Сквозь время

Глава 15

Через неделю я выехал встречать поезд Елены. За это время Волков окончательно поправился, а я решил испытать границу терпения Ивана третьего, потому что и не думал распускать свое небольшое войско, а совсем наоборот, каждый день выезжал с ними за городские стены и практиковались в боевом слаживание, заодно обучаясь премудростям ведения войны, начиная от осады, и заканчивая обороной. Парни все были молодые, но некоторые из них уже успели повоевать. Были те, кто стоял со мной на Угре, а некоторые и к Казани успели подойти, и к Новгороду. Таких было немного, и они, в основном, в походы вместе с отцами ходили, но тот же Милославский мог подкинуть пару весьма интересных идей. Так что, мы много тренировались, а так как подано это все было под соусом разработки новых способов ведения битв, то никто сильно и не возражал, хотя поначалу поглядывали с изумлением. Ну не принято сейчас было по плацу маршировать или кавалерийский строй ставить. Все пытались делать непосредственно в бою, а потом удивлялись, почему возникают некоторые казусы. В любом случае, это было нечто новое, и моя дружина, я начал их вот так называть, по старинке, так сказать, потому что поместные войска уже вовсю были в ходу, включилась в отработку совместных навыков с энтузиазмом. Оно и понятно, больше-то заняться особо нечем было.

Я же, кроме разворачивания пушечного двора, еще и умудрился небольшую пороховую избу запустить. А следующим шагом, планировал селитряницы где-нибудь подальше от города установить. И селитра бы была своя, да и город бы почистил заодно. Но это в перспективе, а пока я ждал приезда Елены и возвращения Образца. А в то, что он не вернется, не верил даже ни унывающий, но в последнее время больше ходящий задумчивым, Милославский.

Гонец прискакал со стороны Москвы в тот самый момент, когда мы закончили условно минировать одну из башен Кремля, проигрывая длительную осаду. Скатившись с лошади, он отвесил мне земной поклон, скороговоркой приговаривая:

— Великая княгиня Елена скоро подъезжать к городу будет, — и выпрямился, глядя на меня слегка туповатым взглядом.

— Как далеко поезд княгини от Твери? — я протер лицо и шею влажной тряпкой и сразу же накинул на плечи теплый кафтан. Хоть осень еще не вошла в свои права, но было довольно прохладно.

— Версты три будет отсюдова.

— Ну, значит, можно навстречу княгине выехать, — я повернулся к боярину Мышкину, который в последнее время постоянно таскался с нами на такие вот своеобразные учения. — Боярин, на тебя честь великая ложится, встречу княгине организовать.

— Да как же вот так не предупредивши заранее, — Мышкин всплеснул руками и понесся к воротам, высоко поднимая ноги. Я же вскочил на Сивку и уже через минуту ехал навстречу жене со своей, не сказать, что совсем уж малой дружиной.

Поезд Елены я встретил, проехав пару верст. Несколько покрытых кожей на манер шатров колымаг передвигались довольно медленно, как бы не медленнее телег, которые ехали следом и везли большое количество разного добра. Я остановился возле головной колымаги, вынужденной затормозить. Откинув полу шатра, заглянул внутрь. Елена сидела на довольно удобном сидении, а рядом расположился какой-то то ли монашек, то ли дьячок, я сразу и не разобрался.

— Здравствуй, Елена, — вот только не надо на меня так неласково смотреть, я знаю, что ты меня ненавидишь, но нельзя же вот так напоказ выставлять. Училась бы у Зойки, она-то ни разу, при посторонних, неприязни своей ко мне не показала.

— Здравствуй, князь, — Елена опустила глаза, и уставилась в требник, который держала в руках.

— Не представишь мне своего гостя? — я оглядел дьячка с ног до головы, отметив, что козлиная бородка, скорее всего, навязана всем дьякам фейсконтролем.

— Пошто не представить, — Елена вскинула на меня темные глаза. — Думный дьяк Курицын Федор Васильевич. Из боярской ветви Курицыных, — так, стоп. Что? Курицын, мать его, у османов должен чалиться и свою нетленку о Дракуле-воеводе писать. Почему он оказался здесь, да еще и в обществе моей жены? Но теперь, хотя бы становится обоснованной ее ко мне неприязнь.

