Сквозь время

Глава 10

Все-таки Великий князь Тверской Михаил Борисович успел приготовиться к осаде. Мы стояли на пригорке и смотрели на замерший, ощетинившийся город, который казался наглухо закупоренным со всех сторон. Все трое подъездных ворот Тверского Кремля были наглухо закрыты, а на стенах возле башен прорезаны дополнительные бойницы и сооружены на скорую руку площадки с расположенными на них пушками. Всеми тремя. Появившимися у дяди Миши стараниями Казимира. Несколько деревушек, стоящих неподалеку от Твери, скорее даже уже не деревушки, а начинающийся строиться и разрастаться постепенно пригород, были пусты окончательно и бесповоротно, из них даже лая собак не доносилось. Печные трубы не дымили, и вообще создавалось впечатление, что эти деревушки вымерли. Может быть, здесь какая-нибудь эпидемия, вроде чумы? Да нет, уж об этом мы бы знали.

Повернувшись к первому воеводе, я, не скрывая злорадства, произнес, указывая рукой на город лежащий перед нами, закутавшийся словно в скорлупу в огромные земляные валы.

— Ну и что скажешь, боярин? — я даже не пытался убрать из голоса издевку. — Тверь просто ждет не дождется, чтобы ее взяли, как блудницу? Да что уж там, я так понимаю, что совсем скоро мы увидим самого Великого князя, который впереди бояр выйдет нас встречать хлебом-солью?

— Да-а, как-то все это странно, — Кошкин-Захарьин покрутил ус. — Словно не Великий князь Михаил Борисович распоряжается сейчас в Твери, а другой кто-то от его имени.

— А вот нам какое дело, кто там сейчас распоряжается, если с наскока, как это планировалось, Тверь не возьмем? — воевода пожал плечами.

— Меня больше всего эти их пушки беспокоят, — наконец, ответил он. — Шибко уж хорошо они стоят, — он нахмурился. — Все равно надо подойти. Весть Великого князя Московского донести до Михаила Борисовича, а там смотреть.

— На что смотреть? Сдаст он город или нет? — я сплюнул. — Подозреваю, что нет. У него, как ни крути, есть хоть какое-то преимущество, а вот у нас, кроме малой армии, особых преимуществ почитай и нет.

— У нас пушек больше, — хмуро высказался воевода в ответ на мое предположение.

— Только вот у них, они расположены выше, — и я ткнул пальцем в сторону крепостных пушек, чтобы нагляднее продемонстрировать. — Мы просто не сумеем подойти на столь близкое расстояние, с которого сможем пулять по стенам, потому что они стреляют дальше.

— Все одно, подходить надобно, — постояв еще с минуту глядя на город, мы развернули коней и спустились с пригорка к поджидающему нас войску. Кошкин-Захарьин поднял руку и сделал знак подъехать к нам остальным воеводам, коих в столь немногочисленном войске было еще шестеро, и одним из которых был Василий Милославский. Как только затянутые в броню и кольчатыми сетками бармиц, надетыми таким образом, что закрывали лица до середины скул, воины подъехали поближе, первый воевода отдал короткий приказ. — Обходим город по дуге. Нарядам пушек надобно расположиться напротив врат. Близко не походите, не знамо нам, как далеко их пушки стрелять могут. Ну, с Богом, ребятушки.

Воеводы разъехались к своим людям, и минут через десять, войско начало приближаться к Твери.

— Яков Захарьевич, погоди, не спеши, — остановил я Кошкина-Захарьина, когда тот уже готов был тронуться следом за конницей.

— Чего тебе, княже? — он даже напрягся немного, не ожидал, видать, что я его тормозить начну.

— Передавать волю Великого князя Московского кого думаешь послать? — я на переговоры ехать не собирался, не по чину, так сказать. Михаил Борисович тоже носа из-за укрепленных стен не высунет. С обеих сторон выедут навстречу друг другу тот, кто точно не предаст, и если с нашей стороны я мог вообще не опасаться, ну нечего предложить Тверскому князю такого, что окупило бы гнев Ивана третьего, когда он все-таки возьмет Тверь, и то, что это только дело времени, понимали абсолютно все, включая моего Сивку, то вот со стороны Тверского боярства возможны варианты. Так что, я даже примерно представляю, кого именно Михаил Борисович пошлет. Или епископа Вассиана, или князя Михаила Холмского, брата князя Даниила, который оставался верен дяде Мише до последнего. А может быть, и обоих пошлет, чтобы уж наверняка.

