Следопыт

Глава 12

Едва мы отъехали от ПОБ, как Стив повернулся ко мне.

— Дэйв, мы уже на месте?

Он повторил это несколько раз, как Осел в мультфильме «Шрек», пока, в конце концов, я не сдался:

— Стив, отвали, приятель.

Но я обоссался от смеха.

Погода изменилась. Было тихо, солнечно и без намека на дождь. На нас были смоки, а под ними футболки. Вот и все. В свете рассвета местность выглядела кинематографически: это было море плоских открытых плато, усеянных пятнами желтых скал и перекатывающимся золотистым песком. Пинки набрали скорость на твердой земле, и я начал испытывать эйфорию. Наконец-то мы получили Калат-Сикар. Возможно, это больше не было заброской с парашютом, но все равно обещало быть эпичным. Мы выполняли миссию всей нашей жизни. Я оглядел других парней и мог сказать, что они, как и я, были воодушевлены.

Когда рассветный свет озарил сверкающую пустыню, я схватил свои солнцезащитные очки. Это были «Persol Havana 714» — очки ручной работы с дужками и линзами, которые складываются сами по себе. В сложенном виде они были размером с небольшой компас и идеально помещались в верхнем левом кармане моего смока, что делало их удобными для работы.

Когда мы ехали по пустой пустыне, меня ни с того ни с сего осенила мысль. Возможно, Трикки не просто так забыл свое снаряжение для холодной погоды во время нашего первого задания. Если бы он этого не сделал и нас не отозвали бы на базу раньше, мы бы все еще были там, охраняя эти мосты, и, скорее всего, никогда бы не получили Калат Сикар. Может быть, именно поэтому Трикки решил не брать с собой свой комплект гортекса. Может быть, у него было предчувствие. Я очень верю в судьбу: может быть, Трикки оставил свой гортекс, чтобы мы могли заполучить Калат Сикар, эту задачу-персик.

Через двадцать минут езды по открытой пустыне мы выехали на шоссе № 8, асфальтированную дорогу, которая тянется до самой Насирии. Трасса № 8 представляет собой четырехполосное шоссе с металлическим ограждением по центру, очень похожее на британскую двухполосную дорогу. Мы начали двигаться вдоль него по прямой за кормой со скоростью 65 км/ч. Солнце палило вовсю, врагов не было видно, и это было похоже на роуд-муви, на поездку в Вегас. Когда Джейсон остановился в песках пустыни, чтобы свериться с картой, мы выстроились в ряд, каждая машина прикрывала свои сектора огня. Но иракцев по-прежнему не было видно.

Джейсон раздобыл немного еды и попытался перекусить, глядя в свою карту. Еда: это была слабость Джейсона. Дез вертелся рядом и старался не задавать слишком много вопросов. В задней части фургона Джо пытался спокойно выкурить сигарету, не пуская дым на остальных. Джейсон был командиром машины, и ему предстояло найти щель, которой в их машине практически не существовало. Я видел, как Джо с завистью поглядывал на нас. Стив и Трики выводили из себя всех — особенно пехотинцев Корпуса морской пехоты США, которые начали с грохотом проезжать мимо нас в длинной веренице машин.

Огромная колонна американской военной техники двигалась по дороге на север. Там были «хамви», 4-тонные грузовики и огромные основные боевые танки M1A1 «Абрамс». Рядом с ними мы чувствовали себя крошечными и тщедушными. Часть американского конвоя остановилась неподалеку, молодые коротко стриженные морские пехотинцы спрыгнули вниз и заняли круговую оборону, распластавшись на животе и наставив штурмовые винтовки в божий свет. Одного взгляда на нас было достаточно, чтобы они поняли, что мы не из вооруженных сил США, но, к счастью, на наших машинах были опознавательные знаки.

Мы проскочили мимо неподвижной американской колонны и добились неплохого прогресса — девять британцев на трех «Лендроверах» обогнали тысячи военнослужащих и технику могучих экспедиционных сил морской пехоты. Мы продвигались сквозь американский бронированный кулак, который бил в мягкое подбрюшье врага, или, по крайней мере, так мы думали. И мы знали, что наша крошечная команда составляла авангард британского наступления на юг Ирака, и это было фантастическое чувство.

