Шрамы и песни

Глава 4

Домой я шел медленно. Тело кричало о желании отдохнуть. Дотащившись до душа, я не менее часа стоял под горячими струями. Я выпил побольше аспирина, чтобы попытаться заглушить ноющую пульсацию мышц.

Я еле добрался до дивана и сел на него в одних только джинсах, дожидаясь, когда наступит пора выходить готовиться к выступлению. В глазах все плыло, и кружилась голова, меня затягивала тьма. Теплое ощущение нежных рук Селы ворвалось в мой сон.

Но, как оказалось, это Итан тряс меня своими огромными лапами.

Минута ушла на то, чтобы понять, где я и что от меня требуется. Когда понял, что осталось всего несколько минут на сборы перед концертом, подскочил и удивился, что тело успело отдохнуть и теперь лишь слегка ныло.

Мы с Итаном зашли в бар и заняли наш любимый столик. Я расслабился с пивом в руках. Алекс, Брейден, Такер и Коннер появились несколькими минутами позже и присоединились к нам. Я едва не прокусил язык насквозь, чтобы сдержаться и не спросить Коннера, появятся ли девушки.

Помещение начало заполняться народом, когда я заметил безумно сексуальные черные сапоги, вошедшие во входную дверь. Ее узкие джинсы демонстрировали нужные изгибы, она заставила всех мужчин обратить на нее внимание. Грейс казалась просто совершенной.

Увидев ее, Такер вскочил на ноги. На лице его растянулась тупая улыбка; мне так хотелось ударить по его лицу, чтобы стереть ее ко всем чертям.

Коннер взял их пальто, повесил на спинки двух стульев, в общем, играл джентльмена. Она надела выгодно сидящий свитер, обнажающий одно плечо, волосы ее завиты крупными волнами, спадающими до талии.

Леа встала перед столиком и махнула рукой в нашу сторону.

— Грейс, вчера тебе не удалось познакомиться с остальными членами группы. Конечно, ты уже знакома с Такером и Коннером, — сказала она. — Это Итан, он барабанщик, а это Брейден, бассист; ну, Шейна ты уже знаешь.

Алекс подошел к столику с огромным ведром ледяного пива для всех.

— А это Алекс, — продолжила Леа. — Он ритм-гитарист и клавишник. — Алекс улыбнулся ей и поднял брови. Леа оттащила Грейс подальше от Алекса и пододвинула к стулу рядом с Такером. Такер передал ей пиво и наклонился, зашептав что-то на ухо. Она улыбнулась, но улыбка не достигла ее глаз, и зашептала что-то ему в ответ. Черт. Ярость полыхала в моем животе. Такер пялился на нее своими жадными глазками-бусинками. Он фактически трахал ее взглядом перед всеми, а она улыбалась ему. Я чуть было не спросил, как прошел его вчерашний тройничок, только для того, чтобы Грейс поняла, какому парню улыбалась, но решил не быть подонком. Пока что.

Такер кинул взгляд в мою сторону и ухмыльнулся. Какого хрена? Такое ощущение, что он метит свою территорию, предъявляя права на новую игрушку. Мне хотелось вырвать его сердце и вручить то ему в руки. Я не могу даже определить, что за чувства сотрясали мое тело в тот момент. Я так сильно вцепился в бутылку пива, что ощутил, что разобью ее, стоит надавить чуть сильнее. Это что, ревность? Как жалко с моей человеческой стороны. Если он прикоснется к ней перед моим носом, я сильно пну его под столом и скажу, что случайно. Клянусь, мне прямо там захотелось открутить ему яйца. Поняв, что упорно пялюсь на Такера, я оторвал от него взгляд и мельком взглянул на нее.

Она смотрела на меня. Мы смотрели в глаза друг другу всего какое-то мгновение, но странное спокойствие растеклось по телу. Понятия не имел, что за хрень со мной происходит. Понятия не имел, как этот человек мог мной управлять, но понял, что больше ей такого не позволю.

