Сквозь пласты времени: Очерки о прошлом города Иванова

Потому что без воды…

Остаться бы этой невеликой реке в безвестности, если бы не город, поднявшийся на ее берегах и ставший родиной первого Совета. Теперь же Уводь значится в энциклопедиях и справочниках как река, на которой расположен город Иваново.

Но откуда взялось такое название — Уводь? Что оно означает? Попытки объяснить его происхождение делались давно. Вот что писал, например, поэт Михаил Артамонов в заметке «На реке Уводи», опубликованной в «Иваново-Вознесенском губернском ежегоднике» за 1921 год:

«От житейских невзгод сюда, на живописные берега, сходились гулять крестьяне села Иванова, рассеять „тоску вековечную“, и река Уводь уводила их мысли от горькой жизни к беспредельному раздолью и свободе. От этого она и получила свое название. Впоследствии, когда построились фабрики, стала называться так потому, что уводила из города всю грязь и фабричные стоки».

Объяснение, как видим, довольно наивное. Ведь берега реки были заселены людьми задолго до возникновения села Иванова, и они, конечно же, определили ей какое-то имя.

Возможно, объяснение следует искать в языке племени мерян, некогда обитавшего на территории нашего края. Именно оно дало названия наиболее приметным географическим объектам, в частности, рекам и озерам. Такие названия дошли до нас в немалом количестве. Однако их смысл чаще всего остается пока неизвестным. Они еще ждут своих исследователей и истолкователей.

Вместе с тем заманчиво объяснить происхождение слова «Уводь», исходя все же из родного нам языка.

На десятках примеров можно показать, что в глубокой древности ту или иную реку чаще всего называли по какой-либо особенности ее самой или ее берегов. Так, в переводе с различных языков Нева обозначает «болото», Днестр — «быстрый», Ангара — «ущелье» и т. д. Думается, что Уводь — не исключение.

У жителей бассейна Волги издавна существует слово «суводь». В словаре Даля оно объясняется как водоворот, водоверть, «круговая струя над омутом, коего круча обращена встречу теченью; кружение воды от удара в мыс, или от встречного течения, при впадении одной реки в другую». Водовороты под кручами, за песчаными наносами и грядами, выдающимися в стрежень реки, появляются, главным образом, весной в половодье. Сейчас Уводь зарегулирована плотинами, русло ее в черте города выпрямлено. Глядя на спокойно текущие воды, трудно поверить, что когда-то у реки был беспокойный нрав, особенно в паводок и после сильных дождей. У крутых берегов, в многочисленных излучинах суводи возникали постоянно. «Суводистая река», — говорили люди. А потом стали называть ее и проще, и короче: «Суводь».

Характер реки был вовсе не безразличен для обитателей ее берегов. Рыболовство было одним из постоянных занятий местных жителей. И слово «суводь» звучало для них как предостережение: «Эй, рыбак, не попади в водоворот, худо придется!»

Со временем одна буква в названии реки была утрачена. Явление это обычное, в основе его лежит множество причин. Возможно, что с постройкой мельничных плотин число суводей в реке заметно поубавилось, первоначальный смысл названия стал забываться, и люди неосознанно сблизили его с привычным, обиходным глаголом «уводить».

В старину селенья возникали рядом с источником жизни — водой. Так происходит, за малым исключением, и теперь.

Но основателей сельца, названного Ивановом, Уводь почему-то не привлекла. Они обосновались, как уже отмечалось, несколько в стороне от нее, на ручье Поток. Однако по мере роста селения оно приближалось к реке, а потом и перешагнуло через нее.

Не только воду для питья и хозяйственных нужд давала Уводь ивановцам. Она и кормила их из своих запасов.

Историк XVIII века свидетельствует, что Уводь «рыбна весма», что в центр тогдашней епархии — город Суздаль — рыбу везли «летом с Клязьмы, с Уводи и с Нерли, в которых реках хотя осетров и белуги не имеется, но протчей мелкой рыбы — щук и лещей, и язей, и подлещиков имеется множество».

Удивляться этому обилию не приходится, если вспомнить, что в ту пору места наши были мало населены, что село от села отделяли порой десятки верст.

