Шрамы и песни

Глава 7

В четверг я скатился с кровати около пяти вечера. И, спотыкаясь, двигаясь в сторону кухни за кофе, пришел к выводу: вся ночь на телефоне с девушкой, затянувшей тело парня в водоворот чертовски напряженных сексуальных эмоций, заставит его проспать одиннадцать часов подряд. А также заставляет парить в облаках. Мое тело было сильно напряжено, и я практически отпрыгивал от стен кухни от странного чувства эйфории.

— Эй, доброго тебе вечера, Спящая красавица. Рад, что ты решил вспомнить и проснуться к сегодняшнему прослушиванию, — съязвил Итан, пока я готовил кофе. — С кем ты, черт возьми, всю ночь трепался и ржал по телефону?

Дерьмо, разговор будет хреновым.

— С Грейс, — пробормотал я, медленно поднимая глаза, чтобы взглянуть на него.

Итан оторвал взгляд от кофе и угрожающе на меня посмотрел.

— Не лезь к ней, Шейн, — мрачно произнес он. — Старик, в конечном итоге она будет раздавлена, если влюбится в тебя.

— Что ж, спасибо тебе дружище, за такой гребанный вотум доверия, — сказал я, отыскав и надев черные кожаные мотоциклетные ботинки, после чего вновь взглянул на него.

— Шейн. Посмотри мне в глаза и скажи, что не обидишь ее. — Он был невозмутим.

— Бросай, Итан. Я просто узнаю ее поближе, пытаюсь стать другом. Вчера ночью позвонил ей, чтобы узнать, как она после произошедшего. Вот и все. Мы разговаривали. Отстать от меня с этой темой.

— Отлично. Давай просто спустимся в студию и посмотрим, кто покажется на прослушивании. Алекс, Брей и Коннер уже внизу. Ждут, — сказал он, уносясь. — О, и пока ты весь день спал, у Алекса все хорошо. Ему не пришлось ночевать в тюрьме. Отец Такера вытащил его. Но не то что бы тебя волновало что-либо, кроме собственного члена.

Я поспешил за ним выйти из квартиры и спуститься вниз по лестнице в подвал, в котором мы оборудовали студию. Дойдя до двери, я остановился как вкопанный. Четверо человек ждали в коридоре, держа в руках чехлы с гитарами. Четыре гребанных человека, и среди них — Такер. Моментально напряглись все мои мышцы. У меня возникло очень дерьмовое предчувствие, что ближайшие шесть недель «Безумный мир» не будет выступать.

Такер ворвался в открытую мной дверь, держа в руках ящик с 30 банками «Будвайзера»⁸. На нем были эти жутко обтягивающие джинсы родом их 70-х, кроссовки Конверсы и поношенная футболка из 90-х с надписью «Poison».

— Привет, позеры! КтоНитьХочетПива? Кажется, у меня есть еще восемь, — сказал он, глотая слова. Что ж, если даже не найдем замену Алексу на следующие несколько недель, то с таким в дупель пьяным Такером прослушивание пройдет как минимум очень интересно. Посчитаем, 30 банок пива минус 8 будет... да... дупель.

Вслед за Такером в студию, чтобы сыграть для нас, вошли три других парня. Каждый из них взял у Такера по банке пива, что моментально выбесило меня.

Итан спокойно сел за свою установку, а Брейден уже прислонялся к стене со своей бас-гитарой в руках. Алекс сел на одном из диванов, скрестив на груди свои загипсованные руки, Коннер сел рядом с ним. Я схватил свою гитару со стойки и кивнул ближайшему ко мне парню.

— Ладно, покончим уже с этим дерьмом. Почему бы тебе не сыграть, что ты там хорошо умеешь, и побыстрее со всем разберемся? Как тебя зовут, кстати?

— Меня называют Аксом, — усмехнулся он, подключая свою гитару к усилителю Алекса, и сыграл какой-то тяжелый ритм трэш. Парень был хорош, с реально быстрыми пальцами, и сыграл несколько риффов. Я присоединился к нему, когда он заиграл олдскульную песню Металлики, а когда песня закончилась, Алекс слегка кивнул мне головой, словно бы говоря, что он ему понравился.

Такер поднялся, сделал огромный глоток пива и закричал:

— Херовая хрень! Следующий! — А затем бросил в парня пустой банкой из-под пива. Вопреки желанию Такера, парень не спешил уйти, и Так переключился на других претендентов, швыряя в них остальными банками пива, пока я не перехватил его за талию и не утихомирил. Когда я до него добрался, было уже слишком поздно; три парня, желающих заменить Алекса, улепетывали по коридору подальше от студии.

