Сколько нам еще жить?..

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дорога сделала крутой поворот, и впереди под сенью огромных, ореховых деревьев и стройных тополей появились строения из серого камня.

— Застава! — удивленно воскликнул Оладушек, — Приехали…

Все с интересом рассматривали заставу, ведь почти два года придется служить здесь!

— Братцы, не застава, а настоящий санаторий, — воскликнул Янис. — Я думал среди сыпучих барханов будем жить, а тут зубчатые горы, кудрявые деревья, даже прозрачный ручей есть! Слышите, как звенит, — нас приветствует!..

— Вот оркестра — не слышу, — приложил ладонь к уху Оладушек.

— И хлеб-соль не преподносят, — поддержал его Андрей.

— Будет вам и рыбка, будет и свисток, — засмеялся Ширали, — все впереди!

Машина въехала в предупредительно распахнутые зеленые с красной звездой ворота и, подкатив к длинному приземистому зданию под шиферной кровлей, остановилась. Слева возвышался бронзовый бюст героя-пограничника, чье имя носила застава, и на высоком серебристом флагштоке трепетал на ветру алый флаг.

Перед обелиском замер в ровном строю свободный от нарядов личный состав заставы. Солнечные зайчики играли в ярко начищенных пуговицах, пряжках ремней, в значках, что были почти у каждого стоящего в строю. Обмундирование было подогнано безукоризненно, чистое, отутюженное. Блестели тщательно начищенные сапоги. «В таком виде строй может смело шагать на любой парад или генеральский смотр», подумал Ширали. Только не было в лицах строгой сосредоточенности, парадной торжественности. Лица у всех были веселыми, взгляды любопытными: прибытие новичков всегда праздник для заставы.

Четко печатая шаг, замполит подошел к старшему лейтенанту с округлым лицом и курчавыми русыми волосами, что виднелись из-под фуражки, поднес руку к козырьку.

— Товарищ старший лейтенант! Рядовые в количестве семи человек прибыли для несения службы на вверенную вам заставу! Замполит лейтенант Дадыков!

Старший лейтенант внимательно осмотрел стоящих в строю новичков, торжественно произнес:

— Здравствуйте, товарищи пограничники! Поздравляю с прибытием к месту службы на заставу имени Алексея Кравцова!

— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант, — раздалось в ответ.

— Вольно, — послышалась команда, — давайте знакомиться… Фамилия моя Казарновский, звать Сергей Михайлович…

Рука начальника заставы была твердой и мозолистой. А пожатие крепким. Янис и Оладушек даже поморщились — откуда им было знать, что начальник заставы крутит «солнце» на турнике и занимается с двухпудовыми гирями?..

— Разойдись! — прозвучала новая команда, и два строя мгновенно рассыпались.

«Старожилы» окружили новичков, зазвучали смех, шутки, посыпались вопросы. Знакомились, искали земляков.

Кривоногий, с глазами навыкат, старшина Антон Барыков, радостно жал руку Андрея.

— С Енисея, говоришь?.. Ну, здорово, земляк, здорово! А я из Минусинска… Бывал у нас?

— Пришлось один раз, с отцом ездили… А это — Федя Ушаков, — представил Андрей Оладушка старшине, — тоже наш!

— Товарищ старшина, — подошел Янис, — а из Латвии никого нет? Может в наряде ребята?

— Кого нет — того нет, — развел сожалеюще руками Барыков, — да ты не тужи, на соседней заставе есть парень из Риги… Уточним и встречу организуем!

— А разве можно? — робко спросил Янис.

— У нас все можно, — твердо заявил старшина, и чуть помедлив, добавил, — для отличников боевой и политической… Ясно, рядовой Крумень?

— Откуда мою фамилию знаете? — удивился Янис.

— На то мы и пограничники, — засмеялся старшина, — нам все положено знать…

— Правильно, — подтвердил Андрей и, незаметно подмигнув стоящему рядом Ширали, спросил:

— КСП не видим, товарищ старшина…

— Действительно, где она? — подхватил Ширали.

— За системой заграждения, где ей еще быть, — ухмыльнулся старшина, — пойдете завтра в наряд, насмотритесь, аж в глазах зарябит, по ночам будет сниться…

— А вам снится, товарищ старшина? — наивно спросил Андрей.

