Сибирский вояж (версия 2.0)

Глава 13

Сегодня встречался с Валетом. Уютный одноэтажный домик с каменным подклетом на окраине города. Валет снял его у запойного мастерового, которому дом достался по наследству. Тихое место. Небольшой палисадник, высокие ворота. Хорошее место, чтобы не привлекать лишнего внимания. Там, я и встречался, с приведёнными Валетом рекрутами. Троих отсеял сразу. Двое, явно из беглых каторжан, по повадкам обычные тупые отморозки. Один, с красным носом и трясущимися с похмелья руками, типичный алконавт, я таких и в будущем насмотрелся.

Остальные…Но, обо всём по порядку. В этот, раз приодевшись под франтоватого приказчика с мещанским шиком, блистая чёрными как смоль залихватскими усами, я появился на нашей базе за два часа до встречи с «новобранцами». Пока народ собирался, я внимательно наблюдал за их поведением через небольшую щель в стене, из соседней комнаты. Составив первичное мнение, я велел Валету, отправлять их ко мне на беседу, по одному.

Спустя три с половиной часа своеобразный кастинг был закончен. Его прошли пять человек из двенадцати. Костяк нашего отряда был подобран. «Собеседование», я проводил в полумаске. Для антуража, да и конспирацию никто не отменял. Валет, ещё предупредил, что будущим соратникам я был представлен как некий авторитет, по кличке «Чёрный». Куда катится мир? Уже кликухой обзавёлся).

Итак, подведём итоги.

Первый — Паврукель Сруль Давидович, по кличке «Каин», уже в годах, бывший мешанин, бывший каторжанин, имеющий почётную воровскую профессию «шнифер».

«Шнифер» — это ночной вор; взломщик несгораемых касс; вор, совершающий кражу с проломом стен, с отмычкой.

Второй — Шумейко Николай, по прозвищу «Коля Маленький». Простой крестьянский парень с неудачной судьбой. Природа щедро наградила его выдающимися физическими данными, забыв наделить такой же выдающейся удачей. Как-то, приехав в уездный город из своей деревни, недалеко от вокзала, он попался на развод местных жуликов. Те, справедливо опасаясь его пудовых кулаков, завели его в подворотню под разборки с кодлой «центровых» жиганов, специализирующихся на грабежах и разбоях. Как сказал, Коля Маленький, они меня сначала «облаяли» плохими словами, а потом ещё и толкнули …в грудь. Он, понятное дело, немного обиделся и ударил каждого из этих редисок по очереди. В результате, три трупа. Спрашиваю, а ты до этого людей бил? Не, только быков…в лоб. И как, результат? Ну, наповал… Их же, колоть надо было, а я крови не люблю.

Наш человек! Короче, стоит он, а три тела лежат… В деревню, он вернуться побоялся, на удачу встретил Валета. Тот, парня пригрел и иногда использовал для силовой поддержки в своих махинациях.

Третий — Кузнецов Василий, по кличке «Хрящ», из крестьян. По виду матёрый душегуб, беглый с каторги. Валет сказал: ему деваться некуда, будет, при должной мотивации, верен как собака.

Четвёртый — Герусов Григорий, по прозвищу «Чумак», уроженец Москвы, сын почётного гражданина, недоучившийся гимназист, тридцати лет отроду.

«Налётчик».

«Налётчики» — бандиты, специализируется на вооружённых налётах и последующих грабежах.

И наконец, десятый — сам Валет, Николаев Михаил, из мещан г. Санкт-Петербурга. Многостаночник, но воровская основная специальность — «шулер».

Как говорится — каждой твари по паре. Побеседовал я с ними вдумчиво, правда гипноз, как не прбовал, не сработал. Не проявилась больше фишка. Что ж, остаётся уповать только на материальной и духовной стимул, авось прокатит.

Тем более, некоторые из этих «господ» оказались в непростой личной ситуации, и моё предложение оказалось для них хорошим выходом. Большим бонусом было обещание взять их с собой, сначала в Москву, а затем в Петербург. А, там совсем другие перспективы. Для остальных же, не отягощённых большой печатью интеллекта, было вполне естественным поступком следовать за своим криминальным атаманом. Кем для них априори являлся Валет, как последний из оставшихся в живых, главарей воровской хевры Томска.

Пока шёл домой, думал о той ошибочной политике, которую проводили, в отношении уголовной публики, представители всех революционных партий марксисткого направления левого толка. «Романтики большой дороги» объявлялись ими попутчиками, так называемыми «социально близкими». Эти представления, основывались на не совсем верном утверждении, что люди идут на преступления из-за своего бедственного положения. К примеру, когда есть нечего, хочешь не хочешь, но пойдёшь воровать. С одной стороны, это так. Но, даже во времена т. н. «развитого социализма» брежневских времён, воровства меньше не стало. И, что-то я не помню толпы нищих и голодных на улицах. Вообще, ни одного не видел. Единичных случаев, как например дети алкоголиков или некоторые детдомовские, не исключаю.

Ехал как-то в троллейбусе в Кемерово, году может в 1983. Привлёк внимание шум на задней площадке. Там наблюдался вяло протекающий конфликт. Некий, хорошо одетый, крепко сложенный парень, хотел вытащить из сумочки у женщины кошелёк. Он, уже успел сделать на этом предмете женского интерьера, разрез специально прихваченной бритвочкой. Рядом стоящий, молодой человек, увидев это, громко предупредил женщину о ситуации. Между парнями разгорелся спор, чуть не перешедший в потасовку. Девушка предупредившего, повисла на руке парня, сумев загасить инцидент. Из пассажиров, благоразумно, никто вступать в конфликт не стал. Да, и народ вокруг, был в основном — дети, старики и подростки.

