Скорость. Назад в СССР 2

Глава 25

Новостей от Трубецкого по прежнему не было, я еще раз мысленно поблагодарил его за то, что он подготовил все бумаги разрешения заблаговременно.

Три недели перед соревнованиями, проведенные работе и тренировках, пролетели совсем незаметно.

Пора было выезжать в Прибалтику, в столицу Латвию, где на окраине в Бикерниекском лесу, на месте старого аэродрома времен Российской Империи построили самую современную в СССР гоночную трассу.

Рига встретила высоченной привокзальной башней с часами, мрачноватым туманом и промозглой погодой.

Мест в гостиницах не было совсем. Поэтому нам пришлось снять несколько квартир. Это было сложно сделать.

Но благо у Саши оставались друзья отца в латвийской федерации автоспорта, которые помогли с этим вопросом.

Все уладилось, как нельзя лучше. Я, Комбинатор и Слава поселились в первой однушке, а девчонки: Саша и Настя во второй.

Мне все же удалось уговорить Настю поехать с нами. Очень не хватало Трубецкого и Артура, но по известным причинам оба отсутствовали.

Накануне перед отъездом позвонил Юргис и пообещал задействовать все свои связи, для того, чтобы помочь Игорю Николаевичу.

Мы должны были встретиться с ним на автодроме Бикерниеки.

В этот день я встал очень рано, часов в шесть. Мне нужно было выезжать, раньше всех, чтобы встретить трейлер и разместить машину в боксах на ЗП.

ЗП — это закрытая площадка, вчера к концу дня мы оформили все бумаги в дирекции гонок, но не успели предъявить машину к первичному осмотру.

Только после него разрешают въехать на территорию автоспортивного комплекса.

Как всегда в дни соревнований я рано позавтракал. Эта привычка появилась у меня еще со времен моих занятий боксом.

Бои, как правило, проходили в первой половине дня, и, завтракая таким образом, я не успевал проголодаться.

А переедать категорически нельзя. Не вывезешь. А может вообще, пардон, обратно пойти.

Поэтому моим единственным блюдом была яичница-глазунья из пяти яиц. И две кружки крепкого растворимого кофе.

Хозяева, уехавшие на отдых на Юг, хлебосольно разрешили нам угощаться любыми продуктами питания, которые мы найдем.

И мы к нашей общей радости обнаружили банку отличного индийского растворимого кофе, который даже в Москве почти не появлялся на прилавках.

Кофе выпускался под названием «Indian Instant Coffee», в жестяной банке, по форме напоминавшей шайбу.

А из-за индийской танцовщицы, замершей в замысловатых позах на боковой поверхности банки,напиток так и называли: «кофе с танцовщицей».

Из других продуктов в квартире были только сахар и макароны. Но и на этом спасибо.

Рядом стояли привезенные бутылки водки «Пшеничная» и трехзвездочный армянский коньяк «Арарат».

Обе бутылки оставались нетронутыми, все понимали, что на утро всем нужны ясные головы.

Посмотрев на стоящий на кухне красный телефонный аппарат, я начал думать о Генке.

Трижды звонил Марго перед отъездом в разное время, но так и не дозвонился. На том конце трубки никто не отвечал.

Я хотел предупредить о том, что уезжаю и узнать, как дела у мальчишки.

Попробовал еще раз набрать по межгороду телефон Марго, но опять никто не поднял.

Меня это немного тревожило. Но я надеялся, что с парнем ничего не произошло. Хотя я уже сомневался в том, стоило ли отдавать пацана Марго.

Мы договорились встретиться с водителями трейлера, везущих нашу машину, встретиться возле раздевалки на территории РП.

РП — это ремонтный парк с боксами, где можно готовить машину к старту.

Серое туманное утро растеряло свою тишину. На закрытой площадке уже стояли заведенные машины, дожидаясь своей очереди на техосмотр.

В самой раздевалке царила предстартовая суета нарождающегося дня. Люди входили и выходили. Сталкивались на входе, здоровались друг с другом, улыбались, завидев старых приятелей или просто соперников.

Это только со стороны кажется, что в соревнованиях участвуют десятки малознакомых людей. Гоночный мир тесен. Можно сказать, что все знают друг друга.

Внутри помещения в тесной комнате переодевались механики, гонщики. Толпа полуодетых мужчин гудела наполняя пространство грубыми шутками, смешанными с воспоминаниями о прошлых состязаниях, житейских историях.

