Шоколадная война

37.

Губер пришелв последний момент и через всю суматоху поднялся на самый верх трибун. Он не собирался приходить. Ему осточертела школа с ее жестокостью, и не хотелось быть свидетелем очередных унижений Джерри Рено. Школа также и ему постоянно напоминала о его собственных предательствах и неполноценности. Целых три дня он пробыл дома, лежа в постели, болел, и не был уверен в том, что действительно был чем-то болен, или же изнутри его точила совесть, заражая тело, делая его вялым и слабым. Иначе говоря, постель стала его собственным миром, маленьким закрытым местом без людей, без «Виджилса», без Брата Лайна, миром без распродажи шоколада, без комнаты разрушений и без людей, кого эти разрушения коснулись. Но кто-то ему позвонил, сообщив о борьбе между Джерри и Джанзой, и о лотерейных билетах, контролирующих борьбу. Губер взвыл, протестуя. Постель стала невыносимой. Он ерзал и ворочался целый день, рыскал по постели, словно зверь в поиске сна и забвения. Он не хотел идти на стадион. Джерри не мог победить в этой борьбе. Но и в постели Губер также не мог больше оставаться. Наконец, в отчаянии он встал и поспешно оделся, игнорируя протесты родителей. Он приехал на городском автобусе и прошел половину мили пешком от автобусной остановки на стадион. Теперь его знобило, он ежился, сидя на скамейке, глядя на платформу и слушая, как Картер объясняет правила сумасшедшей борьбы. Ему стало жутко.

«…и тот, чей удар, записанный им в лотерейном билете, окажется последним, приведшим к нокауту или сдаче соперника, получает приз…»

Но толпа с нетерпением ждала начала борьбы. Губер осмотрелся вокруг. Сидящие на трибунах были ему знакомы, многие из них были его одноклассниками, но внезапно стали совсем чужими. Они лихорадочно пялились глазами на платформу. Кто-то из них кричал: «Убей его! Убей его!» - Губера аж перекосило.

Картер вышел на центр платформы, где стоял Оби и держал в руках картонный ящик. Картер запустил внутрь руку и достал оттуда несколько клочков бумаги: «Джон Тессир», - прочитал он. – «И мы читаем имя: Рено…» Шорох разочарования среди публики на трибунах, разрозненные неодобрения. «…Прямой удар Рено Джанзе в челюсть».

Притихло. Момент истины. Рено и Джанза друг против друга, руки подняты. Они стоят в традиционных боксерских позах, кулаки в перчатках собраны, оба в готовности – этакая душераздирающая пародия на профессиональный бокс. Теперь, Джанза следовал правилам. Он понизил руки, готовясь принять удар Джерри без сопротивления.

Джерри ссутулил плечи, готовя кулак, выжидая момент, даже когда звонкий голос Арчи, насмехался над ним по телефону. Но теперь он колебался. Мог ли он теперь хладнокровно кого-либо ударить, даже животное, такое как Джанза?

«Я не боксер», - тихо запротестовал он, и ему тут же заперечила мысль о том, как Джанза позволил парням его избить.

Толпа беспокоилась, кто-то кричал: «Действуй, действуй!» И крик был подхвачен другими.

- Что случилось, гомик? - усмехнулся Джанза. - Боишься встретить ударом своей маленькой ручки здоровенного Джанзу?

Джерри послал первый же свой кулак ему в челюсть, и его тут же откинуло назад. Удар почти не достиг цели. Джанза ухмыльнулся.

Свист наполнил воздух. «Исправляй!» - еще кто-то крикнул с трибун.

Картер поторопил жестом Оби, чтобы тот спешно вынес ящик. Он поддержал нетерпеливость толпы. Они заплатили деньги, и им нужны были действия. Он надеялся, что на этот раз будет удар Джанзы. И его надежда оправдалась. Парня звали Мерфи Хеллер. Он заказал прямой удар Джанзы сверху в торс Рено. Картер пропел команду.

Джерри собрал все свои мышцы, представив себя деревом.

Джанза был готов. Его оскорбили крики «Исправляй!» только лишь потому, что Рено был жалким трусом. «Я не трус, и покажу им это». Ему нужно было доказать, что он гениальный соперник. Если Рено не был бойцом, то тогда Джанза, наконец, им был.

Он ударил Джерри изо всех сил, которые у него нашлись. Это был удар, изошедший от ноги через бедро и все тело, волной через все его мышцы, через руку и взорвавшийся в кулаке.

