Сквозь время

Глава 11

Одна из трех шестнадцатипудовых пищалей не выдержала и дала трещину по дулу после каких-то пятнадцати выстрелов. И это при том, что интенсивность огня была очень низкой, мы стреляли немного лениво, без огонька, постоянно меняя углы, под которыми ствол был расположен к земле, чтобы определить дальность полета снарядов. Так опытным путем выяснилось, что, если задирать угол градусов почти на семьдесят, и вести практически минометный огонь, то в таком положении мы почти компенсировали разность в дистанции выстрела между нашими пушками и пушками Твери. Намерения куда-то попасть у меня не было, но, когда огромный камень, выпущенный из мортиры уже на излете задел ворота, я только поцокал языком. Надо же, как удачно получилось.

Защитники Твери перетрухнули от этого совершенно случайного попадания знатно. Забегали, замахали руками. В нашу сторону понеслись снаряды их пушек, а еще в воздух взлетели стрелы. Было довольно страшно наблюдать за несущейся прямо на нас приблизительно сотней оперенных деревяшек, каждая из которых могла принести смерть. Очень сильным было желание присесть, закрывшись щитом, но я заставил себя стоять прямо и не втягивать голову в плечи.

— Зачем зазря стрелы переводят? — стоящий подле меня Волков пожал плечами. — Итак же понятно, что не попадет ни одна, далеко слишком мы стоим.

— Надеются, что может какая-нибудь и долетит, — я не мог оторвать взгляд от начавших вонзаться в землю стрел. — Наша же каменюка долетела.

— Ох ты же, мать твою ети, — раздался сбоку возглас. Я резко повернулся в ту сторону, и тут же, нахмурившись, шагнул к бегающему вокруг одной из пушек наряду.

— Что там? — резко спросил, подходя поближе. Услышав мой голос, мужики замерли на месте, словно нашкодившие коты, которых хозяин застукал в тот самый момент, когда они вовсю использовали его тапки далеко не по назначению. — Что там? Мне палача кликнуть, чтобы он разговорил вас? — угроза подействовала, и плевать, что штатные палачи все остались в Москве. На этот счет я мог кого еще назначить на эту не престижную, но очень необходимую должность.

— Дык, вот, — и один из них отошел в сторону, и тут же, словно получив сигнал, весь остальной наряд разбежался, освобождая мне дорогу.

Трещина была некрасивая, рваная и сквозная. Как пушку не разорвало — опять осталось загадкой. Фактически, лишь металлические обручи, стягивающие ствол, остались неповрежденными, выдержав пороховой заряд, в отличие от самого ствола. Но меня больше интересовало совершенно другое.

— Как это вообще произошло? — процедил я, стискивая зубы. Вторая пушка за неделю! Это просто уму не постижимо! — Где Аристотель?

Все тут же принялись оглядываться, ища взглядами архитектора, но тот нашелся сам. Увидев нездоровое движение возле одной из его пушек, старый мастер тут же бросился ко мне.

— Что тут? Что произошло? Ответить, цесаре, молю, — и он сложил руки в молитвенном жесте. Я молча отошел в сторону и ткнул пальцем в пришедшую в негодность пищаль.

— Вот что, господин Фьорованте, видите, какой конфуз? И как это можно объяснить? Кстати, которая эта пушка, уже служившая верой и правдою, или новая, одна из тех, которые без моего ведома поперек батьки в пекло сунуть хотели недруги мои? — как всегда латынь приходила ко мне легко. Даже акцент, с которым я говорил, был довольно мягким. Ивана очень хорошо учили, и язык этот он знал прекрасно.

— Да что же это? — Аристотель обежал пушку, вцепился в волосы и рванул их, лишь только зашипев, когда в руках остались темные клочки. — Как же это? Ведь все, все было как надо! Я ведь проверял, я ведь… — внезапно он остановился, глядя перед собой. Встрепенувшись, после минутного зависания, он как заорет. — Федька! Федька! Иди ко мне!

По-русски Аристотель говорил плохо, и я не представлял, как он будет объясняться с упомянутым Федькой, который латынь совершенно точно не знал. Мне было так любопытно, что я стоял рядом, не собираясь уходить, чтобы насладиться невиданным зрелищем.

Федька подбежал очень быстро, и предано уставился на мастера.

— Чего, мастер? — и тут его взгляд упал на изувеченную пушку. Мальчишка нахмурился совсем по-взрослому и покачал головой. — От ить беда-то какая.