— Я слышал, — медленно, слегка растягивая слова, проговорил я, не сводя глаз с дьяка, — что Федор Васильевич в плену оказался, османы его пленили, когда он от венгерского короля Матэуша домой возвращался.

— Было дело, — кивнул дьяк. — Но османы отпустили меня, дабы сумел я привезти Великому Московскому князю заверения в дружбе и любви между нашими народами.

— Похвально, — я перевел взгляд на Елену. — Где сын мой Дмитрий?

— Великий князь запретил мне внука своего с собой везти, — тихо проговорила Елена. — Дмитрий остался в Москве, — похоже, что нормального разговора с отцом все же не получится. Но, раз уж Курицын здесь и начал склонять Елену к ереси жидовствующей, и везет ее теперь в Тверь, то становится понятным, почему Иван третий, снисходительно относящийся и даже вначале поддерживающий эту ересь, настолько изменил отношение к сыну. Тут еще и Зойка в уши дует, и черт знает кто еще. Ничего не ответив, я выпустил полу шатра, которую все еще держал в руке, и направился к Сивке.

Мышкин сумел за столь короткое время организовать вполне приличную встречу прибывшей княгине. Народ орал здравницы, пока поезд ехал к Кремлю, а потом неспешно расходился по своим делам.

Елена скривилась, ступая на древний двор. Дворовые девки уже вовсю суетились, таская вещи в терем. Я же, соскочив с коня, подошел к ней.

— Устраивайся, Елена, отдыхай с дороги. Я вскоре приду, отобедаем вместе, — ну что же, сделаем последнюю попытку наладить отношения. Чем черт не шутит, может быть, Курицын настроил ее на позитивный лад и объяснил, что не нужно так открыто выступать против своего мужа и повелителя, если все еще мечтаешь стать Великой Московской княгиней.

Я не успел уйти в свои палаты, как во двор влетело пятеро всадников, отправляющихся в дозор. Впереди, как это часто бывало раньше, ехал Волков. Соскочив с лошади, он подошел ко мне и наклонился к уху.

— Гонца удалось перехватить, княже. Образец возвращается с повелениями от отца твоего. Гонец говорит, будто морда довольная у боярина, и что отдельно везет повеление, в случае ослушания заарестовать тебя и в клетке отцу доставить, как бунтовщика.

— Когда его в гости ждать? — процедил я сквозь зубы.

— После завтрашнего дня, княже, — Волков внезапно серьезно посмотрел на него. — Что-то тати, говорят, шалить начали. Вот горе-то какое будет, ежели с Образцом случиться чего.

— Я уже почитай принял решение, Сергей, — и я похлопал его по плечу, саркастически улыбнувшись. — Вот только с Еленой пообедаю, чтобы окончательно убедиться в его правильности. Да, Образца все же послушать надобно, тати ведь и на обратном пути шалят не меру, чтобы голову не сложить, нужно будет боярину отдохнуть хорошенько.

Волков кивнул и отошел к Милославскому, тут же принявшись с ним о чем-то весьма активно шептаться. Я же, постояв немного на крыльце, направился к себе. За неприметной дверкой опочивальни, в небольшой комнатке, неясно для чего предназначавшейся, возможно для того же самого, стояли сундуки с казной Тверского княжества. Их было не слишком много, всего двенадцать, что для княжества было несколько скудновато. Особенно, учитывая, что дань Орде Михаил Борисович больше не платил. Похоже, что дядя Миша серьезно готовился к своему побегу и даже какую-то часть средств уже перевез к литовцу. Все же неспроста ему земли Казимир подкинул, ох не зря. Сейчас же, содержимое сундуков указывало на то, что и эта часть готовилась к отправке, вот только не успел Михаил осуществить задуманное. Большая часть казны была в золоте. Восемь сундуков полноценных монет, различных государств, похоже, доверенные люди выменивали золото у всех, до кого только могли дотянуться. Ну и четыре сундука набиты доверху полноценными гривнами серебра. Постояв над богатством, которое для личного употребления считалось весьма неплохим, а для государственных нужд, так себе, я вышел из палат, так ничего и не надумав, и направился к терему жены. Вроде бы я дал Елене достаточно времени, чтобы отдохнуть с дороги.