Алекс вскочил перед Такером, размахивая гипсами.

— Да что ж ты за мудила такой? Если бы я только мог избавиться от этих гипсов, отшлепал бы тебя как маленькую девочку.

Такер попытался вывернуться из моей хватки.

— Ты же знаешь, что все это фигня. Да кто лучше меня знает вашу дерьмовую музыку?

Я похлопал его по лицу и оттолкнул от себя, пока не слишком сильно разозлился и не начал сильно на него орать.

— Тогда хватай гитару Алекса и посмотрим, сможешь ли ты вспомнить, как ее хотя бы держать.

Мы все в ужасе смотрели, как пьяный Такер попытался перекинуть через плечо ремень драгоценной гитары Алекса, ударяя ею по усилителю и динамикам, спотыкаясь и попытавшись стоять прямо.

— Да вы издеваетесь, — прорычал Итан, когда Такер наконец-то смог перекинуть через плечо ремень от гитары. Задом наперед. Затем его ноги подогнулись, и он рухнул на колени.

Алекс выпучил глаза, и его челюсть отвисла.

— Моя гитара! Отберите ее у него! Заберите! Спасиииитеее еееее! — закричал он.

Итан перепрыгнул через свою барабанную установку, подбежал к Такеру и сорвал гитару с его шеи. Реакцией Такера стал смех, он пополз обратно к ящику пива и схватил выпить еще одну банку.

От выражения лиц у участников моей группы у меня внутри все оборвалось. С самого первого дня нашего с Такером знакомства он нас доставал. Даже не понимаю, почему мы до сих пор терпим все это дерьмо.

Качая головой, я посмотрел на Коннера, разговаривающего по телефону с приклеившейся к губам глупой улыбкой.

— Что ж, шикарное будет зрелище. Ладно, малышка, — произнес он в трубку. Кажется, он беседовал с Леа, скорее всего о чем-то порочном. Дерьмо, я завидовал. У меня перед глазами всплыла поразительная картинка: как эти слова срываются с моих губ и достигают Грейс. Я мог придумать около десяти тысяч вещей, связанных с Грейс, которые было бы шикарно увидеть. Кхм. Держи себя в руках, Шейн!

Кивнув парням, я сел на жесткий пол студии и положил свою гитару себе на колени. Алекс, Брейден и Итан последовали моему примеру и начали обсуждать множество прекрасных способов убийства Такера. А Такер в это время сидел, скрестив ноги, и хихикал. Придурок.

Тихий стук в дверь минут десять спустя заставил всех замолчать. С все еще огромной улыбкой на лице Коннер открыл дверь.

— Вы как раз вовремя. Надеюсь, две красивые девушки помогут нам снять напряжение. — Леа вошла и прыгнула ему в объятия. Но от вида Грейс, входящей вслед за ней, у меня перехватило дыхание.

Я поднялся, отряхнул штаны и собирался подойти к ней. Но Такер, дико спотыкаясь, добрался до нее гораздо раньше.

— Привет. Ты пришла, чтобы послушать мою игру? Это классно — первый фанат. — Я отпихнул его в сторону, чтобы лучше разглядеть Грейс.

Когда я взглянул на ее, по всему телу прошла ледяная дрожь. Она замерла, едва перешагнув порог, и ее руки медленно скользнули к куртке. Тело возбудилось и ожило, я пожирал ее глазами, словно голодающий. Ее волосы спадали прямой черной завесой, подчеркивая дикую красоту лица. Такие светло-серые глаза, они сияли и сверкали как бриллианты. Красные бретельки ее майки спадали с плеч, спускаясь к изгибам и окружностям груди. Я покачнулся назад, когда мои глаза опустились к ее рукам и увидели открытый чехол для гитары. И вот тогда я совсем перестал дышать.

— Прости, Такер, но я здесь не для того, чтобы послушать твою игру. Думаю, что могла бы поучаствовать в прослушивании. Посмотрим, могу ли я играть так же хорошо, как и Алекс, — сказала она хриплым голосом. Ее глаза были прикованы к моим, и я видел, как быстро поднималась и опускалась ее грудь. У нее тоже проблемы с дыханием.

Такер разразился пьяным хохотом.

— Даже моя гребаная мамочка может играть лучше Алекса, когда обе его руки сломаны, но она же не здесь. Но, чертовка, ты выглядишь горячо. Я бы хотел получить акции к этой заднице чуть позже. К тебе или ко мне?