— Сам выеду, — после минутного молчания, проведенного в раздумьях, ответил воевода. — Не этого же пустобреха Ваську Милославского посылать, в самом деле, — и он раздосадовано рукой махнул, словно говоря, что раз заранее не подумал об этом деле, то самому придется впрягаться.

Дождавшись моего разрешения двигаться за войском, он послал своего гнедого рысью, я же остался наблюдать за тем, как выдвигается пехота — как стадо баранов, ни о каком понятии строя они даже не слыхивали, да и копья многие держали так, словно впервые их видели. Все-таки это неправильно, вот так войско набирать. Спасало этих воинов только то, что противники у них были под стать — такое же часто неорганизованное стадо. Уж насколько я профан в военных действиях, но первое, что сделаю, когда на княжение буду помазан — регулярную армию сформирую. Чтобы пехота хотя бы издали пехоту напоминала, а не вот это вот все. Наряды предтечей артиллеристов вот были почти похожи на взаправдешных, во всяком случае, они прекрасно представляли себе, что их оружие грозное и опасное, в том числе, и для них самих. Так что, вокруг своих орудий, а особенно вокруг пороха, они как курицы-наседки носились, ни дай Бог что-нибудь не случилось бы. И так проштрафились с пушкой, которая чуть не взорвалась.

Рядом со мной остался лишь Волков, и чуть поодаль четверо его… ну пускай будут напарниками. Как же они мне надоели, кто бы знал?

— Никита, — я подозвал его, потому что других я вообще не знал. Имена только, да и те ни о чем мне не говорили.

— Да, княжич, — подъехал он ко мне довольно резво, и остановился, бросив недобрый взгляд на бывшего конюха.

— А вот скажи, вас ко мне Великий князь приставил? — я смотрел пристально и сразу же уловил, как он чуть сжал губы.

— Великий князь Иван Васильевич решил, что неправильно это, что без рынд ты, княжич, все в окружении дядек своих по отцу обретаешься, вот он и позаботился о том, чтобы нас к тебе приставить, — ну, зато правду сказал. А с дядьками тоже понятно, они верными Ивану никогда не были, все норовили в сторону свернуть, или под себя разросшееся Московское княжество подгрести. И вот что интересно, Иван смог с ними разобраться только после смерти моей бабки, своей матери. Боялся он ее что ли? Хотя, тут забоишься. Ведь в трех из четырех летописей именно ее обвиняли в смерти моей матери. Так уж сильно она Тверскую княжну ненавидела, что не удержалась, воспользовалась отсутствием сына и траванула невестку. Знал ли об этом Иван? Скорее всего, знал. Было ли ему все равно? Сомнительно, уж очень он долго после смерти своей первой жены в бобылях ходил. И даже, если и грешил, то очень аккуратно, потому что едва ли не образцовым семьянином и высокодуховным человеком считался. Господи, и это великокняжеские русские дворы, которые особой движухой все же не отличались. Боюсь представить, что в Европе сейчас творится. А Никита смотрит на меня и гадает, к чему эта речь была.

— Езжайте с Богом, я вас от службы от ненавистной освобождаю, — я тронул поводья, и Сивка пошел шагом и практически сразу перешел на рысь.

— Но, княжич… — начал было Никита, но я только покачал головой, даже не взглянув в его сторону. Хорошо еще, что он догадался рядом поехать, а то, так и не расслышал бы, что я ему говорю.

— Я сам Великому князю передам, что отпустил вас со службы, — все также не глядя на него, сказал, не дав договорить, перебив на полуслове. Хватит с меня, пора уже начинать решать, что я буду дальше с жизнью своей делать.

Я подъехал к войску, когда первый воевода уже начал движение навстречу двум всадникам, выехавшим из открытых и тут же снова запертых ворот. Выехав чуть вперед, но все же остановившись на достаточном расстоянии, которое указывал Аристотель, бегающий перед войском и что-то явно считающий, постоянно поглядывая на пушки кремлевской стены. На всякий случай отъехав назад еще с десяток метров, я задумчиво смотрел на то, как посредине расстояния между войском и городскими воротами встретились парламентеры. Вроде бы беседовали они пока мирно, никто за оружие не хватался, и я позволил себе отвлечься, вспоминая, как уезжал из княжества Дорогобужского.