Фьорованти, тем временем, начал разыгрывать пантомиму. Он указал на пушку, затем сделал жест руками, словно скручивал что-то и снова ткнул пальцем в пушку.

— Был кто? — Федька наморщил лоб, явно не понимая, чего от него хочет добиться Аристотель. — Ну же, Федька, был?

— Кто был? Ты бы, мастер, попонятнее объяснялся, — и мальчишка развел руками. В ответ Аристотель рыкнул и шагнул к нему, а его руки не скрывали намерения придушить пацана.

— Хватит! — я выступил вперед, сложив руки на груди. — Так вы долго будете выяснять подробности. Скажите, господин Фьорованти, как так получилось, что, живя столько лет в Москве, вы так и не научились двух слов связать? Как вы с Яковом-то общались? Может быть этот кошмар связан с тем, что вы не смогли как следует объясниться?

— Нет, цесаре, нет, — Аристотель провел дрожащей рукой по лбу, вытирая пот. — Я волнуюсь. А когда я волнуюсь, то забываю все слова неродного мне языка.

— Успокойтесь, — в голосе ясно прозвучали повелительные нотки. Все-таки Иван мог, когда надо, командовать. — Так вас, глядишь, удар хватит, а мне вы нужны полным сил. Спрашивайте, что хотели спросить, я переведу.

— О, цесаре, — Аристотель на мгновение закрыл глаза руками, а затем выпрямился и задал интересующий его вопрос. — Спросите этого негодного мальчишку, был ли кто-нибудь в литейной, когда стержень все еще находился в кожухе?

Я повернулся к Федьке, который порядком струхнул, глядя на меня как кролик на удава. Переведя слова Аристотеля слово в слово, я добавил.

— Отвечай.

— Ух, как ловко получается у тебя, великий князь, как у толмача посольского, — пробормотал Федька, но быстро прикусил язык под моим пристальным взглядом и отрапортовал. — Не, не было, — он на мгновение задумался. — Правда, заходил пару раз боярин, чтобы посмотреть, как дела наши движутся, он такой… — он нахмурился, словно пытался вспомнить, что это был за боярин, но так и не смог. — Шапку он все на лоб натягивал, словно промерз.

— Имя боярина как? — мысли метались как белки в колесе, и приходили к одному и тому же выводу — это мог быть тот самый боярин, что бумагу, якобы мною составленную принес мастеру.

— Не знамо мне, — Федька сморщил нос, но потом покачал головой. — Он не назывался. Может думал, что мы такого важного и так знать должны.

— Возможно, — я обернулся к Аристотелю. — Надеюсь, что вы все поняли, что было сказано, и мне не нужно переводить, — он закивал, показывая, что все прекрасно понял. — Почему это произошло, вы уже знаете?

— Толщина металла получилась разной, — Аристотель сел рядом с пушкой и еще раз внимательно осмотрел повреждения. — Достаточно слегка стержень тронуть, чтобы так получилось, — добавил он, вставая. — А если не мастер тронул стержень, то сразу и внимания не обратит.

— Понятно, — очень сильно хотелось снять шлем, лоб чесался под ним просто невероятно, но нельзя. Надо хотя бы к шатру уйти, и там уже что-нибудь попинать. Надо же, диверсия при дворе Ивана третьего. Кто же Молодого так сильно ненавидит, что решился на такое? Кто? Зоя или Елена? Почему-то я совсем не сомневался, что это кто-то из них. Точнее, кто-то из доверенных бояр. — Эту — переплавить, — я указал на поврежденную пушку, отметив, что голос звучит глухо. — Продолжайте стрелять. Не частите, но и забыть про нас не дайте.

Бросив еще один взгляд на Тверь, я развернулся и направился в шатер. Там все-таки стянул шлем и бросил его на наваленные на тюфяк шкуры, такую вот походную кровать. Немного подумав, я лег, закинув руки за голову. В кольчуге делать это было не слишком удобно, но вот именно сейчас, мне было все равно. Довольно долго я рассматривал потолок шатра, отмечая, что он слегка прогибается под напором ветерка. В шатре становилось все темнее и темнее, наступал вечер. Матерчатая дверь приподнялась, и я тут же выхватил меч, приподнявшись на своем ложе.

— Я принес тебе поесть, княже, — Волков зажег пару факелов, и поставил их в специальные подставки, подальше от стен. — Не волнуйся, пробу я снял, как видишь, живой пока. — Он поставил передо мной небольшой котел, вытащил ложку и, зачерпнув из котла ароматно пахнущую похлебку шумно втянул ее в рот.