По мере роста населения и развития края Уводь «впрягалась в работу». На ней, впрочем, как и на других реках, Тезе, например, появились мельницы. Некоторые из них, разумеется, многократно перестроенные, действовали и в советское время.

Когда в Иванове появилось набоечное производство, по берегам Уводи стали возникать так называемые заварки, а на самой реке — мытилки. Ткань после окраски заваривали, а затем прополаскивали в речной воде. Таких мытилок в черте села были десятки. Они походили на те мытилки, которые существовали до последних лет возле Театрального (Туляковского), Соковского и других мостов и где женщины полоскали выстиранное белье.

Резко к худшему изменилась судьба реки в конце XVIII — начале XIX веков, когда в Иванове начался быстрый рост текстильной промышленности. Известковая вода Уводи оказалась подходящей для красильного производства. Потому-то вдоль ее топких, заросших ивняком берегов один за другим стали подниматься фабричные корпуса.

В том, что фабрики брали из Уводи для технологических целей большое количество воды, ничего дурного не было. Куда страшнее было то, что Уводь постепенно превратилась в сточную канаву для промышленных отходов и всякого рода нечистот. Никому из фабрикантов и в голову не приходило позаботиться о чистоте реки, никто и копейки не хотел вложить в устройство канализации.

Река умирала. Безвестный ивановский поэт такими стихами откликнулся на ее беду:

Не только пить воду, но и купаться в Уводи стало невозможно. Берега ее оказались застроены столь плотно, что нельзя было взять воду даже для тушения пожара. Сохранилось полулегендарное воспоминание о комиссии, которой было поручено проверить качество воды в реке. Свой отчет члены комиссии подписали, обмакнув перья не в чернильницу, а в Уводь.

Впрочем, предоставим слово очевидцу. Побывав в 1900 году в Иваново-Вознесенске, он писал:

«Ее вода, попеременно окрашенная то в красный, то в зеленый, то в синий цвета и подернутая радужной пленкой нефти, издает удушливое зловоние, распространяющееся в летнюю жару на несколько верст. В реку спускают все: отработанные краски, нефтяные остатки, нечистоты. Старики еще помнят, как в этой реке водилась рыба, раки, был прекрасный водопой. Теперь же это река смерти. В ней совершенно отсутствует органическая жизнь. Даже на ее берегах трава, осока и мелкий кустарник стоят, словно обожженные. Говорят, что если выкупаться в этой воде, то кожа вся покрывается сыпью и долго болит, если же в такую жаркую пору ее напьется какая-нибудь скотина, то зачастую это ведет к ее смерти. Когда после разлива вода остается в ложбинах поемных лугов, то, понемногу испаряясь, она дает осадок чистой нефти, совершенно убивающий траву, для спасения которой крестьяне обыкновенно выжигают нефть и только после этой операции трава начинает расти опять. Можете ли вы представить себе реку, вода которой горит!?»

Да, Уводь горела не раз, подожженная и случайно и умышленно.

Ивановский старожил М. И. Балдин рассказывал мне:

— До революции я жил возле Соковского моста. Там, на правом берегу Уводи, какой-то ловкач поставил тесовый сарай, который громко именовался нефтяным заводом. Рабочие с лодок черпали из реки смесь воды и нефти, которую сливали в бочки, стоявшие в сарае. Когда смесь отстаивалась, нефть отделяли и продавали ее на мелкие фабрики. Помню, хозяин этого нефтяного «предприятия» был редкостный скупердяй, плакал буквально над каждой копейкой, когда приходилось расплачиваться с рабочими. Наплачется, а потом крикнет: «Нате, пропивайте!» В конце концов рабочим это надоело. Кто-то в сердцах поджег и завод, и реку. Собрался народ и стал хохотать над незадачливым хозяйчиком. Пожар никто не тушил — бесполезно реку тушить…

Подобных «нефтеловных заведений» на Уводи было несколько. Чаще всего они представляли собой скрепленные между собой бревна, плавающие поперек реки, и резервуары на берегу, куда отводился верхний слой воды с нефтью. Так Иваново-Вознесенск обзавелся совершенно особой, до того нигде не известной отраслью промышленности.