Джерри отшатнулся от этого удара. Такая дикость и злоба застала его врасплох. В этот момент целая планета содрогнулась под его ногами, стадион качнулся, свет заплясал у него в глазах. Боль в шее была мучительной –голова отогнулась под ударом кулака Джанзы. Шатаясь из стороны в сторону, он боролся за то, чтобы хоть кое-как устоять на ногах и не упасть. Челюсть горела. Во рту появился кислый привкус, наверное, привкус крови. Но он крепко сжал губы, встряхнул головой, быстро очистив все в глазах, и снова вернулся в реальный мир.

Еще до того, как он снова смог собраться, голос Картера крикнул: «Джанза – прямой удар в живот». И Джанза врезал без предупреждения, короткий и острый удар пришелся не в живот, а в грудь. Дыхание оставило Джерри так же, как и на футбольной тренировке, но тут же вернулось. Удар оказался не слишком сильным. Джерри снова собрался, в ожидании следующих указаний. Отдаленно он слышал, как толпа приветствовала обоих свистами и криками, но сконцентрировался на Джанзе, стоящем перед ним с идиотской улыбкой через всю его физиономию.

Следующий билет дал Джерри шанс ударить Джанзу. Кто-то по имени Артур Робилард (Джерри никогда не слышал это имя) записал в билете прямой удар левой. Что нужно было сделать, у Джерри была только смутная идея, но он ждал, когда же ударит Джанзу снова, и дал рукам волю. Перчатка влепила Джанзе по круглому лицу, и тот отшатнулся назад. Результат удивил Джерри. Он еще никогда и никого раньше так не бил, в ярости, продуманно, и был удовлетворен броском всей своей энергии в цель, выпустив всю ее на волю, влупив, словно хлыстом. Этот удар был возмездием, наконец, не только Джанзе, но и всему, что ему противостояло.

Джанза захлопал глазами от удивления. Он не ожидал такого удара от Джерри. Его непосредственная реакция была бы контрударом, но пока держал себя в руках.

И голос Картера: «Джанза. Верхний удар левой».

Снова резкая, рвущая шею боль, когда Джанза, без паузы или подготовки, ударил. Джерри немного отступил. Почему его колени дали слабинку, если удар был по челюсти?

Парни орали с трибун, призывая к еще более значительным действиям. Шум охладил Джерри. «Действуй, действуй!» - неслось с трибун.

И Картер сделал ошибку. Он взял картонный ящик с бумагами, который Оби передал ему, и стал читать все указания безостановочно: «Джанза, низкий удар в живот». Слова быстро вылетали у него изо рта, и Картер понял ошибку, никто из купивших лотерейные билеты и заполнивших их не был предупрежден, от того чтобы не записывать какой-нибудь недопустимый удар.

При этих словах Джанза прицелился Джерри в область таза. Джерри заметил это и приготовился к такому удару. Он закрылся перчатками и смотрел на Картера, наконец, понявшего, что что-то не так. Первые удары Джанзы пришлись в нижнюю часть живота, но Джерри отклонил большую часть сильных ударов.

Толпа не поняла, что произошло. Большинство не слышало недопустимых инструкций. Они только видели, как Джерри пытался защищаться, а это было против правил. «Убей его, Джанза!» - кричал голос из толпы.

Джанза также удивился, но лишь на какой-то момент. Черт, он следовал инструкциям, а где же был Рено – трус и слабак, ломающий правила. Черт с этими правилами. Джанза дал волю кулакам летать в порыве жестокости, почти беспрепятственно избивая Рено, по голове, по щекам, в живот. Картер отошел к заднему краю платформы. Оби исчез из поля зрения, почувствовав неладное. Где, черт побери, был Арчи? Картер не мог отыскать его глазами.

Джерри неплохо сумел выстроить защиту против кулаков Джанзы. Все происходило быстро и инстинктивно. Наконец, Джерри закрыл голову и лицо перчатками, давая ударам сыпаться на него, но он выжидал. Толпа на трибунах окончательно стала сходить с ума, свистя, крича, подгоняя Джанзу.

И еще одна атака Джанзы, то чего Джерри и хотел. Присев, он впитывал серию ударов и ждал. С челюстью было что-то неладное, боль стала ощутимой, но не думал об этом, если он мог снова ударить Джанзу, обновить тот предыдущий прекрасный удар. Удары прокатились по всему его телу, а публика, войдя в раж, загалдела еще сильней, словно кто-то вывернул до отказа ручку громкости некоего монструозного стерео.