— Часто, — вздохнул Барыков. — Уж до того ясно вижу — спасу нет! И будто бы не граблями, а руками каждую бороздку разглаживаю… Каждый бугорок…

Первым не выдержал Ширали. Он зажал рукой рот, но смех прорывался сквозь ладонь, сотрясал плечи. Глядя на него, рассмеялись Андрей и Янис, мелким смехом, откидывая голову назад, залился Оладушек. Смех подхватили и остальные.

— Чего заржали, — сам улыбаясь, спросил старшина, — смешинки в рот попали?

— Товарищ старшина, — еле сдерживая смех, произнес Андрей, — мы вас не о контрольно-следовой полосе спрашиваем, а о жене начальника заставы Казарновской Светлане Павловне, которую вы сокращенно зовете на заставе КСП… Мы об этом еще в отряде узнали: КСП, то есть — Казарновская Светлана Павловна…

Старшина краснел медленно. Сначала налилась багрянцем шея, потом лицо, большие хрящеватые уши. Толстые пальцы то сжимались в кулаки, то разжимались. Давно не попадал он в такие ситуации! Неизвестно во что бы вылился гнев старшины, если бы из-за угла казармы не появилась высокая стройная женщина. Русые косы были короной уложены на голове, круглое, типично русское лицо, светилось добродушием. Синее ситцевое платье подчеркивало стройность фигуры, удивительно сочеталось с бело-розовым лицом, русыми косами. Все поняли, что это и есть КСП…

Действительно, ни одно событие на заставе не проходило бесследно для Светланы Павловны, которую уважали все, и в первую очередь, молодые солдаты. Чем-то неуловимо домашним веяло от всего ее облика. Добродушная, веселая, она пользовалась не только безграничным доверием жен молодых лейтенантов, которые доверяли ей свои женские секреты, но и всего личного состава. Пограничники рассказывали о невестах и любимых, читали письма из дома, советовались по самым разным вопросам. Замполит Дадыков, шутя, говорил, что Светлана Павловна «отбивает у него хлеб».

— Здравствуйте, ребята, — приветливо произнесла женщина, — поздравляю с прибытием к нам на заставу! Антон, — повернулась она к старшине, — что это ты такой красный… Как рак вареный, а?

— В баню мы собираемся, — пояснил серьезно Андрей.

— Вот товарищ старшина нам про парную рассказывал, — подхватил Ширали.

— Представил, что мы уже в парной, — и раскраснелся, — добавил Янис.

Жена начальника заставы прекрасно поняла, что речь шла о другом, но вида не подала, лишь посоветовала:

— Антон, возьми новые веники из тех, что Сметанину прислали из Омска… И помолчав добавила: — Понимаете, ребята, березы-то здесь не растут… Жарко им…

…Баня, что стояла возле ручья была небольшой, но сделана добротно, с выдумкой. Сложенная из камня, обитая строгаными досками с бетонным шероховатым (чтобы не подскользнуться!) полом, удобными скамейками, с бассейном и парилкой — она вызывала всеобщее одобрение. Даже комендант участка, сухопарый майор Бубликов, удивительно похожий на артиста Шалевича, баню заставы ставил всем в пример.

Старшина Барыков оказался на редкость волосатым… Однако это нисколько не смущало его. Заметив любопытные взгляды новичков, он весело сказал:

— Ну, чего уставились? Таких как я, раз-два и обчелся! Уникум в своем роде… Могу запросто в любом цирке в группе молодых орангутангов выступать! И еще по секрету скажу — стоит только на пляж выйти — все женщины ахают… Пляж само собой разумеется, не здесь… на «гражданке».

— Товарищ старшина, а вы женаты? — спросил Андрей.

— Пока с ума не сошел, — улыбнулся Барыков. — Успею еще хомут надеть!

Старшина, почесав волосатую грудь, кивнул на два больших круглых отверстия, выходящих из стены.

— Видите эти дыры? Это стальные трубы, а концы их на той стороне в топке находятся и заглушены. Печь топят — трубы раскаляются, и если плеснуть воды, получается пар! Ничего сложного нет. Только не вздумайте голый зад подставлять… Был тут у нас один такой… Две недели потом стоя кушал и спал — шкура вся облезла!