В одной из давних работ об Иваново-Вознесенске я натолкнулся на цифру, которая не могла не ужаснуть. Оказывается, в начале нынешнего века в Уводь, помимо нефтяных остатков, красителей, кислот и всего прочего, ежедневно сливалось с отделочных фабрик до 90 (!) пудов отработанных мышьяковистых соединений. Иными словами, в Уводь ежегодно попадало около тридцати железнодорожных вагонов сильнейшего яда. Не мудрено, что в реке на много километров вниз по течению было истреблено все живое, а заливные, некогда цветущие луга с богатой флорой и фауной, превращались в зловонные пустыри.

Капитализм беспощадно расправлялся с природными богатствами края, действуя по принципу: «После нас хоть трава не расти».

Загрязнение реки достигло столь невыносимых размеров, что вопрос о ее очистке время от времени попадал в повестку дня городской думы. Но заседавшие там фабриканты единодушно проваливали любую попытку решить его.

В 1895 году, например, на одном из заседаний думы ее гласный фабрикант А. Гандурин безапелляционно заявил:

— Очистка реки Уводи от фабричных отбросов — пустая и даже вредная затея. Спуск фабриками всяких нечистот в реку — не вредное, а полезное дело: загрязненная фабричными отбросами, река испускает едкие туманы, которые дезинфицируют и очищают воздух города от зародышей и микробов всякого рода эпидемий, как-то: холеры, чахотки, скарлатины…

Вот к каким анекдотическим аргументам прибегали «отцы города», защищая целость своего кармана!

Пожалуй, единственное, что они сделали для Уводи, — это деревянный лоток. Он тянулся вдоль реки и по нему бежали с отделочных фабрик промышленные стоки всех цветов радуги. Но, во-первых, лоток отводил лишь часть таких стоков, а, во-вторых, они сбрасывались все в ту же Уводь, только не в черте города, а чуть ниже его по течению. Эта примитивная система, доставшаяся нам в наследство, действовала вплоть до середины тридцатых годов.

Передо мной план Иваново-Вознесенска 1915 года. Узкая ленточка Уводи, рассекающая город на две части, напоминает сороконожку: столько у нее заливов. Они глубоко врезаются в городские земли. Есть даже два острова — между Дербеневским и Туляковским мостами. Но нет ни одного гидротехнического сооружения, которое бы регулировало сток реки, делало ее полноводной, предотвращало стремительные разливы во время половодья, обеспечивало город чистой питьевой водой.

Коренной поворот в трудной судьбе реки обозначился уже в первые годы Советской власти. Ивановские текстильщики не хотели мириться с капиталистическим наследием. Уводь им виделась чистой, рыбной, с песчаными пляжами и лодочными станциями, а ее берега — озелененными, цветущими. Она должна была поить горожан прозрачной водой, стать местом отдыха и развлечений для тысяч трудящихся.

Разумеется, на решение этой задачи требовались годы: ведь река загрязнялась в течение полутора веков!

Прежде всего на повестку дня встал вопрос о строительстве водопровода, поскольку уводской водой в черте города пользоваться было нельзя, а колодцев не хватало, да и те, что имелись, не блистали чистотой.

В самую тяжелую пору гражданской войны, 22 апреля 1919 года, когда страну сжимало огненное кольцо фронтов, когда, казалось, были заботы куда поважнее, по предложению Владимира Ильича Ленина Совет Народных Комиссаров отпустил три миллиона рублей на устройство в Иваново-Вознесенске водопровода.

Его открыли к восьмой годовщине Октябрьской революции. По тому времени это был внушительный комплекс сооружений: плотина на Уводи, водоподъемное здание, отстойник с бетонным основанием, водонапорная башня, полсотни километров сети.

Десятки тысяч горожан впервые получили для питья доброкачественную воду. Так на деле стала осуществляться «реконструкция» реки, так началось ее участие в строительстве социалистического города Иванова.

Сначала его именовали Худынинским — по деревне, возле которой оно возникло. Теперь зовут Уводьским водохранилищем. Появление его на карте области было продиктовано ходом социалистического строительства.

