Смертельное пирожное

Глава 10: Неожиданные решения

Ариан, едва сдерживая тяжёлый вздох, продолжал убеждать Габриэллу, что пора бы ей отправиться домой. Он стоял среди руин ресторана, строгий и решительный, окружённый остатками магических следов, которые ещё искрились в воздухе, словно не желали покидать место событий. Повсюду сновали его люди: собирали магические обломки, допрашивали свидетелей, документировали следы от взрыва, окружённые дымом и обугленными стенами зала. Казалось, он контролировал каждый аспект происходящего. Только вот с Габриэллой контроль всегда был под вопросом.

В глубине души Ариан поражался, что среди всей этой катастрофы, взрывов и магических сражений его самой большой проблемой стала взбалмошная девушка, которая напрочь отказывалась покинуть место событий и отправиться спать. Это было после целой череды событий, когда он не раз пытался напомнить ей о здравом смысле и правилах безопасности, которые она будто бы игнорировала с присущей ей упрямой изобретательностью.

— Тебе правда лучше вернуться ко мне домой. Чёрт возьми, Габриэлла, я даже готов смириться и отправить тебя в кондитерскую, лишь бы ты оказалась подальше от этого кошмара. Но сначала наложу на неё пару десятков барьеров, — сказал он, стараясь, чтобы голос звучал мягко, как если бы уговаривал самого разумного человека в мире. — Мне предстоит здесь разбираться с последствиями: допрашивать свидетелей, обезопасить улицу и, да, найти нашего неуловимого Мастера. Так что… может, ты всё-таки пойдёшь домой?

Здравый смысл, казалось, был не самым сильным качеством Габриэллы, по крайней мере, не в этот момент. Воспоминание о том, как Ариан остался внутри взорвавшегося здания, заставляло её сердце колотиться сильнее. Она и шагу не сделает без него — не сейчас. Её всё ещё трясло от ужаса, и что бы он ни говорил о безопасности и здравом смысле, сегодня ей просто нужно было быть рядом. Она не собиралась участвовать, мешать, задавать вопросы. Ей нужно было чувствовать его присутствие, буквально ощущать его рядом, чтобы снова обрести спокойствие.

Ариан это понимал. Он чертовски это понимал, потому что испытывал то же самое. Однако он всё равно считал, что лучший выход из ситуации — настоять на её возвращении домой. Между таскать девушку за собой всю ночь и позволить ей отдохнуть после всего пережитого, он однозначно выбрал бы второе.

Она, как обычно, посмотрела на него с выражением глубокой уверенности в том, что бесконечно права. Даже после всего пережитого, Габриэлла была готова язвить и держать оборону. Маленькая, враждебная — и что только в ней могла зацепить следователя? Наверное, этому мужчине никто не давал отпор, как следует.

— Я не уйду без тебя, — её слова прозвучали как приговор, и она, казалось, прекрасно осознавала, что так просто он этих слов ей не забудет.

Ариан устало провёл рукой по виску, прощаясь с последними надеждами на её покладистость.

— Габриэлла, у меня здесь много работы. Ты даже не представляешь: нужно всё держать под контролем, пока Мастер не ушёл слишком далеко, и не меньше ночи уйдёт только на то, чтобы расставить приказы и отслеживать следы магии. — Он уже видел по её взгляду, что спорить бесполезно, но надеялся на чудо.

— Отлично, — отрезала она, поднимая подбородок с таким видом, будто всё в мире наконец обрело смысл. — Значит, я остаюсь. Сам, между прочим, только что ответил на свой вопрос.

Он хотел было возразить, но отступил, бросив на неё долгий взгляд, в котором, вероятно, читалась смесь безнадёжности и едва сдерживаемого смеха. Да уж, спорить с Габриэллой Арчибелд было примерно как пытаться убедить ураган сменить направление.

Значительно позже, когда все приказы были отданы, документы подписаны, а свидетелей в ночи допросили до едва различимых слов, Ариан вернулся в управу. Он уже знал, что найдёт Габриэллу где-то там, но по-хорошему ожидал, что она хотя бы подремлет в приёмной или, может, сдастся и отправиться спать домой. Последнее он бы воспринял как чудо чудесное, почти как явление ангела.

