Слухи

15

Вторая миссис Скунмейкер пользовалась известностью не только из-за своих понедельников, но и из-за старинной мебели в стиле Людовика XIV — она добавила свою собственную Коллекцию к коллекции первой миссис Скунмейкер. Она также была известна из-за своих миниатюр и изысканной компании, окружавшей ее. Лидия Врееволд и Грейс Вандербилт, принадлежавшие к тому же поколению, что и хозяйка дома, и так же, как она, обладавшие живостью и еще довольно молодые, сидели на небольшом диване, обитом бирюзовым шелком, и обсуждали туалеты, которые собирались купить этой весной в Париже. Джеймс де Форд, младший брат Изабеллы, стоял у высокого окна, выходившего на Пятую авеню, и слушал разглагольствования художника Лиспенарда Брэдли о ню. (Вторая миссис Скунмейкер также была известна тем, что порой допускала в свой круг одного-двух художников.) Пенелопа Хэйз, в безукоризненном розовом шелковом платье, с новой прической — высокий белый лоб слегка прикрывала челка, — появилась в этой гостиной, где было полно антикварной мебели и представителей известных фамилий.

— Пенелопа, моя дорогая, вы так отменно выглядите, что вас просто хочется съесть, — приветствовала ее Изабелла и, взяв гостью под руку, повела ее по устланному ковром полу, среди роскошных кресел, мраморных статуй и именитых гостей, удобно расположившихся, чтобы поболтать.

Хотя Пенелопа была согласна с замечанием хозяйки, она скромно потупилась и застенчиво пробормотала благодарности. Она осторожно огляделась в надежде увидеть Генри.

— Бедный Генри, — продолжала Изабелла, очевидно догадываясь о ходе мыслей Пенелопы. — Его отец разгневался на него за ту небольшую выходку в опере. Это так глупо! Разве вы, я, да и все остальные не жаждали именно в тот момент слегка отвлечься?

— О, вероятно, хотя я не помню выходку, о которой вы говорите, — ответила Пенелопа, постаравшись придать теплоты своему голосу.

Она взяла маленькую мягкую ручку Изабеллы, которая была старше ее, и осведомилась:

— Мистер Скунмейкер был ужасно резок?

— Да. Когда бедный Генри пришел домой, начался такой крик! — Изабелла понизила голос; они направлялись к столику, где был сервирован чай.

Некоторые гости заметили вновь прибывшую, но Генри, развалившийся в кресле в углу, был мрачен и созерцал потолок. Он не заметил Пенелопу, что рассердило ее.

— Он очень беспокоится, что Генри может выкинуть что-нибудь, что опорочит семью как раз теперь, когда его отец включился в избирательную кампанию за пост мэра.

— Но ведь многие поддерживают его именно из-за Генри, который потерял Элизабет… Так что отец не должен наказывать его слишком строго.

— Да, пожалуй.

Они добрались до столика с угощением, и Изабелла тут же положила себе птифуры на маленькую тарелочку. Пенелопа позволила себе окинуть Генри долгим взглядом, но он и не взглянул на нее. На нем был обычный черный смокинг. Изабелла налила чаю себе и своей новой подруге. Отведя от глаз золотистый локон, она понизила голос:

— Скунмейкер был на этот раз сравнительно мягок. Я думаю, у Генри такой понурый вид, потому что он ужасно тяжело переживает смерть Элизабет.

Взяв свои чашки, леди направились к креслам у окна, не сговариваясь: обе знали, что дневной свет выгодно подчеркнет их достоинства.

— Вы знаете, я думаю, что, когда человек теряет жену, это меньшая потеря, меньший удар, потому что он уже немного пожил с ней. Но потерять невесту — это все равно что усесться за стол, с которого убирают все блюда, прежде чем вы отведали хоть кусочек…

Пенелопа сочувственно кивала, хотя была уверена, что Элизабет не то блюдо, которое заказал бы Генри. Изабелла вздохнула и отправила в рот птифур цвета морской пены, закатив глаза от удовольствия.

