Шрамы и песни

Глава 17

— Эй, Макстон. Та твоя девчонка еще не подняла свою миленькую задницу? — спросил у меня Люциус Картер, осужденный и, несомненно, виновный в убийстве своей подружки и ее семьи. Он вроде как решил взять меня под свое крыло. Сказал, что любит музыку. И сам играет на нескольких инструментах. Хотел бы сыграть с «Безумным миром». Он на пожизненном.

— Не, старик. Пока еще нет.

— Она очнется, Рок-Звезда, скоро она придет в себя.

— Надеюсь, — прошептал я.

— И ты сможешь нанять кого-нибудь. Завершить мазу, с которой вышла лажа. Проучишь эту суку. Вот че я те скажу, Рок-Звезда, когда начинается серьезная заварушка, надо пускать в ход нож. — Почесывая подбородок, он выглядел глубоко задумавшимся. — Вот в чем фокус. Надо бить в сердце, несколько раз, и тогда уже хрен кто сможет залатать жертву.

— Мать твою, Картер! Прекращай базар. Черт, да тебе дорога в Ад выложена, чувак.

Он пожал плечами и рассмеялся:

— Спорим, он не сильно отличается от этой тюряги.

Сквозь небольшое окошко тюремной библиотеки пробивались сверкающие солнечные лучи, немного освещая блеклые тюремные стены. Каждый проклятый день со дня моего заточения был похож на предыдущий: общий подъем в отсеке, где находилось около ста заключенных, от которых воняло мочой и еще чем-то жутким. Одевание перед заключенными, большинство из которых называли меня «Рок-Звездой». Завтрак, после которого возвращение в отсек, в котором сидел до обеда, после которого снова возвращение в отсек, в котором сидел до ужина. Ежедневно отводился один час на свободное время, которое можно было разбить и провести либо в большом спортзале за толканием штанги, тюремной библиотеке, которая насчитывала аж пятьдесят книг, либо во внутреннем дворе.

Здесь существовал строгий график посещений, список составлялся по первой букве фамилии каждого заключенного. Не более трех посетителей за раз в положенный день посещений, и всех их надо регистрировать заранее. Алекс, Коннер и Брейден каждую неделю навещали меня. Они посвящали меня во все слухи, рассказывали о том, что, по их мнению, мне было интересно, но каждый раз они привозили все те же известия касательно Грейс. Она так и не вышла из комы.

Итан навещал меня дважды. В первый свой визит он только и делал, что ворчал и кричал, да еще и пригрозил убить, если меня приговорят за покушение на убийство. А если она не очнется — убьет голыми руками.

Во второй он принес новости, что Блейк умер от передоза. И какие слова или чувства это известие могло у меня вызвать? Именно так и завершилась жизнь настоящего Шейна Макстона. И меня не удивило, что Блейка — драгдиллера Шейна, настигло тем же самым.

Прошло пять недель, два дня, шесть часов, пятьдесят шесть минут и тридцать четыре секунды с тех пор, как я держал умирающую Грейс в своих объятиях. И вот охранник, перекрикивая толпу заключенных в зоне отдыха, назвал мое имя. До отбоя было еще чуть меньше, часа и я в тот момент, когда меня позвали, вместе с кучкой байкеров поднимал штангу. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди при мысли, что состояние Грейс все-таки изменилось.

Но о Грейс не было никаких известий.

Охранники провели меня мимо камер, в зону для посетителей и подвели прямо к молоденькой вызывающе выглядящей окружной прокурорше, одетой, как казалось, в нарисованный поверх обмазанного ванильным лосьоном для тела с ароматом секса деловой костюм. Она стояла ко мне спиной и была погружена в разговор по мобильному.

— ... да, у меня дело 343 с тем самым известным сексуальным гитаристом... да, он такой горячий, видела бы ты, что я надела для встречи с ним... так что я планирую привезти бумаги в офис утром, раз уж они так затянули... но думаю предложить подвезти его до дома, ты же понимаешь, для чего... — Обернувшись, увидела, что я смотрю на нее с ухмылкой, и сразу же свернула разговор. Заикаясь, она сообщила, что я свободен. Меня «выпускают и снимают обвинения в связи с появившимися уликами, исключающими мою вину в отношении нападения на Грейс Эйвери Тейлор». Она не указала, какие именно, но протянула мне свою визитку с личным номером мобильного на обратной стороне. Ну да, жди звоночка, сладенькая.