Мне захотелось ударить его. Я развернулся, чтобы схватить его, вправить мозги или просто заткнуть ко всем чертям. Он так с ней разговаривал, что мне хотелось поднять его над головой и швырнуть в стену.

Грейс, прищурившись, посмотрела на Такера, потом на банки из-под пива, лежащие на полу за его спиной.

— Я думаю, что ты недочеловек, когда пьешь и говоришь подобное, так что я была бы признательна, если ты не будешь говорить со мной, когда пьян, — сказала ему Грейс. Я сдерживался от смеха. — Шейн, ничего, если я попробую? — Она держала гитару в руках, а я ошеломленно замер. О боже мой, это безумно похоже на гитару Эрика Клэптона.

— Она выглядит жутко похожей на Гибсон ES 0335 TDC 1964 года, — прошептал я.

— Ага, просто ужасно похожа. Итак, можно мне сыграть? — Уголки ее губ растянулись в улыбке. О боже мой, она улыбается так, словно это и есть гитара Эрика Клэптона.

Мне захотелось прикрыть глаза и сосредоточиться на том, чтобы снова начать дышать. Только вот Грейс стояла передо мной и ждала ответа. Просто стояла, пока все мое тело разрывало от чувственности и эротики. Первая женщина за все время пребывания в этом теле, которой удалось заставить меня почувствовать не в своей тарелке.

— Скажи мне, Грейс. Ты умеешь играть? — спросил я.

— Мне нужен чертов перерыв. Не дайте ей так опозориться. Шейн, откажи ей! — проорал мне Такер. Туфелька Леа пролетела по комнате и треснула его по голове. Про себя я улыбнулся, когда Такер пьяно пошатнулся, словно его придавило тяжелым истребителем.

Грейс перекинула через плечо ремень от гитары и подключила ее к усилителю. Чертовски похоже, что она родилась с ней.

Затем Земля остановилась и слетела со своей оси. Я ощутил, как земля из-под ног исчезает, пока пальцы Грейс повторяли преследующую меня песню, которую я сыграл ей в тот раз, когда она впервые зашла в эту студию. Песню, на которую она так неосознанно меня вдохновила, — ту, что переливалась от движений ее изящных пальцев. Тепло разлилось по моему телу, а также непреодолимое желание прикасаться к ней, целовать ее губы, я едва не набросился на нее.

Медленный, напряженный ритм витал по студии. Моя песня, написанная для нее, текла через струны ее гитары в усилитель Алекса, наполняя студию моими тайнами.

Нежность и печаль: ноты воспроизводили отчаяние и тоску, которые я в тайне к ней испытывал во время написания этой части. Все ее тело попало под власть силы музыки, мои глаза защипало от слез. Затем страсть: из динамиков донесся чистый всплеск энергии, когда ее руки ускорились и очень умело затанцевали по струнам. Господь милостивый, да кто же это создание? Она без каких-либо усилий похитила мое сердце. О существовании которого я даже не подозревал.

Я бросился за своей гитарой и присоединился к ее симфонии. Не отрывая взгляда, мы играли друг другу, друг с другом. Я знал, что мне уже не стать прежним. Вместе, наши ритмы ускорялись, дразня нотами и гармониями. Мелодия и ощущения взрывались, пока мы не замерли, тяжело дыша друг напротив друга, завершая мелодию и погружая студию в тишину.

— Что еще ты умеешь играть? — спросил я, задыхаясь.

— Что угодно, — прошептала она.

— Хендрикс, — ответил я.

Она широко улыбнулась и сыграла «Пурпурный туман» от начала до конца, приукрашивая пресловутое гитарное соло и умышленно исказив Хендрикса. Мое сердце заколотилось. Прежде чем я успел попросить сыграть еще, ее пальцы начали играть мягкую балладу, разворачивая звуки в медленный размеренный темп. Она прыгала от одного жанра к другому, каждая нота задавала ритм и рождала фанковое⁹ произведение, разлетающееся по всей студии. Мрачный блюз начал сочиться из каждой ноты, превращаясь в джазовую композицию и сплетаясь в паутину классического красноречия, резких пронзительных аккордов соло-рока, переходя в тяжелые аккорды трэша, медленно возвращаясь к низкому ропоту одинокой приглушенной мелодии, будто сердцебиение улетало в своей прекрасной эфирной сущности в рай, пока не осталась лишь тишина. И за все это время она ни разу не отвела взгляд.

