— Ты… ты как смеешь, Баррингтон?! — закричала она, её голос был полон ярости. — Ты устроил весь этот спектакль только потому, что тебе было любопытно?! Преследовал меня, чтобы узнать, что я скрываю? Ты не следователь, ты просто мальчишка, которому скучно!
Баррингтон, продолжая сохранять хладнокровие, чуть наклонил голову, словно раздумывая над её словами.
— Любопытство — это не преступление, Габриэлла, — спокойно произнёс он, его голос всё ещё был тихим и уверенным. — И да, мне действительно было интересно узнать, кто ты на самом деле. Разве это так плохо?
Её руки уже нашли очередной объект для атаки — фарфоровую вазу, стоявшую на каминной полке. Без всяких церемоний она схватила её и с силой бросила в сторону Баррингтона, но он опять легко уклонился, как будто давно привык к подобным сценам.
— Прекрасная ваза, между прочим, — заметил он, наблюдая, как осколки фарфора осыпаются на ковёр. — Но, честно говоря, не такая дорогая, как кажется.
— Ах, ты! — Габриэлла схватила следующее, что попалось под руку, — хрустальный графин. Она уже не заботилась о том, что именно бросает — её переполняла ярость.
Баррингтон снова увернулся, словно предугадывал каждое её движение. И всё это время его лицо оставалось невозмутимым, даже с лёгкой тенью забавы в глазах.
— Ты ведь просто дразнишь меня! — воскликнула она, хватая очередной предмет и снова кидая в его сторону.
— Ничуть, — парировал он, снова легко уклоняясь от её атаки. — Я просто пытаюсь сохранить свою мебель. Ты ведь не представляешь, как сложно найти хорошего реставратора в столице.
Габриэлла остановилась на мгновение, пытаясь отдышаться. Комната вокруг выглядела как после магического сражения: осколки фарфора, стекла и хрусталя были разбросаны по всему ковру, а Баррингтон, спокойный и хладнокровный, стоял посреди этого хаоса с совершенно невозмутимым видом.
— Ты сумасшедший, Баррингтон, — прорычала она, сжав кулаки. — Это всё игра для тебя!
Баррингтон посмотрел на неё с тем самым чуть насмешливым выражением, от которого она готова была взорваться.
— Это далеко не игра, Габриэлла, — произнёс он, его тон стал серьёзнее. — Но ты сама не понимаешь, насколько важна в этом деле. Я хотел вывести тебя на чистую воду. И, если быть честным, ты это прекрасно сделала сама. Но теперь… я не отпущу тебя просто так.
Габриэлла замерла, чувствуя, как её дыхание становится неровным. Напряжение между ними выросло до предела, а его слова эхом раздавались в её голове. Её злость никуда не исчезла, но теперь к ней примешивалось что-то другое — нечто более опасное и… притягательное.
— Ты не можешь держать меня здесь, — выдохнула она, глядя на него со смесью вызова и растерянности.
— А ты не можешь сбежать, — спокойно, но с привычной своей стальной уверенностью ответил Баррингтон, скрестив руки на груди. Его взгляд был таким твёрдым, что, кажется, мог бы разбить стекло, если бы захотел.
И куда исчезла мальчишеская придурковатость?
— И что ты планируешь делать? Запереть меня? — её голос прозвучал с вызовом. — Для чего? Для того чтобы убедиться, что я не сбегу на отдых?
Баррингтон сделал паузу, в его глазах мелькнул лёгкий интерес. Он внимательно изучал её лицо, словно пытался вычитать каждую эмоцию, которая кипела под поверхностью её бешенства. И да, Габриэлла терпеть не могла такие моменты — когда её взгляд, жесты, даже интонации становились для него объектом изучения. Она чувствовала себя подозреваемой на допросе, и это её злило.
— Я предлагаю тебе сделку, — его голос был спокойным, но в нём звучала знакомая нотка уверенности, от которой у неё всегда поднималась бровь. — Ты оказалась в центре этого расследования, хочешь ты того или нет. Можешь отрицать сколько угодно, но всё это происходит прямо под твоим носом. Кто бы не отравил Грикса, он знал твою историю. Знал, что твоя кондитерская — это идеальный способ подставить тебя. И давай будем честными: он знал, что офицер Харл, этот чудо-идиот, первым делом побежит к тебе с обвинениями, потому что «зельеварша» — это как красная тряпка для быка.
