Следопыт

Глава 17

Мы вырвались из зоны, освещенной уличными фонарями, и устремились вперед, в гостеприимную темноту впереди. Я встретилась взглядом со Стивом. Он наклонился, чтобы перекинуться парой слов.

Ему пришлось крикнуть мне в ухо, чтобы его услышали:

— Видишь ли, приятель, особенность женщин в том, что…

По крайней мере, это разорвало пузырь напряженности.

Я включил свой ПНВ, когда мы двигались вперед еще несколько минут. Ничего. Непроницаемая тьма и пустая тишина. Я проверил километраж. Мы были уже в 75 километрах, то есть на полпути к аэродрому Калат-Сикар. Кому бы ни подавал сигнал стрелок, здесь, похоже, никого не было, так что, может быть, это все-таки был не сигнал?

Я получил ответ на свой вопрос на отметке в 85 километров. Впереди из мрака вынырнуло массивное поселение. Он располагался по обе стороны от шоссе № 7. По правилам, и согласно нашим разведданным и спутниковым фотографиям, его даже не должно было существовать. Но вот оно появилось, приземистое, темное и угрожающее, прямо перед нами. Это поселение было намного больше первого. Оно было более застроено, десятками зданий высотой в три-четыре этажа. Но самое странное заключалось в том, что было совершенно темно. Уличных фонарей не было, и почти ни в одном окне не было света.

На мгновение мне показалось, что там никого нет. Может быть, это был еще не достроенный город, а может быть, он был заброшен. Я недолго пребывал в сомнениях. Как только со стороны населенного пункта стало слышно приближение наших машин, по нам начали открывать огонь. Вокруг нас была кромешная тьма, но мы слышали, как приближаются эти длинные очереди огня. «Брррззззз! Брррззззз! Брррззззз!» Кто бы ни пытался поразить нас, они стреляли из автоматического оружия, и, судя по звуку стрельбы, она доносилась с расстояния в добрых полкилометра.

Горячие зеленые трассы трассирующих пуль описывали дугу в наших приборах ночного видения, уходя высоко над нами в небо. Нападавшие явно не могли видеть наши фургоны, в которые можно было бы целиться. Мы не открывали огонь. Если бы мы открыли огонь по источнику этих трассирующих пуль, это лишь выдало бы нашу позицию. Мы тренируемся, тренируемся и тренируемся под огнем. Мы делаем это в машинах, проезжая под стационарными огневыми позициями, которые выпускают пули над нашими головами. Мы делаем это ползя по-пластунски, проползая под колючей проволокой, по которой пулеметы выпускают пули. Это помогает вам привыкнуть к ужасающему шуму и ощущению того, что по вам стреляют.

Естественная реакция человека на то, что в него стреляют, — это либо сражаться, либо замереть на месте, либо бежать. Мы научились игнорировать такие инстинктивные реакции, поэтому могли оценить, как лучше поступить в любой боевой ситуации, как сейчас, когда мы с Трикки не отвечали на огонь, а Стив проехал дальше. В Следопытах запаниковать было смертным грехом. Нам нужно было уметь мыслить спокойно и ясно, находясь под сильным давлением и опасностью. Любой, склонный к панике, был бы отстранен на ранней стадии, скорее всего, когда готовился спрыгнуть с хвостового трапа C130 «Геркулес». Но все тренировки в мире не делают тебя менее напуганным.

Теперь с восточной стороны дороги доносилось еще больше огня. Там было, наверное, с полдюжины автоматов АК-47, выпускавших бешеные очереди, плюс открыл огонь более тяжелый пулемет. Но они никак не могли нас увидеть. Они целились в несущуюся химеру, в призраков.

По мере того как мы приближались к центру поселения, огонь становился все более и более концентрированным. Я услышал безошибочно узнаваемое «тзззинннгггтзззин-ннгггтзззинннгггг!» от пуль, рассекающих воздух всего в нескольких ярдах от нашей машины. Кто-то должен был заметить наше продвижение и сообщить нашу позицию стрелкам, чтобы они лучше прицелились.