— По-видимому, Генри очень возмужал из-за потери невесты, — осторожно произнесла Пенелопа, убедившись, что предмет их беседы по-прежнему не смотрит в ее сторону.

— О, я с вами согласна, хотя Скунмейкер так не думает. — Изабелла подалась вперед и коснулась руки Пенелопы. — Он опасается, что Генри в любую минуту может перестать горевать.

— Слишком уж это расчетливо.

Хотя Пенелопа чувствовала, что ее новое «я» должно реагировать именно таким образом, она тут же пожалела о сказанном: а вдруг это прозвучало как критика ее будущей семьи? Да, нелегко изображать из себя добродетель.

— О да, конечно, это ужасно. Тем более что вы были такой близкой подругой Элизабет. — Изабелла принялась за второй птифур. — Как жаль Элизабет и ее семью! Какое для них было бы счастье, если бы она вышла за Генри! Вы слышали об их финансовом положении? — Пенелопа кивнула с серьезным видом, удержавшись от улыбки. Она уже выкинула из головы визит жалкой бывшей горничной Холландов, но сейчас вспомнила о нем с удовлетворением. — Ну и, конечно, для Элизабет было бы таким счастьем сделаться миссис Генри Скунмейкер. Она была бы прекрасной женой.

Вздохнув, Изабелла поставила свою пустую тарелку на маленький столик с мраморной столешницей и резной ножкой. Затем откинулась на спинку кресла и повернулась к Пенелопе. Девический румянец окрасил ее щеки, взгляд сделался шаловливым.

— Вы знаете, говорят, что жизнь леди на самом деле начинается только тогда, когда она становится замужней женщиной. Я понятия не имела, насколько это верно, пока сама не вышла замуж.

— В самом деле? — спросила Пенелопа с соответствующим выражением лица. Ей всегда было немного жаль Изабеллу, у которой было столько поклонников, когда она была дебютанткой, включая собственного брата Пенелопы, Грейсона, — а она вышла за властного старика без тени юмора. Поэтому она обрадовалась, услышав, что быть миссис Уильям Скунмейкер не так ужасно, как она воображала. — Но я так боюсь, что в браке я должна буду делать только то, что хочет мой муж, — а это не так уж весело.

— О нет, моя дорогая, вы не должны так думать, как только вы выйдете замуж, никто не сможет вас ни в чем заподозрить. — После этих слов Изабелла подмигнула и, сделав паузу, оценивающим взглядом окинула Пенелопу — Вы знаете… Как я уже говорила, я всегда считала, что из Элизабет выйдет чудесная миссис Генри Скунмейкер… Но не ее я бы выбрала себе в невестки в первую очередь.

Пенелопа невольно широко улыбнулась при этом заявлении. Стараясь казаться равнодушной, она посмотрела в сторону и положила свои белые пальчики на сверкающую дубовую ручку кресла.

— Какую же невестку вы бы предпочли?

— О… — произнесла Изабелла задумчиво. — Такую, которая не была бы такой… такой хорошей. Элизабет вечно проверяла бы белье и укоряла меня за то, что я груба с каким-нибудь старым занудой — вы так не думаете?

Пенелопа кивнула — пожалуй, слишком поспешно.

— О мертвых хорошо или ничего, — продолжила хозяйка. — Но если бы кто-нибудь… кто-нибудь похожий на вас вошел бы в семью Скунмейкеров, я была бы очень рада. — Женщины долго смотрели в глаза друг другу с полным пониманием. — А теперь скажите мне, что с вашим братом? Нам так не хватает его в Нью-Йорке…

— О, Грейсон? — Пенелопа улыбнулась и очень подробно поведала хозяйке о своем старшем брате, который уже несколько лет надзирал за семейным бизнесом за границей.

Две леди продолжали занимать друг друга дружеской беседой; их длинные шелковые юбки льнули друг к другу на ковре. И тут в дверях появился дворецкий и объявил имя Тедди Каттинга. Изабелла и Пенелопа с интересом наблюдали, как он подошел к Генри и, не присев рядом с ним, о чем-то заговорил приглушенным голосом.

