Шоколадная война

28.

Он принял мяч от Гайлмета, обхватив его руками на животе, и взвешивал все за и против, чтобы удачно проскочить через линию. Он наблюдал за Картером. Ему нужно было низко ударить его так, чтобы тот опрокинулся, что для Джерри было непросто. Картер был тяжелей его фунтов так на пятьдесят. Тренер использовал его, чтобы команда новичков стояла на цыпочках, и всегда говорил: «Неважно, как велико тело, важно то, что вы с ним делаете». Теперь Джерри ждал удачного момента, чтобы подсечь Картера, вынырнув из-под свалки тел, куда исчезал Гайлмет, передавший ему мяч. Все это напоминало товарный поезд, бесконтрольно катящийся вниз под горку. Джерри хотел вернуть мяч Гайлмету, но уже было поздно, тот исчез из виду. Джерри рванул вперед с низкого старта, нацелившись в колени Картера – в уязвимое место, обозначенное тренером. Их столкновение напоминало дорожную аварию. Джерри всем телом ощутил удар об землю. Руки и ноги перекрутились и перепутались с конечностями Картера. Веселая чехарда, перетекшая в жесткий и, вместе с тем, честный футбольный контакт, может быть, не столь красивый, как проведенный до того пасс или обман противника, но он был полон мужества и гордости.

Крепкий запах прелой травы и сырой земли изо всех сил ударил в ноздри Джерри. Он с осторожностью относился ко всем своим победам, зная о поставленной задаче: добраться до Картера. Джерри взглянул на него, на лице у того было заметно удивление. Встряхнув головой, Джерри ухмыльнулся, когда добрался до его ноги. Внезапно кто-то повалил его сзади. Это был сильный удар на уровне почек. От такого толчка силы покинули Джерри. Колени сложились, и он снова оказался на земле. И тогда он пытался обернуться, найти атаковавшего его в спину, но уже ничего не видел: в глазах все расплылось, и слезы потекли по щекам. Побитый, он лежал на земле и уже не знал, куда тянет гравитация. Он осмотрелся, когда в глазах что-то прояснилось. Его товарищи по команде собрались в позицию для следующей игры.

- Иди сюда, Рено, - позвал его тренер.

Он стал на колено, чтобы подняться на ноги. Боль в почках уменьшилась, став вялой и неопределённой.

- Иди сюда, иди сюда, - тренер подгонял его, как обычно, с раздражением в голосе.

Джерри аккуратно направился в строй. Во всей этой неразберихе он доверял своей голове и плечам, пытаясь понять происходящее. Он поднял голову и осмотрел поле, словно рассчитывал свои дальнейшие действия. Кто же ударил его в спину? И кто же так ненавидел его и за что? Удар был таким сильным, что от мучительной боли помутилось в глазах.

Это был не Картер – Картер был целиком в его поле зрения. Но кто еще? Кто-то другой, наверное, кто-нибудь из его собственной команды.

- Ты в порядке? - спросил его Губер.

Джерри снова нырнул в кучу. Назвали его номер. Это значило, что он сейчас перехватит мяч. Наконец, мяч был у него в руках, глаза каждого были на нем, и это значило, что Джерри уже не был так уязвим от чьих-либо подлых ударов в спину.

- Продолжаем, - сказал он, сочно выговаривая слова, давая всем знать, что он в полном порядке и готов действовать. И вдруг, в какой-то момент, где-то между ребрами он почувствовал боль.

Направляясь за центр, Джерри снова начал рыскать глазами, рассматривая игроков. Кто-то попытался смести его.

«Дай, господь, мне глаза на затылок», - прошептал он. Игра продолжалась. Он бежал и выкрикивал сигналы.

Телефон зазвонил, когда он вставил ключ в замок входной двери. Быстро повернув ключ, он бросил дверь нараспашку и швырнул книги на стул в прихожей. Нескончаемые звонки отдавались эхом в пустой квартире.

Наконец Джерри сорвал трубку с висящего на стене аппарата.

- Алло.