— Только с задницы? — хихикнул Оладушек.

— Не только, — усмехнулся старшина, — можете попробовать, а, ну, кто смелый?

Смелых не нашлось и Барыков, зачерпнув ковшик, размахнулся и ловко плеснул в трубу. Раздалось громкое шипение, горячая, обжигающая волна пара прокатилась по парной и тут же дружно захлестали веники.

После бани знакомились с заставой. Комната связи и ленинская комната, канцелярия, спальни, библиотека, кухня, столовая, гараж, помещения для служебных собак, домики для офицерского состава. Спортплощадка, удобные курилки. Аккуратные клумбы с цветами и дорожки, обложенные побеленными кирпичами создавали уют на всей территории.

Ручей делил заставу на две неравные половины. На одном берегу были основные помещения, на другой — подсобные. Узкие мостики из досок и стальных труб соединяли берега.

Выше заставы на ручье сделали запруду и образовался небольшой водоем и летом там можно было купаться. Вода была чистой, прозрачной и очень холодной.

В ленинской комнате Андрей и Ширали долго стояли возле стенда, посвященного Алексею Кравцову. С необъяснимым волнением смотрели они на портрет, пожелтевшую от времени книгу приказов, пробитую пулей, фляжку, краткий рапорт о бое в песках, выгоревшую на солнце фуражку, небольшую пепельницу, искусно сделанную из панциря черепахи… Еще в отряде им рассказывали о героях-пограничниках, чьими именами названы заставы Краснознаменного Среднеазиатского погранокруга. Но то был рассказ вообще, отвлеченный. Теперь они были здесь, на его заставе… Это меняло все дело.

— Товарищ лейтенант, — обратился к замполиту Ширали, — а кто-нибудь из сослуживцев Кравцова остался в живых?

Замполит внимательно посмотрел на Ширали, пожал плечами:

— Трудно сказать, времени прошло много… Может где-то и есть… В Ленинграде говорят жив полковник Ткаченко, в Керки — Муминов Габидь, помкомвзвода. Почему вы спрашиваете?

— Интересно с таким человеком встретиться, подробности узнать, — пояснил Ширали.

— В селе живет старый учитель Кучук-ага. Он хорошо помнит Алексея Кравцова и то время. В бою он не участвовал, но подробностей знает много. На заставе он у нас бывает, вот и поговорите.

— Мы его в учебке слушали, — сказал Андрей.

— Хорошо рассказывает, — заметил Ширали. — В тот день мы присягу принимали… Товарищ замполит, а писать не пробовали куда-нибудь?..

— Писали в архив, только вразумительного ответа не получили, — произнес лейтенант.

— Как вы думаете, товарищ лейтенант, — спросил неожиданно Андрей, — в наше время такие герои могут быть?

Замполита опередил Янис:

— Если обстановка возникнет, каждый готов выполнить боевой приказ! Разве не так, товарищ лейтенант?

— Теоретически, конечно, так, — улыбнулся Дадыков, — никто не сомневается в этом. Но вы не подумали о том, что это разные вещи: быть готовым к свершению подвига в духовном, так сказать, аспекте, это во-первых, во-вторых, много нужно знать, и, в-третьих, иметь физические данные… Допустим, вы преследуете нарушителя — разве не должны знать чем и как он вооружен? Значит нужно изучать иностранное оружие, а его много и оно самое разнообразное. Нарушители люди закаленные, тренированные как космонавты, у них есть какой-то резерв времени с момента нарушения границы и до их обнаружения. Значит, вам нужно сделать рывок по горам или пескам, чтобы настичь их. А вы через два-три километра язык высунете и вас одышка одолеет! А если дело дойдет до схватки и нарушитель лучше вас владеет приемами самбо… Представляете, что будет? Или надо его ранить в ногу, а вы и в верблюда с двадцати метров с подбегом промажете? Представьте все это и сделайте выводы… Между прочим, Алексей Кравцов за пятьдесят метров в старую алюминиевую миску учебной гранатой попадал… Кто из вас сможет так?..

Новички переглянулись. Кто-то кашлянул, кто-то вздохнул — но все промолчали. А им так хотелось хоть в чем-то быть похожим на него. «Может, попробовать?» — мелькнуло у каждого в голове. Но никто не решился сказать это вслух.