Итан для привлечения моего внимания постучал барабанными палочками мне по голове. Я едва ли мог шевелиться. Мне не хотелось оставлять ее с Такером. Не хотел, чтобы он прикасался к ее идеальной коже. Но что я мог сказать или сделать? Мне отчаянно хотелось рассказать ей, что она напоминала мне любовь всей моей жизни и что она мне необходима, пусть и на одну ночь. Ага, и каким же психом тогда я буду выглядеть? Я с громким звуком отодвинул свой стул и умчался к сцене.

— Что, черт возьми, это был за взгляд? — спросила Леа у Грейс, думая, что я не услышу. Я не дождался ответа Грейс. Мне необходимо выбросить эту девушку из головы.

Запрыгнув на сцену, я ощутил энергию толпы. Теперь только так я мог возвыситься, только так вспомнить, что значит чувствовать себя непобедимым.

Я начал выступление, кивнув Итану. Торнадо ярости вырывалось из моих рук, когда они танцевали по струнам гитары. Толпа гудела и отражала напор мелодии, брошенной в них.

Я отдавался каждой песне. Каждая сыгранная нота, каждый вздох — это были частички моей души, разбитой и растоптанной ногами танцующей толпы. Серебряные глаза Грейс и мысли, что она наблюдает за мной откуда-то снизу, плотно обосновались в глубине моего сознания. Я играл так, словно мое тело разрывало пламя, и оно действительно там было, и имя ему — Грейс.

В конце одной из песен Алекс кивнул на мою арф-гитару³ и улыбнулся. Я кивнул ему в знак согласия. Леа и Грейс появились прямо перед сценой. Я подмигнул Леа, потому что знал, что это ее любимая песня.

Подбежав к задней части небольшой сцены, я взял свою двенадцатиструнную гитару. Пальцы пробежались по струнам даже раньше, чем я накинул ремень. Я подошел к краю сцены и звуки сложной мелодии с легкостью сходят с кончиков моих пальцев.

Я пел слова так, словно они впервые были нашептаны миру. Я наблюдал, как черты лица Грейс менялись под воздействием эмоций. Шок, трепет, желание, восторг и жажда. Всплеск чистейшего адреналина пронзил мое тело, от осознания того, что это я вызвал эти эмоции. Я.

Я встретился с ней взглядом и пел. Пел от всего сердца. Жар от софитов проникал под одежду, и на коже выступил пот. Я опустился на колени, чтобы сократить расстояние между нами, пальцы играли по двенадцатиструнной гитаре так, как я хотел играть с ее телом.

Такер подошел к ней сзади и закружил в танце. Выражение его лица было таким человеческим: страх отказа, сильная жажда, похоть и жадность. Сердце заныло, его жгло. Она рождена этим миром, прямо как Села, и я ненавидел это, и ей я тоже не подходил. Она для меня под запретом; а ее наградой в этом дерьмовом мире будет кто-то вроде Такера.

Мы закончили выступление и сразу же оказались атакованы лифчиками и трусиками. Я убедился, что Грейс увидела, как я схватил сексуальный лифчик и прижал к носу. С меня хватит. Хватит времени, проведенного в аду, с отчаянным желанием быть рядом с тем, кто под запретом, я не мог позволить себе провести вечность с кем-то, так напоминающим ее. К черту все, я избавлюсь от мыслей о ней.

Спрыгнув со сцены, мы оказались в окружении красоток. Две даже пробудили во мне интерес. Я сказал им, что не могу решить, кто горячее, поэтому возьму домой обеих, если они окажутся достаточно хороши. Они захихикали. Мысленно я закатил глаза. Конечно же, им все равно, любая уважающая себя женщина послала бы меня домой в одиночестве. Полагаю, у этих не было чувства собственного достоинства. С такими цыпочками я зависал, зная, что они никогда не проникнут мне в душу.

Мы с ребятами сели за наш столик, каждому на колени уселись девочки. На мои — две. Да, стирать мысли о Грейс — вот чем я займусь. С двумя красотками на коленях было хорошо и удобно, и не тяжело. Тогда какого хрена возникло желание сбежать отсюда к чертям собачьим?