Я только хмыкнул, оценив этот энтузиазм. Волков все никак не мог себе простить того покушения, которое так и осталось не раскрытым, но это и понятно, трудно что-то раскрыть, не раскрывая.

Как я не планировал самостоятельно готовить себе еду, ничего из этого не получилось. На меня смотрели, как на полного придурка, словно подозревали, что князь умом тронулся. Так что, хватило меня лишь на один раз. Все остальное время готовил для меня Волков. Я мог только наблюдать, как он помешивает в котелке, подвешенным над костром, очередное варево. Вообще, было вполне съедобно и даже вкусно, вот только почти всегда недосолено. Лично мне сильно не хватало перца и картошки. Но тут уж ничего не поделать, перец был редкостью, что касалось картошки — Америку еще не открыли, так что о ней приходилось только мечтать.

— Сергей, — позвал я Волкова, когда ложка стукнулась о дно котелка. — Что там происходит? Я не слышу пушек. — Словно в ответ на мой вопрос, раздался раскатистый грохот, ага, пушки стреляют, но очень редко.

— С стороны Твери давненько ничего не слышно. Но не спят же они, в конце концов? А наши снаряды нет-нет, да и пуляют для острастки.

— Хорошо, — я снова откинулся на спину и заложил руки за голову. Подремать что ли?

— Чего мы ждем? — задал вопрос Волков. Этот вопрос сегодня я прочел во многих, устремленных на меня глазах.

— Кого, — поправил я его. — Сегодня все решится. Если к нам пожалуют гости, то… — я не закончил говорить, когда матерчатая дверь снова приподнялась и в шатер вошел Милославский.

— Князь, к тебе бояре Тверские пожаловали. Хотят говорить с тобой, — сказал он, с любопытством поглядывая назад, видимо, именно там находились Тверские бояре, пришедшие, чтобы «поговорить».

— Ну вот, не зря ждали, — я усмехнулся, глядя на немного ошарашенное лицо Волкова. Поднявшись со своего ложа, я надел шлем и кивнул Милославскому. — Давай их сюда, послушаем, что они нам скажут.

Всего боярская делегация состояла из шести человек. Они все зашли в шатер, и в нем сразу же стало очень тесно. Вперед вышел представительный мужик с густой бородой — лопатой, закрывшей его лицо наполовину. В мерцающем свете факелов деталей было не разглядеть, я даже не мог точно определить, какого цвета у этого мужика волосы.

— Боярин Мышкин, княже, — мужик степенно поклонился. — Весть у нас к тебе престранная. Ничего не предвещало этого, но мы не так давно узнали, что Великий князь Михаил Борисович убег к литовцу на поклон. Мы же порешали, малой думой собравшись, что незачем тебе Тверь курочить. Все одно, племянник ты князю Михаилу Борисовичу, родной сестрицы сын. А у великого князя, если где дети и есть, то он о них не знает, так же, как и мы. Ты единственный наследник законный, великий князь Иван Иванович. Вот и пришли на княжение тебя звать.

— Твои слова правильные, боярин, вот только не могу я княжение поперек отца своего Великого князя Московского принять. Давай условимся, войду в Тверь я утром как наследник, не как завоеватель, а гонец, тем временем в Москву поскачет. Как Великий князь скажет, так и порешим. Ну а я пока здесь в Твери побуду, а то еще вернутся задумает Михаил Борисович, надо же будет встретить его. — Я не очень понимаю, почему он вообще удрал, ведь не ясно было кто все-таки верх одержит, мог только догадываться. Вариантов было два: узнал дядя Миша о заговоре бояр против него и решил свалить, пока не поздно; дядя Миша думал, что я нечто вроде разведотряда, за которым мчится во весь опор к Твери еще большее войско во главе с князем Московским, и опять-таки удрал от греха подальше. Как бы то ни было, дядя свалил, и завтра мне нужно будет как следует бабулю тряхануть, у которой казна запрятана.

— Так и порешим, — боярин Мышкин, который до этого негромко переговаривался со своими спутниками, снова вышел вперед и закивал. — Завтра ворота откроем, чтобы смог ты свободно въехать в Тверь.

И они резво развернулись к выходу. Я же пару минут смотрел им вслед, в то время как Волков, прищурившись, наблюдал за мною.

— Не спрашивай, — я прервал готовый сорваться с языка вопрос Волкова. — Просто не спрашивай.