Тишина. Никаких гудков. И тогда, сквозь мертвую тишину послышался слабый звук, издалека, словно из-под одеяла: кто-то фыркал, удерживаясь от смеха, про себя, шутка по секрету.

- Алло, - повторил Джерри.

Смех стал громче. Телефонные хулиганы? Разыгрывают девочек? Снова тот же задавленный смех, но определеннее и громче, все равно кто-то прячется с недобрым умыслом – смех, который говорит тебе: «Я тебя знаю, а ты меня – нет».

- Кто это? - спросил Джерри.

И тогда прерывистые гудки начали громко пердеть ему в ухо.

В одиннадцать часов ночи телефон зазвонил снова. Джерри подумал, что это отец – он работал в аптеке в вечернюю смену.

Он поднял трубку и снова сказал: «Алло…»

Безответно. Ни звука.

Он хотел положить трубку, но что-то заставило задержать ее у уха в ожидании.

Опять все тот же идиотский смех.

То же самое, что и в три часа по полудню. Только уже была ночь, темнота. Квартира была обложена тенями от света настольной лампы и выглядела угрожающе. Найдя это, Джерри сказал себе: «Ночью здесь всегда жутко».

- Эй, кто это? - спросил он, голос вернулся в норму. Смех продолжался, хотя в тишине звучал издевательски и со злобой.

- У тебя все дома? Хочешь конфетку, сопляк? - спросил Джерри провоцируя и зля невидимку на другом конце линии.

Смех перешел в издевательское улюлюканье. Затем короткие гудки ворвались в его ухо.

Ему что-то понадобилось взять из шкафчика.

Школа была знаменита своими «жуликами» – не то чтобы ворами, но охотниками за всем, что плохо лежит. И не было ни малейшего смысла вешать замок, который на следующий же день будет взломан. Личная собственность в «Тринити» не значила ничего. Большинство учащихся плевать хотели друг на друга. О взаимоуважении не было и речи. Кто-нибудь обязательно интересовался незакрытыми шкафчиками. Из них круглый год исчезали книги, деньги, сандвичи, обувь, одежда и что-нибудь еще.

Утром, после той первой ночи с телефонными звонками, Джерри открыл свой шкафчик и схватился за голову, не верив своим глазам. Глянцевый плакат был измазан чернилами или краской синего цвета. Надпись была уничтожена. «Сумею ли я разрушить вселенную?» была теперь гротескным беспорядком несвязного письма – безрассудный акт детского вандализма, больше напугавший Джерри, чем разозливший его. У кого-то совсем съехала крыша. Опустив вниз глаза, он заметил, что его новые кроссовки были изрезаны, материя стелилась лоскутками по полу шкафчика. Они напоминали теперь шкуры каких-то ископаемых животных. Зря он оставил их тут на ночь.

Измазать плакат это было одно – так, пакость, злая шутка, работа для животных, их всегда хватает в каждой школе, даже в «Тринити». Но вот с кроссовками это уже было серьезно. Акт был умышленным. Это было чье-то послание.

Телефонные звонки.

Атака на футбольном поле.

Теперь кроссовки.

Он быстро захлопнул шкафчик, чтобы больше никто этого не увидел, почему-то почувствовав себя в чем-то опозоренным.

Ему снился огонь. Пламя съедало какие-то стены, и выла пожарная сирена. Когда сон растаял, то сирена оказалась телефонным звонком. Джерри встал с постели. В прихожей отец повесил трубку на аппарат. «Что-то интересное», - подумал Джерри. На дедовских часах стрелки показывали два.

Джерри не сразу отошел ото сна. Он окончательно проснулся, только когда холодный пол защекотал его пятки.

- Кто это был? - спросил он. Хотя ответ на вопрос ему, конечно же, был не нужен.

- Никто, - ответил отец. На его лице было отвращение. - Такой же звонок в такое же время был и вчера. Но ты не проснулся. Какой-то дурак на другом конце линии, он хохотал так, будто это самая смешная шутка в мире, - он подошел и потрепал волосы на голове у сына. - Иди в постель, Джерри. Всяким дуракам не спится. Прошло пару часов, пока Джерри сумел погрузиться в какой-то необозримый сон.