Коннер и Такер сели к нам, притащив с собой ведро охлажденного пива.

Грейс плавно подплыла к нашему столику с полной бутылкой текилы. За ней была Леа, вооружившаяся стопкой рюмок.

Наши взгляды пересеклись, и она выдала мне красивую улыбку, угрожавшую расплавить мое сердце. Я крепче перехватил двух девочек, а она покачала мне головой, словно я был глупцом. Может, и был, но мне хотелось потерять к ней интерес, хотелось забыть ее.

Грейс подняла бутылку текилы над головой.

— Ладно, дамы и господа, а вот и первая игра на выпивку этого вечера — «Пушистый утенок»! — объявила она. — Правила такие: все начинают с одной стопки, затем наливаем другую. Идем по кругу, и каждый должен сказать «Пушистый утенок». Первый, у кого начнет заплетаться язык, должен выпить стопку, и так далее по кругу!

Леа подавала стопки, а Грейс разливала и прокатывала их всем по столу, не разлив ни капли. Она уже это делала, проклятье, это вроде как заводит.

За короткий промежуток времени мы переиграли несколько игр, блондиночки нажрались в дрова, и все были просто счастливы.

Я старался не смотреть на Грейс, но мои глаза продолжали пялиться на ее губы, когда она смеялась, или замечали, как волосы падали на ее обнаженное плечо. Мог ли мужчина вообще не заметить такое? Она, без преувеличений, была самой красивой за столиком, да и во всем долбанном баре. Я осознал, что тяжело делать вид, будто ее здесь нет. И уж точно я не мог себе представить, как возможно ее забыть.

Девушки на моих коленях, казалось, напились сильнее всех или, по крайней мере, делали вид. Может быть, эти цыпочки подумали, что такое состояние оправдает все их последующие грязные действия. Все равно. Я ненавидел спать с пьяными девицами, и никогда с ними не спал. Да кто, к черту, вообще захочет быть с кем-то, кого в любой момент может блевануть на тебя?

Одна девочка спихнула другую с моих колен и начала свой приватный танец. Это было бы сексуально, если бы она не была пьяной вдрызг, какой казалась. И танец был не для меня. А для всех окружающих.

— Святой стриптиз! Ты настолько отчаялась, что таким образом решила убедиться, что он пойдёт домой вместе с тобой? — спросила Леа у девушки. Я даже имени ее не знал. Только обхватил ее ноги, чтобы она прекратила.

Выжившая из ума пьяная стерва начала стонать.

Я посмотрел на реакцию Грейс позади блондинки. Господи, прости, но мне хотелось, чтобы ей было небезразлично. Мне хотелось, чтобы она бесилась. Ничего. Какого черта подобное дерьмо НЕ выводит ее?

— Может, ей просто нужно несколько долларов? — смеясь, спросила Грейс.

— Ах! Переключите порно-канал! У меня будет венерическое заболевание из-за этого! — закричала Леа.

Блондинка встала на ноги и заорала на Леа.

— Почему бы тебе не заняться собой, шлюха!

— Шлюха? Я? Не я танцую приватные танцы при всех первым встречным парням. — Леа вскочила на ноги. Может быть, Коннер наконец-то увидит кошачью драку.

Наверно, блондинка испугалась, потому что отступила ко мне. Леа продолжала вопить на нее:

— Даже не пытайся, иначе я могу выбить из тебя всю дурь за минуту!

Я слышал все, но видел только Грейс. Она с легкостью выскочила перед Леа, не давая ей начать драку.

— Давай танцевать. Кому какое дело до того, что она делает. — Она посмотрела на меня со странно-печальным выражением лица и подтолкнула Леа в сторону танцпола, пока та кричала:

— Ну а мне есть дело. Мой парень смотрит на это!

Такер и Коннер, смеясь, последовали за ними в толпу.

Две блондиночки попытались сесть обратно мне на колени, но я встал.