— Потренироваться нужно, товарищ лейтенант, — ответил за всех Ширали.

— Вот именно, рядовой Ниязов, — кивнул головой замполит, — только тренироваться нужно настойчиво и систематически. Вот и давайте начнем… С завтрашнего дня. Договорились!

— Есть!

— Договорились, — прозвучало вразнобой.

— Товарищ лейтенант, — спросил Оладушек, — а как вот… смелость, отвага? Это не граната и не автомат… Тренировкой тут не возьмешь. И одинаковыми люди не могут быть, скажем все трусы или все смельчаки. Я понимаю, когда обстановка, бой идет, или ты в разведке. А вот просто так, в повседневной жизни…

Замполит почувствовал, что четырнадцать любознательных глаз, внимательно уставились на него. Он понял и ответ должен быть таким, чтобы от него, как от танковой брони, отскочили все пули, готовые вот-вот ударить. Общими фразами тут не отделаешься. Ответ пришел неожиданно, словно был уже готов и ждал своего часа.

Лейтенант чуть прищурился и спокойно спросил:

— Кто из вас курит? Поднимите руки…

Новички переглянулись, пожали плечами и пять рук потянулись вверх. Одни — смело, открыто, другие — робко, нерешительно. Только Ширали и Янис стояли опустив руки по швам.

Замполит бегло скользнул взглядом по молодым лицам, вздохнул, чуть приметно качнув головой:

— Два из семи… Уже хорошо… Ну, так вот. Вы знаете, что курить вредно. И я не собираюсь вам мораль читать — не маленькие, сами все понимаете. Так почему у вас не хватает силы воли бросить курить? Почему бы сейчас кому-нибудь не сказать: «Все, ребята, бросаю курить! Точка!» Есть такая фраза — гайка слаба! Вот и у вас, того… слабовата…

— Товарищ лейтенант, а вы сами курите? — поинтересовался Оладушек.

— Если бы курил, разве имел бы моральное право предлагать вам такое. Скажу честно — курил, потом бросил…

— Сразу или постепенно? — спросил курносый.

— Сразу — рубить так рубить! Вопросы есть?

Вопросов не было.

— В четырнадцать ноль-ноль, — объявил замполит, — вернется из наряда наш комсорг сержант Юрий Трошин. Парень он общительный — сам вас отыщет. На учет встанете, побеседуете, наша застава — что одна семья: у кого-то плохо — всем плохо, радость — общая…

Когда замполит ушел, новички направились в курилку… Пятеро молча курили, двое наблюдали как сизый дымок, завиваясь в кольца, уносился легким ветерком, слетавшим с гор.

— У меня отец не курит, а вот нас употребляет, — задумчиво сообщил Ширали.

— Нас, это что такое? — спросил Янис.

— Такая зеленая смесь из золы саксаула, извести, кунжутного масла и еще чего-то. Под язык ее закладывают и сосут…

— Наркотик что-ли, — произнес с интересом Оладушек, — молодец твой папа, понимает толк в жизни!

— Никакой это не наркотик, — обиженно ответил Ширали, — табак тоже наркотик… Разве не так? Отец у меня механизатор на отгонных пастбищах — воду трактором качает из колодцев, чтобы отары поить. Целыми днями в песках. Скучно, вот и привык к насу…

Андрей смотрел на спокойное лицо друга и думал, что если вот сейчас заявить, что бросит курить — было бы здорово. Но две причины удерживали его: не знал, сможет ли удержаться — с десяти лет дымить начал… И еще — не подумают ли остальные ребята, что он так быстро и легко поддался на провокацию замполита? Смеяться начнут, подковыривать. Вообще-то ему плевать на это, но все же…

А Ширали думал, что ни за что не будет агитировать друга… Еще в отряде спросил — стоит ли отравлять себя табаком? Не дурак Андрей, должен понять… А замполит — молодец, как он ловко подвел к курению…

Новичков распределили по отделениям. Ширали и Андрей попали вместе — к сержанту Юрию Трошину, молчаливому коренастому крепышу. Одному из лучших спортсменов на заставе, комсоргу.

Уже перед вечером Ширали и Андрей еще раз прошли по заставе.