Эмиль устал. Ему уже надоело. Он опустил руки, остановив атаку и приходя в себя. И в этот момент Джерри обнаружил, что Джанза открыт. Через боль и тошноту, он видел незащищенные грудь и живот Джанзы. И ему нельзя было упустить этот прекрасный момент, и мощный всплеск всех его сил и решительности не заставил себя долго ждать, обрушившись на незащищенного Джанзу, теряющего равновесие. Джанза отшатнулся назад, удивление и боль выступили на его лице.

Триумфально. Джанза вяло путался, шатался на ослабших в коленях ногах. Джерри повернулся к толпе. Что он там хотел найти – аплодисменты? Трибуны ревели и свистели. Свистели ему. Тряся головой, пытаясь собраться, сощурив глаза, он увидел в толпе Арчи. Его снова стало тошнить. Тошнить оттого, что понял, кем же стал – еще одним животным, еще одним зверем, еще одной фигурой в мире насилия, может быть, не разрушающей вселенную, но наносящей ей вред. Он позволил Арчи сделать это с ним.

А что толпа на трибунах, ей нужны были впечатления? Что он хотел себе доказать? Они хотели стереть его, убить – ради какого еще там Христа?

Кулак Джанзы крепко впился ему в висок, выведя его из равновесия. Следующий кулак утонул у Джерри в животе. Он схватился за живот, защищая его, и в его лицо впечатались еще два сногсшибательных удара: его левый глаз был смят, зрачок разбит. Тело скрутило от боли.

Губер в шоке считал удары Джанзы отправляемые его беззащитному противнику. Пятнадцать, шестнадцать. Он топнул ногой: Хватит, хватит. Но его никто не слышал. Его голос терялся в громе ревущих голосов, голосов призывающих убить… «Убей его! Убей его!» Губер беспомощно смотрел, как Джерри вяло топтался на арене, окровавленный, с открытым ртом, цепляющимся за воздух, с не сфокусированными глазами. Его опухшее тело какое-то время шаталось на ногах, словно принадлежало какому-то до смерти удивленному животному, и затем рухнуло на пол, словно отрезанный кусок мяса от подвешенной за крюк туши.

И свет погас.

Оби никогда не забудет это лицо.

За момент до выключения света, он в отвращении отвернулся от платформы. Ему стало не по себе от увиденной сцены: Рено, до полусмерти избитый Джанзой. Его всегда тошнило при виде крови.

Поднимаясь на трибуну, он мельком взглянул на маленький холм, видневшийся в стороне от поля, который на самом деле выглядел огромной скалой, нелепо вклеенной в пейзаж, частично покрытой мхом и непристойными каракулями, стираемыми почти каждый день.

Какое-то шевеление зацепило глаз Оби, и он вдруг увидел лицо Брата Лайна, стоявшего на вершине, в черном пальто, покрывающим его плечи. В отблесках стадионного света его лицо напоминало блестящую монету. «Ублюдок, - подумал Оби. - Он находился здесь все время и все видел, держу пари».

Лицо исчезло сразу, как погасли прожектора.

Глубокая темнота наступила внезапно, словно чернила из опрокинувшейся гигантской чернильницы залили все трибуны, платформу, поле, и, словно тряпкой со стола, весь мир внезапно смело.

Проклятье, подумал Арчи, обо что-то споткнувшись по дороге от трибун к маленькому служебному зданию, где находились рубильники и предохранители. Он упал и попытался встать. Кто-то подал ему руку. Исходящий от трибун шум был устрашающим, все, вскочив со своих мест, свистели и кричали. Маленькие огоньки вспыхивали темноте, и затем красные сигаретные точки плыли во мраке.

«Идиоты, - подумал Арчи. - Все они идиоты». Только ему одному хватило ума пойти и проверить, что случилось с электричеством.

Переступая через упавшие тела и шаря руками в темноте, Арчи продвигался к маленькому домику из темного кирпича. Когда он добрался до двери, свет включился снова и затем опять погас. Дюжина вспышек, он толкнул открытую дверь и столкнулся с Братом Джекусом, чья рука была на главном рубильнике.

«Добро пожаловать, Арчи. Вижу, что ты здесь повелеваешь, не так ли?» - его голос был холоден, но презрение угадывалось в нем безошибочно.