Пока мы ехали, поболтать было невозможно, потому что ветер, проносившийся мимо открытых Пинки, был оглушительным. Но по выражению лиц других парней и выражению их глаз я мог видеть, что им нравится наконец-то двигаться. У нас были УКВ-радиостанции для связи между машинами, с телефонной трубкой, которая крепилась сбоку на Пинки. У нас также были персональные рации «Кугуар»[1] для безопасной связи между отдельными членами патруля. У каждого из нас в одно ухо был воткнут наушник, а к ремню была прикреплена рация размером с массивный мобильный телефон 80-х годов выпуска. Но даже с этими рациями шум проносящегося мимо ветра делал связь практически невозможной.

Со временем Следопыты разработали серию ручных сигналов для передачи основной, жизненно важной информации при движении на машинах: ускорить, замедлить ход, увидел врага, остановиться. Многие американские машины, мимо которых мы проезжали, были тыловиками, грузовиками снабжения и тому подобным, и было ясно, насколько огромной и тяжеловесной была американская цепочка снабжения. Было также ясно, насколько она уязвима для засады или подрыва, поскольку существовала только одна дорога, Трасса № 8, ведущая на север, в Ирак. Это было напоминанием о настоятельной необходимости осуществить операцию в Калат-Сикар.

Теперь у нас было высшее чувство миссии. Минуты приближались к часу «Ч», и у нас оставалось меньше девятнадцати часов, чтобы добраться до Калат-Сикара и зачистить территорию, чтобы захватить его. Время от времени мы были вынуждены останавливаться из-за разбитой машины Корпуса морской пехоты США, перегородившей движение. Мы не могли просто на скорости проскочить мимо по открытой пустыне, потому что тогда какой-нибудь скорострел из морских пехотинецев мог решить отстреляться по нам. Скорее всего, это был их первый оперативный тур, и они были бы чертовски взвинчены. Вместо этого нам пришлось махать, улыбаться и осторожно прокладывать себе путь — мимо проходили лучшие гости Ее Величества.

Мы притормозили на одном из таких заторов, и тут из-за пары «хамви» появилась эта фигура. Он был одет в характерный синий бронежилет прессы. На голове у него была потрепанная синяя бейсболка, нахлобученная поверх прически в стиле безумного профессора, а на кончике заостренного носа сидели причудливые очки. Существовала только одна вещь, которой мог быть этот парень: американский журналист, работающий в Корпусе морской пехоты.

Направившись прямиком к нашему автомобилю, он остановился прямо у моей двери. В одной руке он сжимал диктофон, и я видел, как он нажал «запись», хотя и делал все возможное, чтобы скрыть это. Он посмотрел мне в глаза и задал первый вопрос в такой самоуверенной манере, которая просто требовала ответа.

— Привет, Мэтью Джонсон, «Си-Би-Эс Ньюс». Так куда вы, ребята, направляетесь?

Я указал на север:

— Туда.

Я подумал, что на самом деле это было довольно очевидно, поскольку все направлялись на север. В этот момент Джейсон тронулся с места, за ним последовала машина инженерной разведки, и Стив завел наш двигатель.

— Эй, подождите… — крикнул репортер нам вслед. Затем, когда он понял, что мы не собираемся останавливаться:

— Ладно, ребята, увидимся в следующий раз в Херефорде!

Мне захотелось завопить в ответ: «Мы не SAS, мы Следопыты. Разве ты не видишь разницы? Это все равно что перепутать БМВ с Феррари!». Но если бы я это сделал, я полагал, что у него была бы еще более интересная история.

Мы продвигались вперед по главной трассе. На открытых участках мы теперь развивали добрых 80 км/ч, но всякий раз, когда натыкались на американские колонны, нам приходилось ползти ползком. Я прикинул, что наша средняя скорость должна быть около 30 км/ч, и при такой скорости мы все равно доберемся до Калат-Сикара в течение десяти часов. Это оставило нам достаточно времени, чтобы сделать необходимое.