— Эта девочка умеет играть, — нарушил тишину голос Итана. Я совершенно забыл про всех остальных.

Алекс усмехнулся.

— Да, и кажется, я влюбился! — Его слова разожгли во мне пламя ярости.

— Заткнись, — сказал я Алексу, все еще глядя на Грейс. — Сыграй еще.

Ее лицо окрасил красивый малиновый румянец.

— Нет. Ты, кажется, очень сердит на меня по какой-то причине, а я не этого ожидала, Шейн. — Она медленно сняла ремень и осторожно прислонила гитару к усилителю. По-прежнему глядя на меня, она начала собираться.

— Не уходи, Грейс, — прошептал я.

Она отвела взгляд, пристально что-то изучая в полу, а потом, глубоко вдохнув, снова посмотрела мне в глаза.

— Чего ты ожидала? — спросил я.

— Если честно, то я думала, что ты позволишь мне играть вместо Алекса и не будешь злиться. Я не понимаю, что сделала не так, но прямо сейчас ты выглядишь так, будто хочешь убить меня, — пролепетала она.

— Прямо сейчас я поражен, а не сержусь. Это, вроде как, уже третий раз меньше чем за неделю, когда тебе удается шокировать меня. Что еще ты можешь делать? Летать? Или, — я засмеялся, — или ты можешь одновременно играть на клавишах и петь? Потому что тогда я пойму Алекса — тогда я и сам влюблюсь в тебя.

Она побледнела.

— Ну, вот этого мы точно не хотим, не так ли? Так что давайте просто скажем, что я очень хорошо играю на гитаре и ничего кроме этого не умею. — После чего ее щеки и шея вспыхнули. Вот дерьмо, она что, врет и умеет петь?

— Ха! Не дай ей одурачить себя. Она умеет все тобой перечисленное, — засмеялась Леа.

Чтоб меня.

Итан вскочил, подтащил ее к синтезатору и включил микрофон. Грейс застенчиво взглянула на него, он улыбнулся и, перекинув волосы ей через плечо, зашептал на ухо.

— Вперед, Грейс, заставь нас влюбиться в тебя, — прозвучал в микрофон его тихий шепот.

Черт, нет. Боже, прошу, пусть она облажается в пении; пожалуйста, не давай мне еще больше причин возжелать ее.

Ее черты засияли возвышенностью и одухотворенностью, когда она прикусила нижнюю губу и прикрыла глаза. Не открывая глаз, она потянулась к микрофону, откашлялась и положила руки на клавиши, все находя вслепую.

Медленно и чувственно слова потекли с ее губ. Ее тонкие пальцы, словно капли дождя, танцевали по клавишам. Ноги мои подогнулись, и я упал на колени. Именно она заставила меня пасть на эти чертовы колени.

И что же будет со мной дальше? Что мне делать? Это, должно быть, худшая часть моего наказания. Именно так собрались уничтожить все остатки моей души? Видеть это прекрасное создание, настолько, во многих смыслах, похожее на Селу, но так никогда и не заполучить ее. Мое тело разрывало от ярости. Она пронзила мою душу сильнее любой боли, которую я испытывал, будучи запертым в аду. Она — орудие пытки. Она — моя смерть. Грейс.

— Думаю, могу сказать это от всех присутствующих — ты принята на место Алекса, — объявил Итан. — Где, черт возьми, ты научилась так играть?

Глаза Грейс встретились с моими, и она пожала плечами в ответ на вопрос Итана.

— Брала пару уроков.

Такер наткнулся на Итана и оглянулся на остальных парней.

— Подождите секунду. Это означает, что я не буду играть? Отстойно, Грейс.

Итан проворчал Такеру, чтобы тот заткнулся, и, сев за барабанную установку, кивнул Брейдену и мне.

— Давайте начнем репетицию с новым участником нашей группы, — улыбнулся он.

Я проигнорировал гнев и ярость. Взял под контроль острую необходимость выбежать из студии и никогда не возвращаться. Я взял гитару и как робот смотрел, как играла Грейс. Мне надо было держаться от нее как можно дальше, ведь ее послали архангелы, чтобы напоминать мне о Селе. Она — не Села. Пора кончать со всем этим дерьмом. С ней.

Все эти мысли не удержали меня от другой мысли, что, кажется, я влюбился в нее.

Мы играли четыре часа, до тех пор, пока я не снял ремень для гитары и просто перестал играть.

Итан потянул меня в сторону и наклонился ко мне.