Но в приемной девушки не было. Зато в его кабинете перед ним развернулась сцена, от которой он замер на пороге: Габриэлла уютно устроилась в его большом кресле, поджав под себя ноги и укрывшись его форменным кителем. Кто-то заботливый, очевидно, дал его девушке.

Она мирно спала, спрятав лицо в отвороте его кителя, и выглядела совсем не так, как эта вечно ироничная и упрямая особа, с которой он привык иметь дело.

Ариан тихо закрыл за собой дверь и, присев на край письменного стола, позволил себе несколько мгновений просто наблюдать. Вид её спокойного, мирного лица почему-то разбудил в нём совершенно несвойственное ему желание — сделать всё, чтобы эта безмятежность была с ней всегда. Его взгляд скользнул по её расслабленным чертам, и в груди что-то щёлкнуло — настолько непривычное, что он хмыкнул, положив руку прямо на сердце.

Это была минута полного осознания, полного принятия, о которой позднее он будет вспоминать ни раз. Но в ту минуту он отчаянно надеялся, что никто из офицеров не ворвется в этот кабинет и не прервет это мгновение.

— Ну и как же мне с тобой быть, радость моя? — тихо пробормотал он, наклоняясь ближе. — Дяде тебя точно не отдам, несмотря на его требования. А у короля, как известно, руки длинные…

Он осторожно подхватил её на руки, пытаясь не потревожить, но девушка, казалось, ощутила его присутствие — её веки дрогнули, и она слегка прижалась к нему, будто даже во сне знала, что с ним ей ничто не грозит. Отрешившись от всех дел и мыслей этого дня, Ариан шагнул к телепорту, унося её туда, где она сможет отдохнуть по-настоящему.

Утро началось на редкость мирно, почти как в слащавых балладах, которые Габриэлла всегда слегка презирала за чрезмерную патетику. Лёгкие лучи рассветного солнца пробивались сквозь шторы спальни Ариана, распахнутые так, словно сама ночь сдалась перед лицом их внезапного союза. Ветерок шевелил занавески, будто подкрадывался взглянуть на то, что там за странная парочка собралась в столь непривычных обстоятельствах.

Ариан, как ни странно, всё ещё был рядом, лежал и смотрел на неё, его пальцы едва заметно скользили по её руке, будто изучая новое для него ощущение — не отстраняться, а оставаться близко. В этом простом, почти непривычно трогательном жесте было что-то… сердечное? Габриэлла и подумать не могла, что он, поразительно хладнокровный и требовательный следователь, способен на такие мягкости.

Габриэлла склонила голову и прищурилась, словно проверяя: а не заслужил ли он лёгкой подколки? В конце концов, вчера он сделал столько «умных» замечаний в её адрес. Но почему-то в этот момент желание уколоть его исчезло, оставив место чему-то гораздо более домашнему. На мгновение ей даже показалось, что все их острые углы исчезли, оставляя лишь эту уютную минуту, когда любое оружие, как и просил следователь накануне, было сложено.

Ариан, заметив её доверие, наклонился и с неприкрытой гордостью прошептал:

— Кажется, ты смягчаешься, радость моя.

Она прищурилась ещё больше, готовая ответить, но остановилась, закрыв глаза, будто прислушиваясь к ритму его сердца. Он, похоже, был совершенно счастлив этим молчанием. Но, как бы не так — через пару минут её любопытство взяло верх:

— Ариан, так что удалось выяснить? — голос её был на грани игривости, но за ним скрывалась искренняя заинтересованность.

— Знаешь, я даже поставил мысленный таймер, чтобы посмотреть, сколько продлится твоя выдержка. — маг вздохнул и с притворной печалью улыбнулся, поглаживая её по плечу. — Мастер исчез, но не слишком далеко. Взрыв его задел, и раны требуют времени на восстановление. Я заблокировал его телепортацию, так что он не сможет покинуть город. А если кто-то и попробует его вывести — это подбросит его прямиком к нам, в управу.

— Умно, — кивнула Габриэлла, устраиваясь удобнее. — А сообщник?

— Сообщник? — Ариан приподнял бровь.

— Ну, — начала она, с укором глядя на него, как на ученика, запутавшегося в заклинаниях первого уровня, — откуда ему было знать о засадах и готовить бомбы? Не сам же он догадался.

Ариан нахмурился, и его взгляд снова стал холодным и сосредоточенным. Очевидно, он тоже уже думал об этом, но упоминание этой мысли в столь мирном контексте невольно напрягло его.

