Сибирский вояж (версия 2.0)

Глава 20

Жизнь вроде вошла в наезженную колею: работа — дом- тренировки, но вот почему-то именно сегодня всё пошло наперекосяк.

Чуйка, с утра дёргавшая за нервы, явно пыталась сообщить, что-то важное. Жаль, что говорить на человеческом языке этой необъяснимой сущности было не под силу. Подумав, решил сходить на место проживания своего «отряда» и сменить его место дислокации. Переоделся в свою старую, ещё с деревенских времён, одежду. С трудом, но налезла. На всякий случай, сунул в карман паспорт брата.

Зайдя в комнату к Лизе, попрощался с ней долгим нежным поцелуем. Ещё раз напомнил про тайник с деньгами. Заставил пообещать, не паниковать, если я вдруг пропаду на какое-то, даже долгое время. Велел, брать денег из тайника, столько, сколько понадобиться.

Наташка, стряпала на кухни пирожки с капустой. Облизнулся, удастся ли попробовать? Коротко, сообщил ей, то же самое, в более мягком варианте. Не обращая внимания на громкое фырканье, шлёпнул её по мягкому месту.

— Приказ по личному составу: держать хвост пистолетом!

— У меня нет хвоста, — возмущённо отмахнулась от немудрёной шутки сеструха.

— Украли? — сделал я большие глаза. — Или, сам отвалился, от старости? — не слушая возмущённые вопли девушки, оставив за собой последнее слово, я тихонько выскользнул из калитки. До цели, для конспирации, предстоял долгий путь пешком.

Тихонько обойдя через задворки, я осторожно прокрался к дому. Заглянув в окно, я увидел Валета, который азартно резался в карты с Колей Маленьким. Постучав по стеклу, привлёк внимание игроков, кивком головы, предложив им последовать на воздух. Выйдя в сад, мы устроились на приготовленным для пиления на дрова бревне.

Коротко, не вдаваясь в лишние подробности, я обрисовал им ситуацию. Велев Маленькому присмотреть за моими близкими. Николаеву, я поставил схожие задачи. Спросил о наличие у него реального паспорта. Тот кивнул. Паспорт подлинный. Но, на чужое имя. Раз так, велел переходить на легальное положение. В этот дом решили больше не приходить. Попросил, рассчитается с хозяином. Попрощавшись, мы разошлись по своим делам. Не знаю, зачем я затеял эти непонятные телодвижения, но подспудное тревожное чувство говорило мне, что я всё сделал правильно. Перебравшись через невысокую изгородь, отделяющую сад усадьбы дома от улицы — я огородами двинулся в обратном направление. Проходя через небольшой пустырь, почувствовав зов природы, остановился у развалин старого подгнившего сарая. Сделав дело, поискал глазами место, где можно было сполоснуть руки. Заметив немного поодаль лужицу с мутноватой водой, нагнулся зачерпнуть жидкости в ладошку.

Тень за спиной, отразившись в мутной воде, помогла вовремя среагировать на удар в голову. Но, нападение не осталось бесследным. Сучковатая дубинка, даже скользнув по затылку, своим приличным весом вызвала, как писали в старых романах россыпь ярких звёздочек перед глазами.

Неловко развернувшись, я всё же сумел уклониться от следующего удара, всем своим весом нанеся агрессору, идеально исполненный технически, апперкот в подбородок. Посмотрел на упавшее тело, вроде узнал. Видел его пару раз у ресторана. Опять кому-то дорогу перешёл, — огорчённо подумал я.

— Только, что-то я расслабился, он наверняка не один меня выслеживал.

Негромкий хлопок, и жгучая боль в груди — показали, что мои запоздалые подозрения, текли в правильном направлении. Лежа, на промокшей от недавнего ливня земле, я уже не видел как невысокий мужичок с лопатообразной бородой сноровисто ощупал карманы моего пиджака и, разочарованно крякнув, денег не было, быстрым шагом затерялся среди кустарника.