Видимость была отличная, и мы могли видеть на несколько километров в любом направлении. Мы еще не видели ни одного иракца, гражданского или военного. Это было действительно странно, потому что мы ехали по этому огромному чертову шоссе в самое сердце Ирака. Если бы не Корпус морской пехоты США, нам казалось бы, что мы перемещаемся по Планете обезьян после апокалипсиса, настолько она была лишена какого-либо человеческого присутствия.

В 11.00 мы были в пути добрых три часа и остановились, чтобы еще раз свериться с картой. Мы прикинули, что находимся всего в нескольких километрах от южной окраины Насирии. Именно сейчас мы заметили отдаленные признаки сражения. Находясь неподвижно в пустыне, мы услышали первые взрывы. Я посмотрел на север и на далеком горизонте увидел густые маслянистые клубы дыма, уносимые ветром. Боевые вертолеты «Кобра» кружили в воздухе, поражая цели внизу, а в ответ в небо по дуге устремлялись трассирующие пули.

Мы продвинулись вперед на несколько сотен метров и увидели разбитый «хамви» и бронетранспортер LAV-25, лежащий на обочине дороги. Казалось, что иракцы все-таки оказывали какое-то сопротивление. LAV-25 был большой неповоротливой машиной. Он все еще яростно горел, над шоссе поднималось густое облако едкого дыма. Мы сбавили скорость, перейдя на ползание, и увидели характерные следы от чего-то похожего на РПГ (реактивные противотанковые гранаты), вонзившиеся в толстую броневую обшивку сбоку.

Не было никаких признаков каких-либо потерь среди американцев, поэтому мы решили, что кто бы ни был в БТР и «хамви», он, должно быть, выбрался практически невредимым. И по-прежнему не было ни малейших признаков присутствия каких-либо иракцев. Мы предположили, что небольшой мобильный отряд устроил здесь внезапную засаду, прежде чем раствориться в пустыне.

Странно, но мы почувствовали почти облегчение, увидев какие-то признаки вражеского присутствия, конкретные доказательства того, что мы находимся на войне. Мы прошли почти треть пути по территории Ирака, а до сих пор не увидели ни одного иракского бойца. Но в равной степени мы еще не видели, чтобы хоть один иракский солдат сдался в плен, и они, конечно же, не складывали массово оружие.

Насирия — шиитский город, в отличие от суннитского. Мы узнали об этом из сводок разведки. Сунниты были традиционными союзниками Саддама Хусейна, и от местных шиитских жителей здесь ожидали дружелюбия. Это способствовало «относительно благоприятной» оценке разведданных, которую нам дали. По крайней мере, на данный момент разведданные, казалось, соответствовали тому, что мы видели на местах.

Мы продвинулись вперед еще на 5 километров, прислушиваясь к малейшему движению вокруг нас. Но, кроме боевых вертолетов «Кобра», кружащих над горизонтом, которые должны были находиться где-то над центром Насирии, там ничего не было. Наконец, примерно в 200 метрах перед нами мы заметили нечто похожее на командный пункт Корпуса морской пехоты США. По одну сторону дороги виднелось скопление палаток и транспортных средств, а также множество радиоантенн, торчащих в воздух.

Командный пункт был окружен шеренгой морских пехотинцев США, которые лежали пластом, в круговой обороне. Никто из них еще не окопался, поэтому мы решили, что они пробыли здесь всего несколько часов и непосредственной угрозы не было. Мы могли видеть на несколько сотен метров во всех направлениях, и не было никаких признаков войск противника. Мы полагали, что командир из Корпуса морской пехоты США разместит подразделения на 360 градусов вокруг своего командного пункта, что означало, что мы могли быть здесь довольно расслаблены, хотя мы знали, что приближаемся к их линии фронта.

Под бдительными взглядами пехотинцев Корпуса морской пехоты мы подъехали к обочине и спешились. Трикки настроил TACSAT на отправку доклада LOCKSTAT в штаб — отчета о том, где мы были и чем занимались. Мы с Джейсоном двинулись вперед пешком, направляясь к командному пункту. Мы хотели получить какую-то конкретную информацию о том, что может ждать нас впереди, какое сопротивление встретили морские пехотинцы США в Насирии, и о нашем наилучшем маршруте прохождения.