- Рено, - вызвал его Брат Эндрю.

Джерри поднял глаза. Он был поглощен новым проектом. Нужно было зарисовать здание с угла, прорабатывая перспективу, исходя из новой темы урока, что было обычным упражнением, но он любил красивые линии, правильные формы, свет и тень, аккуратно выполненный рисунок.

- Да, Брат?

- Твоя акварель. Альбомное задание.

- Да? - удивился Джерри. Акварель, бывшая главной темой в это время, заняла целую неделю, просто потому, что Джерри не блистал в свободном искусстве. Ему проще было обращаться с формами и геометрическими фигурами, где все было определенно и ясно. Но акварель влияла на пять процентов его оценок в полугодии.

- Сегодня последний день, когда еще можно сдать работу акварелью, - сказал Брат. - Твою я не нашел.

- Вчера я положил ее на стол, - сказал Джерри.

- Вчера? - спросил Брат Эндрю с таким удивлением, словно никогда прежде не слышал слово «вчера». Он был привередливым, точным и педантичным учителем, обычно преподающим математику, но изобразительное искусство ему также было не чуждо.

- Так, сир, - подтвердил Джерри.

Брови поднялись, Брат рассматривал листы, сложенные на столе.

Джерри смотрел тихо и отстранённо. Он знал, что Брат Эндрю не может найти его рисунок. Ему хотелось повернуться и вглядеться в лица сидящих в классе, найти того, кто мог бы тайно торжествовать в удавшейся пакости. «Эй, становишься параноиком», - сказал он себе. Кто-то пронырнул в класс и убрал его рисунок из общей стопки. Кто-то тихо наблюдал за ним и знал, что вчера Джерри сдал свою работу.

Брат Эндрю поднял глаза:

- Пользуясь клише, Рено, мы стоим перед дилеммой. Твоя работа не здесь. Можно еще подумать, что она потеряна, а я ведь не имею привычку терять работы учеников… - учитель сделал паузу, подчеркивая неправдоподобность ситуации. Он ждал смех в аудитории, и, что было невероятно, смех не последовал. - …Или твоя память ошибочна.

- Я сдал работу, Брат, - сказал Джерри твердо, без паники.

Учитель смотрел прямо в глаза Джерри. Джерри смотрел с честным сомнением в глазах.

- Ладно, Рено, возможно я имею привычку терять работы, после всего, - сказал он, и Джерри почувствовал дружелюбие со стороны Брата Эндрю. - Иначе говоря, мне стоило бы проверить дополнительно. Возможно, я оставил твою работу у себя на стуле.

Почему-то именно это замечание спровоцировало смех, и даже сам учитель поддержал его. Был последний урок, все устали и с нетерпением ждали звонка. Всем уже было не до его рисунка. Джерри хотел оглянуться и увидеть, чьи же глаза победно сверкают, кто добился своей цели.

- Конечно, Рено, посмотрим, и если я не найду твою акварель, то не смогу закрыть тебе полугодие по изобразительному искусству.

Джерри открыл шкафчик.

Там был все тот же беспорядок. Он не стал срывать плакат и трогать кроссовки, а решил оставить все, как есть, как напоминание, как символ. Символ чего? Он до конца не осознавал. Глядя с тоской на плакат, вспомнил замазанные синими чернилами слова: «Сумею ли я разрушить вселенную?»

Вокруг него гудел обычный коридорный ад: хлопали дверки шкафчиков, возбужденные крики и свисты висели в затхлом воздухе, по бетонному полу топали ноги, все спешили на футбол, на бокс, в клуб собеседников.

«Сумею ли я разрушить вселенную?»

«Да, конечно – сумею».

Джерри внезапно понял значение этого плаката – человек, одиноко стоящий на пляже, бесстрашно бросал вызов всему миру и взвешивал момент, когда же он будет им услышан.