Шикша

Глава 25

Когда мы привезли Аннушку и остальных в лагерь геологов, поднялась такая суета, что ужас. Меня допрашивали раз десять, по очереди, то старший следователь, то младший. А потом припёрся Бармалей со своими вопросами. Хорошо, Колька, видя, что я совсем замоталась, шугнул их всех, и я хоть нормально поела (впервые за двое суток) и немного поспала.

Мда, нету на них Аннушки, она бы быстро порядок тут навела.

Послонявшись весь день по взбудораженному лагерю, ловя на себе косые взгляды, я приняла решение вернуться на пятьдесят восьмой и таки разобраться с этими тайнами. Пока все суетятся, я потихоньку, незаметно, начала собираться.

Когда я копошилась в хозке, выбирая, что возьму с собой из продуктов в дорогу, вошел Игнат. Это было так неожиданно, что я чуть не заорала.

— Ты куда опять намылилась? — строго спросил он.

— Я пойду на пятьдесят восьмой, — сказала я, засовывая две лепешки и флягу с водой в торбу (рюкзака у меня больше не было, но я вытащила у Аннушки из палатки полотняную сумочку, пока никто не видел).

— Не пойдёшь, — мотнул головой Игнат.

— А что ты мне сделаешь? — зло ощерилась я. — Митька пропал, труп Нины Васильевны пропал… Кто-то убил Аннушку и этих гастролёров… и никто даже в ус не дует. Зато меня замучили допросами, а о том, что там, может, ещё где-то следы остались или улики — никого и не волнует!

Я распалялась всё больше и больше.

— Зоя, не в том дело… — начал было Игнат, но я перебила:

— Как не в том? Как не в том! Мне вчера вечером Генка, сволочь, высказал, что это из-за меня всё случилось! А потом, представляешь, брякнул, что это я могла убить и ребят, и Нину Васильевну, и Аннушку!

— Да он совсем сбрендил, — махнул рукой Игнат, — в одиночку ты бы даже с Ниной Васильевной не справилась, что уж говорить про Аннушку или этих уголовников.

— Но он вполне серьёзно мне так сказал! — продолжала горячиться я, — то есть он так считает!

— Не волнуйся, я с ним поговорю, — мрачно сказал Игнат, — и он заткнётся.

— Возможно! В лицо после твоего «разговора» он мне говорить не будет! Но за спиной — будет! И считать он так не перестанет! И остальные тоже! Ты знаешь, каково это — находиться в коллективе в замкнутом пространстве, когда тебя считают сумасшедшей убийцей⁈ Когда все шарахаются от тебя! Это же ужас!

Игнат не нашелся, что ответить.

— Нет, Игнат, ты меня не остановишь! — воскликнула я и сердито пихнула в торбу кухонный нож, — я пойду. Точка!

— Ты ненормальная, Зоя, — с каким-то чуть ли не восхищением в глазах проговорил Игнат.

Видеть эмоции на лице обычно бесстрастного охотника было непривычно.

— Какая уж есть! — огрызнулась я и продолжила собираться.

— Бармалей тебя убьет, — предпринял ещё одну попытку остановить меня Игнат.

— Он меня и так, и так убьет, — вздохнула я, — ты же, наверное, слышал, что я заасфальтировала огороды в городе? Так это он ещё не всё знает. Думаю, дальше будет хуже.

— Так это правда? — усмехнулся Игнат.

Я пожала плечами, мол, понимай, как знаешь, и продолжила собираться.

— Зоя, — сказал Игнат.

— Даже не уговаривай, — отрезала я, — всё, разговор окончен. Ты попытался воззвать к моему разуму, я не прониклась. Поэтому всё. Что мог, ты попытался сделать. Твоя совесть чиста.

— Я понял, — нахмурился он и вдруг добавил, — я тоже иду с тобой.

— Нет!

— Да! — теперь уже отрезал Игнат и тон его был крайне сердитый. — Или со мной или вообще не идёшь.

В общем, мы пошли. Вдвоём.

Игнат, как и ранее Митька, шел впереди, я — сзади, старалась не отставать.

Дорога мне была знакома, но буквально через километра три Игнат вдруг свернул в сторону и пошел по едва видимой (очевидно лосиной) тропинке среди таких разлапистых елей, что приходилось буквально продираться. Мусору из них насыпалось, ужас. Я шла за ним и недоумевала. Изумило меня и то, что мы дошли до болота, причём не такого, как я раньше ходила, а настоящей чёрной, топкой трясины. И тут я не выдержала:

— Игнат, ты куда меня завёл? — задыхаясь от пыли и быстрой ходьбы, возмутилась я, — дорога не здесь же проходит.