— Приятель. Я тебя вижу: прямо сейчас все эмоции написаны у тебя на лице. Не надо, Шейн, особенно если она будет играть с нами. Ради всех остальных, не порть все. — Он отодвинулся от меня и поднял руки. — Братан, просто сделай мне одолжение и потерпи шесть недель, а потом спи с ней. Помни, у нас есть правило: если в группе цыпочка — руки прочь.

Я направился к двери студии. Итан прав. Теперь я был обязан держаться от нее подальше. Такое ощущение, что у меня личная комната в аду, в доме в районе ада, в самом центре адского города. Я схватил куртку и просунул руки в карманы.

— Эй, чувак? Ты смываешься? — спросил Итан. — Куда идешь? Может, нам отпраздновать.

— У меня есть планы, — сказал я, открывая дверь и сильно хлопая ей за собой. Я выбежал из здания и пошел по улице. Прошел мимо «Бузера» и направился в следующий бар. Там я тупо напивался в одиночестве, пока симпатичная брюнеточка не начала на меня тявкать. Я рассказал ей, что влюблен в другую, с которой мне не суждено быть вместе, а она ответила, что может помочь забыть ее. Она сидела рядом со мной у бара, разговаривала и скользила руками вверх-вниз по моей спине. Едва ли я это замечал. Единственный раз, когда я обратил внимание на нее и ее попытки, — когда она оказалась слишком близко, и мне в лицо ударил запах ее духов.

Прошло несколько часов, а думал я только о том, чтобы позвонить Грейс. Просто хотелось услышать ее бархатный голос. Мне было необходимо увидеть ее озорную улыбку и услышать такой заразительный смех. Вот блин, я хотел рассказать ей о своих чувствах. Что никому, кроме нее, не удавалось проникнуть мне в душу. Как ни минуты не хотелось находиться вдали от нее.

— Эй, Шейн? Ты еще со мной? О чем думаешь, милый?

Я отогнул край этикетки на бутылке пива, отодрал влажную серебряную полосу и, разорвав ее на мелкие кусочки, бросил на барную стойку. Рядом лежал мой пустой бокал. Сильно ли я надрался? Бар вращался. Я взглянул на стоящую рядом девушку. У нее были большие, полные притворного сострадания карие глаза. Не светло-серые. Она — не Грейс.

— Нужно еще выпить, — сказал я.

Как по мановению пьяной белки, предо мной возникла стопка. Я улыбнулся, подумав, что это удивительно.

— Шейн, детка, давай пойдем куда-нибудь? — Еще раз, как, черт возьми, ее звали? Она что, не видела, что я влюблен в Грейс? Дерьмо, я влюбился в Грейс.

— Я должен идти, — объяснил я.

— Я пойду с тобой, детка.

— Я иду в «Бузер», проверить, там ли Грейс.

— Уверен, что не хочешь заскочить к себе по дороге, Шейн?

— Чертовски уверен, — промычал я.

Она, должно быть, снова использовала эту магию пьяного вуду, потому что следующее, что я помнил — как входил в «Бузер», и мой ненормальный желудок, совершив кульбит, рухнул на пол, стоило увидеть Грейс. Что-то невидимое сжало мое сердце, заставляя его сбиваться с ритма и метаться. Она и Итан уединились в дальнем уголке, подальше от остальных, словно чертова парочка. Теперь меня ни хрена не удивляет, почему Итан был так против моей симпатии к Грейс. Просто она и ему понравилась. Гребаный Иуда. И совершенно не успокаивал тот факт, что я знал, что ей будет лучше с таким хорошим чуваком, как он. Большой плюшевый мишка никогда не причинит ей боли.

В данном сценарии только я останусь с разбитым сердцем.

Девушка, с которой я пришел, потащила меня к бару и заказала еще больше выпивки. И она все продолжала тявкать. Хихикать, тявкать и повсюду меня лапать. Мне хотелось одного — подойти к Грейс и признаться в любви. Выбери, Грейс: я или Итан.

— Нет, Шейн. Я — Ава. Хватит называть меня Грейс.

Я посмотрел на нее и засмеялся.

— Прости, — сказал я, проводя пальцами по ее руке, пытаясь быть милым и мягко от нее отделаться. — Может быть, тебе стоить оставить меня, особенно учитывая, что я не позаботился даже имя твое запомнить.

Она подалась вперед и засунула свой язык мне прямо в рот. Я быстро отступил и сразу услышал с другого конца бара музыкальный смех Грейс. Наши взгляды пересеклись, и то, как она смотрела, заставило меня почувствовать, что ее выбор пал на Итана, хоть я ее еще и не ставил ее перед выбором.