Пробуждение, отразилось болью во всём теле. Как будто, танком переехали.

— Пить хочется, — подумал я открывая глаза. Увиденная обстановка порадовала своей убогостью. Железные, с панцирной сеткой кровати, небольшой деревянный стол посредине комнаты, пара неказистых тумбочек и несколько табуретов, составляло всё убранство этой комнаты отдыха. Не внушало оптимизма и широкое окно, затянутое стальной паутиной кованой решётки. На кровати, у противоположной стены, сидел молодой парень в арестантском халате с любопытство меня разглядывающий.

— Проснулся? Э…брат, горазд же ты, спать. Вторые сутки уже, лёжнем лежишь… — парень, вскочив с койки, подошёл ко мне поближе.

— Пить хочешь? — спросил он, смешно шевеля маленькими рыжими усиками.

— Сам, как думаешь?

— Держи тогда, — протянул он мне глиняную кружку, доверху наполненную прозрачной тепловатой водой.

— Кипячёная? — спросил я, с сомнением оглядывая невзрачный сосуд.

— А, как же, — обиделся рыжий, — Это ж больница, понятие имеем. Только утром с самовара.

— Значит, я в больнице мелькнуло в голове, наверняка тюремной.

— По нужде, захочешь — ходи туда, — показал он на угол, завешанной штопаной простынею. У нас не камера, — сливают и утром и вечером.

— Погожу ещё! — утолив жажду, я с сомнением оглядел угол деревянной бадьи, выглядывающей из-за допотопной занавески.

— Хозяин-барин, — шмыгнув носом, согласился со мной сосед. — Везучий ты! Доктор сказал, чуток в сторону — и кранты. А, так пулю, вынул, и ништяк.

Еле дождавшись обеда, похлебал жиденький супчик закушав такой же консистенции пшённой кашкой. Разносолами в больничке для уголовных не баловали. Ну, хотя бы чисто, и то хорошо.

В неспешных разговорах, прерывавшихся на сон, протянулись два дня. На подходе третьих суток, палату наконец-то посетил доктор, бодренький живчик средних лет с небольшой остроконечной бородкой.

— Вы голубчик, в рубашке родились! А, какое быстрое заживление ран! Никогда не видел, подобного.

— Взгляните, господа, — обратился он к двум молодым людям ботанской комплекции по пятам следующим за эскулапом.

Практиканты, студенты-медики, — я внимательно оглядел мятые белые халаты будущих светил медицины.

— Заметьте, юноши, как ровно закрылось отверстие от пули. Нет, это просто поразительно.

Будущие светила покорно кивали головами, их измученные лица говорили о том, что даже молодость не является полноценной панацеей от разгульно проведённой ночи.

— А, вас, пожалуй, завтра можно на выписку. Следователь уже дважды спрашивал у меня, когда можно допросить подозреваемого.

На допрос в недавно созданное Сыскное отделение, меня доставили два дюжих городовых. Решил особо права не качать, а посмотреть по ситуации.

Что, скажу. Достаточно вежливый следователь задавал стандартные вопросы. Как, что и почему — оказался я рядом с трупом с пулей в груди. Представился потерпевшим, объявил о самозащите. Следователь вежливо покачал головой, видно было, что я ему не особо интересен. По окончанию допроса, он, собрав бумаги, велел дожидаться его в кабинете. Оставив меня наедине с урядником, следак, пошептавшись с каким-то молоденьким чинушей быстрым шагом покинул кабинет. Через пять минут, чинуша, на пару с одетым в форменный вицмундир помощником, быстро и профессионально сняли у меня отпечатки пальцев. Похожую процедуру я уже как-то проходил в будущем, в родной российской полиции. Даже умилился, столько лет прошло, а в принципе, почти ничего не изменилось. Разве что состав у чернил, а цвет одинаковый. Лишь отмывать труднее. Надо думать, теперь мои отпечатки проверят по картотеке преступников подходящих по описанию. Наша полиция по дактилоскопии ведь впереди планеты всей, даже Скотланд-Ярд у неё учился. Странно только, что меня допрашивал судебный следователь, вроде не по регламенту. Учитывая, что компьютер у полиции появится не скоро, устало вытянув ноги, я приготовился к долгому ожиданию.