— Мои офицеры проверяют возможные утечки. В управе хватает магов, которые работали там задолго до нашего появления. Кто-то из офицеров Харла мог оказаться слабым звеном, а может, и все они. Я дал приказ своим не подпускать их к этому делу, но полностью изолировать офицеров в их же управе невозможно.

Габриэлла кивнула и задумчиво постучала пальцем по его плечу. Ее мысли занимал не только Мастер. Было и кое-что другое, что давно уже не давала ей покоя, не отпускало. Она знала, что есть вещи, о которых он должен знать, пусть это и означало разрушить спокойствие этого утра.

— Ариан? Мне нужно тебе кое-что рассказать, — тихо, но решительно сказала Габриэлла, повернув голову к нему. В её голосе звучала странная смесь твёрдости и ожидания. Едва заметное беспокойство промелькнуло в глазах Ариана, но он тут же нахмурился, нацепив привычную усмешку:

— Что такое, радость моя? Хочешь сказать, что на самом деле ты не такая язва, как все думают? — с привычной насмешкой ответил он, усмехнувшись, но не разрывая их близости.

— Ну ты же взрослый мальчик, Ариан, — с лёгкой иронией отозвалась она. — Должен понимать, что таких чудес в жизни не бывает.

Его усмешка на миг исчезла, взгляд стал сосредоточенным, чуть серьёзным — он, видимо, осознал, что разговор будет не из лёгких. Приподнявшись, он положил под спину подушку и мягко подтянул Габриэллу ближе, готовый выслушать.

— Рассказывай, малыш, — проговорил он с лёгкой улыбкой, но она чувствовала, что внутри он напрягся.

Взгляд Ариана изменился: он стал сосредоточеннее, серьёзнее, как у человека, который внезапно понял, что ему предстоит услышать нечто важное. Он приподнялся, устроив под спиной подушку, и подтянул Габриэллу ближе. Видимо, он уже знал, что речь пойдёт о чём-то более глубоком, чем вчерашние события. Странно, но от того, что она вот так, по собственной воле, решила с ним поделиться чем-то личным, внутри него зародилось лёгкое волнение, редкое и неприятное ощущение для закалённого следователя.

Как следователь, он прекрасно знал, что самые важные тайны раскрываются не под натиском угроз и допросов, а вот так, в утренней тишине, когда один человек решается полностью открыть своё сердце другому. И сейчас Ариан чувствовал странную неуверенность — ощущение, которое он не испытывал ни разу в своей жизни, даже перед опасностью. Кто бы мог подумать, что настоящая смелость требуется, чтобы слышать правду от человека, который значит слишком много?

Габриэлла замерла, опустив глаза, и на её лице отразилось что-то, что Ариан не мог сразу понять — тень воспоминаний, невысказанных слов. Она глубоко вдохнула, собираясь с мыслями, и её мягкий голос разрезал тишину, наполняя утренний свет странной тяжестью.

— Когда меня вернули из приграничья после стычки с демонами, я какое-то время жила при дворе. У короля… твоего дяди, между прочим, — её слова прозвучали спокойно, почти безэмоционально, но Ариан уловил, как усталость мелькнула в её голосе, как будто эта история давно висела на её душе тяжёлым грузом. — Я тогда думала, что это временно, что Его Величество просто перестраховывается. Но вскоре стало ясно, что планы были куда сложнее и вместе с тем проще. Мне почти в ультимативной форме предложили занять пост королевского зельевара. Представь только. Мне едва исполнилось двадцать один, а уже такая должность. Другие бы радовались на моем месте, и твой дядя считал, что делает мне большое одолжение. Вот только мне этого было не нужно.

Она усмехнулась, но её глаза оставались серьёзными. Ариан следил за каждым её словом, пытаясь проникнуть в этот невидимый мир, который она ему открывала.

— Представь себе: заточение в высокой, одинокой башне, зелья, которые ты варишь, не зная, для чего они будут использованы. Всю жизнь ты проживаешь в тени — в чьей-то тени. Ты становишься винтиком в огромной машине, которая работает ради кого-то другого. Вся жизнь, все мечты и цели, весь ты принадлежишь кому-то другому. Это был не тот путь, который я хотела, Ариан. Я так не хотела.