Я выпил залпом. Потом еще и еще, пока не увидел, как Итан покидает бар вместе с Грейс, мне чертовски хотелось сдохнуть. Уходя, она даже не посмотрела в мою сторону. Я вскочил, и под наплывом текущего по венам алкоголя у меня закружилась голова. Руки тяжело упали на барную стойку, к которой я прислонился, чтобы удержаться на ногах.

— Ну а теперь ты готов повеселиться? — спросила... Ева, Иви, Эйвери, Ава, или как ее там.

— Я иду за Грейс, — промычал я. К черту все. Если влюбиться в Грейс было извращенным последствием моего наказания — тогда давайте, наказывайте меня, но пусть она будет рядом. И тогда я точно использую все шансы на любовь.

У меня перед глазами всплывало изображение ее возвышенного лица, когда я выполз из бара на улицу. Крупные хлопья снега падали на землю, окутывая в снег весь город. Какого черта я не помнил про снег? И где, черт возьми, мое пальто? А, не важно, надо оторвать Итана от Грейс.

Я вытащил телефон и уставился на него, желая, чтобы он соединил меня с Грейс. Мои онемевшие от бухла пальцы вместо Грейс нажали на номер Гарри Томпсона. Мой стоматолог. Я сбросил вызов. В данный момент я не испытываю необходимости во встрече с ним. Я пошел в сторону квартиры Грейс, все еще пытаясь позвонить ей.

— Алло? — Боже, у нее удивительный голос. Он может умиротворить беспокойную душу.

— Где ты? — потребовал я.

— В постели, Шейн. Точнее, упала с нее, добираясь до телефона, и прямо сейчас я на чертовом полу. Почему ты звонишь? — Вот дерьмо. ЧЕРТ, ЧЕРТ, ЧЕРТ! Они уже в постели? Я ускорился.

— Итан с тобой?

— Нет. — Низко. Тихо. С болью.

— Прости, я не должен был... — Я дошел до ее квартала. Прямо как безумный сталкер, я не собирался отступать.

— Не корми меня своими байками, Шейн. Я понятия не имею, почему ты позволяешь себе звонить мне в любое время суток и притворяться, что тебе не до лампочки, с кем я покидаю бар.

Притворяться? Черт, лучше бы я притворялся. Я чертовски в тебя влюблен. Я должен признаться ей в любви.

— Остановись, Грейс. Пожалуйста! — взмолился я. — У меня целая речь, которую я должен произнести, и...

— Ага, ага, Шейн. Четыре шлюхи и семь порций пива назад... прибереги это, Шейн. Мне плевать, что ты там должен произнести. Даже если я приведу домой целую футбольную команду — тебя это не касается. Ты просто зол, потому что первый не побывал на этом месте? Ты даже не можешь понять, что кому-то наплевать на твой статус рок-бога. Заруби себе на носу — я не думаю о тебе. Так что продолжай жить дальше. И не злись на меня за то, что я оказала тебе и твоим парням услугу и показала, что умею играть на паре инструментов. Ты не хочешь, чтобы я с вами выступала. Хорошо. МНЕ НАПЛЕВАТЬ!

Отключилась.

Что это сейчас было?

Она просто взяла и положила трубку? Тело онемело. Рассудок помутился. У меня не было никаких прав на это прекрасное создание, но хотел я ее больше, чем кого-то хоть когда-то. Так еще никто никогда никого не хотел.

Встав перед ее дверью, насквозь промокший от снега, я задумался, а звонить ли в дверь? Ну уж нет, она ни за что не откроет мне. Ого, а город вокруг меня закружился.

Я перешагнул ограду и прошел через высокие чугунные ворота к узкой дорожке между ее и соседним домом. Споткнувшись о мусорные баки, я пополз к пожарной лестнице. Я подпрыгнул, схватил и потянул вниз ржавую лестницу, подтянулся на перекладине. Руки несколько раз соскальзывали с влажного металла, но наконец я смог крепко ухватиться и добраться до окна ее спальни. В мозгу не осталось ни одной здравой мысли. Мне нужно было увидеть ее. Мир вокруг стал неконтролируемым и подхватил меня своим потоком.

Я постучал замерзшими влажными костяшками пальцев в ее окно. Внутри отодвинули занавеску, и она, такая чертовски красивая, посмотрела на меня. Тепло охватило тепло, когда я приложил ладонь к ледяному стеклу, пытаясь коснуться ее лица.