— Зельеварша? — Габриэлла прищурилась, скрестив руки на груди в зеркальном отражении Баррингтона. — Я ушла из этого мира, и он, как видишь, вполне себе жил без меня все эти годы. Даже если кое-кто в нём и был полным дураком — это его проблемы.
— Да, конечно, — согласился Баррингтон так самодовольно, что Габриэлле захотелось схватить что-то тяжёлое и метнуть ему прямо в лицо. — Вот только Грикс мёртв, и все следы ведут к тебе. Совпадение? А тебе ведь нравится ощущение, когда мир наконец осознаёт, что недооценил тебя, разве нет? Раскроешь дело и докажешь это.
— Ох, как же ты умеешь давить на больные места! — закатила глаза Габриэлла, откидывая волосы назад, как будто это был защитный жест.
Баррингтон сделал несколько шагов вперёд, сузив пространство между ними. Напряжение в комнате стало почти ощутимым. Он всегда был непроницаем, словно гранитная скала, но Габриэлла начала замечать за этой бронёй кое-что ещё — что-то почти… мальчишеское, что делало его ещё более раздражающим.
Вот бы швырнуть в него бокал с вином еще разок.
— Я не просила тебя напоминать мне о моём прошлом, Баррингтон, — прошептала она, и её голос дрожал не от страха, а от гнева. — И уж точно не хочу, чтобы ты стоял здесь и строил из себя всезнающего мудреца, хотя мы оба знаем, как тебе это нравится.
— А ты хочешь вернуться к своей… провинциальной жизни? — спросил Баррингтон, приподняв бровь, как будто это было величайшей загадкой. — Эти люди уже решили, что ты виновна. Единственный способ очистить своё имя — это найти настоящего убийцу. И хочешь ты этого или нет, но тебе придётся сделать это вместе со мной.
Баррингтон улыбнулся, но это была не открытая улыбка. Нет, он так любил свою хитрую усмешку, как будто знал что-то, что могло свести её с ума. И, признаться, Габриэлла видела, как его взгляд стал мягче — возможно, в этом была та самая проницательность, которая раздражала её больше всего.
Он её злил. О, до одури!
Габриэлла всё ещё пыталась собрать свои мысли воедино, её разум метался в попытке осмыслить всё, что происходило. Она не понимала одного: зачем Баррингтону понадобилась её помощь? Вернее, какая уж тут помощь — он ни разу за весь этот разговор её об этом не просил. Всё, что он делал, это ставил её перед фактом, будто бы расследование — её личная проблема. Будто бы только ей надо было в этом участвовать.
Баррингтон с самого начала обставил всё так, словно она сама напрашивалась на участие в этом деле. Но Габриэлла не понимала, почему? Какова была его истинная цель? Что он пытался от неё добиться, если это было очевидно не просто деловое предложение?
Но мы с вами, дорогие читатели, кое-что понимаем, не так ли? Зачем мужчине приглашать женщину на ужин под видом расследования? Зачем стремиться раскрыть её секреты, копаться в её прошлом, заставлять выходить на откровения? Для чего похищать её и угрожать не выпускать из своего дома?
— Я помогу тебе, — наконец сказал он, и его голос стал более мягким, как будто между ними больше не было барьера. — Никто тебя не тронет, пока я рядом. Но тебе придётся вернуться в город.
Габриэлла закусила губу, её мысли метались, как одичавшие птицы. Слишком много всего произошло за один день.
Баррингтон сделал ещё один шаг вперёд. Теперь между ними почти не осталось пространства, и она могла чувствовать его дыхание на своей коже. Это было больше, чем напряжение — это было по-настоящему опасно. Опасно для её самообладания, для того образа, который она так долго пыталась поддерживать.
— Ты слишком уверен в себе, Баррингтон, — пробормотала она, качая головой, словно пытаясь сбросить с себя его магическое влияние. — И слишком самонадеян, если думаешь, что можешь управлять всем этим. Мной. Я не вернусь к зельям. Никогда.
