Шрамы и песни

Глава 37

Говорят, когда умираешь, вся жизнь пролетает перед глазами. Все твои воспоминания, свершения и прегрешения возводят на чашу весов и взвешивают. Они проигрываются как фильм, фильм твоей жизни. Думаю, многие люди представляли свою жизнь как кинофильм, в сценарии которого правильно разложены все сюжетные перипетии. Если тебе везло по жизни, ты мог бы стать создателем красивому, вошедшему в историю, абсолютно эпическому, Голливудскому романтическому фильму. Мой явно не из числа таких. Мой фильм — это второсортный фильм ужасов с низкобюджетными спецэффектами. Но вот картинка в фильме сменяется на кровавый пейзаж, и все с воплями выбегают из кинозала и разбегаются по своим жизням. На экране крупным планом появляется прекрасное лицо Грейс, преследуемой Габриэлем. Габриэль вечность ждал и таился в тени, отчаянно пытаясь учинить хаос и разжечь войну.

Я отчетливо увидел, что происходило с каждым и по какой причине, благодаря мелькающим сценам. Габриэль стоял у истоков всего. Испокон веков он любил Селу и завидовал нашей с ней любви. Он предал меня и забрал Селу, скрывал ее в телах уже почивших людей, разрешая ей проживать их жизни, не позволяя ее душе отправиться на небеса. Каждый раз, когда она умирала, он заключал ее в другом теле, а она даже не сомневалась в его непричастности. Она считала, что такова ее кара за любовь ко мне. Ужасное существование. Непостижимое. Жестокое, мерзкое и прискорбное. Однако оно только закалило Грейс и усилило ее любовь ко мне.

Габриэль пытался сломить ее любовь. Он пытался разорвать узы, за которые она держалась — единственное, что было положительным в ее существовании, и пытался влюбить ее в себя. Просто потому, что если бы она полюбила и зачала ребенка от его злобной-ангельской-задницы, появились бы Нефилимы. А потом миру и всему человечеству снова пришел бы конец. Но не от Всемирного потопа, его причиной стал бы хаос и зло, учиненные Нефилимами, и люди истребили бы самих себя. Габриэль вышел бы победителем в войне, и не стало бы рая. Не стало бы ангелов.

Однако Грейс никогда бы не полюбила его. Не позволила бы коснуться ее, потому что только меня одного она любила. Мелькающий перед глазами фильм о моей жизни был дерьмовым, и мне захотелось потребовать вернуть деньги за этот сеанс.

Но потом все просто исчезло, и я остался стоять в кромешной тьме. Один.

В ожидании.

Ну, со мной не сработает. Да ни за что на свете я не стану торчать во тьме кромешной, пока Габриэль вредит Грейс. Нифига.

Поглотившая меня тьма начала бледнеть, и вдали засиял яркий свет. Вы что, стебётесь? Что за клише со светом в конце туннеля?

Темные фигуры вышли из столпа света, пуская причудливые сверкающие тени. Михаил и Рафаил.

Все словно замедлилось: время, движения, даже мои мысли. По телу хлынул раскаленный добела адреналин. Все разумные мысли разбежались, и я не услышал ничего из того, что сказал мне Михаил.

Каждую частичку тела затрясло от бушующих внутри ярости и неистовства. Рванув вперед и остановившись в паре сантиметров от лица Михаила, я прорычал:

— Верните меня обратно, чтобы прикончить его. Я должен помочь Грейс, она и так многое перенесла.

Меня схватили за руки и заставили отступить. От их ладоней исходило странное спокойствие, пытающееся проникнуть в меня, но я отмахнулся от него. А потом я очутился в гостиной Грейс, с крепко удерживающими меня Михаилом и Рафаилом.

Прямо перед нами был Габриэль во всей своей демонической красе, с широко распахнутыми крыльями, он с безумным хохотом нависал над Грейс. Глаза его излучали холод и беспощадность, пальцы сжались в кулаки, готовые наброситься на нее.

Грейс медленно выпрямилась перед ним, ее лицо краснело с каждым сделанным шагом.

— Ты со своей славной компанией можешь разорвать меня в клочья, Габриэль, но я все равно буду сражаться. Ты можешь получить мое тело, когда оно превратится в хладный труп, но тебе никогда не заполучить мою душу. — Голос ее был мрачным и пропитанным чистой ненавистью.

Мышцы под кожей напряглись, пытаясь вырваться от ангелов, чтобы защитить ее. Мне было плевать, сколько раз я должен буду восстать из мертвых или от чего придется отказаться ради нее, я всегда вернусь за ней. Габриэль НИКОГДА не получит ее.

Стоило этой мысли всплыть у меня в голове, как Габриэль бросил взгляд за спину Грейс и заглянул прямо в мои глаза. Он громко зарычал на меня, и его глаза вспыхнули ярким пламенем.

Я услышал, как ахнула Грейс, когда повернулась и увидела меня, но я не мог отвести взгляд от Габриэля. Я дернулся к нему, попытался высвободиться из захвата.