Хотя у немногих иракских бойцов были ПНВ, для обнаружения потребовался бы только один командир с таким прибором. Он сообщал по радио о наших передвижениях на свои передовые позиции: машины противника сейчас проезжают мимо зеленой мечети. Это дало бы им достаточно конкретную привязку, куда можно было целиться.

Пара более крупных пулеметов, типа наших единых, вступила в перестрелку на выезде. Я мог слышать их гортанное рычание, эхом разносящееся по темному склону холма, среди более резкого треска автоматов. Скорее всего, это были ПКМ, пулеметы Калашникова, оружие калибра 7,62-мм, советской эпохи, с ленточным питанием, установленные на сошках, с точностью стрельбы до 1000 метров и более.

Как и в случае с едиными пулеметами GPMG, ПКМ это оружие, ведущее огонь по площадям, и чтобы сразить противника из одного из них, не требуется высокой точности. Это было ужасное чувство — знать, что ПКМ будет выплевывать около 650 выстрелов в минуту, и что каждая из этих пуль пыталась найти нас и уничтожить. Стандартная процедура при засаде заключается в том, чтобы всегда продолжать движение. Гораздо лучше было просто проскочить дальше. Если бы вы попытаетесь остановиться, вступить в бой или развернуть свои машины, вы превратитесь в сидячую мишень и, скорее всего, будете убиты. Но все же я не мог не задаться вопросом, как дела у других парней впереди.

Как раз в тот момент, когда мы почти миновали поселение, я увидел огненный след от РПГ (реактивной противотанковой гранаты), вылетающий из-за гребня холма. Хотя я не мог разглядеть боеголовку в свете ПНВ, выхлопной след казался похожим на массивную зеленую комету, с ревом несущуюся по небу. Это случилось. Она направлялась прямо к нам. Судя по траектории пылающего зеленого следа ракеты, казалось, что она была нацелена прямо в мою и Стива головы. Я инстинктивно пригнулся, и боеголовка с грохотом ударилась перед капотом нашего Пинки, промахнувшись всего на пару футов.

Прицелиться в быстро движущийся ночью автомобиль без огней чрезвычайно сложно даже с помощью пулемета. Сделать это из РПГ с расстояния более 500 метров было практически невозможно. Но эта ракета была ужасно близко, один выстрел на миллион. Мы с грохотом понеслись вперед и покинули застроенную территорию, Стив как сумасшедший гнал Пинки в гостеприимные объятия ночи. Постепенно огонь начал угасать у нас за спиной. Позади нас раздался треск выстрелов и странный звук мощного взрыва, но они стреляли в пространство, которое мы только что покинули.

Я всматривался в темноту впереди с единым пулеметом, проверяя свои сектора, наполовину ожидая последующей атаки или, возможно, блокирующей группы, размещенной на шоссе. Но все, что там, казалось, было, это открытая, пустынная дорога, простиравшаяся насколько хватало глаз. Стив повернулся ко мне. Я готовился к очередной остроте о женщинах или пикантной реплике из «Шрека».

— Стрелковое оружие, тяжелые пулеметы, РПГ, — прокричал он, перекрывая шум дороги. — Это становится все ближе. Лучше всего нам съехать с дороги и оценить ситуацию.

Стандартной процедурой работы Следопытов было то, что если какой-либо человек видел что-то крайне важное, он имел право остановить патруль. Это было то же самое, что когда вы были в контакте и называли место для отступления. Стив сказал, что мы должны остановиться и переговорить, чтобы попытаться оценить состояние дел и понять, что именно происходит.

Быть в Следопытах было все равно что быть в футбольной команде: любой, кто видел брейк или возможность забить, мог сделать это, и выбор Стива был правильным. Я почувствовал, как Трикки наклонился вперед из задней части фургона. Он стоял за турелью крупнокалиберного пулемета, и у него был бы лучший обзор со всех сторон.