Занавеска вернулась на место, отрывая от меня мое спасение. Кожей, кровью, костями, душой — я ощутил единственную возможную истину: если это создание полюбит меня, если я смогу любить ее — жизнь моя не будет бессмысленной. В раю мне больше не быть. Однако мой рай стоял по ту сторону занавески.

— Грейс, пожалуйста! Здесь жутко холодно, — бессильно прислонившись лбом к стеклу, пробормотал я. — Грейс, клянусь, я буду звонить в твою дверь, пока не перебужу всех. Открой чертово окно!

Щелчок замка и скрип поднимаемого окна были лучшими звуками из всех, что я слышал. Ну, помимо пения Грейс или музыки, исходящей от ее пальцев во время ее игры.

Я ввалился внутрь, осмотрел комнату, чтобы убедиться, что она на самом деле одна. Все мое тело расслабилось, когда я понял, что никого нет. Затем мой взгляд сосредоточился на ней, и мне пришлось ловить чертов воздух.

Свет от уличных фонарей мягко падал на ее нежную кожу, превращая ее во что-то неземное, призрачное. Боже мой, ее, как никого другого, украшает это теплое мягкое сияние. Черные волосы рассыпаны по кремового цвета плечам и изысканные серебряные глаза напротив мерцают. Тело ее завернуто в свободную белую простынь, удерживаемую лишь руками, прижатыми к груди. Мне хотелось завладеть ею.

— Ты не одета, да? Это твоя простыня? — Услышав собственное придыхание, я сжал кулаки.

Она сильнее стянула простыню и отвела взгляд, устремив его в пол.

— Что. Тебе. Нужно?

Она произнесла лишь эти три слова, но одно лишь ее присутствие подавляло все мои чувства. Я отмечал в ней все: аромат полевых цветов, исходящее от ее тела тепло, ускорившееся дыхание и чистое желание, пронзившее ее тело — она обволакивала меня.

Мое тело неистово сотрясало от зародившегося где-то внутри, ранее неизведанного по силе напряжения. Мне захотелось вкусить ее, дотронуться, овладеть ею. Ощутить, как ее кожа согреет меня, и целовать до боли ее совершенные губы.

Когда она медленно прикусила нижнюю губу, я сорвался. Я направился к ней, заставляя прижаться к стене. В ответ ее тело выгнулось, жадно прижимаясь к моему. Я приложил ладони к стене по обе стороны от ее лица, наблюдая, как медленно приоткрываются ее губы. Инстинктивно руки ее легли мне на грудь, но не для того, чтобы оттолкнуть меня. Я знал, потому что они медленно скользнули вверх и, схватив меня за футболку, притянули ближе, позволяя простыне соскочить. На ней не было ничего, кроме крошечного лифчика и трусиков. И от того, что она стояла так близко, у меня слюнки потекли.

— Шейн, остановись, — прошептала она между хриплыми вдохами. Однако тело, ее жаждущее тело продолжало прижиматься к моему.

Наклонившись, я вдохнул аромат ее кожи и нежно прижался своим лбом к ее. Это прикосновение было эротичным, чувственным и преданным. Кожа к коже, наши рты приоткрыты, наслаждаемся ароматами и прикосновениями друг друга.

Кончиками пальцев я медленно и нежно скользнул по обнаженной коже от плеч к талии. Такая теплая и бархатная кожа.

Проведя губами по ее щеке, я лицом зарылся ей в волосы. Тихий выдох сорвался с ее губ, которые она приподняла к моим.

— Грейс, единственное, что мне сейчас хочется — поцеловать тебя, — прошептал я.

Осторожно убрал ее волосы назад и губами коснулся шеи. Я не удержался и лизнул ее, пробуя на вкус. Восхитительна. Она прижалась крепче и тихо простонала мне на ухо.

— Пожалуйста, Шейн, — прошептала она. Я знал, что разум ее молил меня остановиться, но тело жаждало продолжения. Это исходило от ее рук, крепко вцепившихся в меня, тихого хныканья и теплой кожи, прислонившейся ко мне.

— Просто скажи мне, почему я чуть не сошел с ума от мысли, что ты поехала домой с Итаном? Скажи мне, почему я хочу убить каждого мужчину, который смотрит на тебя? Грейс, я не хочу чувствовать этого. — Подняв голову, я заглянул ей в глаза. Мои пальцы медленно опустились с ее талии, скользнув под кружево трусиков, рисуя круги на скрытой под ним коже.

Она тихо вздохнула.