— Знаю, — хмуро молвил он, поправил на плече ружьё и пошел дальше.

Я пожала плечами и двинулась за ним.

Под ногами уже явственно чвакала жирная чёрная, отдающая тухлой рыбой, жижа, всё труднее становилось вытаскивать ноги, и я уже не знала, что думать. Хотела спросить, может и он тоже качается, но не стала — шли быстро и я начала ещё больше задыхаться.

Наконец, Игнат так быстро остановился, что я чуть не налетела на него.

— Стой, — сказал он.

Ну ладно, стою.

— А теперь, Зоя, будешь осторожно идти след-в-след за мной, — сказал Игнат. — Чуть на шаг оступишься — с головой уйдёшь.

— Мне бы палку какую, — жалобно попросила я.

— Палка тебе не поможет, — вздохнул Игнат, — здесь дорожка сделана, по два бревна вдоль сколочены. Будешь по ним идти — не упадёшь, чуть шаг в сторону и всё. Пошли.

Он первый ступил на только ему известную тропинку. Я же совсем не видела её в жиже. Хорошо, что следы, которые оставались за Игнатом, затягивало не сразу, а чуть погодя, поэтому я успевала идти ровнёхонько по его следам.

Мы шли, примерно минут пять, но мне эти минуты показались вечностью, и когда под ногами появилась твёрдая земля, клянусь, я вздохнула с превеликим облегчением.

— Ну всё, — сказал Игнат.

— Далеко ещё? — спросила я, вытирая пот со лба и отмахиваясь от гнуса.

— А ты сама посмотри, — уголком рта ухмыльнулся Игнат, — вон развилка, видишь? От неё минут десять по дорожке вон в ту сторону, и всё — пятьдесят восьмой.

— А почему же мы всегда таким длинным путём ходим? — удивилась я, — а с тобой всего за каких-то пару часов дошли.

— Тайные тропы знать надо, — ответил Игнат.

— Но, если бы я знала, что здесь совсем рядом, я бы не сидела несколько дней, запертая в балке. Да и Митька не пропал бы.

— Ты за мной след-в-след шла, — поморщился Игнат, — только так смогла дойти, а если бы на полшага не так ступила бы — то всё. Как бы ты сама дошла?

— Ну да, ты прав, — вспомнила я путь по черной жиже и аж содрогнулась.

— В общем, ты подожди здесь, на развилке, — велел Игнат, а я схожу капкан гляну.

— Какой капкан? — удивилась я.

— На медведя. Здесь молодой медведь, нехороший. Обычно Хозяин так себя не ведёт, а этот какой-то не такой. Вот я и поставил.

— Понятно, — протянула я, оставаться одной не хотелось, но признаваться я не могла. Ведь совсем недавно я вообще собиралась одна сюда идти. И теперь перед Игнатом было стыдно, что я такая вот трусиха.

Словно прочитав мои мысли, Игнат спросил:

— Бояться не будешь?

— Да нет. Что ты! — преувеличенно-бодро ответила я.

— Ну смотри, — кивнул Игнат и ушел. Я осталась одна.

Перво-наперво, я отправилась на развилку. Ну, вдруг заблужусь. Однако, поднявшись от болота наверх, я понемногу начала узнавать местность.

Скажу честно, я где-то была даже рада тому, что он ушел. Устала от ходьбы по болоту. Поэтому я с удовольствием села на мягкий сухой мох, прислонилась спиной к поваленному стволу сосны и хотела подремать, как вдруг внезапно я услышала какие-то звуки. Машинально я подняла голову: две белые тени пронеслись прямо над головой.

Что это?

С ума сойти! Только призраков мне тут не хватало!

Я до того перепугалась, что подхватилась на ноги и бросилась в сторону пятьдесят восьмого. Там балок. Я запрусь и дождусь Игната! А у него ружьё и вообще с ним не страшно!

Я бежала, бежала, аж в боку закололо. Схватившись за ствол ближайшей берёзки, я пыталась отдышаться, поминутно выглядывая вверх — вдруг опять будут тени.

Когда воздух с хрипом перестал вырываться у меня из лёгких, я вдруг услышала какие-то звуки. Но испугаться не успела — прямо передо мной из кустов выскочил пёс. И это был мой знакомый пёс! Тот, который вывел меня когда-то к лагерю геологов.