— Нет, спасибо, дамы. Вы очень красивые, но слишком пьяные на мой вкус.

Приватные танцовщицы захихикали.

— Я притворилась. Я не пьяна, просто так куда очешуеннее, так что все хорошо!

Куда еще очешуеннее-то?

Я недоуменно посмотрел на нее.

— Это еще хуже. — Я отошел от нее и взял свое пальто и гитару. Прошел мимо танцующей с Леа Грейс и, сев у бара, начал наблюдать за ней. Такер с Коннером кружили вокруг них, Грейс и Леа беззаботно смеялись. Я всю ночь мог наблюдать за движениями ее тела. Что я и делал. Наблюдал, как ее бедра движутся в ритм музыки; как она поднимала руки и проводила по волосам и как она подпевала для лучшей подруги. Наблюдал, пока они вместе с Леа и Коннером не ушли. Такер ушел вместе с ними.

Если бы только мои молитвы были услышаны, я бы молил, чтобы Такер не притрагивался к ней. Я знал, что не имел прав на такое желание, но все же.

Я шел домой в одиночестве. Шагал по своей комнате, по квартире. А потом я решил, что пойду туда и убью Такера. Хорошо, скорее всего, не убью, но ревность с ума сводит, и я должен посмотреть, что происходит. Как же люди каждый день справляются с этими глупыми эмоциями? Меня прикончит это ревностная хрень. Я ничего не знаю об этой девушке; лишь то, что она мне напоминает кое-кого. Я спятил, вот и все. Да все равно. Мозг перестал логически мыслить. Я переоделся в черные штаны для пробежки и темную толстовку. Пробегая через вестибюль дома, я не мог ясно мыслить, глаза заволокла пелена.

Когда я достиг входных дверей, в них входил Такер. Один.

— Эй, Так. Я думал, ты побудешь у Леа и Грейс. Чего так рано домой вернулся?

Он уныло взглянул на меня и засмеялся.

— Думаю, она из того типа замечательных девушек, про которых постоянно говорит моя мама.

Меня накрыло облегчение, и я усмехнулся.

— Ничего себе, а я думал, что такие девушки всего лишь миф.

Такер оглянулся и пожал плечами.

— А какого хрена ты уже дома?

Я тоже пожал плечами.

— Перебор с перекисью водорода.

Такер засмеялся.

— Они еще в баре? Тогда, может, я займу твое место. Не против? Ты же еще не обработал тех цыпочек?

— Э, нет. Я никого не обрабатывал.

— Черт, даже после приватного танца? Проклятье, меня это так завело! — Он выбежал за дверь, и я смотрел, как он поспешил вернуться в бар. Надеюсь, Грейс не влюбилась в него, иначе ей будет больно, и вот тогда я точно убью его.

Все еще дерганый и переполненный энергией, я вышел. Я ходил по городским улицам, заходил в открытые для туристов по ночам магазинчики. Зашел в небольшое кафе, где выпил кофе и болтал с официантками. А на рассвете обнаружил себя на ступеньках дома Грейс, гадающим, не рано ли будет позвонить в дверь и предложить ей пробежку. Тогда до меня дошло, что я — полный придурок, и надо уходить, пока меня никто не заметил. Разве я не должен был постараться выбросить ее из головы?

Я как раз собирался уходить, когда она, выходя на прогулку, налетела на меня.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросила она, хихикая. Она не выглядела разозленной; вообще, казалось, она рада меня видеть. От ее улыбки у меня подкашивались коленки.

— Я собирался побегать. Думал, ты или Коннер уже проснулись, — прохрипел я, задыхаясь от ее вида. Словно смотрел на призрак. Словно передо мной стояла именно Села.

Она засмеялась улыбкой, затмившей солнце.

— Коннер еще не скоро проснется. Шейн, а ты хоть спал? Мне удалось только часа три.

Тепло растеклось по щекам и лбу. Я надеялся, что она не узнает, что я остался в баре и наблюдал за ней, провел всю ночь, думая о ней, или что прождал все утро под дверью, чтобы провести с ней время.