Мою сладкую дрёму, прервал какой-то неуклюжий пентюх, который буквально ворвался в комнату и, не заметив мои вытянутые ноги, споткнувшись о них с грохотом растянулся на полу. Вскочив, он начал орать, брызгая слюнями во все стороны. Ещё окончательно не проснувшись, тем более мне ностальгически снились памятные места из моего прошлого-будущего, я буркнул, забыв о своём незавидном нынешнем положении.

— Ну, прости мужик, ты сам виноват, надо под ноги смотреть.

— Что! — пентюх, одетый в форменный мундир, в чине городского пристава, покраснел так, что казалось ещё немного и его хватит апоплексический удар.

— Какой я тебе мужик! Вошь тюремная! Как смеешь? Да, я тебя… — разорялся этот мудак, забивая мне уши ненужными словами.

— Слушай, господин хороший, — не ощущая за собой особой вины, выдавил я. — Отойди чуть-чуть, ты мне солнце заслоняешь.

— Что! Да, ты…! Встать, курвье семя!

— Нет, вот орёт, зараза, ещё и обзывается, — я отвернулся к стене, чтобы не видеть надоевшую рожу. Тут меня с такой силой дёрнули за воротник, что даже немаленького веса моё тело чуть было не сверзилось со стула. Да, и то…в этом борове за центнер мяса наросло. Вон брюхо, какое отъел на казённых харчах. Мои размышления, пока я пытался восстановить утраченное равновесие, прервала мощная плюха прилетевшая мне по физиономии. Расквашенный нос закапал кровавыми каплями.

— Ах, ты сука! — все благие намерения моментально покинули моё сознание.

— Получай, млять поганая! — яростно заработал я кулаками, осыпая обидчика увесистыми ударами. Тот, пытался отмахиваться, явно имея какое-то представление о технике английского бокса. Когда, на помощь супостату подоспели оба городовых, я понял, что пора заканчивать. Долго, просто отмахиваясь, я против этих амбалов не продержусь. Резким с подшагом ударом ноги осадив одного из нижних чинов, я точным прямым с правой отправил второго в глубокий нокаут. Но, полюбоваться делом своих рук мне не дал зачинщик этой драки. Кряхтя, поднявшись с пола, он не нашел ничего лучше, как подойти и тупо пнуть меня по заднице носком своего грязного сапога. Было не так больно, как обидно. Естественно, я сильно разозлился. Да, так, что налетев на него подобно бешеному буйволу, протащил его тушу через половину комнаты и вылетел вместе с ним через распахнутое окно. Благо, что первый этаж, — встав, попытался отряхнуть замаранную одежду, но увидев направленные на меня дуло револьверов набежавших полицейских чинов, благоразумно поднял руки.

— Да, сдаюсь я, сдаюсь…

Выскочивший из дверей, начальник сыскного отделения, взглянув на произошедшее, коротко бросил:

— Этого в Тюремный замок, надеть кандалы. Передайте коменданту, просьбу — назначить ему, не меньше трёх дней карцера. Да, и помогите, кто-нибудь, господину приставу. Что вы, стоите, как неродные!

Три! Три дня карцера. На, хлебе и воде. В компании с мышами и крысами. Жрать охота, вдобавок скукота страшная. Про антисанитарию и говорить нечего. Самое неприятное — вши. Я второй раз в жизни почувствовал активность этих мелких паразитов. Первый раз подцепил от кого-то в школе, в то время это было мелкое ЧП. Мать, помню, травила их каким-то порошком, после чего постригла налысо. И вот, опять, только теперь всё серьёзней. Она, гады мелкие, ещё и спать не дают.

