Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана

Глава 40. Десять из девяти возможных

Дел сегодня у Васи было по горло. Никогда он не был так занят, как здесь, на юге, куда взрослые приезжают отдыхать и бездельничать. Утром папа попросил его сбегать в книжный магазин и купить книжку о Кара-Дагском — Вася купил и теперь спешил назад. Спешил он потому, что через час они с Ирой и Таей должны пойти к Андрюшке: тот хотел показать камни, найденные им здесь… Ну, не столько им, сколько Петром Петровичем, главным искателем и консультантом. И ещё думал Вася, спеша по июньской жаре, что Андрюшка, наверно, уже побывал у Ивана Степановича. Надо бы и ему, Васе, пойти к художнику — обещал ведь…

Вася помчался к своему корпусу. В кустах сирени звонко защёлкала какая-то птица — нет, не соловей: соловьи поют рано утром или попозже, поближе к сумеркам. Сияло голубое небо — ни тучки, ни белого штришка на нём, даже удивительно, и на душе у Васи было так же ясно, как и на небе, и так же хорошо. Вдруг он услышал: кто-то в кустах плакал. Вася остановился. Подождал с минуту, развёл руками кусты и увидел Иру.

— Ир, ты что? — Его голос дрогнул от жалости.

Ира посмотрела на него глазами, полными слёз, всхлипнула и отвернулась.

— Ну что случилось, Ир?

— Там… Там бумажки кто-то развесил про меня… И такие гадкие, такие злые… Будто Андрюшка их подписал… — Она опять всхлипнула и стала сморкаться.

— Где там? Покажи! — Вася увидел, что она сжимает и комкает в руке какую-то бумажку. Он потянул её за кончик. — Ну, дай прочесть.

Ира покачала головой и крепче сжала кулак.

— И в другом месте они висят. Мне говорили.

— Ну, не бойся!

Её пальцы немного ослабли, Вася вытащил смятый листок в клеточку и стал читать красивые, ровные, с небольшим наклоном, печатные буквы: «Моя милая бесценная Ира! Я полюбил тебя с первого взгляда и очень страдаю по тебе. Очень! Ты самая красивая в мире, и я хочу с тобой встречаться… Скажи, где и когда. Нас никто не должен видеть. С нетерпением жду ответа. Напиши! Твой Андрей».

У Васи застучало сердце. Он разорвал листок на мелкие клочки и бросил под сирень.

— Не плачь… Какой-то дурак подшутил… Все же поймут, что это шутка… Ты куда сейчас?

— Никуда! — ответила Ира. — Хорошая шутка… Что мне теперь делать?

Вася зашагал к щиту с объявлениями о новых фильмах. Там, чуть сбоку, вешают записки, потому что всегда кому-то что-то нужно: обменять билет на поезд или самолёт, вернуть потерянные на пляже очки, книгу, снять комнату…

Вася издали увидел несколько человек возле щита и прибавил шагу. Услышав смешки и восклицания, понял, что спешит не зря.

«Милая, милая Ира!!! — прочитал он на таком же листке в клеточку, аккуратно прикреплённом кнопками. — Я очень и очень люблю тебя! Не могу жить без тебя и хочу жениться на тебе! Спроси у дедушки разрешения… Пусть он изобразит на своей картине наш с тобой брак и получит за неё огромную премию. По уши влюблённый в тебя Андрей».

— Веселятся ребятки! — сказал мужчина в тёмных очках; к листку подходили другие, читали, улыбались, пересмеивались.

Вася сорвал листок. На бегу разорвал на мельчайшие кусочки. Поднял голову, и глаза его наткнулись на другой такой же листок в клеточку, прикреплённый к кипарису: «Милая Ира! Я очень и очень люблю тебя…»

Вася сорвал листок, не дочитав до конца, и тоже разорвал. И подумал: «Где они ещё могут висеть?» И вспомнил, что у другого входа на территорию дома отдыха есть будка дежурного и на ней тоже висят объявления.

Вася со всех ног кинулся в другой конец парка и, не добежав ещё до калитки, увидел Альку.