Остап провожал нас уже на следующее утро. Дождь кончился, и дорога чуток подсохла, все же лето еще стояло, хоть и к осени приближающееся, чтобы долго дорога на болото похожей оставалось.

— Успел гонца отправить? — я усмехнулся и вскочил на Сивку, глядя сверху вниз на слегка побледневшего князя. — Да не бледней так, как дочка боярская, что мышь в своей постели увидела. Так успел гонца послать?

— И что же с гонцом я передать должен был? — он справился с собой и теперь пристально разглядывал своего вроде бы званного, но нежеланного гостя. — То, что из Москвы ты, княжич, во главе войска выехал, это давно уже всем известно.

— Твоя правда, князь. Только вот, мало кто знает, сколько воев у меня с собой, сколько пушек. Ты вот знаешь, и можешь с гонцом именно эти вести передать, — я тронул поводья и выехал со двора, так и не дождавшись, что же он мне ответит. На самом деле я думал, что разницы особой нет, узнает Михаил Борисович о численности и составе войска, направленного против него, или нет. Судя по приготовившейся к осаде Твери, разница все же была.

Встрепенувшись, я снова посмотрел вперед и увидел, что первый воевода устремился назад к войску.

Когда он поравнялся со мной, то осадил коня и развернулся к воротам, которые снова были закрыты.

— Если я все правильно понял, они отказались принимать наши условия? — это было вполне предсказуемо, и я даже не поморщился, когда Кошкин-Захарьин лишь кивнул, а затем добавил.

— Князь Холмский даже слушать меня не стал. А вот Вассион все пытался нас примирить. Да куда там. Как только за мечи не схватились, — и воевода покачал головой. — Ну что делать будем? Может подожжем чего-нибудь?

— Выкурить решил? — я хмыкнул. — А не получится, боярин. Если только ночью. Да и то, кого послать на дело это хитрое сможем? Не вижу я здесь тех, кто сумеет все посты и ловушки обойти.

— Да все я понимаю, только не люблю длинных осад, — Кошкин-Захарьин поморщился и поспешил к своим людям.

— А кто их любит? — пробормотал я, не отрываясь глядя на едва виднеющиеся пушки. Внезапно, одна из них окуталась густым дымом, а в нашем направлении полетел снаряд. Недолет был очень даже приличный, как и грохот. Долбанулось знатно. Лошади тонко заржали, многие присели на задние ноги, а парочка поднялась на дыбы, забив в воздухе копытами и скинув седаков. Когда в ушах перестало звенеть, я проорал, тем более, что на стенах началась суета, и она могла быть связана с настройкой нового выстрела. — Отступаем! На треть версты!

Как ни странно, но меня услышали и довольно организованно отступили. Пушки выстрелили еще несколько раз, но мы были уже далеко от их поражающего действия.

Первый воевода, поковыряв в звенящем ухе пальцем, велел раскинуть лагерь. Мысль была здравая, тем более, что неизвестно, сколько времени мы тут простоим.

— Ждем ночи, — сказал я воеводам, когда они собрались в моем шатре, раскинутом посредине довольно большого лагеря, ожидая дальнейших инструкций.

— Почему ночи? — за всех спросил Милославский.

— Потому что ночью всякое может случится, — я отодвинул матерчатую дверь и посмотрел на Тверь. — И вообще, кто ходит в гости по ночам — тот поступает мудро, — вольно перефразировал я песенку одного очень интересного персонажа. — Так что, ждем гостей, а пока расставьте пушки. Будем проверять, на какое расстояние все-таки бьют наши орудия.

Действуя больше по наитию, нежели по воле здравого смысла, я дошла до пыточной, возле которой дежурили двое наемников. Увидев меня, они слегка приклонили головы, и переглянулись между собой.

— Граф Риарио велел не пускать никого, — попытался остановить меня один из дежуривших вояк, но я решительно толкнула дверь и вошла в полутемное помещение. Отсутствие яркого света, к которому привыкла, уже перестало раздражать, и я начала довольно успешно ориентироваться в этих средневековых сумерках.

В центре комнаты стоял Кара с обнаженным торсом и вытянутыми вверх руками, которые плотно стягивала цепь, прикрепленная к крюку на потолке. Он что-то жалобно скулил, в то время, когда Риарио просто сидел на стуле напротив него. Никаких следов пыток на теле Себастьяна я не заметила, что не слишком вязалось с мыслями о жестокости допросов гонфалоньера святой церкви.