В светлице был накрыт стол. Это было даже удивительно, потому что я как-то не ожидал, что супруга будет сама стремиться к примирению. Самой Елены видно не было, и я не отказал себе в удовольствии подойти к столу и рассмотреть, чем же он был накрыт. Снеди стояло достаточно много, а в кубки было уже разлито что-то красное. Неужто вино иноземное? Я поднял свой кубок, стоящий возле места во главе стола и поднес его к лицу, вдыхая запах, стараясь уловить какие-нибудь знакомые нотки. Уловил. Так уловил, что едва не выронил этот самый несчастный кубок, очень осторожно поставив его на стол. Этот цветочный сладковатый аромат я запомнил надолго, если не навсегда. Понюхав содержимое кубка, предназначенного Елене, и не заметив ничего противоестественного, я, повинуясь злости и чувству безнадежности переставил кубки местами. Затем отошел к окну и посмотрел сквозь довольно крупную и тщательно отполированную слюду в двор. Если бы я выпил то, что было предназначено мне, то, скорее всего, шансов бы у меня не было. Запах настолько превышал по интенсивности тот, который я ощутил в посудине Волкова, он, кстати, так и не вспомнил, кто же его так облагодетельствовал, что меня до сих пор немного подташнивало.

Дверь отворилась и в светлицу вошла Елена.

— Прошу, садись за стол, муж мой, — она слабо улыбнулась, я же внимательно посмотрел на нее, но не увидел ни раскаянья, ни сожаления, ничего, только отчаянная решимость.

— Это вино? — я указал на кубки, не отрывая взгляд от жены. Она кивнула.

— Это наше вино, сделанное на виноградниках Молдавии.

— Чтобы оно было вкуснее, нужно обязательно добавить в него мед, — и я, не дожидаясь, возражений бухнул целую ложку тягучего ароматного меда ей в кубок, а затем и себе. — Ну что же, давай выпьем этого вина княгинюшка, за долгое наше княжение на этой земле, — Елена машинально подняла кубок и выпила, похоже, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Я же лишь слегка пригубил. Вино было кислое, даже несмотря на мед, но терпкое и довольно приятное. Под пристальным взглядом Елены, выпив все до дна, я поставил кубок на стол и потянулся к зажаренной курице.

— Тебя не беспокоят больше боли в ногах, муж мой? — Елена к еде не притрагивалась и на меня не смотрела. Видимо, яд все же не был мгновенным, потому что она не волновалась от того, что я не падал замертво, да и сама вроде бы не чувствовала себя слишком плохо.

— Твоими молитвами, Елена. И этого твоего думного дьяка, коего ты привечаешь. Как там его, Курицына, — я отщипнул куриной грудки и заел терпкий привкус вина. — Он ведь в Новгороде ошивался какое-то время? — Елена кивнула и, поморщившись, украдкой вытерла пот со лба. — Я так и думал. Именно там он ересью своей и заразился, — бросив на супругу взгляд искоса, спросил. — Тебе плохо?

— Нет… я… — Елена сглотнула и снова вытерла пот, теперь уже открыто. — Почему ты учения те, что проповедуют в Новгороде ересью зовешь?

— Потому что это и есть ересь, то есть учение, идущее вразрез религиозным догматам, принятым в конкретном государстве.

— Что? — она не поняла и половины из того, что я сказал, тем более, что часть слов прозвучала на современном мне русском, которым я не сумел найти адекватной замены. Вот только мне было уже все равно.

— Когда мы стали чужими друг другу? — спросил я Елену, которая в этот момент приподнялась и снова рухнула на лавку, сметая со стола посуду, в том числе и кубок.

— Всегда… — она говорила с трудом, хватаясь за горло. — Мы всегда были чужими. Как же я ненавидела ночи, когда ты ко мне прикасался.

— Это ты подослала ко мне Хому Черного?

— Никого я не посылала, — Елена захрипела. — Что ты сделал?!

— Поменял наши кубки, только и всего, — я вздохнул, равнодушно глядя на начавшуюся агонию.

— Все не подменишь, — прошептала Елена, откидываясь на скамью. — У меня не получилось, княгиня Софья тебя достанет, или верные твоему отцу люди, которые видят, что не будешь ты верной опорой княжескому престолу, всегда на себя будешь скатерть тянуть, — она застонала, ее затрясло и, вскоре, Елена Волошанка затихла.