Я схватил свою SA80 с того места, где она была зажата между моим водительским сиденьем, рядом с ручным пулеметом Стива. Джейсон тоже прихватил свою, к тому же у нас были пистолеты в поясных кобурах. Со стороны дороги командный пункт защищал массивный корпус «Амтрака» (бронированной гусеничной машины-амфибии). Мы обогнули его и подошли к первой палатке. У него был клапан, похожий на занавеску, который прикрывал вход. Это было сделано для того, чтобы свет не просачивался наружу ночью, открывая противнику местоположение палатки.

Я протянул руку вперед и приподнял клапан. Крупный, широкоплечий одетый по форме сержант Корпуса морской пехоты поднял голову. Он явно был чертовски удивлен, увидев нас. Он шагнул вперед и протянул руку ладонью к нам, преграждая путь. На нем были массивные солнцезащитные очки в толстой оправе, прикрывающие глаза, так что прочитать выражение его лица было невозможно. Он не сказал ни слова, но явно хотел получить какое-то объяснение относительно того, с какой планеты мы только что прилетели.

— Привет, я Дэвид, британский Следопыт, — сказал я ему. — Это Джейсон, мой заместитель. Ваш оперативный офицер поблизости? У нас есть задание отправиться на север, и мне нужно поговорить с ним.

Он жестом пригласил нас пройти вперед, во что-то вроде палаточной приемной. Он казался немного менее обескураженным после того, как я заговорил, и на английском, но я подумал, что меньше всего он ожидал, что две фигуры типа Лоуренса Аравийского появятся ни с того ни с сего и вторгнутся в его владения.

Он указал на приставной столик.

— Господа, пожалуйста, положите свое оружие и разгрузки и оставьте их здесь.

Он заставил нас снять наши автоматы и пистолеты, а также разгрузки. Дело было не столько в том, что он разоружал нас, сколько в том, что в оперативной палатке не было места для боевого снаряжения. Мы последовали за ним внутрь и сразу же почувствовали напряжение, повисшее в воздухе. Там можно было бы резать атмосферу ножом. Было очевидно, что дело обстояло смертельно серьезно, и мы чувствовали, что американские морские пехотинцы понесли потери.

Это был штаб 2-й полковой боевой группы морской пехоты (RCT-2), который был в составе оперативно-тактической группы «Тарава» (TFT) — отряда, возглавлявшего наступление на Насирию. В ее состав входил 1-й батальон 2-го полка морской пехоты. Здешние ребята выглядели потрясенными и измученными, и мы поняли, что там, должно быть, было довольно тяжело. Наш сопровождающий указал на крупного, мускулистого майора морской пехоты. Он сидел сбоку у машины, которая открывалась в оперативную палатку, и был занят разговором по радиотелефону.

— Оперативный офицер в сети, господа, — сообщил нам сержант Корпуса морской пехоты. — Полагаю, он может быть занят какое-то время.

Оперативный офицер жевал табак и сплевывал в перерывах между отдачей приказов, и выглядел он так, словно встал задолго до рассвета. Его стул был отодвинут назад, а ноги положены на стол, и ему явно было нелегко пытаться контролировать то, что происходило с его передовыми подразделениями. Он был полностью сосредоточен на том, что происходило на фронте, и лишь отдаленно осознавал наше присутствие.

Был момент, когда он кивнул в нашу сторону, и у него был такой вид, словно он вот-вот оборвет то, что собирался сказать. Но потом, должно быть, по сети пришло какое-то срочное сообщение, и он снова закричал в свой микрофон. Задержка была неприятной, но чем дольше мы находились здесь, тем яснее становилось, что в Насирии все шло не по плану.

Майор все еще орал в рацию, и один из его помощников отвел нас в сторону. Он доверительно сообщил нам, что у них в окружении три роты морской пехоты в центре города. Тем утром они уже потеряли много парней, и Насирия оказалась далеко не такой легкой добычей, как все предсказывали.

Наконец майор опустил трубку и повернулся в нашу сторону. Так быстро, как только мог, я объяснил нашу миссию. В ответ он просто уставился на нас в измученном молчании. У него было такое выражение лица, как будто у нас с Джейсоном болтались причиндалы наружу или что-то в этом роде.