— Дэйв, они выстрелили по нам из миномета, — крикнул он. — Они подбираются все ближе, пока нам не удалось оторваться от этих ублюдков.

Я кивнул в знак согласия. Я даже не подозревал, что нас обстреливают. Эти минометы, должно быть, были вызваны вражеским корректировщиком — тем, кто мог видеть нас и следил за нами, когда мы продвигались на север. У меня было ужасное чувство, что сеть надвигается на нас по-крупному. Нам нужен был план — что-то, что позволило бы нам вырваться из любой расставленной для нас ловушки.

Мой разум искал какое-нибудь вдохновение. Я был руководителем этой миссии, заместителем командира взвода Следопытов. Если кто-то и должен был вызывать мозговые волны в подобные моменты, то это был я. Я огляделся вокруг, отчаянно пытаясь обнаружить источник угрозы. Я почувствовал слабый запах сгорающего дизельного топлива из двигателя Пинки впереди, вонь горящего масла в горячем выхлопе. Послышался приглушенный звон боеприпасов в одной из коробок рядом со мной и призрачное шипение ветра в деревьях. В остальном там не было ни малейших признаков жизни.

Теперь мы были далеко от дома, на приличном расстоянии от Кэмп-Тристар и относительной безопасности нашей ПОБ, как раз по эту сторону кувейтской границы. Где бы ни находился противник, я ни за что не собирался прятаться. Но я был убежден, что они были где-то там, в этом затемненном пейзаже, наблюдали, ждали и готовились нанести удар. Если я и не мог придумать план, то сейчас, как никогда, нуждался в ребятах. Нам нужно было собраться с мыслями и объединить их, и, возможно, это бы к чему-то привело.

Я наклонился к Стиву.

— Подъезжай и поравняйся с машиной саперов.

Он прибавил скорость, пока мы не оказались рядом с их машиной. Я жестом показал им, чтобы они приготовились остановиться. Я крикнул Йену, их сержанту:

— Приготовься съехать на обочину, приятель.

Он поднял мне большой палец, и мы двинулись вперед и повторили тот же номер с Джейсоном. Было легче сделать это физически и устно, чем пытаться использовать радио. Таким образом, вы получали четкость общения лицом к лицу, к тому же наушник на «Кугуарах» был непрочным и плохо защищал от шума ветра.

Впереди Джейсон сбросил скорость и начал искать место для остановки. Мы снова вернулись в исходное положение. Золотое правило состояло в том, что вы никогда не нарушали порядок марша, если только не попадали под обстрел и не проводили учения по стрельбе и маневрированию на транспортных средствах. Крайне важно было постоянно знать, где находятся другие машины.

Машина Джейсона стояла примерно в 200 метрах перед нашей, а машина инженерной разведки была зажата между ними. Мы предположили, что наша машина подверглась сильнейшему обстрелу, и что Джейсон, возможно, не осознавал, насколько яростным и тяжелым он был. Эффективная дальность стрельбы легкого миномета составляет около 1000 метров. Машина Джейсона должна была находиться в 300 метрах или более впереди того места, где падали эти снаряды, в нашем тылу. Было крайне маловероятно, что он вообще знал о том, что нас обстреляли.

Еще через полкилометра машина Джейсона замедлила ход, затем съехала с дороги. Машина инженерной разведки последовал их примеру, и мы вместе с ними. Мы углубились в заросли густых пальмовых рощ и подлеска. Джейсон продвинулся вперед примерно на 50 метров, пока не достиг позиции, где, по его мнению, мы были скрыты от шоссе.

Густая растительность укрывала только от посторонних глаз. Укрытие от посторонних глаз не позволяет быть замеченным, но не останавливает пулю. Нам понадобился бы гребень, толстая стена или глубокое вади, чтобы обеспечить укрытие от огня. Но мы не могли углубляться дальше в подлесок, иначе застряли бы. К западу от нас тянулась стена переплетенных пальмовых рощ.