Озираясь по сторонам, он что-то торопливо прикалывал к зелёной стенке будки. Даже по узкому затылку его было видно, что он очень спешит. Вася не удивился: кто бы ещё догадался поступить так?

Вася побежал чуть медленней, потом пошёл.

Что же делать?

На Васю вдруг разом нахлынуло всё-всё, что было связано с Алькой: захватил его место возле таксиста в Феодосии, нагло эксплуатировал, посылая по палаткам, учил всё хватать без очереди, издевался, когда они надували свою ядовито-жёлтую лодку… Да и сколько было всего другого!

Вася подскочил к будке, когда Алька большим пальцем вдавливал в доску последнюю кнопку, и крикнул:

— Я так и знал, это ты, ты развесил!

Алька нервно подпрыгнул и отскочил в сторону.

— Да я в шутку… От нечего делать… Скукота здесь с вами… — выдавил Алька из себя. — Имеешь что-нибудь против?

— Бессовестный ты… — Вася задыхался. — Это же…

— Ну что «это же»? — Алька стал оглядываться.

— Подло! — Вася подскочил к будке и стал срывать листок, но его крепко держали четыре кнопки. Вася срывал по кускам. Скомкал клочки и швырнул в лицо Альке. Алька моргнул, и его всегда хитрое, смышлёное лицо сморщилось, стало презрительным и злым. Однако Васю несло и несло вперёд и ничто уже не могло остановить. — Как тебе не стыдно? Она девчонка, а ты… ты… — Вася вдруг вцепился в его белую майку, с улыбающимся лицом какой-то красавицы. Алька стал нервно отцеплять его руки, отталкивать от себя:

— А тебе какое дело? Отпусти майку, ну? Псих какой-то… Отпусти! Как стукну сейчас!

— Не стукнешь! Ты трус! Ты исподтишка можешь действовать… Хищники вы все — вот кто! — Гнев, ярость, обида собирались, копились, и Вася топтался, топтался возле Альки и вдруг размахнулся и послал кулак в его лицо. Алька отпрянул, ушёл от удара, и Васин кулак лишь задел его грудь. Алька пытался схватить его за руки и повторял:

— Уйди, Васька… Стукну! Люди вон идут… Дурак! Ну, пошутил я, проучить их хотел…

Вася бешено молотил кулаками. Иногда Альке удавалось схватить Васю за руки, чаще — нет, и Васины кулаки больно били его в грудь, в живот, в бок. Один раз даже в ухо.

Сильный прямой удар в лицо сбил Васю с ног, небо полетело куда-то вбок, навстречу ринулась шелковица. Всё в голове помутилось, и Вася очутился на траве. Очень болела скула. Слух то включался — и тогда в ушах громко звенело, то выключался, и тогда Вася ничего не слышал и не понимал.

— Как нехорошо, с маленьким связался! — услышал Вася чей-то голос, зашевелил ногами, ощупал траву и попытался встать.

— Пусть не лезет первый… Я ему ничего не сделал, а он… — огрызнулся Алька. — Я предупреждал… — прозвучало уже издали: Алька удирал.

И сразу к Васе вернулся слух, голова стала ясной. Он встал, сплюнул, потёр рукой лицо и увидел кровь на руке. Посмотрел в конец улицы — там вдруг мелькнуло и исчезло за углом синее платье Иры.

— За что он тебя, мальчик? — спросил толстый мужчина в шортах.

— Да ещё неизвестно, кто кого! — сказал другой курортник, евший из прозрачного мешочка черешню. — Этот хоть и маленький, а лез к тому, задирался… Поди пойми, кто прав!

Вася побрёл прочь. Знакомые щелчки выстрелов заставили его прислушаться. Как давно не был он в тире, даже забыл — когда! Лицо Васи горело, саднила скула, он ещё не пришёл в себя после всего, что случилось. Машинально он сунул руку в карман — там звякнула мелочь. А что если попробовать? В другое время стоило взять в руки ружьё — и он сразу успокаивался.