Наша одежда, шлемы и обувь и все что полагается для гонок лежали внутри машины. Мы оправили багаж с трейлером, чтобы не тащить это все на себе.

Только я отвернулся в сторону въезда, как какой-то человек выходивший из раздевалки, ощутимо толкнул меня плечом. Меня качнуло в сторону Он не обернулся, даже не извинился и пошел дальше своей дорогой.

Это был высокий широкоплечий прибалт, которого я раньше не видел.

Я хотел было остановить его и потребовать объяснений, но передумал. Конечно, парень я драчливый и дорожу чувством собственного достоинства, но голова на месте.

Устраивать боксерский поединок в день старта, после которого меня лишат права на участие в соревнованиях — это полная глупость.

Я похвалил себя за сдержанность, глядя на его удаляющуюся спину, и думал о том, что если он попадется мне после соревнований, то я ему напомню о себе. А нет — так нет.

В время толчка у него из бокового кармана куртки выпала записка — свернутый вчетверо клетчатый тетрадный листок.

Поначалу я не придал этому значения, но потом решил все же поднять и окликнуть.

— Эй! У вас тут выпало из кармана! — я громко крикнул вслед уходящему прибалту.

Но в это время стоящая неподалеку чернильная копейка начала газовать и заглушина мой голос. Он меня не услышал и скрылся за боксом.

Я покрутил в руках записку и решил ее развернуть.

— Ни фига себе! — вырвалось у меня после того, как я прочел написанное внутри, — да вы просто оборзели! Хрен вам!

Оказалось, что записка предназначалась мне. В ней было написано буквально следующее:

«На контрольном и основном заезде придешь последним. Или кое-кому будет худо»

На обратной стороне цифрами был прописан стартовый номер нашей машины.

Я начал лихорадочно соображать. Кому кое-кому? Старику? Генке? Что за дурацкое слово «худо».

Узнать, что наша команда сегодня будет гонять не представляло большого труда. На стендах висело расписание со списком участников.

Но мои мысли прервал подъезжающий к ЗП трейлер с «Соколом». Перед тем, как машину запустят на территорию ремонтной площадкки нужно было пройти предстартовый техосмотр.

Выгрузив машину и встав в очередь, я достал документы и пошел в помещение Судейской коллегии. Я думал, что меня будут засыпать вопросами об отсутствии Трубецкого, но к счастью, до меня не было дела.

Я получил талон, в котором должны поставить отметку о прохождении стартового осмотра.

Меня немного волновал этот процесс, перед самым выездом мы обнаружили небольшую течь масла на сальнике первичного вала коробки.

Пришлось все разбирать и собирать по новой, а времени на проверку совсем не оставалось.

— Дорога все покажет, — философски заметил Слава, когда мы закатывали машину в трейлер, — если потечет, то по приезду будет пятно.

Я внимательно осмотрел днище и ничего подозрительного не нашел. Мы знали, что здесь в боксах не было условий для работы с коробкой.

Инспектор технической комиссии сел за руль и тщательно проверил тормоза, исправность рулевого механизма и рулевых тяг.

Правильность установки и крепления каркаса безопасности, подергав со всей силы его руками, внимательно осмотрев места соединений.

Он проверил специальные дополнительные замки на капоте, крышке багажника.

Этот казалось бы простой дополнительный механизм безопасности спасал много жизней.

Его повсеместно ввели после того, как авария на гонке «24 часа Ле-Мана» 1955 года стала крупнейшей катастрофе в истории автоспорта. погибло восемьдесят три человека, включая гонщика Пьера Левега. А сто двадцать было ранено.

Автомобиль врезался в насыпь, его подбросило и он начал вращаться. Отлетевший капот обезглавил ближайших зрителей, а кузов, двигатель и отдельные элементы подвески по отдельности обрушились на остальных несчастных.

Гонщика выбросило из-за руля, он неудачно приземлился сломал себе шею и скончался на месте.

После этой катастрофы организаторы Гран-при Швейцарии пожизненно запретили на своей территории автоспорт.

С тех пор на машинах стоят дополнительные запорные замки.

Инспектор попросил предъявить огнетушитель, медицинскую аптечку, шлемы.

Потом открыл капот, заглянул в него, посветил фонариком, полазил у картера с зеркальцем и не обнаружив недостатков, перешел к багажнику.

