Сладкая опасность - Кэмпион 05

Глава 1. ПО СЕКРЕТУ

Маленькое окно в залитой солнцем желтой части отеля «Борегар» в Ментоне медленно открылось, и в нем появилась рука, которая, поставив компактный коричневый чемоданчик на подоконник, быстро исчезла.

Гаффи Рэндалл, который позволял своей машине неторопливо катиться вниз по пологому склону к крутому повороту под прямым углом, который должен был привести его ко входу в отель и обеду, притормозил и осмотрел теперь закрытое окно и сумку с тем выражением вежливого, но небрежного интереса, которое было его главной чертой.

Это казалось такой глупостью - оставить маленький коричневый чемоданчик на подоконнике закрытого окна первого этажа. Мистер Рэндалл был невозмутим, нордичен и логичен. У него также был ниспосланный небом дар любопытства, и поэтому он все еще лениво разглядывал стену отеля, когда произошло продолжение первого инцидента.

Застекленное окно на первом этаже осторожно открылось, и невысокий мужчина в коричневом костюме начал выбираться наружу. Это было очень маленькое окно, и необычный отправляющийся, казалось, больше беспокоился о том, что он оставляет, чем о том, куда направляется, так что он вышел ногами вперед, упершись коленями в подоконник. Он двигался с поразительной ловкостью, и пока мистер Рэндалл наблюдал, он, к своему изумлению, увидел, как чья-то рука убрала безошибочно узнаваемый револьвер в туго набедренный карман. В следующий момент новоприбывший закрыл окно, осторожно поднялся на ноги и, наступив на скобу для труб, подтянулся достаточно высоко, чтобы поднять сумку. Затем он бесшумно спрыгнул на пыльную тропинку и быстрым шагом направился вниз по дороге.

Молодой человек мельком увидел маленькое розовое крысиное личико и испуганные покрасневшие глаза.

Естественно, очевидное объяснение пришло ему в голову, но он почувствовал все недоверие, которое англичанин за границей испытывает к любой судебной системе, которую он не понимает, в сочетании с сильным ужасом оказаться каким-либо образом вовлеченным в нее. Более того, он был голоден. День был таким жарким и ленивым, каким может быть только день на Французской Ривьере в несезон, и он не испытывал личной неприязни к какому-либо небогатому постояльцу отеля, который вынужден прибегать к недостойным методам ухода, если только ему самому не причиняли неудобств.

Он мягко повернул «Лагонду» на обсаженную пальмами улицу, которая огибала залив, и медленно проехал через богато украшенные железные ворота ко входу в отель.

Когда он заехал на широкую парковку, посыпанную гравием, он с облегчением отметил, что отель ни в коем случае не был переполнен. Регби, Оксфорд и графства сделали из двадцативосьмилетнего Гаффи Рэндалла почти идеальный образец молодого несгибаемого. Он был дружелюбным, хорошо воспитанным, снобистским до смешного и, несмотря на свои недостатки, довольно милым человеком. Его жизнерадостное круглое лицо было едва различимо, но его очень голубые глаза были откровенными и добрыми, а улыбка обезоруживающей.

В данный момент он возвращался после несколько утомительного путешествия с престарелой вдовствующей тетушкой-валетудинарианкой на итальянский курорт и, благополучно доставив ее на виллу, спокойно возвращался домой вдоль побережья.

Когда он ступил в прохладный богато украшенный вестибюль «Борегара», его мучила совесть. Он хорошо помнил это место и доброе лицо маленького М. Этьен Флери, менеджер, вернулся к нему.

Одной из самых очаровательных особенностей Гаффи было то, что он заводил друзей, куда бы ни пошел, и с самыми разными людьми. Мсье Флери, как он теперь вспомнил, был самым уважаемым и услужливым хозяином, чей небольшой запас бренди «Наполеон» был благородно представлен на прощальном приеме в конце суматошного сезона несколько лет назад. В сложившихся обстоятельствах, размышлял он, самое меньшее, что он мог бы сделать, - это поднять тревогу вслед таинственно удаляющемуся незнакомцу или, что еще лучше, преследовать и задержать его.