— В том-то и дело, Елена, что Иван Иванович Молодой очень сильно всем мешал. И вроде бы не делал ничего, но мешал так, что враги не поленились и даже венецианского лекаря подкупили, лишь бы Ваньку уморить. Но ты можешь быть спокойна, Елена. Ты только что своей смертью, спасла собственного сына, который, скорее всего, и не станет князем великим, но и не погибнет из-за твоей дурости в детстве.

Я встал и пошел к двери. Надо же, я ведь практически разобрался. Смерти Ивана хотело столь много людей, что они даже иной раз мешали друг другу. Остается только гадать, как он до своих тридцати двух-то дожил? Скорее всего, вопреки всем интригам.

— Княгиня костью куриной подавилась, — крикнул я, выходя во двор и картинно закрывая лицо руками. — Покинула меня моя лебедушка! — Подскочивший ко мне Волков заглядывал в лицо, словно ища и у меня признаки того, что я чем-то подавился. — Велю похоронить княгиню сей же день, оказав все полагающиеся почести.

— Но… — попробовал было возразить подскочивший в начавшейся суматохе какой-то поп, чьего имени я не помню, но я прервал его.

— Княгиня прониклась учениями Захария Скара, и уже давно велела не тянуть с похоронами, ежели преставится до срока. И я уважу эту ее просьбу сейчас и во веки веков.

Ворота снова распахнулись и очередной гонец, запыхавшись так, словно не на коне скакал, а бегом бежал, проорал.

— Отряд боярина Образца к вечеру здесь будет. Идут о двуконях, шибко торопятся.

— Отлично, — я протер лицо руками. — Значит, сегодня все и решится.

Отмокала я в бадье, скорее, сооружение с чуть тепленькой водичкой, куда меня запихнули, можно было назвать именно так, достаточно долго. Настолько, что пару раз ко мне заглядывала Ванесса, которую я отправила погулять, потому что помощь мне в принятии ванны не нужна была, а когда после стука, кто-то из наемников за дверью поинтересовался все ли со мной нормально, пришлось вылезать, чтобы подтвердить, что жива-здорова, не утонула, в ереси не замечена.

Шкаф с одеждой был только один, и он был просто под завязку набит женскими шмотками по последней моде. То, что этот апофеоз абсурда с рюшками и воланами я не собиралась надевать, даже говорить не стоило. Позвав прислужницу, которую звали Роза, я попросила пригласить портного, который шил одежду Катерине, и помочь мне одеться, потому что практически у всех платьев была шнуровка, расположенная сзади. Хорошо хоть корсета не было, фигурка у Катерины была тонкая и миниатюрная, несмотря на многочисленные роды. Платье я выбрала приятного изумрудного цвета, практически строгое, но длинное, как и все остальные. Портной прибыл довольно быстро и был очень удивлен, когда я приказала убрать этот средневековый ужас с моей одежды, укоротить подолы и сделать нижнюю часть менее пышной у каждого экземпляра. Он странно на меня косился, но принял все пожелания и удалился с ворохом вещей. Мужских вещей в спальне не было, даже каких-то уловимых следов пребывания в ней мужчины, из этого можно было сделать вывод, что супруги спят раздельно, как и положено спать знатной супружеской паре в средневековой Италии.

Отдав себя в руки тем, кто всегда приводил Катерину в порядок, я задумалась о том, что делать дальше. Мыслей никаких в голове не было, папская нычка осталась в Риме, и я сомневаюсь, что местная коммуна или ее аналог, будут следовать моим указаниям безоговорочно.

Но вначале нужно выяснить, что Лукреции тут надо и, главное, зачем притащилась вместе с ней ее дочь. Когда я посмотрела на себя в зеркало, которое было мутное, но большое в полный рост, то всплеснула руками, не понимая, плакать мне или смеяться. На меня смотрела не утонченная девушка с бледной кожей и выразительными чертами лица с еще более выразительными глазами, а какая-то тетка, больше смахивающая на шлюху, так размалевано было мое лицо. А то количество золота, которое навешали на меня, вгоняло в жуткую тоску.

Я отправила всех из комнаты, поблагодарив за ужасную работу, и первым делом сняла с себя все побрякушки и умылась. Многоуровневую прическу я оставила, потому что с первого раза не поняла, как ее разобрать, чтобы не вырвать все волосы с корнем. Все платья были декольтированные, и голая шея действительно не смотрелась, поэтому, перерыв все возможные шкатулки с украшениями, которых было очень много, я остановила свой выбор на ожерелье из розового жемчуга, мягкое и нежное, практически невесомое.