Слова Габриэллы прозвучали с такой ясностью, словно она произносила приговор. Выпрямившись, она посмотрела ему в глаза, словно бросая вызов. Девушка взглянула на Ариана и увидела, что его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнула заинтересованность, смешанная с тревогой. Он знал, что в этом её бунте таится нечто большее.

— Поэтому я и сбежала. Оказалась здесь, в Кельне, начала новую жизнь, до которой не могли дотянуться даже руки короны. И да, чтобы это сработало, пришлось немного помочь судьбе. — Она помолчала, вспоминая каждый шаг, что был сделан на пути к её бегству. — Были те, кто знал меня, кто помнил слишком многое. Так что, — усмехнулась она с лёгкой иронией, — кое-кому пришлось слегка… забыть. То тут, то там стали появляться маги, которые прежде никогда не жаловались на память, а теперь при всем старании что-то не могли вспомнить. Я, знаешь ли, постаралась, чтобы нужные люди забыли ненужные детали. Что-то вроде… внезапного исчезновения памяти.

Она подняла глаза, в которых скрывалось и веселье, и решимость, и смотрела на него, как будто сейчас решался какой-то суд над её поступками. Она словно искала чего-то — может, упрёка, может, прощения или хотя бы понимания. Ариан молчал, наблюдая за ней, и его лицо оставалось спокойным, проницательным, но в то же время удивительно мягким. Он словно понимал, о чём она говорила, хотя и не произнёс ни слова.

— Очаровательно, — Ариан приподнял бровь, выражая неподдельный интерес. — Магическое амнезирование? Впервые слышу, что для этого достаточно зелья. Обычно работают сильные менталисты.

Габриэлла пожала плечами, её губы сложились в лёгкую, чуть саркастичную улыбку:

— Кому-то это пошло даже на пользу. Жить без тяжёлых воспоминаний — кто бы не согласился?

Наступило молчание, Ариан задумчиво следил за её лицом, и, наконец, произнёс:

— Габриэлла, я знал. С того момента, как начал искать о тебе информацию. — ласково коснувшись губами ее виска, словно не удержавшись, продолжил маг: — И дядя, король, тоже знает, где ты. Он давно требует, чтобы я привёл тебя к нему. Но… — он усмехнулся, и в его глазах промелькнуло что-то новое, чего она никогда прежде не видела. — Знаешь, я тоже стал… забывчивым. Да и к некоторым приказам я отношусь с подозрительной избирательностью

— Ариан, ты… — она приподнялась, не сводя с него пристального взгляда, и её голос дрогнул, как будто она только что увидела в нём нечто совершенно новое.

— Ты что, оттягивал момент?

Он выдержал её взгляд, чуть наклонив голову в знак того, что внимательно слушает, но в его глазах появилась некая тёплая уверенность, та, которую она всегда ощущала за фасадом его серьёзности.

— Нет, — сказал он твёрдо, но спокойно. — Этого просто не будет. Некоторые приказы никогда не будут выполнены, Габриэлла, — его голос звучал с той твёрдостью, которая не оставляла места для возражений, и словно пронзил эту невидимую завесу между ними. — Я долго думал над тем, как выйти из этой ситуации. И вижу только один вариант.

— Какой? — настороженно спросила она, всматриваясь в его лицо, полное скрытого напряжения.

Ариан на мгновение задержал взгляд на её лице — её голубые, дерзкие глаза сейчас были насторожены и серьёзны, но в них всё равно оставалась какая-то уязвимость. И в тот момент он вдруг понял, что это будет большим риском, чем любой из тех, на которые ему приходилось идти раньше. Он нежно наклонился и поцеловал её — не резко, а мягко, но с настойчивостью, которая не требовала ответа. Габриэлла замерла, не сопротивляясь, но в её взгляде мелькнуло удивление.

Его руки обвили её с такой уверенностью, будто он поддерживал не только её, но и себя, и всё, что происходило в их жизни. Одной рукой он ловко скользнул по её запястью, и прежде чем она успела что-либо понять, надел ей на палец кольцо — его родовой артефакт, который сверкал, как магическая печать. Кольцо тут же заискрилось, сжалось до нужного размера и застыло на её пальце, будто приклеившись навечно.