— Я же просил меня не беспокоить, — Риарио обернулся и удивленно приподнял брови. — Ты-то что здесь забыла?

— Хотела поинтересоваться, как идут дела, потому что, приняла без твоего ведома, некоторые решения и мне бы не хотелось, чтобы все покатилось к демонам в ад. — Я стояла в дверях, не осмеливаясь подойти ближе, не мигая глядя на своего супруга. Тяжело быть женщиной в варварской эпохе женоненавистничества. Приходится выкручиваться, чтобы элементарно остаться в живых, о каком прогрессорстве вообще может идти речь? Неудивительно, что это не общество, а клубок змей, и чем красивее и реликтовее пресмыкающееся, тем более оно ядовитее своих серых не выделяющихся ничем собратьев.

— Пока ничего, — с некоторой заминкой все же решил ответить он. Скорее всего, Риарио даже не начинал ни о чем спрашивать, просто отдыхая от всего и всех, если не считать Кара, который периодически отвлекал его от мыслей своим жалким блеяньем. Все же не нравится мне пристальный оценивающий взгляд графа, словно он в чем-то меня подозревает. Ну, у меня есть очень хорошая отмазка, термина такого, как постродовая депрессия этому дремучему веку не известно, но наверняка некоторые все же отмечали странность в поведении постоянно рожающих женщин. Я словно абстрагировалось от происходившего здесь, чтобы не начать рассматривать более пристально подозрительные пятна на полу и всевозможные колюще-режуще-дробящие предметы в избытке находящиеся в этой комнате. О некоторых я даже не читала ранее и понятия не имею, для чего они предназначены.

— Надави, — бросила я равнодушный взгляд на заткнувшегося после моих слов юриста, не узнавая собственного голоса. — Он же ничего не скажет, до конца будет юлить. Например, после нашего разговора с тобой, супруг мой, я поняла кем именно он был послан в Рим, чтобы сблизиться со мной.

— Удиви меня, — усмехнулся Риарио, а я молча подошла к столу, на котором были разложены разные тиски, ножи, и непонятные железные штуковины с подозрительными пятнами, видимо ржавчина, никак иначе.

Я взяла небольшой нож и повернулась к Себастьяну. Нож в моих руках несколько раз дрогнул, когда пришла в себя от осознания того, что именно я хочу сделать. Вот же пакость какая. Интересно-то как получается, до меня дошло понимание того, что я постепенно начинаю перенимать некоторые черты характера и поведения этой дряни. Я прикрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. Нужно во что бы то ни стало оставаться собой, несмотря на давление собственного мозга с его явными проблемами, садистской направленности, доставшимися от прежнего носителя. Но как это сделать? От меня же именно этого все ждут. История красноречиво рассказывает, как Катерина в порыве гнева лично спускала кожу с заговорщиков и развешивала на деревьях как новогодние игрушки. Может, не она такая, а век такой? Следует ли ей уподобляться в этом, я пока не решила и не знала смогу ли. От размышлений меня отвлекло всхлипывание и завывание Кара. Вопил он, конечно, громко, а ведь я даже не притронулась к нему, но от его визга, мне захотелось его прирезать уже по-настоящему, только, чтобы он заткнулся и меня бы даже кошмары после этого не мучали.

— Катерина, — Риарио окликнул меня, видимо, я слишком долго витала в облаках, но даже не повернувшись в его сторону, продолжала пристально смотреть на дергающегося в оковах мужчину.

— Людовико Сфорца, ну или Асканио, тут два братца действуют сообща, если не учитывать остальных причастных. То, что эта вонь идет из Милана, как два и два сложить. Ведь все события покатились как ком, собирая все на всем пути, когда я отказала в помощи Асканио вместе со всем семейством. Да заткнись, ты. — Что было странно, Кара действительно замолчал, глядя на меня взглядом затравленного зверя. — А вы, что, думали, я даже не замечу ваших интриг, в которых меня, в конце концов, спокойно убирают? Я дочь Галеаццо и жена Риарио, слышишь меня, кусок дерьма. И вы реально думали, что я спокойно буду терпеть эти унижения? — Я обернулась к мужу. Риарио выглядел задумчивым и несколько отстранённым, глядя на представление, которое разыгрывалось сейчас перед ним.