Отметя все вопросы скопом, я снова завалился на кровать и на этот раз прикрыл глаза. Интересно, что же день завтрашний нам готовит.

— Отвечаешь за него головой, — Риарио обратился к одному из наемников, который подошел в составе группы из запрошенных мною четверых помощников. — Никого в пыточную не впускать.

— Но я… — бедный наемник хотел было возразить, что он вообще тут проходил мимо и сейчас либо не его смена, чтобы стоять здесь на страже, либо он вообще не должен этого делать, но, прервавшись на полуслове, замолчал и кивнул, понимая, что его оправдания ни к чему хорошему не приведут.

— Остальные пока остаются здесь.

Больше не глядя на переглядывающихся солдат, он развернулся и довольно быстро пошел в направлении схрона. Мне было тяжело выдерживать такой темп, как и ожидалось, в итоге я прилично отстала. Риарио уже поднимаясь на лестницу, ведущую в галерею необжитой части замки, повернулся и остановился, чтобы меня подождать.

— Надо найти Вианео, — подходя к мужу, бросила я, слегка поморщившись от возобновившейся боли в животе. Я, глядя в оценивающие меня темные глаза, выпрямилась, скорее из упрямства, потому что ничем другим этот выпад вряд ли можно было назвать. Нет, ну можно конечно, но слово «идиотка» у меня ассоциируется только с оригинальной версией Катерины.

— Пойдем, я провожу тебя до твоей комнаты, — он взял меня за руку. От такого неожиданного прикосновения я слегка вздрогнула, что не укрылось от Риарио, и он быстро выпустил мою ладонь.

— Нет, я вернусь в комнату, как только мы решим нашу проблему, — и, подобрав подол платья, я начала подниматься наверх, костеря себя на чем свет стоит. Черт подери, взрослая женщина, а веду себя словно не целованная монашка, давшая обет целомудрия. Нужно уже привыкнуть в конце то концов. Если после всего, что наделала Катерина в свое время, Риарио ее еще не прибил с особой жестокостью, то хватит уже представлять его в образе какого-то монстра, и не наводить еще больше подозрений в свой адрес. Я была на себя зла, даже не так, я бы спалила все на своем пути, если бы могла, даже не заметив, как оказалась у знакомой картинки, служившей ориентиром в этом пустом заброшенном крыле.

— Что с тобой происходит? — он схватил меня чуть выше локтя и резко развернул к себе лицом. — То ты рыдаешь и слова вымолвить не можешь, то носишься по замку, не замечая ничего на своем пути, то ведешь себя, как холодная расчетливая Сфорца. Что произошло такого, о чем еще мне следует знать, что внезапно пробудило в тебе первые озвученные мной качества? — Риарио все еще держал меня за руку крепко и больно, но вырываться я не спешила, да и собственно, не видела в этом никакого смысла.

— За время, проведенное здесь, произошло слишком много событий, которые выбили меня из колеи. Особенно неудавшееся покушение и смерть сына. А тебя, в этот сложный период, не было рядом со мной, впрочем, как обычно. Я, наконец-то, убрала из своей жизни миланскую родню, которая очень из-за этого расстроилась, и это, не говоря уже о том, что каждый, кто тут находится, вероятно хочет моей смерти, поэтому мы не можем ни на кого выйти, потому что замешаны все, включая кухарку этого не такого уж и Святого Ангела. Так что извини, если тебе мое поведение не по душе, то в данный момент времени, я не могу ничего сделать, чтобы это исправить, — внезапно Риарио резко наклонился и поцеловал меня, прерывая тот поток накопленных мыслей и вопросов, оставшихся без ответа, который я не могла до этого момента выплеснуть наружу. Я поддалась эмоциям и, засунув свой снобизм куда подальше, ответила на поцелуй, потому что я Сфорца, это мой муж, и я нахожусь в сраном пятнадцатом веке, где моего мнения никто не спрашивает. Он немного отстранился, глядя мне в глаза, немигающим взглядом. — Слишком эмоционально? — немного сбавив тон, спросила я.

— Достаточно эмоционально, — он усмехнулся и, наконец, отпустил меня. — Иди в свою комнату. Тебе нечего здесь делать. Пускай Вианео осмотрит тебя.

Я глядела на стену, за которой находился тайник, и не могла вот так категорично расстаться с золотом, часть которого я уже продумала куда пустить, исключительно на благое дело. Но и перечить мужу я не хотела, учитывая и так накопившийся послужной список.