— О! Вот это да! — Обрадовалась я и воскликнула, — Привет, пёс!

Пёс меня тоже узнал. Потому что радостно заскулил и замахал хвостом.

— Ну приветики, мой хороший пёсик, мой спаситель! — я не выдержала и принялась его гладить.

Псу очевидно нравилась ласка, хотя он и не привык. Вдруг уши у него стали торчком и от отрывисто гавкнул и вырвался из моих рук, прыснув куда-то обратно в кусты.

— Ну вот, — расстроилась я, — опять бросил меня.

Я решила ещё минут пять посидеть и идти на пятьдесят восьмой. Тем более, появления собакена моментально развеяло все мои страхи.

И тут я опять услышала звуки. Только звуки были знакомые. Я оглянулась: по дорожке летела оленья упряжка. На нартах сидело двое. Я не разглядела, но в летних малицах. Значит, местные или охотники-заготовители, или оленеводы.

Рядом с нартами бежал мой знакомый пёс и, не добегая до меня, он опять юркнул в кусты. Помню, егеря рассказывали, что так собаки охраняют дорогу и следят, чтобы не было медведя или волка.

Поравнявшись со мной, упряжка остановилась. С нарт спрыгнул старик. И это был тот самый старик, который спас меня тогда и дал унты и куртку.

— Здравствуйте! — обрадовалась я, — очень рада вас видеть!

— Ыырх! — ответил старик и его словно высеченное из камня лицо на миг озарилось улыбкой.

— Драсти! — с нарт спрыгнул ещё один человек, паренёк, примерно класс четвёртый или пятый. Он был невысокий, я даже сперва не обратила на него внимания.

— Ыых! — сказал старик и мальчишка быстро перевёл:

— Дедушка говорит, не надо ходить тут… потом ходить будешь, не сейчас.

— Я знаю, — кивнула я, — иду на пятьдесят восьмой участок. Пропал труп убитой девушки.

Так как парнишка продолжал испытующе смотреть на меня, я добавила:

— Она… эммм… геолог. Но её труп где-то исчез. Надо найти.

Паренёк быстро-быстро залопотал. Старик ответил ему коротким рыком.

— Дедушка это… дедушка говорит, Хозяин это.

— Хозяин?

— Это… по-вашему зверь такой это… медведь, — улыбнулся, вспомнив слово на русском, парнишка.

— Медведь утащил труп?

Парнишка широко улыбнулся и закивал, как китайский болванчик. Он был узколиц и узкоглаз, так что сходство было один-в-один.

— Ы- ыр — ых! — опять сказал старик, и ткнул пальцем на меня.

— Дедушка говорит, что ты это… тут не ходи… — опять сообщил мне мальчик.

— Я не одна, со мной Игнат, он охотник. Отошел посмотреть, скоро придёт. — пояснила я, решив не выдавать, что там капкан на медведя. Вроде медведь у каких-то народов тотемное животное. Так что лучше промолчу. Пусть сами разбираются.

— Хната? — оживился старик.

— Да, Игнат.

— О! Хната, во! — старик показал большой палец, мол, классно и закивал головой.

Я чуть не засмеялась, так комично всё выглядело.

Из кустов выскочил пёс, увидел, что у нас всё нормально, мы смеёмся, подскочил ко мне и подсунул лобастую башку мне под руку, мол, давай, гладь.

Я рассмеялась и принялась гладить его и чесать за ухом.

— Ыта-ырх! — резкий окрик старика заставил пса сорваться и унестись по тропинке дальше. Жалко, но я понимаю, дисциплина должна быть.

— Скажите, а вы белые тени здесь не видели? — сама не знаю зачем, спросила я. — над головой. И хлопки. Днём обычно.

Паренёк посмотрел на меня удивлённо и что-то сказал старику. Тот на секунду задумался и сказал:

— Тор. Нови-тор.

А потом начал быстро-быстро говорить, так, что пацанчик еле успевал переводить:

— Это птица… — старательно пытался перевести он, хотя его словарный запас был достаточно скудный, — священный птица… летает… стерх…

— Стерхи? — удивилась я.

— Да! — закивал мальчишка и начал переводить дальше, — здесь это… священный место… разные люди здесь это… разговаривают с духом… с богом… Просят всё.

— Что за духи и боги? — напряглась я.

— Стерхи, — пояснил с улыбкой мальчик. — Священный птица.

— Мир-сусне-хум! — подтвердил старик и я вспомнила, как он в прошлый раз делал ему подношение.