Сожалея и злясь на себя, молодой человек решил сделать все, что в его силах, чтобы исправить свое упущение, и, отдав свою визитку портье, пожелал, чтобы ее немедленно отнесли управляющему.

Мсье Флери был личностью огромной важности в маленьком мирке, окруженном стенами Борегара. Несовершеннолетние незнакомцы провели целых две ночи в отеле, даже не взглянув на августейшего херувима, который предпочитал руководить своими приспешниками из-за кулис.

Тем не менее, через несколько минут молодой мистер Рэндалл оказался в маленьком, отделанном красным деревом святилище на солнечной стороне переднего двора вместе с М. Сам Флери пожимает руку и по-птичьи щебечет в знак приветствия и уважения.

Мсье Флери определенно имел яйцевидную фигуру. От макушки своей сияющей головы он плавно спускался наружу до диаметра на уровне карманов пальто, откуда грациозно спускался к каблукам своих безукоризненных туфель.

Гаффи вспомнилась острота из предыдущего сезона, в которой рассказывалось, как М. Флери постучали по подошвам его ног, чтобы он, подобно яйцу Колумба, мог стоять.

В остальном он был сдержанной, приветливой душой, знатоком вина и истово верил в святость дворянства.

До Гаффи начало доходить, что мсье Флери был более чем обычно рад его видеть. В его приветствии был элемент облегчения, как будто молодой человек был избавителем, а не предполагаемым гостем, и его первые слова изгнали все воспоминания о нетрадиционном отъезде, свидетелем которого он только что стал.

‘Назовите имя маленького доброго человека, ’ сказал управляющий на своем родном языке, ‘ для меня удивительно ясно, что вы, мой дорогой месье Рэндалл, прибыли благодаря прямому вмешательству самого Провидения’.

‘Правда?’ - спросил Гаффи, чей французский был далеко не идеален и который уловил смысл только последней части предложения. «Что-нибудь случилось?’

Мсье Флери осуждающе развел руками, и хмурая складка на мгновение нарушила спокойствие его лба.

‘Я не знаю», - сказал он. ‘Когда вы вошли, я был в затруднительном положении — как вы сказали бы, в замешательстве. И затем, когда прозвучало ваше имя, я сказал себе: «Вот мой избавитель; вот человек из всех остальных, который больше всего поможет мне». Дворянство для вас как открытая книга, м. Рэндалл. Нет никого, кто претендовал бы на титул, с кем бы ты не встречался.’

‘Вот, я говорю, не полагайся на это", - поспешно сказал Гаффи.

‘Ну, скажем, никого сколько-нибудь важного?’

Мсье Флери повернулся к своему столу, и его посетитель увидел, что этот блестящий пантехникон, обычно такой безупречный, теперь был завален справочниками, большинство из которых были древними томами, засаленными от долгого перелистывания. Берк и Дон были далеко впереди, и большой носовой платок с гребнем лежал на квадрате папиросной бумаги поверх лондонского телефонного справочника.

‘Представьте себе мое замешательство!’ - сказал мсье Флери. ‘Но я объясню’.

С видом человека, которому не терпится рассказать о своих проблемах, но не без должной компенсации чувствам своего слушателя, он достал два стакана и графин из маленького шкафчика в панельной обшивке, и несколько секунд спустя Гаффи обнаружил, что потягивает редкое Амонтильядо, пока его хозяин говорит.

Мсье Флери обладал склонностью к драматизму. Открыв огромный реестр, он указал на три имени в середине последней страницы.

