась, мол в такую рань кофе пить не могу. А вот Яша пил.

Пока они пили кофе из нечистых стаканов, я, чтобы отвлечься от созерцания этого всего, попыталась составить план действий на сегодняшний день. Пункт первый — сжечь семена борщевика. Это можно сделать у дяди Вити во дворе. Места много, никто и не обратит внимание. Пункт два. Нужно идти домой и заново познакомиться со своей семьей. Пункт три — вымыться, наконец, нормально, одеться в нормальную человеческую одежду. Выстирать «таёжные» вещи (в рюкзаке). Пункт четыре — сходить в больницу и снять швы. Пункт пять — сходить в магазин и купить новые резиновые сапоги-болотники, новые тапочки и новый костюм-энцефалитку с антимоскитной сеткой. И ещё Аннушка там список набросала. Да и себе по мелочёвке. Вот только деньги. Кстати, к вопросу о деньгах — я перевела взгляд на дядю Витю. Он как раз допил кофе.

— Дядя Витя, — сказала я, — сколько я вам должна за помощь?

— Давай червонец парням на пиво, а так — ничего не должна. Мы своих не бросаем. А свои не бросают нас, — многозначительно посмотрел на меня дядя Витя-Пузырь.

Я достала червонец и протянула ему (пусть сам делит), как вдруг скрипнула калитка и послышались шаги. Яша моментально кинулся к окну:

— Хвощ, — дал отмашку рукой он и вернулся допивать кофе.

Вошел Хвощ и поздоровался.

— А где семена? — спросила я у него.

— Понимаешь, когда вы побежали, я тоже побежал, — начал рассказывать он. — В другую сторону. С мешками. А потом смотрю — до города уже совсем близко, да и светать начало, так я, чтобы не засекли, высыпал всё.

— Что ты сделал? — схватилась за голову я.

— Высыпал, — пожал плечами Хвощ. — Ну ты же сама их сжечь собиралась. Значит не нужны они тебе.

— К-к-к-куда ты высыпал? — помертвевшими губами еле выдавила я.

— Да там рядом… в овраг, — ответил Хвощ. — Да не бойся ты! Никто их не найдет. Там ручей течет, их унесло давно.

Я застонала.