В дверь постучали, и вошел Томмазо Фео, быстро окинув меня взглядом, и удовлетворенно хмыкнув, протянул стопку бумаг.

— Это то, о чем вы просили меня, сеньора. Мои размышления, которые вряд ли можно приравнивать к истине, но все же я прожил в этом городе достаточно долгое время, чтобы суметь сопоставить некоторые факты, если вам это будет интересно, конечно. Так же здесь вы найдете документы Себастьяна Кара, которые я изъял у него из кабинета, взяв на себя смелость, учитывая, что владелец больше не вернется.

— Спасибо. Пока не трогайте комнату Кара, — он кивнул и удалился, оставив меня наедине с увлекательным чтивом.

Отвлек меня Вианео, который принес очередной отвар, поставив его на стол передо мной.

— Ничего так и не вспомнили? — спросил он участливо. Я отрицательно покачала головой, пробуя новое варево. В голове от него сразу зашумело и участился пульс, словно я глотнула крепкий кофе из старбакса.

— Я, надеюсь, что ты меня не отравишь, — закашлявшись, укоризненно глянула я на доктора.

— У меня нет такой цели, сеньора. — Довольно ровно проговорил Вианео. — Сеньора, я, конечно, могу сейчас вас несколько разозлить, но как ваш лекарь не могу вас не предупредить, что в ближайшее время вам не стоит планировать беременность. Следующие роды в такой короткий срок после таких осложнений, могут оказаться для вас фатальными. — Я, сделав очередной глоток, поперхнулась и долго пыталась откашлять что-то по вкусу напоминающее шиповник и мяту. Дьявол их бы всех подрал, я как-то даже не задумывалась о том, что женщина тут больше свиноматка, которая должна рожать каждый год. Ребенок точно не входил в мои планы, я была уже беременна, правда пару дней, но мне этого хватило, чтобы познать все с этим связанные неудобства, про роды вообще не говорю.

— И что вы предлагаете? — я закрыла лицо руками, стараясь унять нервную дрожь. До меня начало постепенно доходить, что законный супруг в любое время может потребовать выполнение супружеского долга. Как все стремно-то.

— Конечно, это не даст полную гарантию успеха, но после одобрения графа, я буду готовить вам определенное лекарство.

— Угу, — только и смогла выдавить я из себя.

— Так же меня просили вам напомнить, что собрание, о котором вам говорил Чекко Орси, запланировано через час в главной ратуше. Я могу проводить вас. — Отняв руки от лица и едва удержавшись, чтобы не запустить в Вианео, который, собственно, был ни в чем не виноват что-нибудь тяжелое, я выдохнула сквозь стиснутые зубы. Складывалось ощущение, что я всего лишь какая-то марионетка, которую, не спросив, просто поставили в известность. И, если судить по тому, что я вообще обо всем этом знала, было слишком нагло с их стороны диктовать мне условия.

— Скажите, Вианео, как долго вы работаете на Риарио? — я откинулась на спинку стула, готовая испепелить всех собирающихся на собрание снобов. Все, что я только что прочитала из тех документов, которые оставил после себя Кара, вовсе не наводило на приятные мысли, а лекарь только добавил масла в огонь.

— Шесть лет, сеньора. И сразу же был назначен вашим личным лекарем. Вы это помните?

— Да. Просто было интересно сколько вы проработали до этого времени. Я буду не против, если вы проводите меня, только, пожалуй, я прихвачу еще парочку людей и нашего уважаемого палача.

Я взяла документы в руки и вышла из комнаты, возле дверей которой дежурил Чезаре.

— Вам не следует отдохнуть, капитан?

— Пока я лично не выберу людей для вашей охраны, то отдыхать не имею права, сеньора, и да, я не капитан.

— Все в ваших руках, Чезаре, — мне нравился этот парень. Очень собранный и безукоризненно выполняющий свою работу, преданный Риарио до мозга костей. Все деньги, которые его гонфалоньер передал тому на дорогу, точнее их остатки, он отдал мне с детальной описью расходов. Такой подход мне очень понравился, если он и умыкнул что-то из мешочка, то по крайней мере, следов не оставил. — Возьмите с собой еще людей, думаю, в ратуше сегодня будет не безопасно.