— Знаешь, — ответил он с лёгким сарказмом, его голос был почти шёпотом, — иногда мне кажется, что ты говоришь это не для меня, а для себя. Чтобы напомнить себе, почему ты ушла и почему не хочешь возвращаться. Но, если ты забыла, я умею чувствовать ложь. А ты, Габриэлла, не до конца уверена, что тебе больше нечего предложить этому миру.
— Ты невыносим! — почти прокричала она, её голос дрожал от смеси гнева и чего-то другого, более сильного. Она хотела отступить, но не сделала этого. Она стояла прямо перед ним, ощущая его присутствие так остро, что её разум просто кричал от противоречий.
Баррингтон не отступил. Он был слишком близко, и это было не просто физически. Это было эмоционально опасно.
— Мы справимся, — прошептал он, и его голос был настолько мягким, что казалось, что он говорил не только о расследовании, но и о чём-то более важном.
— Хорошо, Баррингтон. Мы это сделаем. Но запомни: я не возвращаюсь в мир магов. Это за гранью.
Баррингтон кивнул, его взгляд был по-прежнему пронзительным, как будто он всё ещё пытался разгадать её до конца. Между ними по-прежнему оставалось напряжение, и оно с каждой секундой только росло. Это был не просто поединок умов — это было столкновение чего-то более глубокого, более личного.
— Начнём завтра, — сказал он. — И не волнуйся. Пока я рядом, ты в безопасности.
Габриэлла вздохнула, её сердце всё ещё билось слишком быстро. Баррингтон знал, как вывести её из себя, но сейчас всё пошло совсем не так, как она ожидала.
Ночь в доме Ариана Баррингтона оказалась удивительно спокойной, хотя Габриэлла ожидала чего угодно, но только не этого. Вся обстановка здесь, казалось, намекала на аристократическое происхождение хозяина, но без той показной надменности, которая обычно присуща таким местам. Белоснежные простыни огромной кровати, лакированные дверные ручки и сдержанный декор — всё это говорило о безупречном вкусе и даже какой-то утончённой строгости, что полностью отражало личность Баррингтона.
Её устроили в гостевой спальне, и Габриэлла не могла решить, кто она: пленница или всё же гостья. Хотя если честно, она больше склонялась к первому варианту. Всё-таки её телепортировали сюда вопреки её воле! И теперь предстояло провести не просто ночь, а целое утро под одной крышей с человеком, который был одновременно её "тюремщиком" и единственной надеждой на выяснение истины.
Но самое странное началось с утра. В полудрёме она заметила свой чемодан, аккуратно поставленный у стены, а её вещи — выглаженные и рассортированные по цветам — висели в шкафу. На миг она даже подумала, что это сам Баррингтон мог приложить руку к такому идеальному порядку. В конце концов, у него был талант контролировать всё вокруг, почему бы и нет? Однако сама мысль о том, как этот строгий следователь с трепетом развешивает её платья, была настолько абсурдной, что Габриэлла тут же себя одёрнула. В домах аристократов всегда есть нанятые люди.
Она глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нервным смехом. От подобной фантазии было не просто забавно — от неё буквально начинало колотить. Жуть!
Едва спустившись по массивной лестнице, она сразу же наткнулась на экономку — суховатую женщину средних лет с такой осанкой, что ей позавидовали бы дворцовые дамы.
— Доброе утро, мисс Арчибелд, — произнесла она с профессиональной вежливостью, хотя в её голосе звучали нотки, если не тёплоты, то, как минимум, уважения. — Завтрак накрыт.
«Завтрак, значит?» — мысленно ухмыльнулась Габриэлла. Прекрасно. Если уж её заперли здесь, то хотя бы кормят с комфортом.
Её проводили в столовую, которая, как и весь дом, излучала сдержанную роскошь. Большие окна, серебряные приборы, белоснежная скатерть — и, конечно, за столом сидел Ариан Баррингтон. Выглядел он так, будто только что вернулся с очередной миссии по спасению королевства, а не как человек, который собирается поесть тосты и выпить кофе.