— Но…

— Катерина, хоть раз сделай что-нибудь, о чем я тебя прошу, не переча мне, — прорычал он.

— Я надеюсь, ты поступишь правильно, — склонив голову, высказывая таким образом толику уважения, раздраженно развернулась и побрела к себе, в надежде не заблудиться в очередной раз. Я не оборачивалась, но спиной чувствовала прожигающий меня взгляд.

Когда я уже подходя к своей комнате, меня нагнала Ванесса, тряся передо мной какой-то исписанной бумагой.

— Я все сделала. Провела опись и рассортировала вещи. — Она всучила мне этот листок, который я только пробежала взглядом, отмечая довольно аккуратный и красивый почерк девушки, которая вроде бы не должна была владеть письмом в таком совершенстве.

— Ты сама писала? — задала я мучающий меня вопрос, садясь на кровать, и уже более внимательно вчитываясь в написанное.

— Конечно, уроки, приглашенного вами учителя, не прошли даром.

Катерина и правда была довольно меркантильной и расчётливой. Как она умудрилась вынести половину палаццо, в голове не укладывалось, только если кто заранее не сообщил ей о готовящемся нападении, что вполне могло оказаться правдой. Драгоценности, золото в том или ином виде и, в принципе, ценные вещи занимали шесть сундуков из семи. Только в один Ванессе удалось утрамбовать разного рода тряпки. Молодец, хоть какая-то черта была в Сфорца, которая не вызывала во мне раздражение.

— Позови Вианео, — девушка кивнула и исчезла за дверью комнаты. А я, тем временем, достала припрятанные мною письма, которые буквально в лицо мне швырнул Риарио.

Их было всего четыре, скорее всего, остальную макулатуру он тащить с собой не захотел или сжег, чтобы врагам не досталось. Судя по содержанию первого письма, взял он с собой первые попавшиеся, потому что никакой важной информации, кроме нытья любимому дядюшке на бренность своего существования и ненависть к мужу и детям, там не содержалось. Второе было уже интереснее, в нем довольно емко и кратко была описана информация о планах Сикста наложить интердикт на Венецию. Судя по содержанию, это письмо было отправлено ранее принятия официального решения римской церковью в 1483 году. Откуда она взяла эту информацию? Дятел то оказался не простой, а золотой. Владение этой информацией и возможностью предпринять какие-то упреждающие экономические решения делало Людовико очень дальновидным малым. Хоть Венеция и кичилась, что им было глубоко плевать на эти интердикты, их мол мы столько пережили и столько же переживем, только вот многим, кто ходил под папой и его свитой любые отношения с ними могли бы очень больно аукнуться. В третьем письме были восхваляющие Себастьяна Кара оды, в которых говорилось, что она, наконец-то, обрела толику счастья, и теперь любимый дядюшка, которому было абсолютно плевать на эту сопливую идиотку, может порадоваться вместе с ней. Четвертое отличалось само по себе структурой и сухостью, в котором сообщалось, что Сикст болен и она возвращается в Рим. Что-то было не так, я задумчиво покрутила письмо в руках, но никакой ясности мне это не принесло. За что же ухватился мозг, но не может преобразовать информацию в более доступную для меня форму?

А вообще, действительно, интересное чтиво. Терпению Риарио, можно было только позавидовать. Может, он просто при своих людях меня убивать не хочет, мало ли какие у них тут правила.

Мои невеселые мысли прервал доктор, после стука, вошедший ко мне.

— Вернулись боли, — коротко бросила я. — Лихорадки нет, кровотечения нет. Просто боли.

— Первое время так и будет, сеньора. Особенно после любых нагрузок, ходьба к которым тоже относится. Но судя по вашему виду, отдых не входит в ваши планы.

— Просто дайте мне своей чудо-травы, чтобы я могла убраться наконец из этого замка. И как только мы с вами вернемся в Форли, я обещаю, что не встану с кровати, пока вы мне этого не позволите.

— Разумеется. — Он поклонился и вышел за дверь, надеюсь для того, чтобы вернуться в свою чудо-алхимическую лабораторию и сварить мне допинг.

Я пересела за стол и сложила письма рядом друг с другом, надеясь, что, хотя бы так смогу что-то понять. Не знаю, сколько бездумно пялилась на листы, но в себя меня привела Ванесса, которая передала мне кубок с горячим содержимым, который я отстраненно поставила на стол рядом с собой.

— Принесли мне письменные принадлежности, — не глядя на нее, пробубнила я.