— Притронься к ней хоть пальцем, Габриэль, и я УНИЧТОЖУ ТЕБЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!

— Брось ты, Шейн. Нам же с тобой прекрасно известно, что я уже к ней прикасался, и не только пальцем. — Его голос резал мою кожу как острое стекло. Насмехаясь надо мной, он обошел Грейс.

Закричав, я попытался вырваться, все мое тело просто сотрясало. Воззвав к каждой крупице своих сил, я дернулся вперед, пытаясь наброситься на Габриэля. Михаил и Рафаил забормотали, стараясь удержать меня, но не смогли, и им пришлось отступить назад.

С буйным ликованием я вдавил Габриэля в стену с такой силой, что гипсокартон треснул и посыпался на пол. Габриэль отпихнул меня, и вокруг меня закружили темные тени, маленькие демоны Габриэля. Раньше я не обращал на них внимания, но теперь они сновали вокруг нас, принюхиваясь и рыча, как бешеные псы.

— НЕТ! — Грейс подскочила к Михаилу, и ее крики пронзили меня. — Михаил, сделай же что-нибудь!

Когда Грейс отвлекла своим криком Габриэля, я сжал кулаки и начал избивать его по лицу. Я продолжал обрушивать удары на его голову до тех пор, пока маленькие монстрики не оттащили меня и не отбросили к стене.

Гребаные-рогатые-черто-гоблины. Боль растеклась по плечам и рукам, спинной мозг горел, словно объятый пламенем. Оторвавшись от стены, я хватался за все, что только мог, чтобы устоять.

Заметив, что я ослаб, Габриэль ринулся на меня, но Грейс рванула вперед и выставила руки, останавливая его.

Ужас сковал мою грудь.

— Нет, Грейс! Спрячься за мной! — Я попытался задвинуть ее себе за спину, но когда мои ладони коснулись ее, она упала в мои объятия и, рыдая, прижалась. Мои руки сразу же обняли ее, крепче сжимая. Я быстро нагнулся, поцеловал ее в лоб и сказал: — Я просто благоговею от твоей силы и чести. Но ты должна отойти от меня, милая. — Затем я посмотрел на Михаила, и он перехватил мой взгляд. — Видишь, вот в чем суть, Михаил. Вступи и борись с нами, — шепнул я.

Габриэль бросился на нас, выставив свои стальные когти, целясь в нас. Грейс замерла в моих объятиях и попыталась прикрыть меня. И вдруг, без какого-либо движения или звука, перед нами появился Михаил, не позволяя Габриэлю напасть. Крылья архангела заполнили собой всю комнату, возвышаясь над всеми, а Габриэль со страхом в глазах отшатнулся назад.

Маленькие монстрики Габриэля сбились вокруг него в страхе, пятясь в противоположную от нас сторону.

Михаил обернулся к нам с Грейс и осторожно обнял ладонями ее лицо. Заглянув ей в глаза, его глаза расширились, а губы приоткрылись.

Грейс подняла к нему подбородок и обхватила его ладони своими, прижимая к своему лицу.

— Да, Михаил. Вглядись в мою душу, посмотри на то, что мне пришлось вынести по вине Габриэля за последние две тысячи лет. Взвесь и сделай выводы, Михаил. Мы с Шамсиилом не совершали ничего дурного.

Михаил выпрямился, словно собираясь отойти. Но Грейс крепко вцепилась в его руки, подходя к нему и склоняясь.

— Самые раскаленные места в аду предназначены для тех, кто во времена великих моральных испытаний хранил нейтралитет.

А теперь моя девочка принялась цитировать Данте Алигьери. Ну разве хоть одна цыпочка смогла бы так?

Губы Михаила изогнулись в легкой улыбке.

— Ты так похожа на Иова, Грейс. Ты никогда не колебалась в поисках, ты никогда не теряла веры, и ты никогда не сомневалась в нем. — После чего он направил свою улыбку мне. — И ты. Ты отказался от своего пристанища в раю, лишь бы быть с ней. Я восхищен вами.

Развернувшись к Габриэлю, он оскалился, обнажая зубы.

— Габриэль, твои зависть, вожделение, жадность и все беды, вызванные тобой, — преступления гораздо страшнее простого поцелуя. Простого поцелуя, стоит добавить, давным-давно прощенного и забытого. Если мне не изменяет память, а я уверяю тебя, она мне не изменяет, ты должен был сопроводить Селу в рай, прощенную за ее легкое прегрешение. А Шамсиилу вынесли КРАТКОЕ пребывание в заключении, после чего они должны были воссоединиться.

— НЕТ! — прогремел голос Габриэля. Он сотряс пол под нашими ногами и вынудил Грейс зажать уши. — Я не отдам ему ее. ОНА МОЯ!