Осмотрев и проверив он взял талон, поставил в нем штамп с отметкой «допущен к соревнованиям», свою подпись.

— Как там ваш Соменко?

— Ничего, восстанавливается потихоньку, хочет вернуться в строй, в статусе инструктора.

— Ну удачи ему, передавай приветы. Кто у вас сегодня за рулем?

— Я.

Он с сомнением во взгляде осмотрел меня с ног до головы. Хотел, что-то сказать, но передумал. И вернул мне папку с документами.

— Удачного старта.

— Спасибо.

Учитывая явный недостаток времени у судей для углубленного осмотра, ведь автомобили прибывали на техническую комиссию с коротким интервалом, прохождение процедуры заняло минуты три от силы.

Я даже удивился, что все закончилось так быстро. Мне выдали ключи и жетон на бокс номер девять и я подогнал к нему нашего «Сокола» поблескивающего своими полированными боками и капотом.

Еще минут через пятнадцать подъехали наши на такси.

Если раньше на прежних соревнованиях все оглядывались на Нину, то теперь жизнь на автодроме замерла, как только Саша и Настя вышли из Волги.

Многие гонщики и механики приехал на соревнования со своими девушками и женами. Но в первый момент мужики впились взглядами в наших девушек, под нахмуренные брови своих спутниц.

Некоторые женщины цыкали на своих мужиков и тыкали их кулачками. Другие откровенно разглядывали девчонок.

Они обе были невероятно прекрасны.

Александра была одета в новенький белоснежный гоночный комбинезон. Он сам по себе привлекал внимание.

Расшитый рекламой импортных шин Good Year, сигарет JSP, и еще кучей незнакомых названий, он выделялся на ладной женской фигуре.

Остальная масса гонщиков одетых спецовки разных цветов на фоне девушки в белом комбинезоне казались серыми и блеклыми.

Рядом с ней шла Настя одетая в обтягивающий до умопомрачения красный спортивный костюм.

Осанка, плечи, подчеркнутая средняя грудь, тонкая талия, не очень широкие, но округлые бедра и попка.

Настя, словно ожившая статуя Ники Самофракийской, двигалась вместе с Сашей в мою сторону. Мне казалось, что я даже вижу очертания крыльев за ее спиной.

Настоящая невеста Матадора, муза команды.

Автодром провожал их жадными взглядами до нашего бокса, гадая в составе какой команде приехали эти две красотки. Обе девушки волновали мою кровь.

Они было невероятно привлекательны, меня неудержимо влекло к ним. К своему стыду, я на секунду отвлекся от мыслей о машине и представил девушек обнаженным. По телу пробежалась приятная нега.

На землю меня вернуло сосредоточенное выражение на лицах девушек. На них читалось нескрываемые волнение и беспокойство.

Почти одновременно с нашими на автодром прибыли грузины со своей командой.

Они, как всегда, шумно и с помпой выгружались, здоровались с окружающими, подбадривали друг друга, создав дополнительный шум, почти заглушивший звуки работающих гоночных двигателей.

Слава, Саша и Настя подошли ко мне, мы встретились снаружи бокса у распахнутых ворот. Девушки одновременно поцеловали меня в щеки с двух сторон.

Уже одно это говорило о том, что они действительно помирились и нашли общий язык.

На автодроме снова началось движение, народ стал отворачиваться и возвращаться к своим делам.

Слава протянул руку, последовало крепкое рукопожатие. Наш механик кивнул в сторону машины.

— Ну как? Масло текло?

— Не все нормально. Вы что такие бледные и отбитые?

Спросил я глядя поочередно в глаза каждой из девчонок. Краем глаза я заметил еще одну приближающуюся женскую фигуру.

— Саш, может не станем сегодня в гонке участвовать? — спросила Настя виновато опустив глаза.

— Это еще почему? — я нахмурился и посмотрел на Славу, но он тоже опустил глаза и промолчал.

— По дороге сюда мы видели похоронную процессию, идущую поперек нашего пути.Прямо перед нами. Мы первые на светофоре стояли. Нам пришлось остановиться и пропустить ее на перекрестке.

— И что теперь?

Повисла пауза. Включилась Саша.

— Настя и Слава, считают, что это плохая примета, — она сложила руки на груди и приподняла свой дерзкий подбородок, ожидая моей реакции.