Она взглянула на кольцо, её лицо резко побледнело, и только потом она перевела глаза на Ариана. Взгляд Габриэллы полыхал смесью ярости и понимания, а губы дрогнули, будто она подыскивала слова, но так и не нашла подходящих.

Гнев и осознание накрыли её одновременно. Едва успев моргнуть, Ариан заметил, как её рука схватилась за лампу на прикроватном столике, и прежде чем он успел отреагировать, она метнула её в него с такой силой, что едва не попала прямо в голову.

— Баррингтон!!!

Габриэллу переполняло раздражение, и всё из-за Ариана Баррингтона. Его хитрость, его манипуляции и его абсолютная уверенность в своих действиях — всё это закипало в ней как зелье на медленном огне. Под прикрытием заботы, он надел на её палец родовой артефакт — кольцо, которое скрепляло их связь и превращало её в почти официальную «невесту». Естественно, спросить её согласия ему и в голову не пришло, ведь, как же, он ведь великий Баррингтон, которому всегда всё сходит с рук.

Швырнув в следователя лампу, девушка направилась в спальню, выделенную для неё в доме Баррингтона, и бросилась к гардеробу, решительно натягивая первое попавшееся белое платье. Хотелось унять этот внутренний хаос, обрести хотя бы видимость контроля над ситуацией.

Но стоило ей взглянуть на себя в зеркало, как в груди вспыхнул новый прилив гнева. В отражении перед ней стояла не она, а совершенно другая девушка — слишком невинная, слишком утончённая, и к её ужасу, похожая на… невесту! В этот момент её возмущение, и без того кипевшее внутри, просто достигло предела. Белое платье было сорвано с её плеч в одно мгновение и заброшено подальше, в самый дальний угол шкафа. Она быстро нашла нечто более подходящее её настроению — ярко-алое шёлковое платье на тонких бретелях. Этот дерзкий цвет лучше выражал её внутреннее состояние: никакой свадьбы, никаких уступок — только свобода. Глядя на себя в алом платье, Габриэлла почувствовала, как к ней возвращается знакомая уверенность. Она чуть усмехнулась своему отражению, в глазах мелькнул озорной огонёк. Как же Баррингтон будет удивлён!

Ариан же был в своём лучшем расположении духа. Он ворвался в столовую, как ни в чём не бывало, явно в приподнятом настроении. И что ещё больше злило её, так это его невозмутимость и спокойствие. Баррингтон, как ни в чём не бывало, подошёл к ней, позволил себе лёгкий поцелуй в плечо, словно всё это — абсолютная норма, а затем, с довольной ухмылкой, уселся за стол и начал напевать какую-то незамысловатую мелодию, лениво потягивая кофе. Для Габриэллы это было уже выше всяких сил.

— Это не смешно, Баррингтон! — возмутилась она, едва не кипя от негодования, но всё же сохраняя достаточно самообладания, чтобы не повысить голос. — Это даже хуже, чем похищение!

— Радость моя, — с лёгким вздохом ответил он, всё так же не теряя невозмутимости и отложив газету в сторону, — я тебя никуда не тороплю. — Ариан посмотрел на неё с таким же выражением, каким мог бы смотреть на обиженного, но любимого котёнка. — Дам тебе столько времени, сколько потребуется, чтобы смириться с нашей помолвкой. — Ариан продолжил, сверкая взглядом, полным иронии: — Я даже готов извиняться, потакать тебе, умасливать твоё нежное сердце. Да, — он наклонился, его голос стал чуть тише и мягче, — я готов подкупать твою женскую натуру, чтобы ты наконец доверилась мне. Но сначала я должен поймать Мастера, чтобы знать, что тебе больше никто не угрожает, моя хорошая. А затем займусь королём, и мне будет гораздо спокойнее пройти через всё это, когда ты будешь в полной безопасности… и когда на твоём пальце будет моё кольцо. Позволь мне всего пару дней, чтобы уладить эти тонкости, а затем я примусь за самое трудное задание в моей жизни — за осаду бастиона по имени Габриэлла.

Его слова прозвучали одновременно снисходительно и с такой беспечной уверенностью, что Габриэлла лишь закатила глаза, стараясь сдержать клокочущую внутри неё злость. Она приподняла подбородок, в глазах мелькнул вызов, и она тяжело вздохнула:

— Как мило, — её голос звучал с насмешкой, хотя в глубине души вспыхнуло что-то тёплое, пусть она и пыталась это не замечать. — Все вы одинаковые, Баррингтон. Кольцо сейчас, а ухаживания потом. А где же цветы, признания в любви? Где романтика, в конце концов? Ты хоть немного представляешь, как ухаживают за девушками?