— Убери эту сумасшедшую! Я все скажу. Только в обмен на свою жизнь, — от его ответа мы так синхронно хмыкнули с Джироламо, что я даже усмехнулась, после чего в голове что-то щелкнуло. А ведь я действительно не рассматриваю вариант, в котором Себастьян Кара остается в живых.

— Нет. Ты все расскажешь и умрешь быстро, — я была настолько взбешена требованием Кара, что даже на мгновение забылась. Все, что я хотела сделать, это хоть как-то показать Риарио, что рано списывать меня со счетов и попытаться выглядеть в его глазах оскорбленной обманутой дурочкой.

— Я сын Людовико, вы пожалеете…

— Непризнанный и незаконнорождённый? — уточнил Риарио, поднимаясь на ноги, забирая нож из моей руки.

— Да кто бы говорил, — сквозь зубы процедил Кара, но его слова никак не задели Риарио. Я же отстраненно думала о том, настолько мерзко было осознание того, что он является моим двоюродным братом, а эта шлюха с ним спала? Оказалось, что достаточно мерзко.

— Так даже лучше. Можно отправлять Людовико его по частям, может, тогда он проникнется духом отцовства, — я накинула капюшон, и направилась к двери. Я же просто хотела помелькать здесь, чтобы у охраны не вызвать никаких подозрений. — Я могу обыскать тело Кавали? — спросила я как бы невзначай, когда уже взялась за дверное кольцо.

Риарио кивнул, не глядя при этом на меня, после чего я вышла из пыточной, вдыхая воздух полной грудью. Излишняя покладистость Риарио сбивала меня с толку, но какого-либо понимания я все равно не добьюсь, не нужно насиловать измученный мозг. Я быстро начала спускаться вниз, даже не окликая своих сопровождающих, от чего они замешкались, но меня все же догнали. Дверь в тюремные помещения не охранялась, как и не была закрыта. Хотя не удивительно, ведь наемники находятся чуть выше, вряд ли кто осмелится сюда пройти.

— Сеньора? — остановил меня голос одного из сопровождающих, как только я прикоснулась к двери, чтобы ее открыть.

— У меня поручение от графа. Если по какой-то причине вы сомневаетесь в моих словах, то спросите у него лично, а пока просто останьтесь здесь.

Они снова переглянулись, но перечить мне не стали, собственно, как не решились идти к Риарио, чтобы подтвердить мои слова. Один из них только зашел следом за мной, зажигая факел и передавая его мне в руки, после чего молча удалился, не до конца прикрывая за собой дверь.

Я прошла мимо занятых камер вглубь помещения, где должен был все еще оставаться труп кастеляна. Камера была открыта, а тело лежала на голом полу. Судя по всему, его оставили в том же виде, как и нашли. Или времени не было что-то с ним делать, или желания. Мне все равно. Я наклонилась и первым делом обыскала карманы. Делать это одной рукой было неудобно, но тут не до удобств. Ключи, которые я искала нашлись на поясе довольно объемной связкой. Все же не обмануло меня восприятие, когда я в ту единственную нашу близкую встречу услышала характерный звук. Я отцепила связку и положила ее себе на колени, продолжая выворачивать содержимое карманов наружу. Ничего примечательного я не обнаружила, пока не дошла до внутреннего кармана его рубахи. Оттуда была извлечена небольшая мензурка, плотно закупоренная и небольшой клочок бумаги, где было написано всего одно слово «сегодня». Ну, теперь есть чем забить голову Риарио на досуге, собственно, как и себе. Все же что-то ты замышлял старый хрен.

Я поднялась на ноги и подошла к камере, откуда внимательно следил за каждым моим движением юный бунтарь.

— Не ожидал вас здесь увидеть, сеньора. Неужто соскучились по нашему обществу? — он широко улыбнулся, как и в прошлый раз прислонившись к решетке камеры.

— Кто заплатит тебе, Джулиано, чтобы ты организовал бунт возле замка? — он внимательно рассматривал свои ногти, не спеша с ответом.

— Честно, сеньора? Не знаю, — Джулиано поднял взгляд на меня. Теперь он выглядел вполне серьезным, а из голоса даже пропали веселые нотки. — Через знакомого его знакомого поступил заказ на непыльную работенку.

— Допустим, я тебе поверила. Хочешь выйти отсюда?