‘Мистер Джонс, мистер Робинсон и мистер Браун из Лондона", - прочитал он. ‘Разве это не зловеще? Я не капуста. Я не вчера родился. Как только Леон указал мне на эти записи, я сказал: "Ах, здесь есть тайна". ’

Гаффи, желая поздравить М. Флери с его способностью к обнаружению, хотя бы в благодарность за шерри, был не очень впечатлен.

‘Я никогда о них не слышал", - сказал он.

‘Подождите...’ мсье Флери поднял палец к небу. ‘Я наблюдал за этими посетителями. Все трое молоды; безошибочно можно узнать, что они из дворянства. У одного из них — как бы это сказать? — манеры. Остальные ухаживают за ним с заботой и почтением придворных. Слуга загадочен.’

Француз сделал паузу.

"Даже это, - продолжал он, повышая голос и перенимая горловое бормотание модного diseeur, ‘ даже это само по себе не представляло бы интереса. Но этим утром Леон, мой метрдотель, получил жалобу от четвертого посетителя, номер которого примыкает к люксу, занимаемому мистером Брауном из Лондона. Этот посетитель — ничтожная личность — девяносто франков в день и vin du pays — заявил, что в его комнате был обыск — как вы говорите? — превращенный в пузыри и писк. Ничего не было украдено, вы понимаете.’

Мсье Флери понизил голос на причастии прошедшего времени, как бы извиняясь за то, что употребил его в присутствии своего гостя.

Гаффи кивнул, показывая, что, как между одним светским человеком и другим, он знает, что такие вещи действительно случаются.

‘Я сам поднялся в номер", - признался менеджер, как человек, признающийся в раболепном поступке. ‘Это действительно была апси-дейзи. Несчастный владелец, хотя на самом деле он никого не обвинял, указал, что подозревал в этом деле слугу У. Смита. Теперь, мой друг, — управляющий поставил свой стакан, — ты понимаешь мою ситуацию. Нет ничего, чего я желал бы больше в моем отеле, чем присутствия королевской семьи инкогнито, и ничего, чего я желал бы меньше, чем уверенных в себе обманщиков, ловких воров или игры в хой поллои, делающей игру. Последнее невозможно; эти люди - благородство. У меня есть опыт. Я прошел свое ученичество. Я знаю. Но какая из других альтернатив правильная? У меня здесь носовой платок мистера Брауна. Вы видите герб. Во всех этих информационных книгах есть только одна подобная.’

Он взял небольшой потрепанный томик в кожаном переплете и, перелистывая желтые страницы, указал на грубо нарисованный рисунок с единственным словом под ним: "Аверна’.

В этой книге нет сведений о владельцах этого герба, а книгу мне одолжил муниципальный библиотекарь. Но, как видите, вот она. Герб, узурпированный или нет, является подлинным гербом. Что мне делать? Если я буду излишне любопытен, мои посетители уйдут. Если они обманщики, мне повезет, но если это не так, то моей репутации, репутации моего столь прекрасного отеля за вежливость, интеллект и, как вы бы сказали, "мудрое мужское начало", будет нанесен ущерб, пропал, взорван — пуф! — как воздушный шар на карнавале.’

‘Я бы хотел посмотреть на этих людей", - сказал Гаффи. ‘Есть ли шанс, что я смогу взглянуть на них так, чтобы они меня не заметили?’

‘Мой очаровательный друг, это сказано не раньше, чем сделано. Иди сюда’.

Маленький пухлый человечек на цыпочках пересек комнату, устланную толстым ковром, как будто опасался, что пол небезопасен.

Гаффи допил последнюю каплю своего шерри и последовал за ним.

Мсье Флери отодвинул небольшой люк в обшивке, и, к своему полному изумлению, Гаффи обнаружил, что смотрит в маленькое круглое окошко высоко в северной стене гостиной. Декоративная лепнина с другой стороны успешно скрыла глазок, и вся гостиная была разложена под ним, как фотография в новом ракурсе.