— Что?

— Бумагу и ручку! — рявкнула я, закрывая глаза, понимая, что разговариваю на своем родном русском. — Перо и чернила, — пояснила я, глядя на хмурившуюся девчонку. Какая же удивительная штука человеческий мозг, как ловко он заменил недостающие слова в моем лексиконе. Девчонка бодро принесла требуемое, оставшись стоять рядом со мной.

— Вам следует выпить лекарство, сеньора, — она снова вывела меня из размышлений, когда я, взяв неудобное перо и макнув в темную жижу, перенесла руку на лист, сделав огромную размазанную кляксу, вместо буквы.

— Оставь меня. — Я поморщилась, глядя как чернила растекаются по листу. Ни разу в жизни не писала такой древностью. Девушка проигнорировала меня, пододвинув, как бы невзначай кубок ближе ко мне. — Что сейчас тебе не понятно в моих словах? Пошла вон! — я взмахнула рукой, осыпая лист еще парой капель, но это возымело некоторый успех, потому что наглая рыжая девица быстро скрылась за дверью.

Попытка номер два. Я повторила незамысловатые движения, стараясь немного абстрагировать от того, что я делаю, надеясь, что память тела не подведет в этот раз и я просто повторю все заученные им ранее движения.

«Дорогой мой дядя, прошло не так много времени с моего последнего письма…» — ага, кажется получается, глядя как рука привычным движением выводит первые строчки из первого письма.

Потом я так же повторила каждое из оставшихся трех. Почерк был красивым, с небольшим наклоном. Я поморщилась, не понимая, почему так старательно ищу подвоха там, где его нет.

Взяв в руки кубок с еще теплым варевом, я снова взглянула на письма, и тут меня озарило. Так и не сделав глоток, я резко потянулась к письмам, понимая, что неправильно их рассортировала, разложив по паре: сопли-слюни и два кратких и емких. Именно поэтому и не заметила то, о чем мне сигнализировала хоть чем-то заполненная черепная коробка. Поменяв пару из них местами, я начала их сравнивать, и как оказалось, чувство, интуиция, проведение не знаю, чем это было на самом деле, меня не обманули. Два письма отличались небольшой деталью. Пара букв была написана по-другому, всего лишь чуть более округло, тогда как буквы, которые писала Катерина были чуть заострены. Незаметно, если не приглядываться, даже наклон совпадает.

Резко вскочив, хватая все бумаги, разложенные на столе, я неаккуратно взмахнула рукой, опрокидывая кубок на пол, разливая спасительную микстурку, но кровь в голове стучала набатом, а вплеснувшийся адреналин разом заглушил всю боль.

Я выбежала из покоев, даже не оглянувшись, следует ли за мной охранник, дежуривший возле комнаты. Не замечая ничего вокруг, я неслась в сторону тюремного помещения, один раз столкнувшись с нерасторопной служанкой и расстелившись на полу. Это немного меня охладило и, поднявшись, я более спокойно пошла по заданному курсу, стараясь на замечать перешептываний и взглядов у меня за спиной. Почему-то я была уверена, что Риарио находится здесь, что подтвердила картина, от которой я впала в ступор, не решаясь подходить ближе.

— Кто заходил сюда в мое отсутствие? — прорычал он, прессингуя парня, который волей недоброго случая, как раз оставался тут на страже. Больше никого в этом кармане не было, кроме лежащего трупа посреди прохода.

— Никто, ваше сиятельство, — довольно уверенно ответил парень, глядя на Риарио, который вложил кинжал в ножны, немного разрядив тем самым обстановку. Что-то произошло и труп второго наемника явное тому доказательство. Хотя нет, вроде шевелится, значит, просто под раздачу попал. Я облегченно вздохнула и сделал шаг вперед. Риарио лишь на мгновение повернул голову в мою сторону, отметив тем самым мое присутствие, и вернулся к охраннику.

— Кто заходил сюда в мое отсутствие? — еще раз спросил он, уже более спокойно, но от этого охранник сделал шаг назад, буквально вжимаясь в стену.

— Сеньора Сфорца, — наконец, пробулькал он, видимо, не замечая моего появления.

— Да? И каким это интересно образом я могла находиться в двух местах одновременно, когда половина замка до сих пор обсуждает мое взвинченное состояние? — спросила я, выходя из тени, перешагивая через тело и приближаясь к мужу, который схватил охранника за плечо и зашвырнул в пыточную, бросая при этом на меня отрешенный взгляд.