— Не-а, посплю попозже. Меня переполняет энергия.

Ее улыбка стала шире.

— Вау, наверно приватный танец оказался слишком хорош?

— Заткнись! — Я пихнул ее локтем и засмеялся. Я побежал по направлению к Центральному Парку, по тому же маршруту, что и вчера.

К счастью, она бежала медленнее, и мы обсуждали всех встреченных по пути людей. Быстро это переросло в игру: мы придумывали людям жизни, и каждая история была смешнее предыдущей. Такого чувства юмора, как у нее, я прежде не встречал. Несколько раз я чуть не врезался в деревья, так сильно она заставляла меня смеяться.

Мы бегали с ней три часа, и мне не хотелось останавливаться. Я поднялся вместе с ней по ступенькам до квартиры. Своими красивыми вспотевшими руками она придержала мне дверь, и я зашел внутрь. Вместе сели на диван и смотрели телевизор, все время смеясь.

Все это время я думал, что не должен здесь находиться. Не должен сидеть рядом с ней, но мне нравилось смотреть на нее.

— О боже! Вы двое что, занимались здесь сексом? Фу. Грейс! В самом деле, Шейн? — закричала Леа, когда они с Коннером вышли из комнаты. У них двоих были самые ужасные «прически-после-секса». Мы с Грейс захохотали.

Скрестив руки на груди, Грейс спросила со сладким южным акцентом:

— Что? Вы серьезно думаете, что мы занимались сексом? На этом диване? — От того, как прозвучал ее голос и каким прекрасно невинным стало выражение ее лица, я окончательно перестал контролировать свой хохот и не мог остановиться.

— Ребят, если вы двое выглядите так после секса, это замечательно. Но нет, мы недавно вернулись с пробежки. Я ни за что не тронул бы Грейс, она настоящий мужик, — объяснил я им, задыхаясь от смеха.

Улыбка Грейс осветила комнату, глаза ее таили секреты и намеки, и я отчаянно желал узнать их. Я осторожно положил руку ей на колено, чтобы привлечь ее внимание. Ее глаза увеличились, когда мои пальцы коснулись мягкой ткани ее штанов, и я услышал сорвавшийся с ее губ тихий выдох.

— Я проголодался. Грейс, братан, ты голодна? Я приготовлю тебе завтрак.

Широко распахнутые глаза игриво сузились, на ее лице отразилось недоверие.

— А ты вообще можешь насыпать хлопья в миску? — спросила она. В кулинарии я почти так же великолепен, как в постели.

— Ты меня оскорбляешь? — засмеялся я.

— Эм. Нет, не совсем. Это был честный вопрос, — улыбнулась она.

Я направился в сторону кухни и махнул ей рукой, чтобы она пошла за мной.

— Идем. Ты, должно быть, голодна так же, как и я, после секса... в смысле, пробежки.

— О, теперь ты говоришь, что занимаешься сексом с парнями? — засмеялась она, швыряя в меня диванной подушкой. Я не переставал улыбаться, пока она шла за мной. Мы оставили Леа и Коннера в гостиной, пялящихся на наш открытый флирт.

Я рылся в холодильнике и шкафчиках, точно зная, где что найти. Слишком много раз я сваливался на Леа и отплачивал за все, готовя еду для нее и Коннера. Как правило, я сбегал от вечеринок парней и их безумных выходок. И всегда говорил парням, что проводил ночь у какой-нибудь девушки, а они всегда мне верили.

— Ну, если честно, то почему ты считаешь, что я ничего не могу приготовить? — спросил я, взбивая омлет. Не раздумывая, я снял промокшую от пота футболку и начал готовить ей завтрак. Я даже не обратил на это внимания, пока не повернул голову, чтобы посмотреть на нее, ведь она так и не ответила. Ее взгляд медленно скользил по линиям моих татуировок. Я наблюдал, как взгляд, упиваясь, блуждал от локтя, где начинался дракон, к узору на руках, прошелся к голубю с подбитыми крыльями на плече. Никогда не ощущал себя таким обнаженным перед женщиной. Полностью и совершенно обнаженным до самой души. Словно она смогла прочитать между линий чернил татуировок всю мою историю, мою распахнутую душу, историю моего падения с небес. И я хотел этого, хотел, чтобы это прекрасное создание узнало мою историю. Узнало меня. От всего этого по спине пробежал холодок.