Машина Джейсона развернулась, оказавшись носом к дороге. Машина инженерной разведки сделала то же самое. Мы обогнули их сзади и остановились рядом с фургоном Джейсона, тоже лицом к шоссе. Джо, наводчик в машине Джейсона, автоматически развернулся на запад, прикрывая сектор от дороги. Все остальные пушки, это были четыре единых пулемета и один крупнокалиберный — прикрывали направление на восток, в сторону главной угрозы, трассы № 7.

Мы заглушили двигатели.

Теперь мы находились в засаде.

Стояла мертвая тишина. Мы были достаточно близко, провести «китайский парламент», групповое обсуждение ситуации, не отходя от машин. Мы включили наши ПНВ. Всякий раз, когда мы разговаривали друг с другом подобным образом, нам нужен был зрительный контакт. На несколько мгновений все замолчали, прислушиваясь к признакам присутствия противника, но снаружи было зловеще тихо и неподвижно.

Мы с Джейсоном начали сверяться с картой. Первоочередной задачей было точно определить, где мы находимся. Мы определили нашу позицию, затем сравнили записи о том, что мы видели с тех пор, как покинули Насирию, примерно два часа назад. Оказалось, что Джейсон понятия не имел о том, какой огонь был направлен против нас. Будучи передним транспортным средством, он промчался задолго до того, как началось самое худшее дерьмо. Он совершенно пропустил выстрелы из РПГ и миномета.

— Я и понятия не имел, что все было так тяжело, — прошептал Джейсон.

В наступившей тишине мы были настороже, прислушиваясь к малейшему шуму.

После поездки так далеко на север от Насирии нам казалось, что ничто не имеет особого смысла. Иракские позиции от передовой, казалось, каким-то образом простирались вдоль всей трассы № 7. Мы проехали по крайней мере две позиции численностью в роту, сразу после того, как покинули Насирию, и только что были обстреляны с позиции, которая должна была быть также в роту численностью. Джейсон добавил одну важную информацию к общей картине.

— Вы видели толстого таксиста в «Датсуне», который пытался нас пасти? спросил он.

Я покачал головой.

— Нет, приятель. Что случилось?

— Он съехал с дороги прямо перед нами, вытащил пистолет и начал размахивать им из окна. Он выпустил несколько пуль в воздух, когда мы проезжали мимо него, гребаный идиот.

Джейсон улыбнулся в темноте своей беззубой улыбкой «Попая». Я не смог удержаться от смешка.

— Я направил на него пулемет, — продолжил Джейсон, — и вскоре он перестал размахивать пистолетом. Этот толстый иракский таксист насмотрелся слишком много ковбойских фильмов.

Какая-то часть меня была удивлена, что Джейсон не пришиб этого парня, но я догадывалась, что это действительно раскрыло бы наше прикрытие. Джейсон как раз закончил рассказывать мне о пальбе толстяка-таксиста, когда я уловил слабое рычание двигателя, нарушившее ночную тишину. Это было далеко к югу от нас, и сначала я не был уверен, послышалось ли мне это. Я напряг слух и снова услышал его, глубокий, хриплый и мощный.

Я встретился взглядом с Джейсоном и понял, что он тоже его заметил. Мы отвернули головы от приборной панели Пинки, где собрались над картой, и посмотрели на юг, в ту сторону, откуда доносился звук. Наше зрение все еще приспосабливалось к своему естественному ночному видению, в отличие от искусственно увеличенной яркости ПНВ. Мы напрягли зрение в темноте, пытаясь разглядеть, что же это могло двигаться там, на дороге.

Из плоской пустоты пустыни появилось видение, похожее на чертов огромный мираж. Постепенно вся дорога к югу от нас ожила от яркого света автомобильных фар. Колонна приближалась, фары сверкали, как глаза роя разъяренных насекомых. Мы понятия не имели, что, черт возьми, происходит этой ночью. Но в одном мы были уверены: они придут за нами.