Я металась между желанием спрятаться в своей квартире, и нежеланием оставаться одной. Эдакая девочка ПМС-ница. Я шагнула в сторону от двери Леманна, потом вернулась обратно.
- Так и будешь там стоять? – Из кухни донесся до меня бархатный голос мужчины.
- Не хочу тебя отвлекать от дел! – Нерешительно выкрикнула я, и сжала пальцами подол своего платья.
- Заходи уже. – Щелкнула кнопка закипевшего электрического чайника. Загремела посуда.
Возможно, ему нужна помощь. Как он справится то сам с кипятком? Может ошпарится…
Убеждая себя, что просто хочу проследить, чтобы слепой мужчина не накосячил, я сбросила испачканные землей кеды, закрыла дверь и прошла внутрь.
Знала бы я, что все это время за нами наблюдала Изольда, прятавшаяся пролетом ниже возле перил, то без раздумий бы отправилась к себе домой!
У Леманна было стерильно чисто! Выложенный елочкой паркет. Минимум мебели, но все дорогое и новое. Никакого декора. На удивление мне – много книг, и сборников с нотами. Фортепиано возле окна. Над ним два модных светильника.
Если у меня пахло штукатуркой, красками и скипидаром, которым я, по старинке, разбавляла сухую пастель, то здесь царила холодная свежесть. Сосед времени даром не терял! Он преобразил старое жилье за рекордно короткий срок!
- Чёрный или зеленый? – Давид стоял с двумя керамическими банками в руках возле кухонной столешницы, и полуобернулся ко мне. Естественно он слышал, как я вошла.
На банках были выпуклые надписи, помогающие на ощупь определить содержимое. Из открытого шкафчика выглядывали точно такие же ёмкости: Соль, перец, прованские травы, макароны, крупа №1, крупа №2, крупа №3, крупа №4. Следом шли прозрачные бутылки, с аналогичными выпуклыми буквами: Масло №1, масло №2, уксус, винный уксус.
Возле электрической плиты, на одинаковом друг от друга расстоянии стояла подставка под рулон с бумажными полотенцами, через сантиметров десять - моющее средство с дозатором, потом коробочка с губками для посуды.
Трость Давида осталась в коридоре. Здесь была его знакомая и абсолютно безопасная зона.
- Чёрный. Без сахара. – Я стояла в паре шагов от него. Выверенными движениями он насыпал несколько щепоток чайных листьев в стеклянный заварник, потянулся к кипятку.
- Давай я помогу! – Я взялась за ручку электрического чайника, накрывая ладонь Давида своей, и уверенно потянула ее на себя.
Если сосед и был удивлен, то не подал вида. Он разжал пальцы, и приглашающим жестом, пододвинул заварник ближе.
Какой бы я ни была в его глазах, но я умела быть благодарной, и мне хотелось как то это показать.
Чайные листья зашипели, распускаясь под действием кипятка. Я вдохнула их аромат, коснувшись носом густого пара.
Указательный палец Леманна уперся мне в лоб.
- Опустишься еще ниже, и опалишь себе лицо. Не наклоняйся ниже тридцати сантиметров. У художников же должен быть хорошо развит глазомер.
Бедром он уперся в кухонный гарнитур, и можно было бы подумать, что он рассматривает меня, да вот только это было не так. Он просто не мог.
- У тебя пропущена одна пуговица. – Осторожно опустила я его руку вниз.
Я закрыла заварник крышкой, и отодвинула его в сторону.
- Не может этого быть.
- Обычное дело. Зачем отрицать? – Мои глаза бродили по планке его хлопковой рубашки, и который раз цеплялись за складку с одинокой, не заполненной петелькой.
- Можешь застегнуть. – Его кадык дернулся.
Хоть для него я и не была «женщиной», но он для меня был самым настоящим мужчиной.
Жаль, я не в лучшей форме.
Я ловко застегнула пуговицу, и расправила складку. Хлопок был мягким и приятным на ощупь.
- Тебя не смущает, что я слепой, Мири? – Задумчиво спросил Давид.
Я взяла чайник, две чашки, и понесла их на стол.
- А почему меня это должно смущать? Нам же детей с тобой не крестить. Если ты переживаешь, что Изи отчаянно пытается нас свести, то расслабься. К планам Изольды я не имею никакого отношения. Не поддерживаю. И не одобряю.
- Но тебя смутило, когда я касался тебя.
У меня моментально загорелись щеки и уши.
- Ну как бы… грудь, колени – это не то, за что каждому встречному дают подержаться. Чтобы стать добрыми соседями, это не обязательно.
Я разлила еле-еле заварившийся чай. Леманн подошел сзади и остановился, обдавая жаром мою спину.
- Просто есть большая разница между обычным человеком и мной. Я могу только догадываться, как ты выглядишь, какого цвета у тебя глаза. Синие, карие или зеленые. Длинные ли волосы? Вьющиеся, или гладкие и прямые? Распускаешь ли ты их, или завязываешь в хвост. Блондинка ты или брюнетка? И таких, незакрытых вопросов у меня десятки.
- Разве Изи не предоставила тебе мою мед карточку, рост, вес, фенотип?
- Я не только о тебе. Обо всех людях, с которыми сталкиваюсь впервые. Улавливать настроение по тембру голоса. Слушать шаги. Неспешные они, расслабленные, или напряженные. Касаться…«Увидеть» по-настоящему я могу, лишь прикоснувшись.
Мое сердце учащенно забилось, и я поняла, что от соседа это не укрылось.
Какой там приступ у меня был не далее, чем час назад? Это такой новый, тестовый метод психотерапии? Вас мучает тревожность? Вы боитесь людей и открытых пространств? Не переживайте! Мы подселим к вам соседа!
Если обычно, что бы выйти из состояния оцепенения мне требовалось пара дней, то тут я уже вовсю краснела, робела… застегивала пуговицы… переживала, чтобы он не обжегся ненароком.
Абсолютно незнакомый мне человек. Случайный сосед.
- Ладно, черт с тобой. Смотри! – Я развернулась на пятках, взяла его ладони в свои, и накрыла ими лицо. Глаза закрыла. Сделала глубокий вдох.
Причиной такому импульсивному поведению послужила моя обида. Те слова, что я невольно подслушала утром, никак не шли у меня из головы.
Пусть я и не женщина мечты, но я красивая. Пусть не восхищается, и не сыпет комплиментами, но, хотя бы, будет точно знать, что я не уродина, не обтянутый кожей скелет. Его язык больше не повернется назвать меня «угловатой».
- В следующий раз, скажи Изи, что я, хотя бы, просто не в твоем вкусе, но в целом очень даже ничего! – Я шевелила губами, а по их контурам начали блуждать длинные пальцы Давида.