— Ну и когда ты мне позвонишь? — обольстительно спросила она.

Я улыбнулся ей, так и стоя в долбанной ярко-оранжевой тюремной робе, размышляя, какие же у этой цыпочки шизанутые проблемы с папочкой или сексуальные расстройства, если она решила дать мне, заключенному №122773, свой номер.

— Что скажешь насчет… Никогда тебя устроит?

— Может, тогда подвезти тебя домой? Тебе ведь нужен кто-то, чтобы выбраться с этого острова, Рок-Звезда. Ты не похож на человека, разъезжающего на автобусе посреди ночи.

— Нуу, если понадобится, я доплыву. Но спасибо за предложение.

— И даже акулы тебе не страшны, да? Ты настолько отмороженный? — Она скользнула ко мне. Лаааадно, я пока еще заключенный. Облаченный в долбанную оранжевую робу и для нее я просто отмороженная рок-звезда. Чокнутая.

— Леди, и как давно вы переехали в Нью-Йорк? В Ист-Ривер отродясь не было акул. Похоже, они предпочли работать в офисе окружного прокурора.

На минутку она задумалась, но, вроде бы, до нее дошло.

Мне вручили личные вещи в герметичном пакете и вручили мою залитую кровью одежду. Мило. Вся моя одежда в засохшей крови Грейс. Я рухнул на жесткую деревянную скамью, установленную для комфорта замечательных заключенных и их посетителей, и вцепился в окровавленную одежду. Мне хотелось только вырваться из этой гребанной тюрьмы, с этого проклятого острова, и отправиться прямо в больничную палату Грейс. И не покидать ее до самого пробуждения. Но если покажусь там в заляпанной кровью одежде, привлеку к себе много внимания властей.

Стоило цыпочке от окружного прокурора увидеть меня, обнимающего и вдыхающего окровавленные вещи, как она сразу в спешке убежала. Чтобы привести ее в еще больший ужас, я подмигнул ей вслед.

За мной приехал последний человек, которого я ожидал здесь увидеть.

Такер и его отец принесли мне свежий комплект одежды, в качестве моих адвокатов подписали какие-то документы и предложили довезти до дома. Я молча кивнул и, следуя за ними, отправился на свободу.

— Знаю, что уже за полночь, но можешь вместо дома подвезти меня до больницы, чтобы проведать Грейс? — спросил я у Такера, как только сел на заднее сиденье машины его отца.

Такер вывернул шею в стиле фильмов про экзорцизм и широко распахнул глаза.

— Прикалываешься? Грейс уже где-то полторы недели как выписалась домой и сидит, заперевшись у себя в комнате, ни с кем не разговаривая, кроме Леа. Тебе не сказали? Я думал, Алекс и Коннер шастают к тебе чуть ли не каждый день. Черт возьми, старик, разве это не показатель того, кто тебе настоящий друг.

— Она в порядке? — Неожиданно я почувствовал резкое головокружение и готовность отключиться. Почему мне не рассказали? Почему никто даже не подумал облегчить мои страдания? Глаза начало жечь от слез, а на сердце тысячекратно полегчало; с ней все нормально.

— Да, старик, все отлично. Хотя я еще ее не видел. Леа говорит, что она пока не готова ни с кем разговаривать.

— Кому сказать спасибо за снятие с меня обвинений? — прошептал я.

Такер натянуто улыбнулся.

— Сегодня днем детективам наконец удалось заглянуть к Грейс и взять у нее показания, она и сказала, что это был не ты. Она сказала, что в дом пробрался злоумышленник, и они на него нарвались.

Оставшуюся дорогу до квартиры мы провели в тишине. Видимо, все уже спали, когда я вернулся домой, поэтому я просто залез в душ, пытаясь отскрести с себя последние пять недель жизни. И все это время я представлял нашу с Грейс встречу.