Вася шагнул внутрь и высыпал на прилавок всю мелочь.

— Ты где это ушибся? — кинула на него взгляд тётя Паша.

— Нигде… — пробурчал Вася. — На дерево лазил…

— Вижу, что лазил… Что так долго не приходил?

— Дела разные были…

Тётя Паша стала привычно придвигать к себе монетки.

— Двадцать семь копеек. На всё?

Вася кивнул и получил девять свинцовых пулек.

Он вздохнул, с минуту подождал, взял первое попавшееся ружьё, тяжёлое, с гладким ложем. Переломил его, хотел вставить пульку, но она выскользнула из рук. Он отыскал её на полу, зарядил ружьё и стал выбирать цель. Вот он, его враг — зелёный танк с чёрным крестом и большим кружком мишени сбоку.

Вася подождал, пока руки успокоятся. Прицелился. Придержал дыхание и мягко нажал на спусковой крючок. Хлопнул выстрел — танк завис башней вниз.

Так тебе!

На душе стало легче. Вася направил мушку на летящую утку — у неё тоже большой кружок мишени. Нажал. Утка не сдвинулась с места. Вася перезарядил ружьё и, почти не целясь, пальнул по жёлтому с красным гребешком петуху — кружок над его спинкой был маленький.

Готово! Петух перекрутился много раз и повис вниз головой.

Из трёх выстрелов два попадания… А вдруг удастся сшибить бомбу, свисавшую на ниточке с белого бомбардировщика, в бомбу вставлен капсюль, и при попадании в нитку она стукнется о лежащий внизу кирпич.

Мушка плясала, не хотела совмещаться с прорезью на колодке… Выстрел! Самолёт со смертельно опасной бомбой продолжал свой неподвижный полёт вдоль обитой жестью стенки.

Вася снова вложил пульку в отверстие, прицелился…

Хлоп! Самолёт продолжал нести свою бомбу, Вася стиснул зубы, переждал минуту, чтобы сердце не слишком колотилось. Медленно перезарядил ружьё и снова навёл мушку на тоненькую, почти невидимую нитку.

Оглушительный короткий взрыв потряс тир.

Порядок! Теперь, пожалуй, надо бы погасить выстрелом огонёк над жестяными трубочками у чёрного бачка. Вася пальнул в крайнее колеблющееся пламя, потом во второе, в третье. Все они продолжали гореть и лишь чуть сдвигались то вправо, то влево от пролетавших рядом пулек.

Что ж это? Из девяти выстрелов, из девяти возможных он попал только три раза. Только три… Но почему-то не было горечи от неудачи. Всё-таки кое-чего он достиг.

За спиной хлопнула дверь, и почти тотчас долетел голос Андрюшки:

— Его здесь нет.

Вася нагнул голову и съёжился, чтобы его не заметили. Но напрасно.

— Ага, ты здесь… — обрадовался Андрюшка. — Ну как?

Вася выдержал его пристальный взгляд.

— Хуже и не бывает. Из девяти пулек только три попадания… — Вася хотел выйти из павильона, но быстрая крепкая рука Андрюшки поймала его руку, стиснула, и Вася остановился.

— Нет, ты выбил не столько…

Вася выдернул руку, выскочил из тира и чуть не сбил с ног стоявшую возле двери Иру. Она очень внимательно, насторожённо посмотрела на Васю. Вася отвёл глаза. И спросил у Андрюшки, который за ним вышел из тира:

— Почему я выбил не столько? Я выбил только три…

— Нет, не три… Ну пошли! — И когда они зашагали к морю, добавил: — Ты, Вася, из девяти возможных выбил все десять и даже больше.

— Не десять, а три! — упрямо твердил Вася — Только три…

— Десять!.. А куда подевался Алька? — вдруг спросил Андрюшка.

— А я откуда знаю? Смотался куда-то… — Вася только сейчас понял, что имел в виду Андрюшка. Пусть считает, как хочет — его дело! Всё-таки, если быть точным, он выбил три, только три, а не десять.