Парень молодец, но продолжив разборки, мог нарваться на неприятные последствия. Слышал, что карманники в таких случаях не стеснялись использовать бритвочку как оружие. Резали лицо, причём целясь по глазам. Человек инстинктивно жмурится, а с разрезанными веками, щекой или губами, когда активно идёт кровь, сильно не разбежишься. А, в это время вор уже сходит на ближайшей остановке.

Тот, ворёнок, кстати, видя, что все в троллейбусе сделали вид, что ничего не произошло, просто прошёл вперёд, легонько обеими руками охлопывая карманы пассажиров. Деньги искал. Не знал бы, я бы на это и внимания не обратил.

Суть то, в чём. Не бедствовал же человек, по одежде видно. И, уж точно не голодал. С такой-то, ряхой. И специальность имел, для уголовного мира, уважаемую: щипач, вор — карманник. А, такому специально обучаться надо, у хороших учителей. Так, что причины преступности многогранны. И, просто одним повышением жизненного уровня их не решить.

Тут надо, или надлежащим образом воспитывать подрастающее поколение, что государственная власть на сто процентов решить не может. Ибо, есть ещё влияние семьи и улицы. Действенной мерой могут являться суровые законы — как, например, в современном Китае, где вроде более восьмидесяти расстрельных статей. Причём, что особенно греет душу, расстреливают и проворовавшихся чиновников.

Но, и этого мало. Необходимо решить главный вопрос. Не секрет, что большинство людей попадает в места отдалённые по бытовым причинам, в силу различных обстоятельств, хулиганских действий в результате плохого воспитания.

Вроде и преступники, но ещё и не рецидивисты. Такие люди, вполне могут встать на путь истинный и встроиться в нормальную жизнь. Но, в местах заключения они общаются с профессиональными преступниками, заражаются их идеалами и проходят у них «воровские» науки. Конечно, это касается в основном молодых. Данная проблемы, была общей как для советской, так и императорской России.

Именно, выходцы, из тюрем, лагерей и каторги, пополняли когорту профессиональных уркаганов.

Вообще, отношение к преступности в СССР было странным. С одной стороны, социально близкие к власти (именно власти, а не народу), воры, грабители и убийцы — активно использовались для давления на т. н. «политических» заключённых. С другой, для впервые оступившихся, применялись довольно жёсткие по мерам наказания статьи и законы. Одно деление преступлений на: против простой личности и против государства, а главное, на разную степень уровня наказания, говорит само за себя. Ибо, по хер на людей, главное коммунизм построить.

Наказание получали, независимо от прежних заслуг и обстоятельств, совершённого преступления.

Можно было получить семь лет за кражу цинкового ведра. Если это ведро, украли с государственного предприятия или учреждения.

Когда, учился в Кемерово, жил у родственницы на квартире. Узнал у матери, её печальную историю.

Отец, Костиной Марии Алексеевны, погиб в 1941 году 17 ноября. Саму, Марию, призвали в действующую армию в 1943. Служила в артиллерийском зенитном полку, с августа 1944 года в действующей армии.

В 1945 году вернулась домой в деревню. В местном клубе вечером обозначились танцы, надеть было нечего. Девушки! Не идти же в форме? На свою беду, увидела у соседки в саду, платье, сушившиеся на бельевой верёвке. Зашла к соседке, самой дома не было. Была, её свекровь, старушка — божий одуванчик. Попросила дать платье, на танцы сходить. Бабушка разрешила. Бери-бери, дочка…

Хозяйка пришла с работы, платья нет. Спрашивает у свекрови, платье где? Та, испугалась, в отказ пошла, мол не знаю ничего.

А, дальше по накатанной. Заявление в милицию. Суд. Два года тюрьмы. Это, после дембеля, то. Не знаю. Не понимаю я этого — и никогда не пойму. Даже, если бы взаправду украла — могли бы, учитывая заслуги, и помягче наказать. Условное, например, дать.

Отсидела, Мария, год. Потом, выпустили по беременности, от охранника понесла. Дальше вроде, всё хорошо — вышла замуж, родила второго сына. Первый сын устроился в Улан-Удэ, приезжал редко. Второй рано женился, по залёту, был всегда не прочь залить за воротник. Всё ничего, помню какие были прекрасные у неё внуки. Маленькие. А ещё, позже, пришли девяностые. Ей, как ветерану ВОВ, платили повышенную пенсию. Сын развёлся, денег не хватало — поменяли трёхкомнатную в центре города на двушку на окраине. Внуки выросли. Внучка ослепла от диабета, мать сдала её в дом инвалидов. Внук стал наркоманом. Вдвоем, вместе с алкоголиком отцом, они пропивали бабушкину-материну пенсию. Как, мне потом рассказали — Мария Алексеевна умерла от голода. Скорее всего, от старческих болячек. На фоне дистрофии.

Дошёл до центра, взял извозчика. Хотел доехать до гостиницы, поговорить насчёт графика выступлений. А, тут такие воспоминания. Да…не во всём власть винить можно! Человеческий фактор! Воспоминания о прошлой жизни, больно резанули по душе. К чёрту всё, пойду напьюсь…Хоть раз. А что, имею право!