Город стремительно рос. Поднимались корпуса текстильных фабрик и машиностроительных заводов, кварталы и поселки жилых домов, закладывались парки, сады, скверы. И всем нужна была вода — для производственных нужд, для бытовых целей, для поливки.

Уводь работала в полную силу. Пройдя сквозь котлы ИвТЭЦ № 1, она давала городу электроэнергию и тепло, горячей водой наполняла ванны в квартирах. Прокладывались все новые водопроводные магистрали.

В конце концов воды в реке перестало хватать. Вообще-то, конечно, она была. В пору половодья миллионы кубометров ее уносились без пользы к устью. Требовалось взять эти миллионы в плен, чтобы они равномерно питали реку на протяжении года.

Потому-то в середине тридцатых годов близ деревни Худынино, в восьми километрах к северу от города, развернулась большая стройка.

О размахе ее лучше всего могут сказать цифры. При постройке плотины, перегородившей Уводь, было вынуто 600 тысяч кубометров земли, забито 2500 свай, уложено 50 тысяч кубометров бетона, камня и щебня.

Работы были завершены в 1938 году. Образовалось водохранилище площадью 17,5 кв. километра. Глубина его местами достигает 19 метров.

До 50 тысяч кубометров воды в сутки стал получать отсюда город.

После Великой Отечественной войны возле плотины построили межколхозную ГЭС мощностью в 250 киловатт. Долгое время она снабжала электроэнергией окрестные хозяйства. Пока не была за ненадобностью закрыта.

Строители Уводьского водохранилища, верно, не думали и не гадали, что наступит время, и выполненная ими огромная работа перестанет удовлетворять запросы города. Впрочем, это извинительно, поскольку они не знали, что в Иванове, вдобавок ко всему прочему, появится гигантский Камвольный комбинат, заводы тяжелого станкостроения, автомобильных кранов и многие другие предприятия, что поднимут свои трубы вторая, а затем и третья ТЭЦ, что городская черта будет отодвинута намного дальше от прежней.

В общем, история повторилась: город стал ощущать нехватку воды. На ее поиски устремились геологи, гидрологи и геодезисты. Проектировщики предлагали разные варианты. Был выбран вроде бы наилучший: проложить от Волги до Уводи канал длиной 78 километров.

Так Уводь породнилась с великой русской рекой. Это знаменательное событие произошло в конце 1965 года, когда Уводьское водохранилище приняло первые кубометры волжской влаги.

Но и это гидротехническое сооружение не решило всей проблемы. Воды в городе по-прежнему недостает. Поэтому сейчас сооружается водовод от реки Молохты. Он позволит досыта напоить растущий город.

Уже не одно десятилетие манят ивановцев прохладой аллеи Городского сада. Сюда часто приходят и экскурсанты — к памятнику Михаилу Васильевичу Фрунзе. С открытием нового цирка в саду стало многолюднее, да и сам он обрел новые краски.

Теперь даже представить себе нелегко, как выглядело это место в предвоенные годы. Это был пустырь, где окрестные жители выращивали картошку и овощи. Ни одного деревца, только редкие кусты ивняка. Участок пересекала грузовая железнодорожная ветка. А по берегу Уводи тянулся многокилометровый тесовый лоток, о котором уже говорилось выше.

Немного дальше, напротив того места, где сейчас находится подвесной мост через Уводь, некогда была небольшая речная заводь. Она тянулась в направлении, противоположном течению. Так что вода здесь была почти стоячая. Год за годом на дно заводи откладывался ил, обильно сдобренный отходами мытилок, заварок и прочих заведений, где в мануфактурный период отделывались холсты, а позднее — ситцы. Как известно, для этого употреблялись многие вещества органического происхождения, вплоть до коровьего помета. Позднее, с появлением отделочных фабрик, в заводи стали оседать, вместе с тиной, всевозможные неорганические вещества и синтетические красители. Иначе говоря, в этом месте за столетия образовалась диковинная смесь, которая, под воздействием бактерий и времени, естественно «бродила», изменялась. И результат получился удивительный.