Причудливые краски заката над горными вершинами заняли полнеба. Ширали долго смотрел на них.

— Сколько не мазюкал, а такой колорит никогда не получался — вздохнул он. Люблю закаты и зори рисовать, вообще пейзажи. И к портретам тянет. Главное в жизни что? Природа и человек…

— Мы и есть часть природы, — согласно кивнул Андрей. — Если тебя к портретам тянет, в первую очередь ты Алексея должен нарисовать…

Андрей кивнул на бюст Кравцова. Последние лучи солнца ярко освещали бронзу, золотили ее поверхность… У героя-пограничника были упрямо сжаты губы, тугие желваки застыли на скулах, взгляд был сосредоточен.

— Фотографию бы достать, — задумчиво произнес Ширали, — трудно без нее.

— Может ее и нет вовсе… Не сохранилась.

— С чего скульптор лепил тогда?.. Да и портрет в ленинской комнате. Значит, есть фотография. Должна быть!

— Ее место здесь, на родной заставе. Не может такой человек бесследно исчезнуть. Были у него и родственники и однополчане!

— Более полувека прошло…

— Ну и что? — возразил Ширали. — Такие вечно живут! Послушай, что если мы сами начнем поиск, а?

— Это каким образом? Замполит говорил, что пробовали писать, а ответа не получили…

— Если бы ответили, что никаких материалов нет, было бы хуже.

— Верно мыслишь, рядовой Ниязов! Только знаешь что, давай никому об этом говорить не будем. Ни ребятам, ни командирам. Вдруг ничего не получится, на смех поднимут — вот, мол, нашлись исследователи. Договорились?

Ширали молча протянул руку…

А закат пылал, приобретая все новые и новые краски. И ни одна из них не повторяла другую.

— Понимаешь, Андрей, — заговорил Ширали, — боюсь холста. Возьму кисть, смешаю на палитре краски, а руки дрожат… Думаю, да как я посмел с природой состязаться? Кто я такой?

— Если боишься — то бросай свои кисти и карандаши. Не рисуй!

— Не могу…

— Что-то я тебя не пойму: и рисовать боишься и бросить не можешь. Как же так?

— Вот так… Знаешь, все в природе взаимосвязано. А у меня что-то, вроде, получается, а вот этой связи нет. Ну, как тебе это объяснить… Красота весеннего утра и молодой девушки. Между ними есть связь. Они не только дополняют друг друга, но и служат частью единого, целого… Так вот у меня, то утро не получается, то девушка. А разъединить их не могу…

Ширали вздохнул.

— Послушай, Ширали, — после продолжительного молчания спросил Андрей. — Как переводится Айнур?..

— Что ты сказал? — переспросил Ширали. Видимо, мысли его в эту минуту были далеко отсюда:

— Как переводится слово Айнур? — повторил Андрей.

— Айнур — это, значит, свет луны…

И оба надолго замолчали, думая каждый о своем.

«Она как черная роза, — думал Андрей, — таинственная и загадочная. Глаза — темная, непроглядная ночь, ресницы — крылья птицы, брови — с чем бы их сравнить? Никогда еще не встречал таких девушек!»

«…Она похожа на джейрана, — думал в этот момент Ширали. — Такая же стройная, пугливая, изящная. Сколько в ней грациозного, какие тонкие черты лица, сколько огня в глазах… Вот бы с кого портрет написать… Но сначала он будет рисовать Алексея Кравцова. Это уже решено. Ведь красоту надо защищать и кто как не герой-пограничник защитил ее в далеком уже теперь году!.. Какими они были эти ребята, как служили, что за проблемы интересовали и волновали их?.. Побыть хотя бы один день среди них, присмотреться, поговорить… И Андрейку с собой прихватить, ведь в любом деле вдвоем всегда лучше и легче».

Вернувшись в помещение долго не могли заснуть — слишком много впечатлений принес им этот день. Когда луна заглянула в окно и серебристый свет ее залил лица солдат, они уже засыпали. Приоткрыв глаза, Андрей увидел светлый, серебристо-яркий диск луны. Далекий, таинственный загадочный, он, казалось, звал, манил к себе… «Айнур, — пронеслось в голове Андрея, — свет луны! Это имя так подходит к ней!..»