Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

Глава 39. Мститель

Алька никогда не думал, что поездка в Львиную бухту может кончиться таким скандалом. По отдельным недомолвкам между отцом и матерью он понял, что они поехали в эту бухту только потому, что там будут Соломкины: отец хотел поговорить с Александром Ивановичем, попытаться сблизиться и, возможно даже, подружиться… Ничего не скажешь, подружились!

Часа два после скандала они загорали, потому что не могли уехать: перед обедом за ними должна была прийти моторка.

Отец и мать загорали молча. Только раз, приподняв голову, отец негромко сказал матери: «Никаких ему теперь подарков… Хватит того, что дала». Почему это сказал отец? Да, наверно, потому, что подарок они хотели сделать Макарке лишь для того, чтобы об этом узнали Соломкины. А теперь зачем тратиться на подарок?

Тайка, как всегда, лежала в стороне от них и не обращала внимания даже на Иру. Он же, Алька, ходил с Ромкой по колено в воде и отворачивал камни — авось попадётся краб. Ни один не попался, потому что Алька не знал, под какими камнями они любят сидеть. Был бы здесь Макарка — живо поймал бы! А ведь что-то есть в нём, Макарке: на него можно положиться.

За обедом Алька старался ни на кого не смотреть, и все его родичи казались ему жалкими и ничтожными… Как он раньше не замечал этого! Обедали молча, если не сказать — подавленно. Лишь старик с бабкой переговаривались между собой о качестве гуляша, потому что не знали, что произошло в их семье. Отец как-то сказал матери о родителях: «Они слишком стары, все их понятия давно отжили, и не надо вводить их в курс семейной жизни или просить совета… Без толку это, и нечего беспокоить их». Алька сидел в каком-то странном, ни разу ещё не испытанном им возбуждении. Он едва унимал дрожь. Как хотелось отомстить кому-то за себя, за всё то, что случилось с ним здесь! Виноваты были все, буквально все, не только отец с матерью и Тайка, но и Васька: он ведь не захотел с ним дружить, первым сбежал от него и даже вынудил Альку прорезать матрац. Как только решился на это? Ведь Васька мог… Лучше и не думать! И его мать с отцом виноваты: если бы они сдружились с Алькиными родителями, ему было бы легче.

Ох как хотелось отомстить за всё!

Первым попался ему под руку Ромка, который вроде бы меньше всех был виноват в Алькиных неудачах. Но ведь он был таким лентяем, таким безвольным и равнодушным… Когда семейство выходило из столовой, Ромка плёлся в конце, и Алька, скривив от презрения губы, поддал ему коленкой под зад.

— Ты… ты что? Что я тебе сделал? — выпучил глаза Ромка.

— Ничего, пузырь! А надо было бы что-то сделать! Лучше помолчи…

Поддал, обругал — и сразу стало чуть полегче на душе. Однако ненадолго. Навсегда облегчить его душу могла месть Тайке. Она, она больше всех виновата! В последнее время Тайка вела себя как-то странно: вроде заигрывала с ним, хотела приблизиться к нему… Он и сам бы не прочь, да не очень-то верил ей. И правильно: в Львиной бухте показала себя. Её надо проучить, и не словами — сейчас слова не в цене.

Алька встретил её вечером на пустынной дорожке парка. Она, напевая, вприпрыжку шла навстречу ему. Ни о чём, видно, не догадывалась! Алька стоял и ждал. Чем ближе подходила Тайка, тем крепче сжимались его кулаки.

Вот она поравнялась с ним, и Алька двинул её кулаком в плечо. Тайка отлетела, но не упала. Тогда он бросился к ней и двинул ещё раз. Тайка вскрикнула, прыгнула в сторону и — к нему. Алькина голова дёрнулась от сильнейшей пощёчины. Щека заныла от боли. Алька рассвирепел и кинулся на неё, и снова наткнулся на пощёчину. Он изловчился, стукнул её и схватил за обе руки. Тайка стала вырываться, выкручиваться. Выкрутилась, поправила сползшие на глаза волосы и вся разгорячённая, в красных пятнах, крикнула:

— Герой против девчонок!