— Как грубо со стороны мистера Каттинга, что он сначала не подошел к вам, — прошептала Пенелопа.

— Я с вами совершенно согласна, — ответила Изабелла, хотя она вовсе не выглядела оскорбленной. — Правда, это ведь также и дом Генри.

Между тем Генри поднялся. Очевидно, они с Тедди о чем-то договорились.

— О, мистер Каттинг! — воскликнула Изабелла.

Все в комнате к ней обернулись, что оставило хозяйку дома совершенно равнодушной. Она снова взяла Пенелопу за руку, как бы намекая, что все это делается ради нее.

— Я уверена, что вы не уйдете, не поздоровавшись со мной.

Теперь внимание всех присутствующих было приковано к двум креслам у окна. Пенелопа подалась вперед, чтобы послеполуденное солнце освещало ее самым выгодным образом. Тедди неловко замер на месте, одергивая смокинг. Пауза затянулась, и Тедди взглянул на Генри, как бы ища поддержки. Но Генри, к разочарованию Пенелопы, которая пребывала в безмолвной ярости, в нетерпении прикрыл глаза и повернулся к дубовой резной двери. Тедди в смущении подошел к хозяйке и поздоровался, поцеловав ей руку.

— Простите, что не подошел к вам сразу же! — сказал он.

Взгляд его серых глаз говорил, что он действительно смущен.

Если бы Пенелопа не была так расстроена полным отсутствием к ней интереса у Генри, она бы удивилась, от чего это глаза Изабеллы стали томными и игривыми в присутствии нудного Тедди и не связано ли это с тем, что говорила хозяйка дома о радостях замужней женщины. Но сейчас Пенелопа была слишком уязвлена вопиющим безразличием Генри.

— Мисс Хэйз, — обратился к ней Тедди, — приятно вас видеть.

— О, хелло, Тедди, — ответила Пенелопа, протягивая руку и чувствуя сквозь перчатку мягкое прикосновение его губ. — Куда пошел ваш друг?

— О, Генри? Кое-кто из наших друзей решил покататься в парке четверкой, и Генри согласился присоединиться. Он отправился отдать приказания на конюшне.

Пенелопе с трудом удалось изобразить бледную улыбку, в то время как Тедди обменивался любезностями с миссис Скунмейкер. Затем он удалился, а вместе с ним исчезла и надежда увидеть сегодня Генри.

— Вот видите, — сказала Изабелла, снова беря Пенелопу за руку. — Генри просто убит кончиной Элизабет. Это особенно проявляется в том, что у него ухудшились манеры.

Прежде Пенелопе не приходило в голову связать необъяснимое поведение Генри со смертью Элизабет, но сейчас она задумалась: а что, если это действительно так? Изабелла, судя по ее тону и заговорщическим взглядам, стала fee союзницей, а уж она-то точно не сомневалась в печали Генри по Элизабет.

Прикрыв глаза, Пенелопа вспомнила Элизабет, такую холодную и решительную, когда она составляла план, который позволит ей навсегда уехать от Нью-Йорка и от Генри. Никогда прежде Пенелопа не думала, что Лиз способна на такое. Впрочем, это было самое меньшее из того, что удивило Пенелопу к тому моменту. Ей пришлось признать, что у нее есть пробелы в знании света. А сейчас, в конце декабря, в гостиной Скунмейкеров, она, возможно, заблуждается еще относительно чего-нибудь.

— Но не расстраивайтесь, — продолжала Изабелла. — Мы заставим его понять, что, хотя Элизабет обладала очарованием, есть другие леди, которые, возможно, больше подходят ему в жены.

Пенелопа кивнула и многозначительно улыбнулась Изабелле. Она поняла, что больше не имеет ничего против того, чтобы затянувшаяся хандра Генри была связана с тем, что Элизабет мертва: ведь если это так и Генри действительно грустит из-за «смерти» Элизабет, не видя, что Пенелопа просто создана для него, то здесь имеет место заблуждение, которое она может легко исправить.