— Слишком маняще, — пробормотала она еле слышно.

Я перехватил ее взгляд и увидел, что в ее глазах появляются слезы. Мне хотелось вытереть их, но увидел, как изменилось выражение ее лица, и понял, что этот наш момент подошел к концу, но я точно был уверен — это еще повторится. Я не знал, что за сила не позволила ей дать мне шанс или чего она испугалась, но я потрачу все оставшееся у меня время на то, чтобы сделать ее своей.

— Шейн, остановись. Ты пьян, ты промок до нитки и дрожишь от холода.

Комната начала вращаться, и меня словно подхватила карусель, заправленная алкоголем.

Споткнувшись и сев на кровать, я опустил голову на руки.

— Я не от холода дрожу, Грейс, — прошептал я, когда она выходила за дверь. На несколько минут она оставила меня наедине с собственными мыслями. Такими мрачными и тревожными, что захотелось сорвать собственную кожу. Никому не занять место Селы в моем сердце, но я отчаянно желал облегчить боль утраты. И хоть ее и забрали у меня целую вечность назад, раны все еще не закрылись.

Вернулась Грейс, полностью одетая, неся в руках стопку одежды.

Внезапно меня пронзил страх. Не слишком ли далеко я зашел?

— Ты разбудила Коннера? О Боже, Грейс, ты вызвала копов?

— Шейн, иногда ты бываешь таким придурком, — хихикнула она и, сев передо мной на колени, стащила мокрую футболку мне через голову. Ей пришлось побороться с влажной тканью, и мне стало смешно. Она нежно коснулась рукой моего лица и провела пальцами по линии челюсти. Волны тепла прошли по телу, и мне пришлось вцепиться в простыню, чтобы не наброситься на нее как животное. — У меня есть сухие носки, трусы и штаны для тебя, но ты должен одеться сам. — И опять она вышла из комнаты, а я быстро переодел промокшую одежду.

Поскольку она не возвращалась, я пошел в коридор и свернул в гостиную на ее поиски. Она стояла у дивана, где постелила мне, руками обхватив лицо, дрожа от тихого плача. Меня убивала мысль, что я был причиной этому. Она явно многое скрывала, и я жаждал, чтобы она мне открылась.

Она подняла голову и, увидев меня, тут же выпрямилась, не желая демонстрировать мне свою слабость. Черт, сколько же всего выпало на долю этого создания?!

— Что? — спросила она раздраженно. — Ты ни за что не пойдешь домой пьяный и без куртки. — Казалось, она изо всех сил пыталась показать себя стервой. Выглядело так неестественно: в Грейс не было ни капли стервозности. Она хранила секреты, и от меня тоже, но в основном от самой себя.

— Я серьезно напортачил с нашей дружбой, да? Ты стоишь и смотришь на меня прямо как на Такера.

Она засмеялась.

— Ты смеешься надо мной? — спросил я, подходя к ней.

— Шейн, ты не можешь разрушить дружбу, если притворялся моим другом только для того, чтобы залезть мне в трусы.

Ей было так легко поверить в это. Обычные человеческие эмоции — ревность и жалость к себе. Но я еще больше полюбил ее за это. Я взял ее за запястье и повел в спальню. И она позволила мне это, вторую руку положив мне на спину, словно ей было необходимо касаться меня. Я остановился перед дверью ее комнаты и, повернувшись, поднес ее запястья к губам. Ее тело задрожало, а дыхание перехватило.

Ее испуганный взгляд опустился на запястья, я проследил за ним. На ее нежной коже темнела татуировка.

— У тебя есть татуировка? — Большим пальцем я провел по коже под ней, и сердце мое заколотилось. Что за черт? — Она скрывает шрам? — Я схватил второе запястье и прощупал и его; она не противилась. Неровные горизонтальные шрамы пересекали оба запястья. — Почему ты сделала это? — спросил я.

Она медленно освободила свои руки и прижала к груди.

— Ты знаешь людей, которые крутятся около тебя каждый день? У каждого из них есть часть жизни, далекая от тебя. Прошлое, боль, любовь и потери. Ты не знаешь меня. Я чертовки намного большее, чем просто пятнадцатиминутный перепих, и, к сожалению, большинство твоих друзей тоже. Просто ты не замечаешь этого, находясь у них между ног, — прошептала она.

Ты совершенно права, Грейс. Ты для меня значишь гораздо больше. И я докажу тебе это.

— Спокойной ночи, Грейс, — сказал я и пошел обратно в гостиную.