Шпион

XIII

Гвардии подполковник Тасоев оказался невысоким коренастым человеком лет сорока с нервным лицом, с редеющими волосами с проседью и большими залысинами. Неизвестно, кого он ожидал увидеть, когда услышал лязг запоров, но при виде советского офицера в мундире с погонами подполковника испуганно вскочил с узкой железной кровати и вжался в угол камеры.

— Цай, да бон хорз, амбастаг![1] — произнёс Токаев.

Тасоев с недоумением на него посмотрел.

— Не понимаю.

— Не понимаешь? А мне сказали, что ты осетин.

— Я грузинский осетин, родился в Южной Осетии, в младенчестве меня перевезли в Тифлис. По-грузински говорю, по-осетински не понимаю.

— Тогда будем говорить по-русски. Ты чего испугался?

— Ну как? Увидеть тебя в этой камере — испугаешься. Подумал, что англичане сдали меня нашим. Ты кто?

— Тот, кем ты хочешь стать. Перебежчик.

— Ты сбежал к ним? — поразился Тасоев. — И не побоялся? Уважаю. Давно?

— В ноябре прошлого года.

— Почему?

— А ты почему?

— Надоело прогибаться перед каждой партийной шишкой. Устал. Я боевой офицер, а на меня смотрят, как на вошь. Я с сорок первого года на фронте, до Берлина своими ногами прошёл. Не веришь? Вот, читай, своими глазами читай.

Тасоев извлёк из бумажника потёртый листок и протянул Токаеву. Повторил:

— Читай!

Григорий прочитал:

— Дали? — поинтересовался Григорий, возвращая наградной лист.

— Дали! Догнали и добавили! От них дождёшься! Заиграли, суки! Вот если бы ранили, тогда другое дело. А ещё лучше, чтобы убили. Так ты сейчас в Англии? Где?

— Недалеко от Лондона.

— А это правда, что в магазинах в Лондоне всё есть?

— Не знаю. В Лондоне я ещё ни разу не был.

— Как так? — удивился Тасоев. — А где же ты?

— В загородной усадьбе. Под охраной.

— Допрашивают?

— Да.

— Пытают?

Григорий усмехнулся.

— Поработала над тобой наша пропаганда! Не пытают. Но допрашивают каждый день.

— Так и сидишь под охраной?

— Ну почему? Выпускают погулять по усадьбе. На два часа в день. Мне хватает.

— Погоди! — насторожился Тасоев. — А как ты оказался здесь?

— Да вот, оказался. Прилетел поговорить с тобой.

— О чём?

— Послушай, Ясон… Тебя ведь зовут Ясоном?.. Пойми меня правильно. Мне всё равно, что ты решишь. Но моим кураторам из контрразведки очень важно, чтобы ты остался в Германии и продолжал служить, как служил. Сейчас очень неудачный момент для твоего побега. Наши ещё не успели переварить мой уход, а тут ещё ты. Два подполковника — это перебор. Наши заявят, что тебя выкрали. Поднимется шум, дело попадёт в газеты. Никому это не нужно. И прежде всего тебе. С такой известностью будет непросто устроиться в Англии.

Нервное лицо Тасоева исказила страдальческая гримаса.

— Я так и думал, что будет какая-нибудь подлянка, так и знал! Ну как, как я могу вернуться?! Это трибунал за дезертирство!

— Самовольная отлучка на сутки — не дезертирство, — возразил Григорий. — Тебя сегодня же отвезут в Бремен. Никто и не заметит, что тебя не было.

— Как же, не заметит! За нами следят в десять глаз. Обязательно кто-нибудь настучит! А этим сукам из СМЕРШа только дай!

— Повинишься. Скажешь, что загулял по пьяному делу. Сойдёт.

— Ты для того и прилетел, чтобы мне это сказать?

— В общем, да. Тебя вывезут в Лондон месяца через три. Без всякого шума.

— А если я скажу «нет»?

Григорий пожал плечами.

— Твои дела.

— А теперь послушай меня. Тебе трудно было решиться уйти на Запад?

— Нелегко, — подтвердил Григорий.

— Ночей не спал? Вздрагивал от каждого стука?

— Случалось.

— Так почему ты думаешь, что мне было легче? И пережить это ещё раз? За кого ты меня принимаешь? У меня нервы не стальные. Обыкновенные, человеческие. Ещё раз такую нагрузку они не выдержат. Вот поэтому я говорю «нет». В Бремен я не вернусь. Так и передай своим кураторам.

— Передам.

— Могут англичане выдать меня нашим? На верный расстрел?

— Не думаю. Они же не людоеды.

— Тогда пусть делают, что хотят. Я согласен на всё. Но в Бремен не вернусь! Так и скажи!

— Так и скажу, — пообещал Григорий и постучал в железную дверь камеры.

В коридоре его нетерпеливо ждал Хопкинс.

— Ну что?

— Не хотелось бы, Джордж, вас огорчать, но я не смог поспособствовать вашей карьере.

— Он отказался?

— Самым решительным образом.

— Почему?

— Сказал, что его нервы не выдержат ещё раз такой нагрузки, какую он уже испытал. И я его понимаю. Не знаю, как бы я поступил на его месте. Возможно, так же.

Из кабинета начальника лагеря Хопкинс позвонил по спецсвязи в Лондон Энтони Брауну и доложил, что переговоры с подполковником Тасоевым закончились безрезультатно.

— Досадно, — помолчав, сказал Браун. — Эту проблему придётся решать здесь.

— Сэр, как мне быть с Тасоевым? Я не могу оставить его в лагере.

— На чём вы прилетели в Берлин?

— На военно-транспортном «Оксфорде». Он ждёт на авиабазе.

— Свободные места на нём есть?

— Да, самолёт рассчитан на восемь пассажиров.

— Забирайте перебежчика и возвращайтесь в Лондон. Будем думать, что с ним теперь делать.

«Оксфорд» прилетел в Лондон во втором часу ночи. Служебная «семерка» с водителем ждала на аэродроме. Майор Хопкинс отвёз обоих подполковников в усадьбу и оставил Тасоева на ночь, приставив к его комнате вооруженную охрану. Как позже выяснилось, это было серьёзной ошибкой.