Еще в конце прошлого века на планах Иваново-Вознесенска заводь значилась под названием «Баран» (или «Барань»). Возможно, оно произошло от слова «баран» — хворостиновая дуга, дужка, скоба на бороне и было подсказано людям формой заводи и ее положением относительно реки. Но в двадцатые годы, после постройки железнодорожной ветки, заводь оказалась отрезанной от реки и высохла. Тогда-то и открылось, что здесь под наносным песком лежит толстый, местами не меньше метра, слой сапропеля. Да какого! Не хуже южного чернозема, о котором в народе говорят: посади оглоблю — вырастет тарантас.

О находке быстро стало известно всем ивановцам. И к сапропельному участку началось настоящее паломничество. Ивановцы шли сюда с ведрами, бадьями, корзинами… Считалось, что нет лучше почвы для комнатных цветов, а их выращивали в каждом доме. Кое-кто удобрял добром расположенные поблизости огороды, носил на приусадебные участки. Его хватило примерно лет на десять. Еще в середине тридцатых годов на месте бывшего речного залива можно было видеть людей с лопатами, копавшихся в остатках залежи, совершенно необычной для нашего Нечерноземья.

В годы детства я не раз бывал здесь. Не раз вместе с матерью приходил сюда за сапропелем. И теперь, многое узнав, не перестаю удивляться могуществу природы, сотворившей чудо. Причем вопреки усилиям человека. Вспомним, сколько сбрасывали в Уводь всевозможных химикатов, в том числе весьма ядовитых. Вне всякого сомнения, какая-то часть их осела в заводи, перешла в сапропель. Но ни разу и ни от кого не довелось мне слышать, что он, мол, неподходящ для цветов, вредит им. Наоборот по весне, едва оттаивала земля, со всех концов города на берег реки устремлялись люди — с ведрами, бадьями, корзинами.

Наверное, это был единственный в истории случай, когда загрязнение Уводи принесло людям хоть какую-то пользу.

Освобождаться от мути, светлеть Уводь стала задолго до того, как ее воды смешались с волжскими. Этому способствовали многие меры, в частности, устройство в городе канализации.

Еще в двадцатых годах на реке появились пляжи и лодочные станции. После войны на левом берегу, между цирком и фабрикой им. 8 Марта, был заложен городской сад. Вместо устаревших мостов воздвигали железобетонные.

Но самым разительным образом изменился облик Уводи в пору подготовки ее к приему волжской воды. Мощный земснаряд на протяжении нескольких километров выпрямил русло реки, расширил и углубил его, убрав многолетние наслоения грязи. Были засыпаны заливы.

И река словно обрела вторую жизнь, заиграла волной, удивила своим многоводьем.

Тогда же намечалось облицевать берега железобетонными плитами. К сожалению, осуществить это намерение не удалось. Думается, что в будущем Уводь в черте города все же получит достойную «оправу» — железобетонную или каменную. Это позволит предотвратить размыв и осыпание берегов.

Обновленная река как бы вспомнила о давнем своем изобилии. В самом центре города стали появляться люди с удочками. На первых порах на крючок ловились преимущественно карпы, переселившиеся сюда из теплых вод, которые сбрасывает вторая ТЭЦ. Сейчас уловы стали разнообразнее: плотва, жерех и даже щука радуют рыболовов.

В дальнейшем, после завершения строительства городского коллектора, воды реки станут еще чище, и рыбные богатства ее, несомненно, умножатся.

До революции на берегах реки почти не было жилых строений. Пойму занимали фабрики, склады, огороды… Это вполне объяснимо: селиться возле Уводи людям мешали зловонные испарения и разливы.

Набережная реки Уводь. Гостиница «Турист» (на месте бывшего села Иконниково)

Обе эти причины давно устранены. И город стал поворачиваться лицом к реке. Все больше многоэтажных жилых домов появляется на ее набережных, возникли новые зоны отдыха. Совсем недавно над водной гладью поднялся оригинальный комплекс гостиницы «Турист».

А зодчие уже спроектировали новые красивые здания, обращенные фасадом к реке, новые зеленые оазисы на ее берегах.

Возвращенная к жизни, любовно ухоженная, Уводь столетиями будет обогревать и поить горожан, дарить им прохладу в летний зной, радовать красотой окаймляющих ее садов и парков.