Я наотрез отказалась идти пешком, как только представила, что платье будет волочиться по земле. Может, это проявление снобизма, но мне было все равно. Единственное, чего я точно не стану делать, это плавать в дерьме на улицах города.

Палача, которого так хотелось взять с собой, в городе, как оказалось, не было. Эту роль, при необходимости, брала на себя местная стража, а особо провинившихся казнил Риарио лично, в качестве основного способа используя распятие, подвешивая преступников головой вниз. Странный, конечно, фетиш, но довольно эффективный и не менее показательный.

В зале заседаний я находилась одна, продолжая разбираться с бумагами, предоставленными мне Фео. Как оказалось, Кара выполнял не только роль юриста, перетянув на себя одеяло местного аналога бухгалтера, счетовода и распорядителя казной. Риарио точно было до одного места, что творится в Форли. Скорее всего, эта территория была нужна больше Сиксту, нежели его отпрыску.

Я не обращала внимание на собирающихся постепенно мужчин, которые занимали за длинным столом, отведенные для каждого места. И все они в свою очередь довольно подозрительно косились на Вианео и Чезаре, которые стояли у меня за спиной. Двое других наемников дежурили у входа, что добавляло некоторым представителем местной коммуны нервозности. Когда все места были заняты, я демонстративно отложила документы в сторону и обвела всех взглядом.

— Сеньора, цель нашего собрания здесь… — начал говорить сидевший достаточно близко ко мне мужчина лет тридцати, небольшого роста, с лошадиным лицом и кудрявой шевелюрой.

— Цель нашего собрания здесь, — прервала я его, глядя перед собой, — разобраться, что произошло за неполный год с Форли, и почему вы, оставшись здесь, управляя городом, превратили его в свинарник, в котором жители не делают ничего, кроме того, чтобы поливать грязью семью Риарио.

— Сеньора Сфорца, вам не кажется, что необходимо сбавить тон, обращаясь к влиятельным семьям Форли? Вы не имеете права голоса и только представляете своего супруга, который еще не известно, вернется ли вообще, — надменно произнес мужчина с дальнего края стола, оставаясь в полутени, поэтому рассмотреть мне его не удалось.

— Сеньора Риарио делла Ровери Сфорца, и когда вы обращаетесь к персоне, стоящей выше вас по положению, то необходимо встать. И да, судя по тому, что я сегодня увидела, единственное, что спасает некоторых из вас от виселицы, а остальных от изгнания — это отсутствие сеньора Риарио, поэтому в ваших же интересах решить все вопросы сейчас и здесь, а не ждать гонфалоньера святой церкви не в лучшем расположении духа, голосом которого я и являюсь, — наступила долгожданная тишина. Видимо многие из собравшихся поняли, что что-то немного изменилось за время нашего отсутствия. — Итак. Первое. Орделаффи. — Я посмотрела на поднявшегося из-за стола мужчину, который и пытался качать права. — То, что происходит с рвами на улицах, собирающими нечистоты и выводящие их из города, это обычная безответственность или умышленная акция против Риарио с целью вернуть свои права на Форли?

— Сеньора, — он немного замешкался, но потом все же начал говорить. — Это не входит в мои обязанности заниматься такого рода задачами. Поэтому ваш вопрос именно ко мне в данном случае не слишком уместен.

— О, нет, именно к вам этот вопрос в настоящее время и уместен. Вот расписка и отчет Себастьяна Кара о том, что вы где-то полгода назад взяли из казны Форли сто дукатов на благоустройство города с целью решения вопроса о затрудненном оттоке нечистот и выведение их за пределы города, а также строительство новых в бедных кварталах. Это ваша подпись?

Он стоял, прожигая меня взглядом, но молчал. Так и хотелось спросить: «Где деньги, Зин?», но меня бы тут не поняли. Каким бы Кара не был предателем и сволочью, к его работе не было никаких претензий. Он дотошно записывал и описывал любые траты и любые контракты, без веры на слово, что довольно часто практиковалось. Глядя на то, как играют желваки на лице Ордераффи, я думала, что зря его не выгнали из города, когда власть менялась. Риарио ничего бы не стоило перерезать парочке знатных горожан горло, он это умеет делать в совершенстве. Молчание затянулось, а моя ненависть к тем, кто украл деньги, принадлежавшие не только мне, но и всему городу, начала выплескиваться через край.