— Стерхи улетают, — продолжил парень, — не хотят возвращаться сюда. Их уже мало.

— Почему? — спросила я.

— Пришли геологи, и люди… шумно, стерхи не хотят сюда.

— Но ведь геологи не везде.

— Слёзы Мир-сусне-хума делают геологов злыми… они теряют ум и не понимают, — старательно переводил парень.

— Зашибись, — пробормотала я.

Ну вот, получается, что здесь священное место сразу нескольких народов и местообитание редких птиц. Стерхов. И тут же идет подпольная добыча изумрудов. Интересно, а слёзы Мир-сусне-хума, которые делают геологов злыми — это и есть изумруды?

Капец.

— Я ночевала в балке, — торопливо сказала я, — и кто-то ночью смеялся под окном. Кто это был?

— Такая птица это, — пояснил парень, даже не переводя деду и засмеялся, показывая руками размер, примерно в пять сантиметров, — вот такая.

Я аж покраснела. Это же надо было дрожать всю ночь, а это ночная птица всего лишь.

— Дедушка сказал, что ты теперь знаешь наш секрет, — сообщил мне парень и старик в подтверждение моих слов кивнул.

— Я никому не скажу, — пообещала я, — от меня никто не узнает.

— Пусть геологи уходят отсюда, — сказал парень и нахмурился, стараясь казаться старше и суровее. А старик опять кивнул.

Затем они, не прощаясь, сели на нарты и уехали.

Из кустов воровато выскочил пёс, взглянул им вслед, торопливо подсунул голову мне под руку, я принялась чесать его за ухом, он благодарно лизнул мне руку и затем мгновенно рванул вслед за ними.

А я осталась одна.

Эта встреча подняла мне настроение и отбросила все страхи и сомнения.

Поэтому я бодрячком, чуть ли не посвистывая, отправилась на пятьдесят восьмой. Страхи мои улетучились, всё оказалось просто и прозаично — разлагающийся труп Нины Васильевны утащил «неправильный» медведь, ночью хохотала какая-то весёлая птица, а белые тени — это всего лишь стерхи (по-другому — белые журавли).

Оставалось понять, кто убил Аннушку и уголовников, но здесь я была спокойна — не факт, что они сами друг друга перестреляли.

Я решила, что сейчас буду дожидаться Игната и пока есть свободное время — сварю кашу с тушенкой. По моей милости он тоже остался без обеда. Вот и поедим. Чай, вроде как, закончился, но не беда — вокруг растёт брусника, нарву листьев и будет нормальный травяной чай.

Я шла к балку и размышляла, что раз Бармалей приказал сворачивать лагерь, значит дня через два-три мы будем уезжать. А укосы Нины Васильевны не доделаны. Хотя вегетация уже не в самом разгаре, можно сказать. Начинается начало конца, но всё равно, лучше хоть так, чем вообще не сделать работу.

Значит надо будет, когда вернусь, попросить у Бармалея кого-то из парней (а лучше двух) и мы за день, если ударно поработаем, то вполне успеем всё собрать. Пусть и не в трёх и пяти повторностях, но хоть по одной — возьмём.

Я так задумалась о том, как лучше брать эти чёртовы укосы, что сама, не ожидая, буквально нос-к-носу столкнулась… с Уткиным!

Он стоял на коленях и собирал что-то среди россыпи камней, которых здесь было видимо-невидимо. От неожиданности я ахнула и, как дура, брякнула:

— Уткин!

От звука моего голоса он обернулся, и я отпрянула, чуть не заорав не своим голосом — лицо его представляло один сплошной синяк, борода стояла колтуном, волосы были сальные и висели сосульками. Уткин, всегда франтоватый и пижонистый, выглядел сейчас, словно какой-то очень опустившийся и страшный бомж.

Он посмотрел на меня и вдруг подскочил и торопливо ушел в заросли. А я так обалдела, что вместо того, чтобы окликнуть его или пойти за ним следом, стояла как дура и только обалдело хлопала глазами.

Да ладно. Если честно говорить — я испугалась.

Постояла немного, пока пришла в себя.

Интересно, что он делал в этом месте? Морошку, что ль собирал? Я подошла к небольшой россыпи камней и посмотрела — ягод там не было. Никаких. Из растений только какие-то унылые ксерофитные формы, типа камнеломки, немного жухлого мха пучками и всё.

И что он тогда здесь собирал?

Вдруг среди камней знакомо блеснуло.

Я нагнулась глянуть, вдруг боль в затылке — и мир померк.