Когда лицо Габриэля исказилось и покраснело от злости, комнату охватил успокаивающий теплый ветерок. Он быстро перерос в нечто возвышенное, осязаемое кожей. Глядя на окружающих, мне стало очевидно, что не только я его почувствовал. Каждый, кроме Габриэля, который по-прежнему стоял с искаженным от ярости лицом, и его армии, все это ощутили. Всем своим сердцем и душой я осознал чье это присутствие.

— Довольно, — тихий музыкальный шепот ворвался в наши мысли. Он прозвучал тихим перезвоном, словно ветерок, задевший колокольчики. Тепло охватило мое тело, наполняя его глубочайшей любовью, и я сжал ладонь Грейс, показывая ей, что все хорошо.

Когда он осознал, что мы слышим и чувствуем то, что он не может, его полная ярости гримаса расслабилась от шока и страха. Его лицо побледнело, приобретя оттенок крыльев, которые когда-то он носил. Замотав головой, он отступил к противоположной от нас стене, склонив голову, чтобы прислушаться к словам Господа. Судя по слезам в его глазах и сжатой челюсти, я понял, что он ничего не услышал. Посланник Божий, Габриэль, могущественный архангел, оставленный своим создателем. Великолепно. Ублюдок получил по заслугам.

Стоящая рядом со мной Грейс судорожно выдохнула и опустилась на колени. Я опустился рядом с ней, встав на колени, и притянул ее к себе.

— Бескорыстная, душою чистая, смогла познать истинное целомудрие и пыл страстный к другой душе, не подвластный силе времен. И каждое проявление лучшего в сущности истинной складывается воедино во сердцие вечное и в вечную душу единую, — пропел нам глас. Когда он смолк, тишина была столь болезненной, и пустота от желания услышать голос вновь. Я крепко зажмурился, когда сей голос раздался прямо в моих мыслях: «Шамсиил, какое чудо, эта любовь. Сын мой, когда-то ты был среди преданных мне верующих, а ныне ты преданный мне человек веры. Живите прекрасной жизнью вместе, а после возвращайтесь домой, ко мне. Место на небесах уготовано для вас. Береги ее, никому не дано любить так, как ей.»

Габриэль отполз еще дальше, его мерзкие мутировавшие дружки пытались спрятаться за ним.

Михаил направился к нему и громко объявил:

— Убирайся восвояси, Габриэль. Твоим злодеяниям не запятнать их историю, написанную самими небесами.

Армия падших ангелов Габриэля медленно растворялась в тусклых тенях, извиваясь и уползая от нас. Габриэль, растворяясь вслед за ними, задержал взгляд на Грейс. Его голос мягко прошептал:

— Я действительно люблю тебя, об этом я никогда не лгал. — Он встретился взглядом со мной, и зловещая улыбка затанцевала на его губах. — Мы еще встретимся, Человечишка. — Затем он опустился на колени, разжал кулаки и уронил ладони на пол. Его грудь вздымалась от неглубокого дыхания, и он постепенно начал терять свои очертания, наконец исчезая.

Я притянул Грейс себе на колени и крепко обнимал, пока не выровнялось ее дыхание. Вдвоем, окровавленные и избитые, мы дышали через боль, пронзившую наши тела. Она крепко вцепилась в мои руки и разрыдалась:

— Я видела, как ты умер.

Болезненно хмыкнув, я нежно провел по ее спутанным окровавленным волосам и прижался лбом к ее лбу. Приблизившись к ней, я поцеловал ее сквозь боль.

— Даже смерть не разлучит меня с тобой.

Вскинув голову, я посмотрел на Михаила и Рафаила. Они оба стояли над нами и улыбались. Прочистив горло, Михаил спросил:

— Ты по-прежнему хочешь остаться пребывать здесь, брат?

Я снова взглянул на Грейс, ее серебристые глаза смотрели выжидающе. Сердце сдавливало в груди, все его разбитые кусочки возвращались и склеивались воедино, заставляя кровь циркулировать по телу.

— Нет, Михаил. Мне необходимо пребывать здесь, и долго. Столько, сколько нам будет отведено, а потом и всю вечность.

Рафаил опустился на колени возле нас, положив ладони на наши плечи.

— Габриэль будет сброшен в бездну, из которой он выполз, а вам двоим потребуются недели на выздоровление. — Наклонившись вперед, он приложил губы к моему лбу, затем сделал то же самое с Грейс.

Образы были ужасными, болезненными, но, в конце концов, я знал, что ангелы делали все возможное, чтобы спасти наши человеческие тела.

Не могли же они оставить на земле полудохлых человечков, пообещав им насыщенную жизнь и местечко в раю? Им пришлось придумывать сценарий, чтобы сокрыть нашу небольшую стычку с демонами. Они не могли просто оставить нас посреди гостиной Грейс с тяжелыми повреждениями и заявить, что к нам пробрались злоумышленники и спустили нас с лестницы. О нет. Только не мои замечательные братья. Они посадили нас на мотоцикл Грейс. Слишком сильными были наши с ней травмы, но ангелам все же пришлось обставлять все в худшем свете: на то они и ангелы — такова их работа.