Вдруг из-за у них из-за спины раздался знакомый женский голос

— Я тоже так считаю, что это дурной знак, не стоит сегодня выезжать на трек, — из-за спин девушек показалась Нинина головка, — Сашенька ты же знаешь, что сегодня не твой день.

Она многозначительно задвигала бровями. Она в курсе записки? Или говорит про что-то другое.

Я улыбнулся Нине настолько широко, насколько мог и уверенно произнес:

— Это и вправду плохая примета, но только не для нас. Ты это своим «генацвале» скажи. Мы участвуем в гонке.

Внутри меня все горело, я вспомнил, как она предательски перебежала к Махарадзе.

— Понятненько. Что же дело, конечно, ваше, — она с видом всезнающей и мудрой женщины, скромно опустила глаза, — и да, Сашенька, мог бы хоть поблагодарить меня за тот раз на даче в Малаховке. Я думала, ты иначе воспитан.

— Вот уж не думал, что ты манипуляторша, Нина.

— На даче? — удивленно вскинула брови Настя.

— А это кто тут у нас? — насмешливо переспросила Нина, нагло разглядывая девушек, — ревнуешь? Правильно делаешь.

Она явно чувствовала, что уступала им в красоте и женственности.

— Топала бы ты отсюда, тетя. Разве непонятно, что тебе тут не рады? — вмешалась Саша и сделала шаг вперед.

— Все, ухожу, ухожу, ухожу.

Нина грациозно развернулась на каблуках и пошла обратно, раздавая направо и налево улыбки и воздушные поцелуи.

Девчонки молча провожали взглядом непрошенную гостью. Я поймал себя на мысли, что Нина по-прежнему была хороша, но ничего кроме презрения я к ней не испытываю.

Я повернулся к Насте и Саше.

— А что, они тоже видели похоронную процессию? — я постарался придать голосу беззаботный тон, чтобы разрядить мрачную атмосферу, — откуда она знает.

— Если бы не они, то мы может быть и не стали обращать внимания. Представь, Саш. Они чуть впереди ехали и как увидели что везут покойника — менты перекрывали дорогу на перекрестке, процессия должна была перерезать длинную вереницу машин, которые ехали на гонку. А они начали в наглую объезжать гаишников не останавливаясь.

— Ну и Бог с ними.

Слава тихо процедил сквозь зубы:

— Ненавижу эту суку.

— Да ладно, забудь. Хрен с ней. Ты привез, что просил?

Я попросил его купить три бордовые розы.

— Да, в бумажном свертке, я уже положил рядом с сидением, пока девчонки не видели. Не таким уж простым делом оказалось, найти в Риге цветы с утра.

— Опять азербайджанцы?

— А кто же еще? Сейчас прогреваю движок и посмотрю еще раз машину. Тебе бы сходить вместо меня, узнать, где наш КВ.

На трассе из числа участников команд формировали звенья, работающие контролерами — помощниками судей, которые записывают прохождение автомобилей и замеры времени.

Это происходит на пунктах контроля времени. Настя и Слава должны были вдвоем занять такой пост.

До начала контрольного заезда, по результатам которого команды занимают свои стартовые места, оставался примерно час. Поэтому я решил сходить и узнать, где находится наш КВ.

Иногда контрольные заезды совмещают с официальной тренировкой, во время которой фиксируется хронометраж каждого участника.

Если за время тренировки гонщики проезжают несколько кругов, то учитывается их лучший результат.

Я выдвинулся в сторону помещения судейской коллегии и почти столкнулся нос к носу с Давидом Махарадзе. Он остановился напротив и смотрел на меня ненавидящим взглядом.

Никто из нас не собирался уступать дорогу другому. Внезапно все звуки вокруг пропали, я почувствовал как тепло разливается по всему телу.

Такие ощущения бывают, когда заходишь в ринг. Тело само приготовилось к бою.

Нервная система фокусирует внимание на противнике и отключает внешние раздражители.

Но кто-то из его компаньонов, выговаривая непонятные фразы на грузинском, взял его под локоть и оттащил в сторону. Мы продолжали смотреть друг другу в глаза.

Меня узнали. Все без исключения грузины оставили свои дела и гневно смотрели на меня сложив руки на груди.

Я оглянулся и посмотрел в сторону нашего бокса. Слава вышел с гаечным ключом в руках.