В одной руке чашка, в другой — газета. На самом следователе белоснежная рубашка и гримаса суровости.
— Ты встала, — заметил он, поднимая глаза от чашки, словно это был великий подвиг.
— Можешь меня поздравить, — с лёгкой иронией ответила Габриэлла, садясь напротив. — Я всё ещё здесь, хотя мои инстинкты настойчиво подсказывают мне бежать.
Баррингтон, не моргнув и глазом, взял чашку.
— Ты же знаешь, что я бы тебя поймал, — ответил он с самодовольной улыбкой.
Габриэлла приподняла брови и скрестила руки на груди.
— Тебе явно нравится игра в кошки-мышки, не так ли?
— Только когда я — кошка, — ответил он, делая глоток кофе. В его голосе скользила столь характерная для него уверенность, от которой хотелось свернуть ему шею.
Габриэлла закатила глаза, едва сдерживая себя. Спорить с Баррингтоном — это как спорить с лошадью: она не только не поймёт, но и может лягнуть.
— У меня для тебя новости, — продолжил он, как будто всё происходящее было самым обычным делом.
— Ах да? — она ухмыльнулась, — не терпится узнать, чем ты на этот раз удивишь.
— Я отправил письмо твоей подруге. Сообщил, что ты не сможешь посетить её СПА-салон, поскольку ты, — он сделал паузу, смакуя момент, — занята расследованием убийства.
— Великолепно, — пробормотала Габриэлла, массируя виски. — А мне хоть какая-то свобода воли оставлена?
— Никто не отнимал у тебя свободы, — ответил он, ставя чашку на блюдце с точностью ювелира. — Но я предлагаю сделку. Ты дашь мне обет молчания о том, что узнаешь в ходе расследования. Взамен — защита.
— Обет молчания? — её голос зазвучал громче, чем она планировала. — Баррингтон, ты представляешь, сколько сплетен ходит обо мне в городе? Если ты заставишь меня замолчать, меня возведут в ранг городской легенды. Прекрасно, просто прекрасно.
Баррингтон слегка улыбнулся. Эта полуулыбка всегда скрывала больше, чем он был готов сказать вслух.
— Моё требование о молчании — для твоей же безопасности. В городе плетутся интриги, и то, что ты узнаешь, может поставить под угрозу жизни многих людей.
Он внимательно посмотрел в ее лицо.
— В городе действует тайная организация. И это не простые интриганы. Эти люди обладают магическими способностями и связями, которые могут заставить королевский двор нервничать. У нас есть улики, ведущие к ним. Грикс был всего лишь пешкой, которую убрали, когда он узнал слишком много.
Габриэлла нахмурилась.
— Тайная магическая мафия? Ты серьёзно?
— Более чем. И теперь ты оказалась в центре этой игры.
— Ты уверен, что это разумно — втягивать меня в это? — спросила она, прищурив глаза.
— Ты не пострадаешь. Даю тебе слово.
Прозвучало это неожиданно весомо. Так, что Габриэлла даже ерничать не стала — понимала, что этот маг свое слово держит.
Габриэлла задумчиво вертела в руках чашку, пытаясь переварить услышанное. Обет молчания? Конечно, осмотрительность следователя предельно ясна. А с другой стороны, ей-то что от своего молчания?
— Это необходимо, — сказал он, игнорируя иронию в ее взгляде. — В городе слишком много ушей, а эта информация слишком ценна, чтобы болтать о ней направо и налево.
— Ты хочешь, чтобы я молчала о том, чего не знаю, — произнесла она, пожимая плечами. — Слушай, Баррингтон, я хороша в зельях, но не в шпионских интригах. Неужели ты думаешь, что кто-то серьёзно будет воспринимать меня как угрозу?
Ариан, кажется, даже слегка усмехнулся, хотя уголки его губ едва заметно дрогнули.
— Не беспокойся, никто не заподозрит тебя в шпионской деятельности. И это прекрасно. Ты останешься незамеченной — и это сыграет нам на руку.