Она искренне не ожидала, что он воспримет её слова всерьёз. Но, к её удивлению, он внезапно встал, медленно обошёл стол, и под её напряжённым взглядом опустился перед ней на корточки. Ариан крепко взял её руку в свои ладони и, не отводя взгляда, заглянул ей в глаза с такой серьёзностью и честностью, что все её колкие замечания тут же улетучились. В этой неожиданной уязвимости было что-то трогательное, и Габриэлла, сама того не желая, почувствовала, как внутри всё немного дрогнуло.

— Габриэлла, — произнёс он тихо и спокойно, поднося её руку к своим губам, — радость моя… Я люблю тебя. Люблю тебя за твой ум, за дерзость и огонь, за эту твою независимость и жажду свободы. Конечно, ещё и за ту колкость, что ты обрушиваешь на меня каждый день, за упрямство и за смелость, которой ты пугаешь даже демонов. Да, еще я слегка боюсь однажды очнуться после твоего зелья с рогами или в обличье козлобородого. Но я люблю тебя, радость моя. Люблю с макушки этой светлой головы до самой глубины твоей упрямой души.

Она замерла, не в силах подобрать слова. Его откровенное признание ошеломило её, словно он полностью оголил свою душу, и она ощутила, как её сердце дрогнуло. Чтобы скрыть внезапный прилив смущения, Габриэлла скомкала это ощущение, решительно взяла стакан с водой и сделала большой глоток, надеясь вернуть себе привычное самообладание.

— Ариан, ты понимаешь, что мы знакомы всего неделю? — медленно произнесла она, наконец найдя свой голос. — Какая свадьба? О чём ты вообще думаешь, Баррингтон?

А он, как оказалось, был совершенно готов к её вопросу и, не отрывая взгляда, с мягкой, спокойной уверенностью наклонился ближе и прошептал с искренней улыбкой:

— Радость моя, я видел в жизни слишком многое. Я могу с уверенностью сказать, что знаю настоящее чувство, когда его ощущаю. Зачем ждать годы, чтобы признать очевидное?

Она изумлённо смотрела на него, чувствуя, как её раздражение от его уверенности в себе смешивается с каким-то новым ощущением. Это было больше, чем она могла выразить словами. Она долго не могла найти подходящий ответ, но, собрав всю свою волю, произнесла:

— А что чувствую я, тебе вообще интересно? Или ты уже всё за меня решил?

На её слова он ответил удивительно мягким, чуть мальчишеским взглядом. Его лицо расплылось в тёплой, почти озорной улыбке, и он не отпускал её руки, глядя в глаза.

— Конечно, ты и сама знаешь, что чувствуешь, радость моя. Просто ты пока не можешь в этом себе признаться. Но ничего, я подожду. Дам тебе столько времени, сколько потребуется.

— Да на мне уже твоё кольцо! — с негодованием воскликнула она, глядя на сверкающий артефакт, будто это была самая необратимая ошибка в мире. — Как ты собираешься ждать, если ты фактически меня… привязал?

Он усмехнулся, возвращаясь на своё место напротив и вновь спокойно потягивая кофе, абсолютно довольный её возмущением.

— О, радость моя, оно бы давно снялось, если бы ответ твоего сердца был “нет”. А значит, я на правильном пути. — Его взгляд был не только ироничным, но и удивительно тёплым, и он, казалось, наслаждался её гневом, как человек, которому нет нужды спешить или доказывать что-либо.

И хотя Габриэлла изо всех сил старалась показать своё возмущение, она знала, что эта уверенность, эта непоколебимость в его словах, в конце концов, пробудит в ней нечто большее. Только вот сейчас, ей хотелось так же напомнить ему, что это было не только его решение, и что ей ещё предстоит многое сказать, прежде чем он сможет претендовать на её полное согласие.

А Баррингтон искренне наслаждался возмущением и растерянностью на этом безупречном лице. Правда, насчет зелья не шутил — опасался, что она подольет ему какой-нибудь гадости. Впрочем, и это он был готов смиренно принять.