Другие гонщики не особо обращали на нас внимание, потому что занимались предстартовой подготовкой своих железных коней.

Если сейчас случится драка, то нам со Славой придется не сладко. Наших противников как минимум в четыре раза больше.

Вдруг справа я услышал хрипловатый голос.

— Не стоит, сынок. Разберешся с ним потом, после соревнований, когда победишь трассе.

Это был тот самый пожарный, друг князя, который тушил нашу с Андроповым бытовку.

— Сергей Юрьевич? Вот не ожидал вас тут увидеть, здравствуйте.

— Я сам не ожидал, что приеду, но друзья попросили присмотреть и поддержать вас.

— Друзья? Трубецкой? Как он с вами смог связаться, ведь он в…

— Всему свое время, позже поговорим, здесь не стоит болтать языком, — резко перебил меня Барков, — ты трассу знаешь? Ездил тут?

— Нет, — я помотал головой, — я тут впервые.

— Понятно, пойдем расскажу.

— Мне надо понять на каком пункте КВ наши будут работать.

— Заодно и уточним по пути. Что знаешь про трассу.

Тут я мог бы похвастаться. Но решил проявить сдержанность

— Знаю что протяженность «Скоростного Кольца» три километра шестьсот шестьдесят два метра. В зоне старта-финиша проходит прямая длиной двести пятьдесят метров, с шириной покрытия в двадцать метров.

— Верно, что еще?

— Ширина на остальных участках от восьми до десяти метров.

— До десять и три.

— Что десять и три?

— Десять метров и тридцать сантиметров. Есть два таких места на трассе. Знаешь, что это значит?

Я кивнул. Барков подождал ответа.

— В этом месте могут проехать четыре машины рядом.

— Все верно, какие выводы?

— Именно там у меня самые высокие шансы обогнать.

— Отставить, не верный вывод. Эти места нужно защищать, именно там тебя будут атаковать более опытные гонщики. Одно из таких мест — поворот Сейлера. Самый опасный в Бикерниеки.

Я вспомнил эту фамилию. Я давно читал про легенду советского автоспорта, конструктора, гонщика Антса Сейлера. Воспоминание о его смерти бритвой резануло по сердцу.

Второго июня шестьдесят восьмого года после столкновения с грузинским гонщиком Шотой Мамрикашвили Антс Сейлер погиб на последнем левом повороте трассы. Какое забавное совпадение. Мой соперник — земляк виновника аварии.

При повороте налево Мамрикашвили, который следовал за Сейлером на гдэровском Мелькусе соприкоснулся колесами с Эстонией Сейлера.

Гонщики не справились с управлением. Машины выбросило с трассы в лесопосадки.

Эстония 9М, которую Антс собственноручно сконструировал, сложилась в гармошку, врезавшись в деревья. Машина почти развалилась на две части. Водитель погиб на месте.

Скорая, прибывшая в считанные минуты ничего не смогла сделать.

После этого случая, поворот назвали именем Антса Сейлера. Его не плохо знали на Западе и в автогоночной прессе прокатилась волна обсуждений этого случая.

Погрузившись в свои мысли и воспоминания, я невольно пропустил часть того, то что мне рассказывал Барков.

— «Скоростное кольцо» имеет восемь правых и четыре левых поворота. При равных условиях побеждает тот гонщик, который знает наизусть всю трассу. геометрию поворотов, особенности покрытия, малейшие уклоны дорожного полотна.

Повторяй за мной.

— Первый поворот…

Мы шли и разучивали с ним схему поворотов, после неоднократного повторения, я знал описание поворотов наизусть. Потом мы обсудили технику для каждого конкретного поворота.

— Считай — восемьдесят процентов твоих соперников вообще об этом ничего не знают. Многие ездят «от балды» и прогорают на этом.

— А грузины?

— Грузины? Ну, милый мой, если ты про Махарадзе, то я считаю, что у них какое-то шестое чувство. Давид трассу «задницей» чувствует. Ему словно не нужны тренировки. Стоит ему раз проехать, как следующий круг он едет так, что будто десять лет только и делал, что без остановки гонял по этому новому для него треку. Будто сам черт сидит в нем и управляет вместо него. А что?

— Я его сегодня сделаю.

Пожарный улыбнулся. На его лице было написано что-то типа: «тебе, юноша, бы хорошо дойти до финиша не последним. Это уже будет победой».

Он протянул мне сложенный листок.

— Что это?