Последствий от своего буйного поведения, я особо не боялся. Посадят, так посадят. Сбегу при первой возможности. Опасность для жизни меня в этом времени не волновала. Умру, так умру, не в первой раз. Значит, судьба такая. Чему быть, того не миновать. Посланником, какой-то неведомой силы для решения задач вселенского масштаба — я себя считать давно перестал. Глупость какая! Спишем произошедшее на какой-нибудь глюк временного континуума. А все мои сверхспособности на системную ошибку. Тем более, ничего нового я не приобрёл, только старое усилил. Может, это особенность такая, побочный эффект от переноса. Подушка безопасности для попаданца. Только местным, о своём попаданчестве лучше не говорить, чревато. У них, тут всё через религию. Или ты за чёрта, или за ангела. Иного, не дано. Атеисты имеются, но себя не афишируют, запрещено законом. Тоже приходится, иногда в церковь захаживать. Сестру и Лизу, сопровождая. Я, вообще-то, крещёный. И не сказать, что атеист. Если принять, что законы действующие во вселенной — это особый вид Высшего Разума, то есть Бог, то я в такого бога верю. А, церковь — человеческая организация, костыли для слабых духом.

А, так, опыт сидельца в царской тюрьме — плюс. Взгляд изнутри. Вот только, долго сидеть неохота. Если долго, то лучше с комфортом. А, с комфортом сидят только дворяне, богачи и политические. Деньги, это решаемо, надо только связаться с волей. В политические не попасть, статья другая, разве переквалифицировать. Тогда и наказание больше. Ну, нафиг. Пристроиться к политическим можно, но если только за бабки, и то, временно.

Плюсы существенные, особенно уважительное отношение. Боюсь, наездов начальства не выдержу, опять в историю влипну. Ну, а что? Я должен терпеть всяких уродов? Только потому, что здесь такие традиции? Ага, подотритесь ими, а потом позавтракайте.

Льготы для политиков были существенные.

Политические не назначались на физические работы;Политические содержались обычно отдельно от уголовных;Тюремная администрация обращалась к политическим на «вы». Политических заключенных кормили значительно лучше, чем общеуголовных. На это влияли и более частые, чем у блатных посылки и денежные переводы с воли.

Конечно, подобного отношение политики добились не просто так. Несколько громких акций с групповыми голодовками и самоубийствами с помощью морфия, произошли в 80-х годах прошлого века. После того как информация попала в зарубежные газеты, правительство было вынуждено пойти на смягчение их содержания. Продлится такая лафа, жаль недолго, после 1911 года, гайки режима для политиков сильно подзакрутили.

Хотя, если сравнить их положение с положением политических в 30-х годах, при сталинском режиме, получается небо и земля.

Безусловно, до революции политическим доставалось, — тюрьма всегда оставалась тюрьмой во все времена. Идеализировать тюрьму поздней Империи крайне наивно и вредно. Сложно сравнивать плохое с очень плохим. Заразиться смертельной болезнью или быть избитым надзирателем, — вполне реальная перспектива в царской тюрьме… Вопрос в процентном соотношении этих негативных явлений в общем массиве, да и вообще в статусе политических, который определял принципиальную тенденцию. Общества (РИ и СССР) были все-таки кардинально различны, — другие надзиратели, другие соотношения уголовников и политических, другие офицеры в администрации пенитенциарных заведений, другая охрана, другие принципы организации принудительного труда и питания, другие пайки, иные моральные и общественные ценности, «Политик» до революции, — это совсем не то, что после.

Это особенно заметно, когда читаешь воспоминания узников, опубликованные в 20-х годах в советском журнале «Каторга и ссылка».

За время существования Томского тюремного замка в нем успело побывать много деятелей культуры, персон российской и всемирной истории. Среди заключенных, по преданиям, были венгерский поэт Шандор Петефи, потомок Бурбонов граф де Тулуз-Лотрек, маршал Польши Юзеф-Климент Пилсудский, президент Финляндии Пьер-Эвид Свинхувуд. Числился в замке и писатель Владимир Короленко, который посвятил ему несколько сюжетов в «Сибирских рассказах».