— О, значит, уже «нам»? — усмехнулась она. — Ну что ж, ладно, — театрально вздохнула она, прикладывая руку к груди. — Клянусь никому не раскрывать страшные тайны, которые ты собираешься мне доверить. А теперь расскажи, что у тебя на уме.
Несмотря на сарказм, магическая клятва была принята. Свет, разлившийся от рук девушки, был отчетливо виден. Баррингтон, удовлетворенный «обетом», кивнул. Его взгляд стал серьёзным.
— Мы пойдём на приём, который устраивает один из влиятельных магов Кельна. Это отличная возможность собрать больше информации и, возможно, выйти на след того, кто убил Грикса. Я — племянник императора и королевский следователь, так что мое присутствие ожидаемо. А вот ты…
— А я? — Габриэлла прищурила глаза. — И зачем я тебе там?
Баррингтон сделал паузу, словно раздумывая, как правильно подать ответ, затем, слегка улыбнувшись, произнёс с подчёркнутой небрежностью:
— Потому что я так захотел.
Габриэлла приподняла брови, поражённая такой прямотой. Она знала, что Баррингтон был мастером вызывать у неё крайнее раздражение, но это было что-то новенькое.
— О, так значит, это не стратегический ход, а просто… твоя прихоть? — Она усмехнулась, скрестив руки на груди.
— Да. — сказал он, склоняя голову вбок. — Но вообще здесь дело еще и в том, что тебя никто не заподозрит тебя в шпионской деятельности. Ты — моя спутница, и этого достаточно.
— Ах, я твоя «спутница»? — фыркнула она, пытаясь скрыть негодование. — Это всё объясняет. Вечерний выход в свет, где я буду украшением на твоей руке? Как удобно. Может, мне ещё надеть какое-то особое платье для этой роли?
Баррингтон, как всегда, оставался спокоен.
— Ты всегда замечательно выглядишь и, безусловно, понимаешь, что платье, должно быть достойным. Я пригласил специалистов, чтобы тебе не пришлось утруждаться. — ответил он серьёзно, спрятав смех во взгляде. — Это ведь не просто светский раут, Габриэлла. Мы идём туда с конкретной целью. И чтобы эта цель была достигнута, ты должна выглядеть так, как будто тебе там самое место.
— И что же, по-твоему, подходит для роли «спутницы королевского следователя»? — съязвила она. — Бархат, шёлк или, может, золото? И, конечно, венок из роз для завершения образа?
Баррингтон нахмурился, но в его глазах все ещё читалась скрытая усмешка.
— Мне кажется, ты прекрасно справишься с выбором наряда. Главное — быть естественной. А я буду рядом, чтобы защитить тебя, если что-то пойдёт не так.
— Защитить меня? — Габриэлла закатила глаза, чувствуя, как нарастающее раздражение начинает пробивать её привычный саркастический барьер. — Спасибо за предложение, Баррингтон, но я сама могу справиться. И если ты думаешь, что я буду просто стоять в стороне и позволять тебе командовать — ты глубоко ошибаешься.
— Ты всегда можешь удивить меня, Габриэлла. В этом вся прелесть нашей совместной работы.
Она закатила глаза, чувствуя, как гнев и интерес смешиваются в её голове. Этот человек был абсолютно невыносим. Но и неотразим.
— Ладно, — наконец сказала она, поднимаясь из-за стола. — Если ты хочешь, чтобы я была твоей «спутницей», то мне нужно время, чтобы подготовиться. И, да, платье я выберу сама.
— Естественно. — кивнул он, вставая и направляясь к выходу. — Мне нужно на работу, весь дом в твоем распоряжении. Если вдруг понадобится мое непосредственное участие — ты знаешь, как со мной связаться. Просто направь мне мысленный зов.
Он вышел, оставив её в столовой, окружённую серебром и изысканными приборами. Габриэлла вздохнула, чувствуя, как волнение прокатывается по её телу. Предстоящий приём, опасные маги, тайная организация… всё это начинало напоминать шпионский роман. И, как ни странно, ей это даже немного нравилось.
Но одно она знала точно: в этот вечер Баррингтону не удастся просто так «использовать» её в своих планах. Она тоже будет играть. И у неё, безусловно, будут свои козыри.