— Я весь во внимании, — он прижался к решетке еще плотнее. Не то, чтобы я верила этому странному проходимцу, но даже, если ничего не выйдет из моей небольшой диверсии, то ни от кого ничего не убудет, сомневаюсь, что Риарио и его окружение вообще вспомнят о нем, когда мы будем отсюда уходить. Только не до конца было понятно, кто останется в замке Святого Ангела, не думаю, что Джироламо расщедрится на довольно большой кусок от своей армии.

— Когда мы покинем замок, сможешь уйти, но в обмен на то, что ты повторишь тот трюк, за который тебе заплатили ранее. Сейчас толпа стала гораздо злее, поэтому не думаю, что в незащищенный замок будет трудно попасть.

— Я так подозреваю, что вы на кого-то очень сильно разозлись, раз решились на такое, — он внимательно на меня посмотрел, дольше обычного задерживая взгляд на моем животе. — Я не гарантирую успеха.

— Ты должен попытаться.

— А если я обману и просто сбегу?

— Значит, я найду тебе и убью. Не следует обманывать Сфорца. — Он перевел взгляд на ключи, которые я положила на пол рядом с камерой, на расстоянии с которого он мог бы до них дотянуться.

— Мужчина. Рост выше среднего, где-то на две головы выше вас, в черном плаще, скрывающим лицо и одежду, но сапоги, как у большинства наемников замка, что подтверждает его походка, и меч на бедре, который не скрывал плащ. — Он кивнул мне, после чего я вышла из тюрьмы, закрывая за собой дверь. Все же кто-то из наемников причастен к смерти кастеляна. Их было на момент происшествия в замке под сотню. Травить своих сослуживцев? Как-то это, странно. Но какой резон пленнику мне врать? А какой резон мне выпускать его из заточения? Глупо ли я поступила, мне было пока не известно, это решит только время.

Возле входа меня уже встречало шесть наемников, скорее всего, подтянулись люди, которых обещал выделить Бордони. И чем я думала, надеясь, что они смогут мне помочь? Судя по содержимому, вес сундуков довольно приличный. Ладно, переходим к плану Ё, в котором я могу вообще остаться ни с чем. Еще раз окинув взглядом людей Бордони, я поморщилась и поднялась по лестнице, уже без разрешения открывая дверь в пыточную, где развлекался Риарио.

— Джироламо, можно снова отвлечь тебя? — я старалась не смотреть на Кара, который уже выглядел не настолько целым, каким был до моего ухода. Риарио положил на столик какую-то металлическую спицу и подошел ко мне. Я молча передала ему то, что нашла в карманах Кавали, дожидаясь пока он после беглого изучения бутылька и записки сможет вновь сконцентрировать свое внимание на мне. Живот неприятно заныл, видимо, действие чудо отвара Вианео переставало действовать, но терпеть пока было можно. — Я так понимаю, он решил поиграть в мужчину и терпит до последнего?

— Практически, — Риарио усмехнулся, немного прищурившись.

— Джироламо, — я продолжала называть его по имени, несмотря на то, что на это он как-то странно реагировал. — Мне нужна твоя помощь. — Практически на ухо прошептала я, подходя к нему ближе. — Что ты знаешь о тайнике Святого Ангела?

Судя по тому, как он удивленно вскинулся, все же что-то ему было известно про потайную комнату. Только сам он по какой-то причине не решился его обнести. Ну ничего, для этого и нужны супруги, чтобы помогать друг другу в тяжелых спорах с совестью.

— Только не говори…

— А почему нет? Скорее всего, — да я уверена, но не говорить же про свои практически мистические знания будущего, — после того, как все закончится, нас вышвырнут и оставят ни с чем. Я думала у меня будет время, чтобы сделать это не так открыто, но я его упустила в связи с… со своей болезнью.

Он внимательно смотрел мне в глаза, находясь так близко, что мне снова стало не по себе. Но как бы мне не хотелось, я не отшатнулась, продолжая глядеть на него снизу вверх.

— Ты изменилась. Никуда не уходи, я скоро вернусь, — он обернулся к застонавшему Кара и вышел из комнаты первым. Надеюсь, Риарио все же истинный сын своего папашки, и сейчас поступит так, как велят ему гены, и не потащит меня на виселицу за столь богохульные мысли о том, как оставить конклав без честно наворованного.