‘Это, ’ с гордостью сказал месье Флери, ‘ моя шканца. Отсюда я могу видеть своих пассажиров, свою команду, жизнь всего моего заведения. Держись как можно дальше — прости меня, но эти увертки необходимы.’

Гаффи послушно подвинулся и с интересом оглядел сцену внизу, теперь, когда его первое изумление улеглось. В огромной кремово-янтарной комнате внизу было мало людей, но их было достаточно, чтобы усложнить его задачу, если бы не взволнованный маленький менеджер рядом с ним.

‘Посмотри, мой друг", - сказал он. ‘В углу у окна. Ах, ладонь уничтожает голову мистера Брауна. Тем не менее, подожди минутку. Мы уже видим остальных.’

Молодой человек посмотрел вниз на элегантную маленькую группу за угловым столиком. Он увидел одну гладкую каштановую голову, одну черную, а третий мужчина был, как и сказал мсье Флери, спрятан за пальмами.

Пока Гаффи смотрел, один из мужчин обернулся, и он увидел его лицо. У него вырвалось восклицание.

Мсье Флери нетерпеливо дернул его за рукав.

‘Ты узнаешь их?’ - требовательно спросил он. ‘Мои страхи успокоились? Я умоляю тебя, мой друг, скажи мне!

‘Полминуты...’ Гаффи прижался лицом к стеклу глазка в попытке мельком разглядеть человека в тени.

В каштановом ‘конюшем’ он сразу узнал Джонатана Игера-Райта, вероятно, самого отважного альпиниста-любителя в Европе и члена одной из старейших семей Англии. Он был застенчивым, замкнутым человеком, который редко бывал в Англии и который относился к своему месту в обществе с совершенно неоправданным презрением.

Гаффи становилось все более и более любопытно. Он не сомневался, что узнает второго мужчину в тот момент, когда тот повернет голову. Конечно, эти невероятно квадратные плечи и эти тугие каштаново-черные кудри, делающие его голову похожей на спину остриженного ягненка, могли принадлежать только одному человеку в мире: Дикки Фаркуарсону, блестящему молодому сыну старого сэра Джошуа Фаркуарсона, председателя Farquharson & Co., англо-американских горных инженеров?

Узнав двух старых друзей, первым побуждением Гаффи было успокоить мсье Флери и поспешить вниз, в гостиную, но что-то странное в поведении этой пары привлекло его внимание и любопытство. Ему, наблюдающему со своего наблюдательного пункта над ними, показалось, что господа Фаркуарсон и Игер-Райт были гораздо более подавленными, чем обычно. В их одежде и манерах была странная официальность.

Мужчина в углу, казалось, поглощал их, чтобы не сказать, доминировал над ними.

Хотя, конечно, он не мог слышать, о чем говорилось, у Рэндалла создалось впечатление, что они почтительно слушали разглагольствования друг друга; что их смех был вежливым на грани аффектации; и что, на самом деле, они вели себя как мужчины в присутствии королевской особы.

Как два таких непохожих человека могли встретиться в такой ситуации, Гаффи не мог даже предположить. Пока он наблюдал, оба молодых человека внезапно достали карманные зажигалки и одновременно поднесли огонь третьему из троицы.

Игер-Райт, казалось, был фаворитом, и третий мужчина наклонился вперед, чтобы прикурить сигарету.

Пока Гаффи смотрел, в поле зрения появилось бледное, несколько отсутствующее лицо. Гладкие желтые волосы были зачесаны назад с высокого лба, а бледно-голубые глаза были спрятаны за огромными очками в роговой оправе. Выражение лица было томным и немного скучающим. В следующее мгновение он снова откинулся назад.

‘Клянусь Джорджем!’ - воскликнул мистер Рэндалл. ‘Альберт Кэмпион!’

В следующий момент его плечи начали вздыматься, и он повернул багровое, искаженное лицо к пораженному менеджеру.