— Слушайте, ребята, все, что я могу сказать, это то, что вы, к такой-то матери, ни за что не захотите ехать на север в ближайшее время.

Несколько секунд он молча разглядывал нас.

— Если ты отправляешься на север во все это, — он ткнул большим пальцем через плечо в сторону Насирии, — то у тебя должно быть какое-то долбаное желание умереть или что-то в этом роде.

Прежде чем я успел ответить, в сети раздался треск помех, и он схватил рацию, чтобы ответить на очередной вызов. У нас с Джейсоном не было другого выбора, кроме как вернуться в Пинки и ждать развития событий. Вернувшись к машинам, я кратко проинформировал ребят о том, где мы находимся.

— Значит так, линия фронта США находится в 1000 метрах к северу от нас. Янки вступили в ожесточенные бои, и у них есть потери. Им предстоит вести боевые действия, а медэвак (эвакуация пострадавших) продолжается, и это то, что удерживает нас здесь. Они говорят, что там недостаточно безопасно для того, чтобы мы могли двигаться вперед. Я продолжу связываться с их штабом, так что будьте готовы выдвигаться через полчаса, час, когда угодно. Окай?

Парни, казалось, довольно спокойно отнеслись к задержке, и это было хорошо. Мы разбились на группы и начали изучать карты, пытаясь выяснить, есть ли какие-нибудь маршруты получше. Но поскольку время, имеющееся в нашем распоряжении, быстро сокращалось, прямой маршрут № 7 казался единственным способом, которым мы собирались это сделать.

В этом и заключалась проблема с передвижением по суше: это делало патруль крайне уязвимым для налетов. Поскольку время быстро поджимало, я попытался выяснить, есть ли какой-нибудь способ опередить время. Вполне возможно, что мы доберемся до Калат-Сикара, имея достаточно времени только для проведения срочной разведки, и нам придется встретить 1 ПДД с минимальным обеспечением безопасности. Это было далеко от идеала, но, возможно, это был единственный способ довести дело до конца.

Какая-то часть моего мозга не могла отделаться от мысли: «Черт возьми, если бы только мы прямо сейчас стояли на задней рампе C130, когда на максимальной громкости играет «Сражен громом» AC/DC, а впереди нас ждет прыжок HALO. «Звук барабанов. Бьется в моем сердце. Гром орудий. Разорвал меня на части. Ты был сражен громом…» Мы были бы на месте в считанные минуты и сделали бы работу».

Джейсон, очевидно, думал о том же.

— Знаешь, если бы мы с Эйч прилетели на С130, мы бы уже проверили этот чертов аэродром.

Я кивнул в знак согласия.

— Я знаю. Но мы там, где мы есть, приятель.

Чем больше мы переходили в режим серьезных операций, тем больше я видел, что Джейсон справляется с поставленной задачей. Я полагал, что теперь, когда мы были на войне, мы прекрасно сработаемся, несмотря на прежнюю напряженность между нами. Столкнувшись с неумолимым темпом выполнения этой миссии, все эти мелкие разногласия остались позади, по крайней мере, я на это надеялся.

Трикки удалось связаться по радио со штаб-квартирой Следопытов. Связаться со штаб-квартирой может быть удручающе трудно, поэтому я испытал облегчение от того, что он достучался. На радиостанции штаба не было вахтенного, поэтому мы полагались на то, что один из связистов примет наш вызов. А с шестью патрулями на местах все в штабе будут бегать, просто чтобы стоять на месте. Половину времени Джон и Белый Кролик проводили на инструктажах бригады, так что даже когда мы справлялись, там часто не было никого, кто мог бы принимать какие-либо решения.

К счастью, Джон присутствовал, и я вкратце рассказал ему о том, где мы находимся. Я сказал ему, что мы поддерживаем связь с американскими войсками, и дал ему наши координаты, за пределы которых мы не могли выйти. Я предупредил Джона, что нам может потребоваться некоторое время, чтобы пройти через Насирию. Я спросил, возможно ли задержать 1-й ПДД на час, так как мы задержались. Я снова сказал ему, что мы статичны и можем задержаться здесь на некоторое время. Но Джон повторил, что нам срочно нужно попасть в Калат-Сикар для отправки 1-го ПДД в 0300.