— А ты… Ты подлая! Ты мне не сестра! Не хочу с тобой связываться, а то бы… — он сплюнул. Обе щеки его горели.

— А ты… а ты всё равно мне брат, хотя и такой! — вдруг крикнула она, совсем незло посмотрела на него и ушла.

Алька растерялся. Как же это так: он на неё с кулаками, а она всё равно считает, что он ей брат? Зачем же она тогда говорила о нём такое в Львиной бухте? Неужели нет в ней ни зла, ни зависти, и она в жизни понимает больше, чем он? Ведь Макарку-то защищала. Не побоялась отца и всё выложила, не то что он, Алька… Тайка права: отец напрасно всё так рассчитывает, выгадывает и боится продешевить — ой как права! Алька знает о нём куда больше, чем она. Отца — и никого другого — нельзя предавать, но не надо бояться говорить в лицо правду.

Альке стало хуже, чем было. Уж если он хотел отомстить Тайке, то надо было мстить не кулаками, а как то по-другому. Кулаками многого не добьёшься. А может, и вообще не надо было ей мстить. За что?

Васю и его родителей Алька теперь видел лишь издали и не подходил к ним, а если видел, старался отойти в сторонку, спрятаться, чтобы не здороваться с ними. Если разобраться, главный виновник всего, что случилось у них, он, Васькин отец. Он вроде бы ни во что не вмешивается и чаще всего молчит, а всё идёт от него. Всё то, что так мешает Альке.

Алька заметил, что его отец с матерью тоже замкнулись и почти не разговаривают друг с другом. Сами во всём виноваты, пусть и расхлёбывают… Алька был одинок. Ни с кем не хотелось иметь дела.

Дня через три утром он увидел Тайку с Ирой в парке. Они стояли возле дерева, смотрели вверх и громко смеялись. Алька издали принялся наблюдать за ними. Сверху раздался знакомый голос:

— Сейчас доберусь до самых спелых! — Андрюшка свесился с толстого сука, что-то передал Ире и опять исчез в листве. «Ага, так это шелковица! — сообразил Алька. — Он, как верный рыцарь, угощает своих дам этими чёрными ягодами… Ну и леший с ним!»

Алька обошёл их, чтобы не заметили, и побежал к морю. Он доплыл до буя, потом двинул обратно к берегу и здесь снова увидел ту же компанию. Тайка с Ирой в купальниках прыгали через скакалки, чему-то смеялись и поглядывали на мальчишек. Вася с Андрюшкой боролись на гальке, и Андрюшка никак не мог повалить Ваську и прижать лопатками к пёстрому галечному ковру… Где там! Как раз наоборот. Долговязый и крепкий, Андрюшка легко поддавался Ваське, пошатывался, постанывал, и кончилось всё тем, что Васька свалил его на гальку.

Алька поёжился и ещё сильней почувствовал зависть и обиду. Он вылез на берег и сел в сторонке. Теперь он был уверен, что главный его враг — Андрюшка. Он виновен во всём, он, он! Ему везёт, его все любят, ему весело и хорошо.

Вечером Алька увидел его с Ирой возле столовой, услышал их смех.

Алька быстро вошёл в калитку, прошёл мимо кипариса с оборванным объявлением — на стволе ещё висел один кусочек. Внезапно он ощутил что-то вроде толчка изнутри. Он даже засмеялся оттого, что неожиданно пришло ему в голову.

Алька кинулся к своему корпусу, взбежал на второй этаж. В комнате было темно — никого. Он включил свет. Приятный будоражащий озноб легонько колотил его. Он отомстит за все причинённые ему обиды, за высокомерие и заносчивость. Он не виноват, они заставили, они вынудили его пойти на это.