Ее взгляд и дальше медленно скользил по моей коже, прошелся по груди и вниз, по животу, и, несмотря на то, что в этом человеческом теле билось холодное сердце умершего ангела, так получилось, что я ощутил надежду.

Когда я поставил тарелку с едой перед ней, на ее щеках появился малиновый румянец.

— Омлет со шпинатом, грибами, зеленым перцем и сыром а-ля Шейн, — сказал я. — Ты так и не ответила. Что во мне заставляет тебя думать, что я не умею готовить?

Грейс потыкала омлет, внимательно его осмотрела и, наколов на вилку небольшой кусочек, поднесла к губам. Пока она жевала, ее плечи расслабились. Наверно, она думала, что я могу отравить нас.

Склонив голову в мою сторону, она сказала:

— Ты просто создал впечатление ограниченного человека, который лишь пользуется другими людьми. Я скорее поверила бы, что каждое утро твоей жизни тебе готовили завтрак разнообразные блондинки. — Уголки ее прекрасных губ опустились, когда она это говорила, но не от отвращения — от жалости. Это меня заинтриговало. Я не встречал никого, кто смотрел бы на меня, в идеальном теле Шейна, и жалел.

Пытаясь поддержать беседу, я засмеялся.

— Ладно, ты права. Наполовину. Я ограниченный. Но я умею готовить и, если честно, мне больше нравятся девушки с чёрными волосами, нежели блондинки. Ну так? Нравится?

— Да, конечно. Спасибо. Я даже не представляла, что так голодна, — пробормотала она. Готов поспорить, что это был лучший омлет в ее жизни, но она ни за что в этом не признается. По крайней мере, мне.

— Так что с тобой? Откуда такое сильное отвращение к Шейну? Никогда не встречал девушки, которая не попыталась бы за меня ухватиться. Или, постой-ка, ты по части девочек? — поддразнивал ее я.

Она любезно подыграла и засмеялась вместе со мной.

— Значит, ты решил, что раз я не ведусь на все твое дерьмо, то должна оказаться лесбиянкой?

— Би? Может, играешь в неприступность? — Надеюсь, что зашел не слишком далеко.

Какая-то эмоция мелькнула в глубине ее глаз.

— Ты действительно зациклен только на себе. Приготовься, Шейн, наверно, тебе будет тяжело это услышать, — поддразнивала она, — но ты просто не для меня. Прости.

От этого я захотел ее еще больше. Душе до боли хотелось рассказать, кто я на самом деле. Волосы на затылке встали дыбом от мысли рассказать ей все мои секреты, просто чтобы узнать, подойду ли ей настоящий я, скрытый от этих душевных глаз.

— Тогда кто для тебя?

Нахмурившись, она встала и подошла к столешнице. Повернулась ко мне спиной, так, что я не смог увидеть выражение ее лица, открыла посудомоечную машину и с громким стуком положила в нее тарелку. Развернулась, выпрямилась, облокотившись на столешницу, и задумалась. Она выглядела невероятно сексуально.

— Кто-то, для кого я не буду ходячей вагиной, — выпалила она.

Я так расхохотался, что заболели бока. Я смеялся не потому, что она сказала что-то смешное, а потому, что испытывал к ней совершенно иное. Да, я хотел быть с ней, но не только таким образом, как думала она.

Медленная, неуверенная улыбка появилась на ее лице, и внутри все оборвалось.

— Ну так что же с тобой? Из-за чего же ты начал думать, что женщины должны расстилаться перед тобой? Может, случилось что-то такое, отчего ты стал неуверенным и решил, что не можешь состоять в отношениях или просто дружить с девушкой?