— Я тебе тут стенограмму написал. Это как шпаргалка. Повторяй ее до старта, но за руль не бери — вылетишь с трассы, если будешь смотреть.

— Понял.

Рассказать ему об утренней записке? Пожалуй не стоит.

За время беседы, мы успели получить контрольные таблицы КВ для Славы и Насти.

Пройтись вдоль трибун и изучить стартовую площадку и разгонной прямой.

Дойти до КП под номером «16» и изучить поворот на котором погиб Антс Сейлер. Этот КП закрепили за командой из Кутаиси.

И Нина со своими новыми покровителями будут наблюдать за гонкой оттуда.

По дороге я выхватил взглядом Комбинатора, он курил и спокойно читал газету.

Наконец, мы вернулись назад. Контрольные заезды уже начались.

Из громкоговорителей неслись приглашения и названия команд, фамилия гонщика и время начала официальной тренировки.

Приглашение оглашали ровно за пятнадцать минут, до контрольного заезда.

— На старт приглашается экипаж команды ДОСААФ города Москва, гонщик Драган Владимир, группа A два дробь один, класс семь. Стартовый номер «11». Время старта 10–45.

Громкоговорители висели почти на каждом столбе.

Трибуны понемногу заполнялись, гонка привлекла много зрителей.

Часть из них уже побрела вдоль трассы. Они спешили занять места получше за ограждением у дорожного полотна, чтобы было хорошо видно и было удобно делать любительские фотографии.

Другая рассаживалась с какой-то аристократической вальяжностью, будто бы специально обученная производить впечатление на наблюдателей со стороны.

У трибун болтали друг с другом скучающие репортеры — гонка начнется не раньше чем через час.

Выглянуло яркое солнце, подчеркнув праздничное настроение толпы.

Среди зрителей я безошибочно угадывал эмиссаров синдиката, которые ходили по рядам и принимали ставки. Первого я вычислил по общению с Комбинатором.

Черные букмекеры оставляли за собой наэлектризованную атмосферу. Игроки возбужденно раскачивались, терли руки, активно обменивались репликами и жестикулировали.

Саша, ушла в судейскую коллегию, она заранее договорилась с кем-то из друзей ее отца подработать помощником главного судьи по подсчету контрольных бюллетеней.

Настя и Слава сразу по нашему возвращению отправились на шестнадцатый контрольный пункт.

Я попробовал было снова заговорить о князе, но Барков наотрез отказался обсуждать эту тему до конца гонки.

— Я же сказал, всему свое время.

Я молча согласился.

В каждом боксе имелся свой ретранслятор, дублирующий громкоговорители снаружи.

Я осматривал свой безукоризненно чистый и выглаженный гоночный комбинезон, надраенные до зеркального блеска ботинки с твердым носком, когда наконец я услышал из динамика свое приглашение:

— На старт приглашается экипаж команды Автобазы Академии Наук СССР города Москва, гонщик Каменев Владимир, группа A два дробь один, класс семь. Стартовый номер «16». Время старта 11–30.

Машина стояла снаружи.

— Дай, Саня, твоя очередь. Не волнуйся и помни о чем мы с тобой говорили. Всё получится, — похлопал меня по плечу Барков.

Я надел на голову шлем и натянул на руки перчатки. Мы вместе вышли из бокса.

Мне казалось, что я побледнел, хотя не мог сказать этого наверняка. Я судил об этом по испарине, проступившей на лбу. Душа налилась ликованием и приятным предчувствием.

Одновременно ощущалось волнение и страх проиграть.

Радуясь тому, что шагал навстречу своему первому старту, я наполнялся новым настроением и легкостью.

Через пару секунд плечи расправились сами по себе, я шагал с гордой осанкой победителя, будто трасса и трибуны уже принадлежали мне.

Я чувствовал себя способным обогнать всех гонщиков, находящихся в этот час на автодроме. Барков провожал меня с легкой доброжелательной улыбкой на лице.

Мне казалось, что он мне немного завидует и вспоминает свою первую гонку.

Сев за руль Сокола и захлопнув за собой дверь, я погладил руль.

Потом я перевел рычаг коробки в нейтралку, повернул ключ зажигания, дал немного газа, услышал и хищный рокот двигателя.

Мы с моей гоночной машиной медленно тронулись в сторону старта.

В этом движении я ощущал себя единым целым с железным конем.