‘Ты плачешь!’ - воскликнул маленький человечек. ‘Ты встревожен — тебя это забавляет — да, нет?’

Гаффи ухватился за стол в поисках поддержки, в то время как маленький менеджер танцевал вокруг него, как возбужденный пекинес.

‘Друг мой, ’ упрекнул он, ‘ ты держишь меня в напряжении. Ты сбиваешь меня с толку. Я смеюсь или меня унижают? Уважают ли мой отель или он унижен? Это благородство или какое-то злонамеренное действие?’

Гаффи с усилием взял себя в руки. ‘Одному Богу известно", - сказал он. А затем, когда лицо маленького человечка вытянулось, он энергично хлопнул его по плечу. ‘Но все в порядке, Флери, все в порядке. Ты знаешь — au fait — именно то, что надо. Не из-за чего отвлекаться.’

И затем, прежде чем менеджер успел потребовать дополнительной информации, молодой человек выскочил за дверь и, все еще смеясь, помчался вниз по лестнице в гостиную.

По дороге Гаффи размышлял о прелестях ситуации. Из всех людей Альберт Кэмпион, которого добрый Флери всерьез принял за мелкого члена королевской семьи, был слишком великолепен, чтобы от него можно было так легко отмахнуться. В конце концов, это могло быть почти правдой; в этом была прелесть Кэмпиона; никогда не знаешь, где он появится в следующий раз — на Третьей дамбе или качаясь на люстре, как кто-то однажды сказал.

Когда Гаффи пересекал вестибюль, у него было время подумать о Кэмпионе. В конце концов, даже он, вероятно, один из старейших друзей этого молодого человека, действительно очень мало знал о нем. Его звали не Кэмпион; но тогда считается неприличным, чтобы младший сын из такой семьи преследовал столь необычное призвание под своим собственным титулом.

Что касается точной природы призвания, Гаффи был немного туманен. Сам Кэмпион однажды описал его как ‘Универсального дядюшку и заместителя авантюриста’. Учитывая все обстоятельства, это, вероятно, подводило его итог.

Хотя то, что он мог делать в "Борегар", играя принца с двумя мужчинами вроде Фаркуарсона и Игер-Райта, которые помогали ему, выходило за рамки несколько неэластичного воображения Гаффи.

Он поспешил через гостиную, его круглое лицо сияло, бесценность шутки все еще занимала его мысли. Он положил руку на плечо Фаркуарсона и ухмыльнулся Кэмпиону.

‘Что за хо, ваше высочество!’ - сказал он и усмехнулся.

Однако его смех внезапно оборвался. Бледное бессмысленное лицо, в которое он уставился, ни на мгновение не изменилось, и железная рука Игер-Райта сомкнулась на его запястье, как тиски.

Фаркуарсон поспешно поднялся на ноги. Его лицо не выражало ничего, кроме испуга. Игер-Райт тоже поднялся, но его предупреждающая хватка не ослабла.

Фаркуарсон слегка поклонился Кэмпиону. ‘Сэр, ’ сказал он, ‘ могу я представить достопочтенного Огастеса Рэндалла из Моньюдона в Саффолке, Англия?’

Мистер Кэмпион, ни один мускул на его лице не выдавал и следа каких-либо эмоций, кроме вежливого безразличия, кивнул.

‘Мы с мистером Рэндаллом, кажется, встречались раньше", - сказал он. ‘Может быть, вы сядете здесь, рядом с мистером Робинсоном? Мистеру Джонсу следовало бы вас представить’. Он осуждающе улыбнулся. ‘В данный момент я мистер Браун из Лондона’.

Гаффи в замешательстве огляделся вокруг, ожидая взрыва смеха, который, как он чувствовал, должен был раздаться в любой момент. Но на каждом из трех лиц он не увидел ничего, кроме крайней серьезности, а светлые глаза мистера Кэмпиона за стеклами очков были предупреждающими и суровыми.