Черт. А я думал, что это я слишком далеко зашел.

— Нет никаких потаенных причин, или неуверенности, в чем можно было бы покопаться. Просто ничего другого мне не нужно. Вообще. Просто нет необходимости. Любая девчонка, с которой я сплю, знает мои намерения. Они просто хотят трахнуться с солистом «Безумного мира», поэтому я даю им то, чего они желают, и получаю то, что я хочу от них. Большего и не нужно. Никто из них большего и не достоин. — Разговор окончен. Она должна была узнать, что те цыпочки для таких, как я, ничего не значат. — А ты чем занималась? Где ты жила все это время?

Она вздрогнула, словно вопрос причинил ей боль.

— На данный момент я безработная. Последние несколько месяцев я жила с братом в хосписе, так что моя работа заключалась в том, чтобы обеспечить его удобствами.

Ничего себе. Сколько женщин в двадцать лет посвятят жизнь заботе о больном брате? Никогда не встречал другого такого сострадательного человека. Разговор пошел не в ту степь. Мне хотелось узнать о ней что-то такое, чтобы ПЕРЕСТАТЬ желать ее, а не информацию, от которой в нее можно влюбиться.

— Это тяжело. А ваши родители? Вся ваша семья переехала туда, чтобы быть с ним? — спросил я. Может, ее заставили?

— Нет. Мои родители умерли. Оставались только мы с Джейком. А ты? Какая твоя семья? Откуда ты, чем занимаешься?

Проклятье. Она красива и снаружи, и изнутри. Я ненавидел себя за такое сильное желание к ней. Ненавидел, что хотел стать еще большим человеком. Что желал, чтобы она была Селой.

— Обычная семья. Все они живут во Флориде. Нас не назовешь неблагополучными. Мои родители все еще женаты, ни у кого нет проблем с зависимостью, и никто никогда не бил меня. И работа солиста в «Безумном мире» покрывает все мои счета, — усмехнулся я. Слова прозвучали резче, чем хотелось, но я едва сдерживал внутри ярость на самого себя. Мне хотелось прекратить этот ад. Я не хотел, чтобы этим прекрасным созданием ангелы дразнили меня. Это за гранью жестокости и зла — манить, соблазнять меня таким образом, наказывая за то, что так много лет назад влюбился.

Грубый тон ее голоса вырвал меня из пучины собственной ярости.

— Хм. Звучит мило. Несмотря на то, что ты стоишь здесь и ведешь такой трудный для тебя невинный разговор с представителем противоположного пола, зная, что ни при каких обстоятельствах я не буду с тобой спать. Нет, Шейн, ты не неблагополучный в любой форме. — Она унеслась с кухни, словно ее зад охватил огонь.

Вскочив со стула, я наткнулся на стол, пытаясь задержать ее.

— Подожди, Грейс…

— Прибереги это для кого-нибудь, кому действительно будут важны твои слова, Шейн, — крикнула она мне. А потом она буквально убежала в коридор и хлопнула дверью спальни. Я даже расслышал щелчок замка.

Я тихо подошел к ней. Прислонился руками, борясь с желанием постучать. Станет только хуже. Она еще больше возненавидит меня. Надо отстать от нее и просто жить жизнью Шейна, а не Шамсиила, падшего ангела. Я больше не ангел. И такому, как Шейн, никогда не быть достойным Грейс. Господи, прошу, помоги мне избавиться от мыслей о ней. Неважно, на кого она похожа, она не Села.

Я ушел, не попрощавшись с Коннером и Леа. Когда я уходил, их не было в гостиной. Надеюсь, они услышат, что я ушел и захлопнул дверь. Я громко хлопнул дверью, обозначив свой уход.

Когда я добрался до дома, в квартире никого не было. На часах всего 10:30 утра, и для воскресенья слишком рано, чтобы начинать пить. Я направился в свою комнату за гитарой. Я решил провести этот день с любовью всей своей жизни, неодушевленным предметом, из-за которого не попаду в ад.