— У вас есть неделя, чтобы исправить то, что вы не смогли сделать за полгода. Строительство новых стоков и ремонтные работы полностью за ваш счет, даже если они перекроют взятые для этого средства. Если справитесь в установленный срок, то деньги в казну, так уж и быть, возвращать не нужно. О стоимости доложите в виде описи и расписок. Вам все понятно?

— Каким образом я должен успеть сделать все это за неделю?

— Мне все равно. Хоть лично берите лопату в руки и убирайте этот коровник, очищая его от годового навоза. Орси.

Я внимательно смотрела на поднимающегося мужика, который первым хотел что-то тут поднять. И этот недобиток будет причастен к смерти моего мужа? Это просто какой-то фарс. Но все же надо к нему приглядеться и убрать подальше из города или поглубже в землю, чтобы история не вильнула на свое место. У меня есть еще четыре года, чтобы разобраться, нужен мне Риарио или нет. А там ближе к делу будем посмотреть, как говорится.

— Вами были взяты под долговую расписку двести дукатов из казны города на личные цели с обязательством вернуть их в установленный срок, который заканчивается, хм четыре месяца назад. Ничего не хотите мне сказать по этому поводу?

— Сеньора, сейчас дела семьи идут не так хорошо, как хотелось бы…

— Вы сами превратили в отстойник город, распустили людей, которые не хотят даже дерьмо за собой убрать, и теперь мне говорите о каких-то делах? Вы владеете тремя виноградниками, урожай из которого идет на вино, которое вы продавали в свое время в Рим. Что-то произошло? О засухе, море, нашествии саранчи в этих краях я не слышала. Мне все равно, где вы возьмете средства, но у вас ровно месяц, чтобы вернуть в казну недостающие деньги. Орчи…

Я развлекалась подобным образом еще где-то с час, пока всех не отпорола горячей кочергой, после чего мне немного полегчало. Согласится ли с моим решением Риарио или нет, мне было неведомо, но постараюсь его убедить в том, что так будет лучше не только для города, но и для нас самих. Напоследок я поставила практические невыполнимые цели перед всеми собравшимися. По дороге к дому, я не видела колодцев, чтобы хоть как-то облегчить снабжение людей чистой водой, поэтому в кротчайшие сроки они должны были появиться, из расчета — один на сто человек населения включая детей. На вопрос, как именно они появятся, да еще в столь ограниченный срок, я посоветовала найти инженера, чтобы он доступно объяснил, как именно люди с древних времен рыли эти самые колодцы в местах, где найти воду в отличие от Италии, было гораздо сложнее.

Так же мне было интересно, почему Форли, уже несколько лет входящий в папскую область, не взял пример с Рима, и не обзавелся несколькими общественными зданиями для омовения, которые сейчас придется строить. Я довольно долго пыталась подобрать слова, потому что слово «баня» в моем лексиконе на латыни не находилось.

К моему удивлению, все, кому были розданы соответствующие домашние задания их даже записали и, поклонившись, удалились, не говоря ни слова. Больше половины, судя по их реакции, взявшиеся сразу за обсуждение некоторых аспектов, были удовлетворены новой политикой. Кроме пяти семей, которые сразу же были взяты на карандаш, не включая Орси, над которыми будет постоянно висеть дамоклов меч и без всякий собраний и советов. Орделаффи выходил последним. Задержавшись возле меня, он подошел практически вплотную, на что среагировал Чезаре, вытащив наполовину меч из ножен намекая, что ближе подходить все же не стоит.

— Если вы думаете, сеньора, что это все вам сойдет с рук, то ошибаетесь. Город помнит те времена, когда моя семья стояла во главе Форли, — прошипел он.

— Вы знаете, я тоже помню, как мой собственный отец любил закапывать людей живьем. А еще был забавный эпизод, вот умора, до сих пор вспоминаю, когда он заставил съесть убитого крестьянином зайца, не разделанным вместе с шерстью. Так вот, если захотите мне еще раз угрожать, рассчитывая, что я настолько же невинна, как тот самый беззащитный заяц, вспомните, что случилось с бедным крестьянином, потому что этот самый заяц встанет у вас поперек глотки. У вас неделя.

Я взяла бумаги со стола и, передав их Чезаре для пущей сохранности, удалилась из ратуши, оставив этого надменного урода стоять одного, обдумывая мои последние слова.